Ярость - то, что досталось мне от отца

Хильда ужаснулась, а Зельда лишь весело рассмеялась, когда Эмброуз обнаружил, что самый быстрый способ успокоить некую беспокойную малышку (не считая травяных настоев и заклинаний) - это усадить ее перед телевизором и включить фильмы ужасов. (Младенец Розмари был у девочки в почете, хотя Сабрина позже осознала иронию). С возрастом её увлечение ужастиками переросло в еженедельные походы в кино и маниакальную одержимость магазином доктора Цербера. Её манили не кровавая резня и жестокость, а погоня, возрастающее напряжение – умрет эта кричащая блондинка или нет? Страх и ужас будоражили Сабрину, но больше всего её тревожила неизвестность. Ведьма сидела, затаив дыхание, ожидая того, что поведает ей владелец ночного клуба (на самом деле, это могло быть что угодно, от новостей про то, что отец выбрался из Ада, заканчивая тем, что он там и не был). Она с таким же успехом могла оказаться в фильме ужасов со своим собственным сценарием. Страх сковал Сабрину. (Может ли эта кричащая блондинка умереть, если даже ангелы не смогли убить её?) Девушка сидела в полной тишине, слушая свое безумно медленное дыхание, тянущийся вдох, отвратительно медленный выдох. Время будто замедлилось, все эти мучительные минуты мужчина перед ней не говорил ни слова. Он застыл с задумчивым выражением лица, невидящим взглядом смотря сквозь неё. Если бы Сабрина была младше и добрее, она бы обязательно спросила его о проблемах и предложила бы помощь, но она уже не такая мягкосердечная малышка в свои шестнадцать, и девушка больше не хотела быть доброй и терпеливой. Ожидание было обречено на проигрыш. - Вы что-то говорили. О моем отце, - напомнила она, встречаясь с мужчиной взглядом и не отводя глаз, в тот момент, когда он оторвался от своих мыслей и взглянул на девушку. Теперь они связаны и он не посмеет оставить без ответов. Невеселая улыбка, которую девушка получила в ответ, была слабой попыткой приободрения, к которой она уже привыкла. (Впервые она увидела эту улыбку, когда Хильда рассказала ей о авиакатастрофе; с тех пор эта улыбка не исчезала из ее жизни). - Да, я должен объясниться перед тобой. Но перед этим, - он послал ей жалобный взгляд, - что случилось с твоим котом? Сабрина моргнула один, два, затем несколько раз. - Извините, я…- она растерянно покачала головой, будучи в полном замешательстве, - вы говорите о Салеме? Люцифер чуть улыбнулся (конечно, она назвала своего фамильяра в честь Салемских ведьм). - Черный мех, бешеный нрав? - он увидел недоумение на лице девушки и усмехнулся, - я мог бы продолжать перечислять эпитеты, но, похоже, ты понимаешь о ком я. - Как Вы?.. - Конечно, я хотел, чтобы ты взяла одного из адских гончих вместо фамильяра. Мэйз возмутилась, сказала, что я должен быть более тонок с этими вещами. Но её идея с котом оказалась потрясающей… Сабрина подняла палец, в её черепе разрасталась головная боль. Можно списать это на помешательство, что открыло старую рану шестнадцатилетней давности, которая вновь ноет, гниет, и разрывается на части от боли. Единственное спасение, которое виделось Сабрине в этой ситуации лежало на дне стакана с виски. Не задумываясь, она опрокинула в себя остатки. Если эта бессвязная болтовня будет продолжаться всю ночь, ей нужно будет постараться, чтобы удержаться от нервного срыва. - Я понимаю, что Вы пытаетесь сказать мне что-то важное, но если это займет еще несколько минут, прежде чем Вы перейдете к сути, дайте знать, я хочу налить себе виски. Люцифер почти ощетинился при мысли о том, что девушка так явно нарушает сделку с Дьяволом (в конце концов, она пообещала выпить только один стакан, когда начнется вечер). Тем не менее, он не смог запретить ей. Честно говоря, он, вероятно, и был корнем ее пагубных привычек (оказывается, запретный плод не падает так далеко от дерева). - Хорошо, - вздохнул Люцифер, отгоняя мысли. (У него была возможность ждать все эти шестнадцать лет. Теперь не осталось ничего, кроме правды, и его собственная гордость и страх больше не препятствие, он больше не будет скрывать правду от нее). - Я прошу прощения. Мой терапевт говорит, что я склонен к болтовне, когда пытаюсь отвлечься от неприятного разговора… - У Вас есть терапевт? - Сабрина приподняла бровь. - Послушай меня, дорогая, - нараспев произнес он, подняв обе руки вверх, чтобы не дать ей сбиться с мыслей, - я обещаю, что во всем этом есть смысл, и я подхожу к нему. В ответ девушка просто пожала плечами и жестом попросила его продолжить. - Спасибо, - кивнул Люцифер, - как я уже говорил, новость, которую я собираюсь поведать тебе, болезненна, и это трудно произнести вслух, но тебе нужно это знать. Затем он посмотрел на девушку, на ее глаза, которые неизбежно округлились в тревоге, на дрожащие губы, которые минутой ранее проклинали нерадивого отца. Но все, что он увидел, - это невинность Дианы в ее больших оленьих глазах, сталь характера Зельды в ее сжатой челюсти и мягкость Хильды в ее приподнятых вверх руках, сжимаемых почти в молитве, поскольку она надеялась, что худшее уже позади. В этом не было никаких сомнений: его опасения были необоснованными. (Возможно он прав. Может, с ней все будет в порядке). Люцифер глубоко вздохнул. (Это. Это был момент, который был одновременно и мечтой, и ночным кошмаром. С тех пор, как она родилась, в глубине его разума всегда было желание сказать Сабрине: «Ты моя дочь. Моя плоть и кровь, моя гордость и радость, мое начало и гибель. Ты - величайший свет, который я когда-либо создавал».) Он прочистил горло: «Все началось с одолжения». Свободная воля. Это было единственное, на чем была основана его религия. И вначале, когда все, чего желали люди, - это сила и бессмертие, именно тогда первый род ведьм был благословлен им. В конце концов, магия была единственным подарком, который он им дал. Они возводили и разрушали империи, устраивали революции, и все это было следствием их собственного выбора. Он и не подозревал, что вскоре пожалеет о их свободе воли. - Сначала это было весело. Мне поклонялись, строили церкви в мою честь, - он горько улыбнулся своему неуместному тщеславию, - я чувствовал себя не меньше, чем сам Отец. Однако быстро все это превратилось в безумие, которое даже он не мог сдержать. (Поклонение козлам - это одно, но есть плоть друг друга, пить кровь друг друга, мучить детей и вести девственниц на жертвенный алтарь; это был ужас, ничем не отличающийся от самых глубоких недр Ада). Дьявол был недоволен, но не мог попросить их изменить свои порядки. Было бы лицемерием проповедовать свободу и выбор, но при этом просить магов подчиниться его воле (заповеди и пророки были путем Отца, а не его). Если Церкви Ночи требовались реформы, это должно было происходить по собственному желанию магов, по их собственной потребности исправить свои ошибки. К сожалению, каждый Первосвященник и Анти-Папа, желавший обрести власть, с каждым разом все больше и больше приближал шабаш к вечным мукам его адептов. Затем появился Эдвард Спеллман. Люцифер чуть не вскипел раздражительной тирадой от этого имени, но сдержался. (У этого человека был свой яд, и теперь он мертв вместе с ним). - Этот новый священник, он был молод, идеалистичен, могущественен. У него были все задатки, чтобы превзойти остальных. В конце концов, у него было то единственное, что навсегда отделило его от всех ведьм и колдунов, которые когда-либо ходили по Земле, - он закрыл глаза, чувствуя на языке слишком знакомое угрызение совести, - у него была Диана. Сердце Сабрины содрогнулось при упоминании о матери. (У нее были вопросы, сомнения и опасения - милиарды вопросов, но она не могла поведать Люциферу о них сейчас. Если бы она это сделала, они бы никогда не остановились в своем разговоре, и человек, который, казалось бы, имел все ответы, не смог бы закончить свою историю). Люцифер обеспокоенно посмотрел на нее, но девушка просто кивнула, призывая его продолжить. - Я подумал, может, наконец-то что-то изменится. Может быть, он внесет изменения после всех этих лет. И я был прав. Церковь была реформирована по его инициативе. В этот момент Сабрина поймала взгляд мужчины и с удивлением поняла, что глаза Люцифера светятся красным от едва сдерживаемого гнева. Так похоже на неё взгляд, когда ярость впервые дала ей силы. Её кровь закипела от осознания того, кто перед ней. Ведьма догадалась, кто её таинственный спутник, но не могла произнести это вслух. - Конечно, я должен был понимать, что за услуги нужно платить, - Люцифер усмехнулся, мрачно и пусто, разочарованный собственной бесхитростностью. Резко выдохнув, он встал со своего места и подошел к бару, а глаза Сабрины все время следили за ним с молчаливым недоверием. Он продолжил свой рассказ, плеснув себе больше виски, чем рассчитывал выпить. - Небольшая услуга, если так подумать. Спеллман попросил ребенка. Они с Дианой пытались годами, но ни заклятья, ни зелья, не могли дать им желаемое. Я думал, что это просто. Я имею в виду, отец постоянно присылал моих братьев благословлять людей детьми. Его лицо омрачилось, когда он залпом осушил стакан. - Но все было не так. У Люцифера был мрачный вид, когда он снова опустился на свое место напротив Сабрины. - Вскоре я понял, что у меня нет тех же способностей, что и у Аменадиила. Я не мог направить божественный свет жизни так, как брат. Но... Эдвард молил о помощи. В конце концов, Дьявол никогда не обещал того, что не в силах выполнить. Так или иначе, ребенок у него родился. Сабрина затаила дыхание, когда он тихо произнес: - Я ему помог. Слезы медленно навернулись на глаза девушки, и она встала, ошарашенная и оскорбленная. Ей не хватало воздуха, не хватало слов, комната была похожа на коробку, из которой высосали весь воздух. - Так ты мой отец, ты это пытаешься сказать? - она медленно подошла ближе, и, хотя она не видела, лампы закачались, стены дрожали при каждом шаге вперед, - в чём еще мне лгали? - Дитя, успокойся, - Люцифер схватил дочь за плечи, когда она остановилась перед ним, но она только вырвалась из его рук. Бутылки за барной стойкой начали падать с полок, и весь пентхаус наполнился неистовой какофонией разбивающегося стекла, резкий ветер пронзил тяжелые шторы. - Успокойся? - Сабрина невесело усмехнулась. (Как бы она ни не хотела верить его словам, все в нем, от его кривой улыбки до его сияющих краснотой глаз, было знакомо. Хотя они только встретились, он был ей не чужд, и ее собственная кривая улыбка и пылающие алым глаза знали почему). - Знаешь, я не в первый раз все это слышу. Ты уже второй Люцифер Морнингстар, который приходит ко мне и называет меня своей дочерью. Зная это, как, по-твоему, я должна себя чувствовать после всего этого? И не смей успокаивать меня. На мгновение Люцифер потерял фокус на своем переполненном яростью ребенке и разгромленной квартире. (Никто не должен был знать о дьявольской природе Сабрины. Правда должна была умереть вместе с Эдвардом и Дианой много лет назад. Но услышать, что самозванец взял и его имя, и раскрыл его величайшую тайну, заставило мужчину нервничать). Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. (По одному за раз, сказала бы Линда. По одному за раз). - Ты не можешь верить каждому незнакомцу, который врывается в твою жизнь. - Верно, но тебе должна, не так ли? - Сабрина пристально посмотрела на Люцифера, не в силах больше сдерживать гнев. (Дважды. Два раза девушку обманули насчет ее происхождения, и в первый раз она сдерживала свой гнев, пока он не скрутился внутри её сердца тугим комом. Теперь, как бы ни было заманчиво позволить Адскому пламени ярости вырваться наружу и сжечь все к чертям, гнев постепенно покидал её, не оставляя ничего, кроме усталой, избитой девочки, которая просто хотела отца, который на этот раз не уйдет). Сабрина внимательно смотрела на мужчину, на его мозолистые пальцы, на его полные горя глаза и задавалась вопросом, как бы все сложилось, если бы он остался (эти пальцы укутали бы ее ночью одеялом, отвезли в бы школу, устраивали бы пижамные вечеринки? Загорались бы эти глаза при виде нее каждое утро?). Девушка отбросила эту мысль с дрожащим выдохом. Не было особого смысла обдумывать это. Имело значение только то, останется она или нет, и они оба знали, что она выберет. - Я... я не могу этого сделать, - Сабрина вытерла глаза и повернулась к отцу спиной, и внезапно комната перестала трястись, тишина повисла в воздухе. (Она давно смирилась с тем, что она дочь Дьявола. В этом не было ничего нового, ничего ошеломляющего. Однако что ее удивило, так это то, что Дьявол был нежным, угрюмым и грустным, и она пожалела, что не узнала его раньше, потому что, возможно, ей было бы намного лучше, если бы он появился в Гриндейле вместо садиста, козлоголового мудака, который хотел жениться на ней). - Сейчас это уже слишком. Мне нужно идти. Одним движением сумки девушки снова оказались у нее в руках, и она была уже на полпути через комнату. (Если бы Сабрина задержалась в пентхаусе еще на мгновение, она боялась, что обняла бы его, приняла, простила. Не то чтобы он этого заслуживал – в конце концов, он все равно бросил ее, – но в тот момент она так отчаянно нуждалась в друге, не говоря уже об отце, что, вероятно, не придала бы этому особого значения. Она могла только представить, как Зельда будет смотреть свысока на жалкое, плаксивое месиво, в которое превратило ее одиночество). Ей нужно было уйти, прежде чем она сделает что-то, о чем пожалеет. - Сабрина, подожди. Люцифер понимал ее потребность убежать, убежать так же, как она делала это раньше (все еще беглянка, без сомнения). Он не собирался останавливать дочь. Однако после всего, что было сказано и сделано, мужчина не мог позволить ей снова ускользнуть из его рук, не сказав слов, которые он должен был сказать давным-давно. - Ты моя дочь, и я... я никогда не должен был оставлять тебя. Не проходит и дня, чтобы я не жалел, что уехал. Знай это. Раздираемая противоречиями, Сабрина оглянулась на отца, разрываясь между сочувствием и гневом. В конце концов, вместо этого она остановилась на молчаливом презрении. - Нет, - произнесла она, покачав головой, - нет, не знаю. Бросив последний пронзительный взгляд, девушка закрыла за собой дверь, и единственное, что говорило о неё недавнем присутствии - разрушенный пентхаус и недавно обретенный отец, измученный, одиноко стоящий посреди разгромленной квартиры. Переступая через битое стекло и перевернутую мебель, Люцифер направился к бару и взял ближайшую целую бутылку. Поставив её на столешницу и открутив крышку одной рукой, он другой взял свой телефон, поднеся его к уху. - Мейзикин, - выдохнул Дьявол, приветствуя соратницу глотком алкоголя, - мне нужна твоя помощь.