* * *
Лучник уже толком не помнил обстоятельства их встречи, а гремлин, если и помнил, то никогда не говорил об этом. Невесомый, лукавый, видимый далеко не всем, он напоминал пентийских эльфов. Разве что красотой по пентийским меркам не вышел — но Аяксу он всегда казался самым красивым из всех виденных им существ. Аякс мечтал лишь о сражениях — как всякий истинный луканец, а гремлину было все равно, в какую битву идти. И он шел, насвистывая — или это только казалось Аяксу? — а в самый разгар сечи, когда лук уже был бесполезен, и Аякс брался за меч, гремлин мелькал то тут, то там, вытягиваясь голубоватым клинком, поблескивая, словно доспехи, колыхаясь, как край синего плаща. И враги отвлекались, теряли удар, а гремлин смеялся, будто далекие колокольчики. Аякс довершал дело, снося с плеч очередную голову, и тоже улыбался. Он-то знал, как сильны бывают эти призрачные руки, как крепко умеют они обнимать — не вырваться, никуда не вырваться. Да и не хотелось вырываться. Ни на Лукании, ни в каком другом измерении Аякс не встречал любовника лучшего, чем гремлин. Туман оборачивался камнем, облако — плотью, а прохлада — обжигающим паром, когда они были вместе. А вместе они были всегда. Вместе были они и в тот роковой день в скалах Лаомедонии. Нищее измерение с трудом наскребло средств на оплату наемников, и их объединенные силы все равно выглядели малочисленными и слабыми по сравнению грозным противником. Но никто и не подумал отступить — честь профессии была превыше всего для любого наемника и вдвойне — для луканца. Третий день шла битва в узком горном ущелье. Стрелы сыпались дождем, и щиты обороняющихся все время смотрели в небо, выцветая на глазах от нестерпимого зноя. А потом бросались в атаку мечники, смуглые, высокие, и солнце отражалось в золоте их доспехов, слепя противника. Голубым вихрем крутился между сражающимися гремлин, отвлекая внимание, отводя удары, проскальзывая так близко от летящего металла, что меч срезал кончики длинных волос. И Аяксу казалось, что легкий ветерок овевает его разгоряченное лицо, и дышать становилось легче, а меч свистел с новой силой. Но гремлины не боги. И наступил момент, когда он не успел. Меч вошел в сердце Аякса — и вышел, напоенный алой кровью. Убийца двинулся дальше, война звала его на десятки голосов, а Аякс упал на колени и немного постояв, завалился набок, придавливая поспешившего на помощь гремлина. Большие, чуть раскосые глаза вглядывались в Аякса, а маленькие ладони зажимали его рану. Кровь сочилась сквозь пальцы, и ее было слишком много, чтобы думать о жизни. — Эй, парень, оставь его, думай о себе! — крикнул кто-то сердобольный. Гремлин не обернулся. Он все также прижимал ладони к груди Аякса, напряженно вглядываясь в его лицо, будто ждал знака. Дождался — и склонился ниже, толкнул ладонями, выдохнул в еще теплые губы. Аякс открыл глаза. — На Деву, — сказал гремлин. — Доставай И-Скакун. Свои обязательства по контракту ты выполнил. Ты умер за них.* * *
— Объясни, — попросил Аякс немногим позже, когда девольские знахари, ограбив его на половину полученного от лаомедонцев гонорара, подлатали его, подбодрили тонизирующими микстурами и отправили в палату. — Ты сказал, что я умер. Так почему я жив? Глаза гремлина засветились, будто фонарики в ночь всех святых. — Ты знаешь, что такое привязанность? — Знаю, — сказал Аякс. — Она точно не поднимает мертвых. — Гремлинская — поднимает. — Он улыбнулся. — Драконы привязываются к владельцу на всю его жизнь. У гремлинов все обстоит еще любопытнее. Они привязываются к тому, кого выбрали, на всю свою жизнь. — И что это значит? — неуверенно спросил Аякс. — Я буду жить столько же, сколько и ты? — Верно. Ты не умрешь, пока я жив. Просто не сможешь. Такой уж у нас дар. — А долго живут гремлины? — спросил Аякс. Гремлин любовался им — острыми чертами, блеском молодости в глазах, не ведающей страха и тяжести жизни. — Достаточно, — ответил он. — А иногда и дольше. — Отлично! — Аякс с каждой минутой выглядел все лучше, будто нахлебался живой воды из мифического родника на Аштамуди. — Я не откажусь прожить подольше. Столько всего нужно успеть! — Ты успеешь, — пообещал гремлин. — Поверь, ты очень многое успеешь. За лукавством в его больших глазах залегли синие тени печали, но Аякс этого не заметил. Долгая дорога жизни зачаровала его воображение.* * *
Он был бесстрашен — даже больше, чем это свойственно луканцу; но ведь рядом с ним всегда был гремлин, и у Аякса не было повода бояться смерти. Он стал известен в своей профессии тем, что брался за самые рискованные заказы и исполнял их с честью и мужеством. Он потерял счет тому, сколько раз возвращался из небытия. Знакомый взгляд встречал его по возвращении, и улыбка будто рисовалась синим мелом на белизне больничных стен или пологе лесной чащи. Но долгая жизнь не означала вечной молодости. Глаза Аякса оставались зоркими, а рука — твердой, но груз лет все сильнее давил на плечи. И иногда, возвращаясь назад и делая первый вдох, он думал, что неплохо было бы однажды остаться там, где так тихо и спокойно. Но он не мог оставить своего гремлина. И все же однажды, пока срастались ребра, переломанные в схватке с троллем, и боль хозяйничала в его теле, как у себя дома, Аякс снова спросил гремлина, сколько же те живут. — Ты устал? — Гремлин смотрел мягко и чуть лукаво — по привычке, и Аякс не стал лгать. — Да, — сказал он. — Я устал. Я слишком долго живу. Синева пробежала по лицу гремлина. — Я тоже, — ответил он — Я прожил дольше большинства моих сородичей. Аякс ждал его объяснений, зная, что гремлин не солжет ему. — Ты будешь жить, пока жив я, — повторил сказанное некогда гремлин. — А я буду жить, пока ты меня не отпустишь. Пока я нужен тебе, я буду рядом. Так уж мы устроены, гремлины. — Я не отпущу тебя, — сказал Аякс. Он представил тишину и покой, что ждали его по ту сторону, и заплакал скупыми слезами старости. Но он не мог отпустить гремлина, как не мог отдать свой лук или отпустить погулять собственную ногу. — Ты ведь знал, что так будет? — Откуда? — покачал головой гремлин. — Я ничего не знал. Я просто очень к тебе… привязался. Аякс молчал. Гремлин наблюдал за ним искоса, потом неслышно вздохнул. — Тут на Базаре один мелкий маг собирает команду для работы на Пенте, — сказал он — Вроде бы интересное дельце. Не хочешь записаться? — Только вместе с тобой, — сказал Аякс. — Только вместе с тобой.