твоя улыбка обжигает горечью, но почему это вижу только я?

***

Темно. Трава щекочет ноги и спину. Боли почти не чувствую. Красивая мелодия… успокаивает… Стоп. Я жив?! Ещё не всё потеряно? Я смогу найти сестру? Мысли Итэра были спутаны. Он попытался открыть глаза, но слабость всё ещё присутствовала в теле. Приложив достаточно усилий, Итэру всё же удалось открыть глаза, при этом издав протяжный стон. Но перед собой он всё равно ничего не увидел. На его глазах лежал кусок ткани, что закрывал обзор на окружающий мир. Мелодия, что всё это время тихо играла где-то рядом, утихла, а ткань, что лежала на глазах Итэра, аккуратно зашевелилась и открыла глазам Итэра мир. Но из-за яркого солнца он тут же зажмурился и повернул голову на бок. Постепенно привыкнув к свету, открыл глаза. Перед его взглядом находилась коричневая ткань, Итэр не мог понять что это, пока откуда-то сверху не донёсся весёлый голос мальчишки: — Я тут, Итэр, поверни голову. Послушавшись голоса, Итэр повернулся и тут же всё понял. Его голова лежала на коленях Венти, а коричневый кусок ткани, что он видел, — это его корсетный пояс. — Итэр, ты пролежал без сознания пару дней. Что с тобой случилось? Если бы у меня не осталось сил Архонта, я не знаю, был бы ты ещё жив или нет… Не доводи себя больше до такого состояния. Венти говорил непривычно серьёзным голосом, а в его глазах читалось беспокойство. Итэр попытался что-то ответить, но вместо слов из его горла вырвался лишь хрип. — Тише-тише, твоё горло, кажется, ещё не до конца исцелилось. Потерпи немного, может быть неприятно. С этими словами Венти приложил руку к горлу Итэра и направил элементальную энергию внутрь. Ощущение было не из приятных, но это не сравнилось с той болью, что Итэр испытывал в ту ночь. Как только Венти убрал руку с горла путешественника, тот зашёлся в кашле. Чтобы не поперхнуться тем, что из него выходило, Итэр привстал и отклонился в сторону. Из горла выходили комки крови. Откашлявшись, он сел и повернулся к Венти. — Спасибо за спасение, я обязан тебе. Слабым голосом произнёс Итэр, рассматривая сгустки крови, растекающиеся по земле между травинок. А земля, что была окутана кровью, охотно впитывала густую красную жидкость. — Не стоит, ты мне уже помог однажды, но, если тебе так легче, можешь считать это благодарностью за спасение Мондштадта и Двалина. А теперь говори, что с тобой стряслось. Венти проследил за взглядом Итэра и какое-то время тоже смотрел на исчезающую в земле кровь. А потом уставился на того, ожидая ответа на вопрос. Путешественник, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, отвёл взгляд от почти исчезнувшей в почве крови и посмотрел на линию горизонта. Но ничего. Последним воспоминанием была небесного цвета вспышка. С этой мыслью он посмотрел на Венти, смиренно ждавшего ответа на свой вопрос. — Я не знаю. Последнее, что я помню, — это то, что я шёл по поручению, потом собор, а потом… Это ведь был ты? Ты подобрал меня? Итэр посмотрел на Венти. — Нет, это был не я. Венти еле заметно ухмыльнулся и тут же озвучил следующий вопрос: — Выходит, что ты вообще ничего не помнишь? — Выходит, что так. Итэр вдруг начал активно осматриваться по сторонам. — А где Паймон? Венти как будто ждал этот вопрос. Он сразу же достал из кармана сложенную вдвое бумажку и протянул её. — Вот, прочти. Итэр напрягся. Взяв листок и посмотрев на Венти, развернул его. Путешественник приготовился к худшему. Однако, прочтя записку, выдохнул и немного улыбнулся. На бумаге было написано, что Паймон очень переживает за Итэра. Когда он пропал из собора, она искала его вместе со всеми. И когда Венти сообщил, что путешественник у него, начала вместе с остальными планировать вечеринку к выздоровлению Итэра. А в конце приписка о том, что Паймон очень рассердилась, ведь он ушёл на поручение без неё, но злиться она на него не будет, так как тому сильно досталось. А если Паймон узнает злодея, то он обязательно получит от неё по первое число! — Я сообщил ребятам, что тебе уже лучше, поэтому обувайся и пошли. Мы присмотрим за тобой, пока ты не поправишься окончательно. — Я действительно благодарен, но мне нужно скорее добраться до Ли Юэ. Ты сам говорил, там скоро будет проходить церемония сошествия, а это единственный шанс встретиться с Гео Архонтом. — Это не проблема. Я договорился: Дилюк организует повозку до Ли Юэ, а ребята из гильдии тебя сопроводят. Итэр удивлённо смотрел на Венти, на что тот лишь улыбнулся и, хихикнув, сказал: — Ты чего так удивляешься? Они сами вызвались помочь, когда я им рассказал о том, что тебе необходимо попасть в Ли Юэ до церемонии. Ты ведь и им помог. Если призадуматься, то каждый житель Мондштадта тебе обязан, ведь ты не только спас город, но и помогал каждому, кто просил. Это невероятно! Я каждый раз поражаюсь, когда, проходя по улицам города, из каждого угла слышу, как люди с большим энтузиазмом нахваливают тебя, некоторые даже начали задумываться, не божество ли ты случаем! Ха-ха! Путешественник! Ты просто поразителен! Во имя Селестии, будь моя воля, ты бы уже был величайшим Архонтом всех времён! Я напишу столько песен о тебе, что они будут звучать вечно, и все в этом мире будут знать, что есть на свете человек, чья душа чище ядра хрустальной бабочки! Итэр был поражён словами Венти, так как не думал, что столько людей готовы ему помочь. Он всегда прятал свои эмоции, и это не требовало больших стараний. Но в этот момент ему пришлось приложить все усилия, чтобы не заплакать. Всю жизнь, что он путешествовал с сестрой, во всех тех мирах, где они побывали, люди не желали помогать близнецам, пытались им навредить. Люмин хорошо разбиралась в людях, поэтому не доверяла каждому встречному, чего нельзя сказать об Итэре: он всегда хотел помочь всем. Однако Люмин раз за разом говорила: «Тебе будет тяжело и горько, когда они будут швырять тебе в лицо твои же лучшие намерения и доброту. Я не хочу, чтобы люди причиняли тебе боль, поэтому прошу, будь чуть более разборчивым в людях. Не доверяй каждому». Но Итэр продолжал помогать незнакомцам и затем каждый раз удивлялся, что люди даже после протянутой им руки продолжали вредить близнецам. Со временем путешественник привык к такой реакции. Следовало бы перестать помогать людям, но Итэр не мог, ведь знал, что если не поможет он, то вряд ли поможет кто-то другой. В то время, пока Итэр был поглощён мыслями, Венти надел на него сапоги, которые он же и снял, и, подхватив юношу, взмыл в небо на созданном элементальной энергией потоком ветра. Путешественник, не ожидая оказаться в воздухе, слегка испугался и крепче вцепился в одежду Венти. По старой традиции, вечеринку решили устроить в таверне «Доля Ангелов». На пороге таверны собралась небольшая толпа, которая ждала, когда Венти приведёт путешественника. Его встретили очень тепло и, конечно, засыпали вопросами о случившемся, но вопросы быстро закончились после того, как Венти сказал, что Итэр ничего не помнит. Многие посчитали это странным, но не стали пытаться выпытать информацию из всё ещё слабого Итэра. Вечеринка проходила весело. Однако Итэр просидел за общим столом лишь первые несколько минут, а потом, ссылаясь на плохое самочувствие, уединился на втором этаже таверны. Мысли терзали его изнутри. Физически он чувствовал себя очень слабым и разбитым, но куда хуже была его душевная боль: она разрывала всё, не позволяла веселиться с остальными. Всевозможные мечты, всевозможные горести, всевозможные обещания… рано или поздно таяло всё. Он знал это не понаслышке. Среди всех миров, где они побывали с сестрой, редко, но встречались миры, где они заводили друзей. Это было в самом начале путешествий, ведь тогда они не знали, что прощания бывают настолько болезненными. Желать то, что находится за пределами достижимого, — означает вкусить всю горечь бренного бытия. Это относилось и к знакомствам. Итэр всегда хранил всю боль расставаний внутри. Многие думали, что Итэр ничего не чувствует, и только сестра понимала, насколько ему тяжело. За милым приветствием всегда следует горькое прощание. У каждого безумного наслаждения есть цена, которую приходится платить. И Итэр платил. Он платил своими страданиями, непониманием со стороны окружающих, отвержением, ведь никому не хотелось сближаться с человеком, у которого ледяное сердце. Вот только никто и представить не мог, что его сердце горячее их сердец во множество раз, его сердце горячее лавы, его сердце прожигает его изнутри. Итэр тихо засмеялся, но из глаз текли слёзы. Это был настолько горький смех, что любой любитель чёрного кофе выплюнул бы его, будь смех Итэра в кофейной чашке. Этот смех был пропитан досадой и болью. Вот только эту боль никто не слышал. Путешественнику вдруг вспомнилось его заветное желание, что он загадывал в каждом из миров, когда они с Люмин наблюдали за падающими звёздами. Он усмехнулся и тихо произнёс: — Как я смогу обрести любовь, если я и любить не умею, ведь, кажется, всё моё сердце заняла боль. Я всегда знал, что мне не стоит существовать. Лучше было бы исчезнуть. Лучше бы она забрала меня. Итэр просидел, погрязнув в своих мыслях, до самого утра. Вечеринка закончилась давно, но вот только к путешественнику никто так не поднялся. И только ближе к рассвету к нему подошел Дилюк и, аккуратно коснувшись плеча, вероятно думая, что тот спит, тихо произнёс: — Повозка скоро прибудет, пойдём вниз, тебе нужно поесть. Спускаясь вниз, Дилюк объяснил, что они решили, что он спит, поэтому, не решаясь будить его, тихо разошлись. Итэру от этих слов немного полегчало, ведь они давали понять, что о нём не забыли, что он, возможно, нужен им. Это давало ему надежду на то, что, возможно, его заветное желание не такое уж и несбыточное. Возможно, найдётся человек, способный принять сердце, что насквозь пропитано болью. Может и не в этом мире, может и не в этой жизни, но шанс есть. Итэру хотелось в это верить.