BADLANDS

Эррору не нужна постоянность. Он заходит в бар, выпивает ликёра и заглядывается на парня, что взглядом его прожигает, очевидно представляет вещи не самые приличные. Он подходит к этому парню и целует страстно, не приветствуя и садясь на колени, а после проводит с ним ночь в таком яростном сплетении тел, что голос срывает, а бедра болят от синяков, что оставили руки чужие и бледные. «Найтмер» остаётся на конверте с деньгами, которых Эррор не просил, а потом он номер между купюрами находит и звонит в ту же секунду. Он срывается в самую задницу Бруклина, видит там Найтмера, который закидывается какими-то явно дорогими наркотиками, и вкус таблеток с его языка сцеловывает, дурманит себе сам разум наркотиками и самым горячим парнем на свете, потому что руки чужие на талии, на плечах, на бедрах – везде. И Эррору большего хочется. Он впервые себя чувствует таким желанным и нужным, таким неожиданно прекрасным, так что приходит и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, и каждый день на протяжении месяца, потому что знает, что Найтмер не любит помидоры, коллекционирует мерч с Гарри Поттером и слушает нирвану. И это то постоянство, которого у Эррора тоже не было никогда. Он ведь никому не принадлежит, даже себе. Не принадлежит к определенному городу, не принадлежит кому-то, не принадлежит к чему-то, а тут привязывается к Найтмеру веревками прочными и боится этого. Пытается уйти. — Детка, блять, останься. Ты мне нужен, Эррор, не заставляй меня это повторять. Потому что Эррор – ебаный ураган, который режет запястья, когда что-то не получается. — Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Ты сделаешь слишком вкусные бутерброды. Потому что Эррор - жестокость ледяного дождя. — Я готов говорить тебе эту романтическую чушь каждый день, если ты захочешь, детка, потому что ты, вроде как, мне нравишься.

Что же, давай.