Клетка для скорпионов

      Уилл, в отличие от некоторых особ, сгруппировавшихся в его доме, склонен выполнять свои обещания. В первый день знакомства с Евой он решил, что обязательно устроит ей небольшое алкогольное путешествие, и ни в коем случае не собирается отказываться от этой идеи.       «Скорпион» приходится ему по душе больше прочих баров, потому что там никто не спрашивает посетителей об их предпочтениях в музыке, алкоголе или сексе. «Скорпион» просто даёт разным людям более-менее приличное место, чтобы выпустить эмоции, накопленные за тяжёлую неделю, принять факт неизбежного падения или, напротив, отметить какой-то личный успех. Это «серое» место, слепое пятно для полицейских и секретная отдушина для Уилла Грэма, о которой знает только он.       К тому же, возможность сбежать на свободу нравится Уиллу куда больше, чем перспектива умереть со скуки, пока Вилланель полностью владеет вниманием Ганнибала. Это нервирует, хотя — с недавних пор — и не так сильно.       С потасовки в гостиной прошло неполных два дня. Комната была изолирована от других и не служила входом в коридор, поэтому лишний раз туда никто не возвращался. Уилл предполагал, что разбитое стекло всё ещё лежит на полу, а репродукция Рембрандта до сих пор обезображена трещинами и безбожно скошена вправо. Если честно, Уиллу всё равно. Быть может, через сутки или двое он откроет двери в недалёкое прошлое — в тот странный эмоциональный эпизод, который ему пришлось пережить вместе с Вилланель. Возможно, он полюбуется достижениями, принадлежащими им обоим, и заберёт самый острый осколок в качестве трофея. Разрушенная комната — это тоже своего рода место преступления, которое, подобно всем остальным, манит вернуться и любезно предлагает вновь прочувствовать этот горький привкус гнева на верхнем нёбе.       И раз уж Вилланель (которую, оказывается, зовут Оксана) забирает у него Ганнибала, он имеет полное право то же самое провернуть с Евой. Судя по всему, она жутко беспокоится из-за случившегося, поскольку каждый раз когда Уилл пытается заговорить с ней, Ева смущённо спрашивает, как он себя чувствует, искоса поглядывая на последствия драки, проявившиеся на его лице. И каждый раз Уилл улыбается, давая понять, что искренне благодарен Вилланель за новое открытие. Он узнал, что ясно ощущает жизнь не только на острие ножа, но и в паре с равным по силе противником. Ему понравилось, правда. И безжалостно громить красивую гостиную, и подниматься по лестнице в спальню, предвкушая вино и развлечения. Он был доволен.       Челюсть Уилла ещё побаливает, а под его левым глазом расцветает сине-фиолетовая гематома с царапиной длиной в несколько сантиметров, но в целом Уилл в порядке. Ведь Ганнибал вовремя оказал ему помощь — медицинскую и... любую другую, о которой Уилл попросил в тот вечер, улыбаясь в неторопливый поцелуй.       Это было по-настоящему весело, и он хочет признаться в этом Еве, которая, не сделай он этого, наверняка сойдёт с ума от стыда за свою безбашенную избранницу. Уилл не собирается использовать дом как площадку для разговора по душам: мрачновато и чересчур много напоминаний о травмирующих напряжённых ситуациях. Уилл этого не потерпит. Впервые за долгое время он желает просто узнать кого-то ближе, даже не думая о том, чтобы применять нож или пистолет. Он ощущает потребность в понимании, которого не испытывал на себе с тех пор, как забыл цвет глаз Аланы Блум и утратил всякие связи с Джеком Кроуфордом. Уилл действительно хочет подружиться.       Ева быстро соглашается провести вечер вместе. Вероятно, это жест вежливости, однако Уилл ясно видит облегчение и скрытый азарт в её тёмных раскосых глазах. Она тоже не против вырваться из этого дома и выпить что-нибудь покрепче столового вина замечательной выдержки. Уилл подозревает, что Еве просто нужно ненадолго забыться и выговориться, и в этом их интересы полностью совпадают.       Первая четверть часа с того момента, как они без предупреждения покидают дом, проходят неловко: пустые слова, скорее навязанные культурой сухой участливости, чем правдивым соучастием в разговоре, ворчащее на фоне радио и струна, натянутая в воздухе так туго, что её колебание вызывает даже малейшее движение воздуха.       Когда Уилл съезжает с дороги на более крупное шоссе, ведущее к городу, у Евы звонит телефон. «Fame» Дэвида Боуи — Уилл сразу узнаёт её, словно вынырнувшую из недостижимо далёкого прошлого и возвратившую ему странное ощущение ностальгии.       — Алло? — Ева так усердно ищет телефон в сумочке, что её дыхание сбивается. — Что? Нет, я не в комнате. Почему я должна ждать тебя?       Уилл улыбается про себя. Возможно, слово «отражение» подходит несколько больше, чем ему показалось сначала. Он жмёт на педаль газа и гонит автомобиль по ровной полосе дороги под линиями проводов, унизанными огнями высоких фонарей.       — Мы уехали в бар, — продолжает Ева, и в её голосе постепенно набирает силу раздражение. — В бар. Вдвоём. Что? Нет! Не смей говорить о подобных вещах и в таком тоне. Всё нормально. Я вернусь ночью, и мы поговорим об этом. Хорошо? Я не слышу ответа. Хорошо?       Достучаться до психопата, когда он обижен, можно, пожалуй, только покушением на его жизнь. Уилл знает. Он проверял.       — Напиши мне, как ляжешь спать, — и хотя Ева говорит серьёзно, от Уилла не уходит настоящая нежность, замаскированная под грубоватую деловую заботу.       Сбросив вызов, Ева тяжело вздыхает.       — Простите за это... — она взмахивает руками, подбирая верную фразу. — Иногда мне кажется, что я встречаюсь с пятилеткой. Боже, ужасно прозвучало, конечно...       — Я понимаю, — говорит Уилл. — Она не любит компромиссы, верно?       — Всё или ничего. В противном случае кто-нибудь умирает.       — Вам всего лишь следует заставить её думать, что всё идёт по её плану. Иллюзия контроля даёт много возможностей присвоить контроль себе.       — Манипулировать манипулятором? — Ева вскидывает брови. — Это довольно смело.       «Она хотела сказать «безрассудно», — думает Уилл. — Жаль, что мне придётся разрушить такую крепкую уверенность».       — Мы смелые, разве нет? — спрашивает он после недолгого молчания.       — Полагаю, что так, — с такой же задержкой отвечает Ева.       «Хорошо, а теперь нам лучше сменить тему и перейти к личностно более непринуждённому общению, иначе зачем я вообще позвал её с собой?»       — Ты знала, что Боуи написал «Fame» для «Young Americans» вместе с Джоном Ленноном?       Ева, располагая долгожданной возможностью отвлечься, заметно приободряется. Наверное, она не ожидала от Уилла подобных познаний, но в молодости он знал, что такое глэм-рок и не мог избегать главной фигуры на этом широком музыкальном поле. Некоторые песни он слушает до сих пор.       — Можно сказать, они стали друзьями за один день, — говорит Ева. — И «Fame» нравится мне... Такая живая и грустная одновременно. Я бы сказала, обличающая.       — Она была заглавной темой в одном хорошем фильме.       — Случайно не про серийного убийцу?       Уилл смотрит на неё, и через мгновенье преследующая их струна напряжения незаметно лопается под натиском внезапного смеха, которым они одновременно разражаются.       Ева находит радиостанцию с более энергичной поп-музыкой, которую Уилл не слышал непозволительно долгое время, и путь до «Скорпиона» проходит довольно быстро. Вскоре они паркуются у входа, с трудом отыскав свободное место для сверкающего свежей моросью «Ауди».       — Не хочешь притвориться молодожёнами? — заглушив мотор, спрашивает Уилл. — Парам тут делают скидку.       — Почему нет? Мне же придётся что-нибудь купить, чтобы загладить свою вину перед Ви.       Ева, очевидно, чувствует себя несколько неуютно, поскольку пошла против желаний Вилланель. И Уиллу не терпится доказать, что это ошибка.       — Это вовсе не обязательно, — отвечает он почти весело. — Пошли.       Внутри душновато из-за дыма и человеческого дыхания. В «Скорпионе» ничего не изменилось с тех пор, как Уилл был тут в последний раз. Естественно, в одиночестве. Тем не менее компания Евы с самого начала не кажется ему чем-то странным и угнетающим. Он рад показать ей своё излюбленное место вдалеке от всех.       — Слушай, я сразу хочу сказать, что слабо контролирую себя под градусом, — выдаёт Ева, устроившись на мягком сидении у стены. — Я имею в виду... Совершенно трезвая я запросто несу чушь, а если приму несколько...       — Никаких проблем, — спокойным тоном прерывает её Уилл. — И разве мы здесь не за этим?       — Трепаться на пьяную голову, обсуждая свои сумасшедшие жизни?       — Всем это нужно, — пожимает плечами Уилл. — А особенно — нам с тобой.       — Звучит как лозунг алкоголика. Э-э-э...       Уилл моментально видит перемену в лице Евы. Возможно, она думает, что перегнула палку, и он снова останавливает её умилительный поток тревожности мягким смехом. Ева ему нравится. Её легко и приятно разгадывать, правда. И он точно не хочет вызывать её на рукопашный бой в гостиной огромного особняка. Он всего лишь предлагает ей негласный союз.       Они пропускают разогрев и начинают слишком уверенно, словно им обоим только что исполнилось двадцать один, поэтому остатки неловкости исчезают как по волшебству. Уилл ловит себя на мысли, что доверяется Еве чересчур стремительно, но — к своему же удивлению — не считает себя параноиком, в чьё личное пространство насильно вторгается кто-то чужой.       — Понимаешь, — задумчиво пожёвывая лимонную корочку, начинает Ева, — Ви просто кипятком писает от моих волос. Постоянно их трогает, говорит о них. Это... как-то нездорово.       — А часто она их нюхает? — Уилл оставляет от себя пустую рюмку.       — Что? Нюхает? — смеётся Ева. — Понятия не имею, если честно.       — Тебе стоит проследить. За этим скрывается очень многое.       — Возьму на заметку, спасибо.       Совсем скоро Уилл понимает, что влёгкую позволяет себе напиться. Его язык ещё не заплетается, зато голова становится затуманенной, как зона для курящих в «Скорпионе». Он фокусируется на Еве, когда она опрокидывает в себя крепкие коктейли, и не знает, по какой именно причине его смешит её выражение лица. Кровь начинает закипать под сердцем, приятным согревающим эхо распространяясь по всем внутренним органам, и Уилл окончательно расслабляется.       — Спорим, что прямо сейчас они музицируют на клавесине или занимаются каким-нибудь другим скучным дерьмом, составляя сценарий поведения после того, как мы вернёмся домой? — предполагает Ева.       Уилл отпускает официанта, которого просит принести ещё выпивки для себя и для своей новоиспечённой невесты.       — И что же это за сценарий? — интересуется он, наблюдая за тем, как парнишка с веснушчатым лицом убирает со стола лишние стопки.       — Нечто наподобие «О, посмотри на меня, я обижена, и я буду злиться до тех пор, пока ты не удовлетворишь мою потребность знать всё на свете». Вот как это называется.       — «Тебя для меня больше не существует, потому что ты что-то утаил от меня», — с понимаем подхватывает Уилл, когда нагруженный стеклом официант уходит.       — И как же объяснить, что ты ни черта не скрываешь?       — Никак. Нет смысла. Более того, это вредно. Мы, конечно, единое целое и всё такое, но у всего должны быть... границы.       — Вот именно! Ты... — взгляд Евы падает на экран смартфона. — О боже, она снова отправила мне смс. Я должна ответить?       — Разумеется, нет, — Уилл забирает её телефон и отстранённо замечает, что теперь с трудом управляет движениями рук. — Они же помешаны на контроле и любят держать нас на коротком поводке. И пускай. В смысле... М-м, они будут уверены, что поводок достаточно короткий, в то время как мы сами регулируем его длину.       — Погоди... — она чешет голову и снимает резинку, стягивающую её волосы на затылке. — Что ты только что сказал?       В общий гомон «Скорпиона» врезается шумный несдержанный хохот, который в таких местах сходит за обычное дело. Уиллу и Еве приходится остановиться, когда веснушчатый парень возвращается с добавкой.       — Будьте добры, принесите даме чистую водку, — просит его Ева.       — Две, — уточняет Уилл. — Несите две.       Ева одобрительно хлопает в ладоши. Официант кидает на них странный взгляд, но возразить, разумеется, не смеет. Уилла это забавит. Это оставляет в его памяти довольно чёткий отпечаток. А затем... Затем он запоминает только какие-то бессвязные отрывки, среди которых особенно выделяются вкус и запах жгучей неразбавленной водки, бесконечный сарказм и смех, который он так редко использует в последнее время.       — Первый поцелуй?       — Представь себе отвесной обрыв у океана где-то в Европе...       — Ладно-ладно, ты выиграл, — тут же сдаётся Ева, прикладывая свой стакан к его собственному, — это не идёт ни в какое сравнение с лондонским общественным транспортом...       Попытавшись подсчитать, сколько раз они пытались убить тех, с кем теперь делят кров и постель, они сходятся на примерно одинаковых цифрах и успешно за них пьют.       — Как-то раз Ганнибал вытаскивал пулю из моего плеча, — говорит Уилл.       — Боже! — кривится Ева. — Я знаю, каково быть подстреленной. Правда, не уверена, разрешила бы я Вилланель оперировать себя.       — Мой выбор был ограничен, — разводит руками Уилл. — Ну и он хороший врач, этого не отнимешь.       Они пьют за хирургическое вмешательство в их многострадальные телесные оболочки.       — А могу ли я спросить... — Ева долго формулирует мысль, смакуя сладкий сироп, оставшийся на губах, и Уилл смотрит на неё, подперев щёку кулаком. — Могу ли я спросить, почему вы с Ви тогда чуть не унич... уничтожили весь этаж?       — Она пыталась заставить меня играть в свою любимую игру.       — «Правда или действие» — страшная штука. Меня до сих пор выводит из себя.       Скорее всего, какой-то отрезок вечера и вовсе выпадает из сознания Уилла, словно карта из колоды. Возможно, они опустошают ещё несколько стопок, перемывая чьи-то крепкие кости.       — Раз... — невменяемо тянет Ева.       Уиллу физически сложно держать веки в открытом положении. И у Евы, кажется, появляется та же проблема.       — Два... — продолжает за неё Уилл.       Он готовится влить в себя ещё немного алкоголя. Впервые за долгое время его совершенно не заботит риск попасть в чьё-то поле зрения или кому-то запомниться. На мгновение он вообще забывает о том, что в его хобби входят жестокие убийства.       — Провозглашаю тост за психопатов, — говорит он. — Три.       Они пьют одновременно и сразу понимают, что большего просто не вынесут. Голова Уилла становится настолько же тяжёлой, насколько лёгкой и свободой была час или полтора назад. Сейчас он не откажется от родной кровати и сильных рук, обхватывающих его талию, пока он не заснёт.       — Мне кажется, я сейчас упаду на пол и засну, — уткнувшись носом в локоть, мямлит Ева, когда последняя горячая волна прокатывается по её желудку.       — Звони Вилланель, — лениво отвечает Уилл, со всей ясностью осознавая, что ему уже давно не двадцать один. — Пусть забирают нас отсюда.       Ева что-то мычит в ответ, вслепую и не без чужой помощи находит телефон на столе, нажимает пару кнопок и прикладывает трубку к уху. Её глаза самопроизвольно закрываются, когда она хрипло говорит: «Привет, крошка. Ещё не спишь?»