Плач дракона

За первой дверью Дени встречала каменная передняя, точно как та, из которой она только что вышла, но все в ней было зеркально отражено. Не раздумывая, девушка снова выбрала крайнюю справа дверь и шагнула во мрак следующего помещения. Факел в ее руках замерцал странным винным светом, но только благодаря ему девушка смогла смутно представить как выглядит новая комната. Она была скорее круглой, чем прямоугольной, и дверей в ней казалось больше четырех. Она вновь ступила через порог самой правой и вышла в коридор с высоким сводчатым потолком и длинной чередой дверей по левую руку от нее. Там снова не оказалось окон, а странные железные канделябры, немой угрозой свисавшие на длинных ржавых цепях над головами тех, кто осмелится ступить внутрь, не были зажжены. Однако коридор освещали все те же факелы со странным пламенем, все они были расположены напротив бесконечного ряда дверей. Услышав какой-то шорох, Дрогон расправил крылья и устремился вперед. Дени побоялась окликнуть его — она тоже слышала странные шорохи, они казались ей живыми. Она почему-то думала, что, если заговорит, эти шорохи решат ответить. Пыльный и обветшалый ковер под ее ногами сперва приглушал звук ее шагов, оттого все казалось странным в этой неоднозначной тишине, словно она под водой, и все вокруг искажалось. Лишь голос Дрогона служил ей путеводной звездой, пока ковер под ногами не стал влажным от густой темной жидкости. Она лилась из-за двери, которая сперва казалась ей закрытой, а теперь пускала тонкую линию желтого света на некогда зеленый с золотыми нитями ковер. Дени решила, что не станет заглядывать внутрь, и пошла дальше, к двери, где остановился дракон. Он отчаянно пытался распознать запах и тыкал мордочкой в дверь, тогда Дени отворила ее. Только она окинула взглядом комнату, что открылась ей, как позади раздался стук и скрежет, словно кто-то пытался вырваться наружу. Подхватив Дрогона на руки, Дени едва не шагнула внутрь комнаты, казавшейся ей совершенно безопасной, но вспомнила, что это не та дверь, которая ей нужна. Тогда она услышала звук, такой странный... Внутри открывшейся ей комнаты она увидела мужчину, перебиравшего струны небольшой арфы, и мелодия заполнила все странной грустью и тоской. Но с криком новорожденного мелодия стихла. Мужчина повернулся к колыбели, стоявшей в левом углу комнаты, и Дени начала узнавать черты его лица. Он был похож на нее и на Визериса. Помимо серебряных волос, уложенных так же, как у ее старшего брата, глаза его были того же индигового цвета, а черты лица точеные, словно из податливого камня в руках мастера. — Не плачь, маленький Эйгон, — широкоплечий Рейгар взял на руки ребенка, закутанного в белый шелк, и обратился к кому-то, кого Дени не могла видеть. — Должен быть еще один. — Ты сложишь песнь и для него? — откликнулся женский голос. — Она сложена уже давно. Песнь льда и пламени всегда будет звучать для него, подобно гимну, ибо он принц, что был обещан. Дени сделала маленький шажок вперед, шаркнув туфлей по каменной плите, и Рейгар словно бы увидел ее. Он мягко улыбнулся, маня к себе еще сильнее. Но Рейгар был мертв. Убит Робертом Баратеоном. Дени прижала ладонь к груди, словно пытаясь удержать рвущееся сердце, и закрыла дверь. Она смахнула слезы с ресниц и пошла вперед, к последней двери, но коридор становился все длиннее, а двери продолжали манить таинственным светом, голосами и звуками. Они распахивались перед ней или с грохотом захлопывались, и Дрогон каждый раз в тревоге бил ее хвостом по спине. Двери манили изумрудным цветом, золотом и резными узорами, но одна из них была хуже прочих. Дени узнала бы ее и через полвека. Это была красная дверь с черными коваными ветвями и многогранной ручкой из потертого железа. — Маленькая принцесса, вот и ты, — раздался ворчливый, но добрый голос, когда Дени начала отворять дверь. — Наконец ты вернулась домой. Подойди, миледи. Никто здесь не обидит тебя. Никто и никогда более не обидит тебя, — заверил старик, в призыве протягивая ей руку. Она не может слушать мертвецов, даже тех, что были ее семьей, ее героями и мечтами, которым не суждено сбыться. Она побежала прочь от красной двери и лимонного дерева, заглядывавшего в окно. Дрогон вновь взлетел и повел ее вперед, наконец они достигли самой последней и самой правой из всех дверей. Дени потянула за ручку, дверь не поддалась, тогда девушка толкнула ее вперед, но та снова даже не шелохнулась. Но шорохи из другого конца коридора вновь ожили. Они шелестели и скребли когтями каменные плиты. Незримые и нематериальные, своим движением они задували факелы, приближаясь. Дени бросила попытки открыть самую правую из дверей и начала ломиться во все, что казались ей наиболее безобидными, но все они теперь были заперты, а маленькие шорохи приближались. Дрогон расправил гребни на шее и замахал крыльями в попытке отогнать их, но откликнулся только бесконечный коридор, со скрипом отворив единственную дверь, словно наскоро сколоченную из обычных досок. Теперь Дени и ее маленький дракон оказались не внутри старого замка, а на палубе корабля среди дотракийцев, явно не привыкших к подобному способу передвижения. Возвышаясь на голову даже над самыми рослыми из них, там стоял Дрого и с яростной страстью встречал свою любимую и единственную жену. — Луна моей жизни, — прорычал он низким грудным голосом, решительно сократив расстояние между ними и заключив такую маленькую кхалиси в свои крепкие объятия. — Мы знали, ты придешь. Рейго ждал. Дрого немного отстранился и кивнул в сторону такого же крупного мужчины с медной кожей. Сквозь залитые слезами глаза Дени с трудом смогла рассмотреть его длинную серебряную косу. Он смотрел куда-то назад, на восток. — Мое солнце и звезды, — обратилась она к погибшему мужу, глотая слезы горечи и сожаления. — Неужели теперь я с тобой в Ночных землях? — Нет, — невозмутимо отвечал Дрого, пальцами притягивая ее лицо. — Мы скачем по ядовитой воде в земли твоих предков, чтобы вернуть Железный стул, на котором сидел твой отец. — Трон, — с улыбкой поправила его Дени и поджала губы, качая головой. Пересилив себя, она сделала пару шагов назад. — Не сейчас. Еще нет... Но ты вернешься ко мне. Мирри Маз Дуур обещала это перед своей смертью. Она вышла обратно через ту же дверь и подперла ее спиной, словно боялась, что призрак мужа вырвется вслед за ней и никогда больше не отпустит, но, отворачиваясь от него в последний раз, она заметила — он не шелохнулся. Сколько еще подобных испытаний ей придется пройти, чтобы попасть к Бессмертным? Она утерла слезы и осмотрелась вокруг. Шорохи стихли, но на ковре она заметила две странные фигуры. Она решила не обращать на них внимания, пока те были далеко, и стала проверять каждую дверь. Несколько из них открылись и за одной она увидела только четырех ворон, разрывавших на части пирог. За другой перед ней предстала печальная картина: высокая женщина с мечом в руках скорбела над телом ухоженного молодого мужчины, облаченного в доспехи, которые едва ли видели хоть одно сражение. Третья привела ее в подвальное помещение, величиной с Восточный рынок в Вейес Дотрак, и оно до отказа было заставлено глиняными горшочками и бочками с веществом, мерцающим нефритовым светом. Еще одна дверь вела в залу, словно выточенную из скалы. Там стоял большой каменный стол с фигурами льва, волка и двух разных оленей. Сам стол был скорее большой картой с размеченными границами, городами и реками. Дени подняла одну из деревянных фигур с головой льва, и ей показалось, что кто-то обратился к ней, потому она сразу же вернула фигуру на стол. Но, оглядевшись, она поняла, что там больше никого не было. Зала кончалась большим проемом, открывающим вид на острые скалы и черный пляж, на котором горело несколько больших костров. Дени не стала задерживаться, чтобы разгадать тайну этого места и вернулась в коридор. Ни одна из дверей не показалась ей верной, и она стала приближаться к фигурам на ковре. Вскоре Дени поняла, что это львица и ее бездыханное дитя, опутанное ветвями роз, лежали на обветшалом ковре в центре коридора. Львенок был пронзен шипами, он был хрупким и уродливым, но все же вызвал у Дени сочувствие. Как это должно быть ужасно... Львица, пытавшаяся зализать его глубокие порезы, лишь ранила себя, но она подняла морду и зарычала, когда Дени подошла довольно близко. Девушка хотела бы повернуть назад, но не могла — там больше не осталось дверей, потому она медленно пошла к львице в надежде, что та пропустит. Но хищница поднялась на свои мощные лапы, загородив дитя и продолжая рычать. Тогда Дрогон изогнул шею и издал страшный крик, перешедший в рев от пламени, вырвавшегося из его пасти. Львица согнула лапы, прижавшись ближе к земле, но не отошла. Дени быстро проскочила вперед и больше не оборачивалась. Ее все еще ждала приоткрытая дверь. Через ее порог по-прежнему лилась густая темная жидкость, и Дени надеялась, что ошибается насчет нее... Она отворила тяжелую дубовую дверь и оказалась в месте, освещенном сотнями свечей в железных канделябрах, точно таких же, как те, что были в коридоре. Но это был пиршественный зал с длинными столами, уставленными простыми яствами и кувшинами с дрянным вином и элем. Все здесь свидетельствовало о том, что люди только что сидели на своих местах, но будто испарились с ее приходом. Осталась лишь кровь на каменном полу. Ничто здесь более не привлекло ее внимания, и она покинула этот странный кровавый пир. Вернувшись в бесконечный коридор, Дени не обнаружила никаких следов львицы, но теперь на стене напротив горели только два факела, они висели по бокам от прохода, которого раньше не было. Это были большие двойные двери из бронзы, роскошные и превосходившие все остальные мастерством своего исполнения. Они тяжело отворились, когда Дени и Дрогон приблизились, открывая глазам самый большой зал из всех, что Дени довелось увидеть. Потолок в нем был не ниже небесного свода, а у стен, казалось, были пылающие глаза. Дени шагнула внутрь и эти глаза обратились к фигуре на шипастом троне, возвышавшемся на ступенях на другом конце зала. Дени никак не могла рассмотреть этого человека — воздух вокруг него дрожал и искажался подобно незримому пламени. — Пусть же правит обгорелыми костями и жареной плотью, — обращался с трона голос и мужской, и женский к другой фигуре с золотым мечом в руках. — Пускай правит пеплом! Дени поняла, что говорили двое, разные, в разное время, но они лишь сменили друг друга. Один мог быть ее отцом, его голос и правда казался безумным. Дейнерис пошла вперед мимо широких колонн и драконьих черепов с горящими глазами. Когда она приблизилась к центру зала, трон из тысячи мечей загорелся неестественным зеленым пламенем и всего через несколько секунд потух, не оставив на себе ни следа от женщины или мужчины, а человек в золотых доспехах невозмутимо поднялся по ступеням и сел на них. Дени узнала его. Она хотела бы навсегда забыть это лицо. Джейме Ланнистер снял кожаные перчатки и поднял глаза на подошедшую ближе Дени. Ей было страшно услышать от него хоть слово, но бежать она не стала. — Моя королева, — улыбнулся он так, что на сердце девушки стало одной раной больше. Она находилась в тронном зале Красного замка. Там, где когда-то стояли ее отец и брат. Как смел Цареубийца забирать все внимание себе? Так непринужденно, словно он не раскаивался. Только несколькими мгновениями позже Дени заметила, что этот Джейме — другой. Он был старше своих лет, волосы стали темнее, а вокруг глаз появилось больше морщинок. — Позвольте, — он встал и протянул ей руку, чтобы демонстративно помочь подняться по ступеням к трону из тысячи мечей. К трону, представлявшимся ей высоким и величественным, пугающим своим происхождением. Пламя дракона и мечи врагов — как символично. А глаза Джейме Ланнистера были такими же бесстыже-зелеными. Дени не сразу обратила внимание, что Дрогон ощетинился и тихонько зарычал, совсем не как дракон. Драконы... Она здесь ради них и только. А предатель заслуживает смерти, о которой она его предупредила. — Я дала обещание... — тихо вторила она своим мыслям, и слово на валирийском языке, способное раз и навсегда избавить ее от предателя, едва не сорвалось с ее губ. Всего один счастливый миг спас Джейме Ланнистера, пусть в Доме Бессмертных он и был всего лишь видением. «Сжечь их всех!» Дени вспомнила с каким ужасом Цареубийца повторял эти страшные слова в момент признания. Она не должна быть такой. И точно не там же, где это делал ее отец. Дени не хотела быть похожей на него. — Королева всегда держит свои обещания, — Ланнистер чуть нахмурился и вздохнул. — Я смел надеяться, что этот день не настанет... Не зря меня считают глупейшим Ланнистером, — печально усмехнулся он. Дени с ужасом смотрела на сломленного льва. Почему вообще он был там? Отчего-то она боялась думать, что Джейме мертв, как и все остальные. — Я не... Судорожно выдохнув, она пошла прочь, к небольшой двери, которую заметила справа от трона. Чувствуя, как сердце сжимается, она ускорила шаг и практически всем своим весом накинулась на дверь, толкая ее от себя, но этого не требовалось — та была открыта, потому Дени едва не свалилась по узкой спиральной лестнице, что ждала впереди. Ей было так страшно остаться здесь навсегда и бродить от двери до двери, вновь и вновь встречая своих любимых призраков, страшно было осознавать, что отчасти она хотела этого. — Только вверх, — напомнила она себе, прижимаясь спиной к каменному проему и с отчаянием глядя на лестницу, кажущуюся не менее бесконечной, чем коридор, из которого она наконец сумела выбраться. Ступени из обшарпанного светлого камня были чересчур высокими и неудобными. Девушка уже не поражалась тому, что в небольшом строении, куда она вошла, может оказаться огромный зал или башня до самых облаков. Прошло будто бы не меньше получаса, когда ступени наконец закончились. На самом верху этой круглой башни ее ждали только две двери. Она выбрала правую и оказалась в странной и величественной зале. Почти с порога там начинались широкие ступени, которые постепенно обращались в высокий помост, где на величественных тронах из чардрева ее встречало собрание чародеев. Были среди них мужчины и женщины, старики и даже ребенок. Кто-то был облачен в невероятные шелка, кто-то в идеальные доспехи. Их неземной вид пробудил в Дени трепетный страх, но кровь дракона не должна испытывать подобное. — Мы рады тебе, Дейнерис из дома Таргариен. Ты прошла наше испытание. На пути тебя ждали ужас и любовь, но теперь ты можешь успокоить свое юное сердце. Пойди к нам и вкуси хлеб вечности, ты все узришь своими глазами, — начал мужчина в доспехах. — Мы знали, что ты придешь, дитя. Знали уже сотни лет и тысячу лет до этого. Потому наше ожидание стало таким же невыносимым испытанием. Позволь же наконец посмотреть на тебя, — говорила мудрейшая из женщин, облаченная в прекрасное голубое платье, чтящее квартийские обычаи и открывавшее упругую грудь. Дени смиренно сделала несколько шагов вперед, не смея даже оторвать глаз от царственных фигур. Но Дрогон вдруг взлетел с ее плеча и немного приблизился к чародеям, с интересом наблюдавшим за ним, а затем озарил их неестественные лица языком янтарного пламени. — Драконам не свойственна любовь к незнакомцам. Он настоящий боец, — улыбнулся мужчина в белоснежном одеянии. — Мы можем научить тебя его языку. Ступай к нам. Дрогон определенно был против этого знакомства, и Дени тоже начала замечать это странное чувство. Она просто доверилась ему и спокойно покинула пустой и обманчиво притягательный зал, как и большинство тех, что она увидела в месте, куда пришла за истиной. Здесь была только ложь. Она все сильнее убеждалась в том, что оказалась в какой-то невероятной ловушке, но ради чего? Чего хотели бессмертные? Что было нужно Пиату Прею? Дени почувствовала себя ужасной дурочкой... Ведь он прямо сообщил ей это в тот самый день, когда прибыл в Вейес Толорро и впервые заговорил с ней. Ему нужны были ее дети, все до одного. Но как глуп был этот колдун, если решил, что сломит ее одними лишь видениями. Она встала перед последней дверью с твердым намерением попасть в зал Бессмертных — всему этому представлению пора было закончиться. Отворив старую скрипучую дверь, заросшую каким-то давно умершим вьюном, она оказалась в глубокой тьме, в центре разрываемой индиговым свечением. Это был странный огонь, парящий в воздухе — так ей казалось сперва. Блики этого света бегали по странным фигурам, сидевшим будто бы за столом. Дени подошла ближе. Так и оказалось. Это было похоже на собрание мертвецов. Время сильно обглодало их тела, от некогда восхитительных нарядов остались лишь лоскуты. У некоторых из собравшихся зубы не были закрыты плотью, у других были видны ребра, а кто-то еще сохранил часть себя. Она шла вдоль стола с мертвецами, пока не заметила один свободный стул и своей волей села на него, хотя до этого отклоняла каждое из приглашений. Пламя колыхнулось и вспыхнуло, теперь немного лучше освещая все вокруг. На столе стали появляться пыльные дорожки от дыхания, вернувшегося в тела мертвецов. — Ты наконец нашла ее, — с невероятным трудом захрипел первый из голосов. — Ее? — Свою истину... Расскажи нам еще одну, — голос явно насмехался, но Дени пока была готова следовать правилам этой жестокой игры. — Вы были за каждой из дверей, — предположила она. — Но ты хотела видеть не нас, — пробудился новый голос. — А чего я хотела? Что Вы мне показали? — Прошлое и грядущее. — Правду и ложь, — издевательски продолжил ребенок. — Только ты знаешь. — Я пришла за своими детьми. Они у Вас? — Матери драконов не понравилось то, что она увидела, — обиженно заметил ребенок. — Ох, бедное дитя... Но мы только начали, — вздохнула старуха, и из груди ее посыпался прах. — И в конце концов ты сможешь остаться с нами, как и твои дети. Она услышала звон цепей по другую сторону стола и стук маленьких когтей по полу. — Чтобы принять решение, ты должна выслушать нас. — Я больше не хочу слушать. Она попыталась подняться, но не смогла, словно руками и ногами оказалась привязанной к стулу. Какое-то время она продолжала попытки, но они не увенчались успехом, а Бессмертные никак на нее не реагировали. — Я выслушаю Вас, а после покину это место по собственной воле, как и пришла. Пламя разгорелось еще ярче, и через раскаленный в центре до бела огонь она увидела его источник — бьющееся человеческое сердце. Оно уже давно почернело и сгнило, но продолжало служить своим пленителям. Дени не хотела знать, кому оно принадлежало. Она не хотела знать ничего из того, что связано с этим местом и его обитателями. — Какой пыл в этих глазах. Ты горишь ярче, чем мы когда-либо сможем. Но скоро все обратится в пыль, даже матерь драконов. Слушай, если не хочешь этого. — Слушай, чтобы вернуть свое. — Услышь песнь, — с трудом произнес старик, едва совладавший с нижней челюстью. — Оседлай пламя, пожри лед. — Лед? Что это за песнь? — она вспомнила Рейгара с младенцем на руках и хотела спросить еще, но слова отказались звучать. Индиговые вспышки света ослепили Дени, она закрылась рукой и прищурила глаза. И без того едва различимые силуэты расплылись, и она оказалась в глухой ночи в заснеженном лесу. Почувствовав странную легкость, она не сразу осознала, что Дрогона с ней нет, но инстинктивно обернулась через правое плечо, где он и сидел. Позади она не нашла ничего, но, подняв глаза, увидела белую кромку, возвышающуюся над деревьями. Приглядевшись, она догадалась, что это за сооружение и где она очутилась — за Стеной, служившей жителям Вестероса барьером от зла, которое обитало по ту сторону. Вдруг нечто схватило ее за запястье жесткой хваткой, словно она угодила рукой в капкан. Вскрикнув от боли, Дейнерис одернула руку, но ничто ее не сдерживало, а боль не стала слабее, и на коже проступили синяки в виде тонких, костлявых пальцев. Спустя краткий миг Дени почувствовала ту же боль в боку, плече, а затем и на шее. Облаченная в тончайший шелк она упала в колючий снег, но ничто не имело значения в этой агонии. Она извивалась, кричала и била воздух — ничего не помогало, пока она не нашла в снегу какой-то черный осколок. Он воспламенился и осветил собой пространство вокруг. В странном порядке на небольшой опушке, где она была, лежали мертвые. Частями и целыми трупами они составляли узор, центром которого было чардрево, но оно было кровавого цвета. Дени не заметила, как отступила боль и прежде, чем она смогла вновь посмотреть на осколок, подаривший исцеление, вновь оказалась в полутьме зала Бессмертных. — Услышь плач. Даруй то, что нельзя купить. Забери то, о чем грезят другие. — Я не понимаю... Объясните, — взмолилась Дени, ощущая смертельную слабость. — Объясните, — передразнил ее детский голос, ему вторили прочие. — Я не понимаю! — добавил он, словно признание. Дени смотрела на мальчика, сидящего напротив нее, и он будто бы кинулся через стол к ней. Его маленькие кости загремели по столу, рассыпаясь от каждого резкого движения. От испуга Дени закрыла глаза и звук стих. Ее обдало жаром, а прах остался на ее светлой коже. Она невольно отряхнулась, но, когда открыла глаза, увидела перед собой только светлую песчаную землю. Дейнерис обернулась на гул позади себя. Там было так много людей... Все они были больны. Их кожа иссохла, а глаза налились кровью. Кровь была повсюду. Они испражнялись ей, их рвало странными кровавыми сгустками. Некоторые еще могли ходить, им хватило сил стоять возле высокой стены из рыжего камня и просить открыть ворота, но никто не отвечал на их мольбы. Она пошла по рядам этих людей. Их одежды и черты лица не были ей знакомы, как и город с пирамидами, жестоко похоронивший их последнюю надежду. Люди стали обращать внимание на Дени. Их карие глаза смотрели на нее с каким-то странным благоговением и в то же время ужасом. — Миса! — воскликнула маленькая девочка и закашлялась кровью. Все больше миндальных глаз обращалось в ее сторону. Дени почувствовала, будто все они ждут от нее чего-то. Почему эта девочка назвала ее так? Почему люди из последних сил стали подниматься на ноги? Неужели она вела их за собой? И привела к смерти. — Миса... — обратилась к ней старая женщина с кровавыми слезами на лице и осторожно коснулась руки. Она будто бы просила прощения... Ужас охватил дух Дени, всю ее жизнь казавшийся ей несгибаемым. — Как мне помочь Вам? Ответом ей стали другие прикосновения. Сперва они были несмелыми и добрыми, пока не повалили наземь, пока пальцы не стали впиваться в ее кожу, пока их зубы не разодрали ее плоть. — Матерь драконов, — произнес колдун, сидевший по правую сторону стола, и за своими собственными воплями Дени услышала крики Визериона и Рейгаля где-то в темноте. Она вновь попыталась встать, но колдун продолжил: — Дитя троих, ибо три головы у дракона. — Троих? — услышанное и увиденное запутало Дейнерис, она уже едва ли могла вспомнить как оказалась во владениях колдунов. — Матерь безымянных. Трое мужчин поведут тебя. — Следуй за львом, — перебил колдуна женский голос. — Следуй за медведем, — перечил другой. — Нет! Следуй за змеем, — протестовал голос ребенка. — Как же мне понять, за кем следовать, если Вы сами не знаете ответа? — вспылила Дени, теряя терпение или разум. Синяя вспышка заставила ее поморщиться, а затем сменила свой цвет и все вокруг обуяли безумные языки алого пламени. Горели повозки, сухая трава, красные с золотом флаги и даже люди. Дени почуяла запах горящей плоти и ее стошнило, но изо рта полился огонь. Он перекинулся на ее платье и волосы, и Дени начала гореть. Остатки храбрости стали покидать ее, и уже никакая вера не была способна помочь ей воспрять духом. В какой-то момент боль начала отступать и Дени заметила, что ее обжигает вовсе не огонь, а сильный мороз, и острые льдинки в снежной буре разбиваются о кожу. Она стояла возле разломленного льда, под которым чернела вода, и только это она могла разглядеть в бушующей вьюге. Дени услышала звон мечей, а затем ее едва не сшибла лошадь, мчавшаяся дальше в белую мглу. — Дени! Она обернулась на знакомый голос, звавший откуда-то издали, и почувствовала, как под ногами затрещал лед. Догадываясь о том, что ждет ее дальше, Дени отчасти смирилась, но хотела разглядеть хоть что-то. Она шла на крик того, кто отчаянно искал ее, и толща льда за ней разламывалась. Наконец она рассмотрела силуэт рыцаря, разворачивающего лошадь по кругу. Вокруг лежали мертвые тела, но по ним шли другие. Тогда ее окликнул другой. Он звучал прямо в ее мыслях, призывая к себе с требованием, которого она не могла понять. Наконец всадник заметил ее и прорвался через окружение, но уже в следующее мгновение лед проломился и Дени ушла под воду. Лишь захлебнувшись водой, разорвавшей легкие диким холодом, она смогла вернуться в зал колдунов. — Матерь воинства. Дитя бури... — вернул ее тихий шепот колдуньи. — Три обмана должна ты раскрыть. Старый королевский гвардеец скинул с себя доспех перед пустым троном, и зал заполнился смехом глупцов. Камин, увенчанный головой оленя, поглотил сверток бумаги, и шкура медведя на полу загорелась от случайных искр. Белый дракон летел над черным замком, а все за ним покрывалось снегом, но у дракона не было лап, его крылья были обтянуты кожей других зверей. Матерь драконов... Дитя восстания. Видения перестали беспорядочно мчаться у нее перед глазами и вновь погрузили в происходящее. Она оказалась по колено в воде, окрашенной в алый. Под ее босыми ногами было множество маленьких рубинов, что резали ее кожу и впивались в нее. Она невольно прижала руку к груди, сердце в которой заходилось галопом, а увидев мертвого воина с серебряными волосами и в черных доспехах, Дени разрыдалась словно ребенок и закрыла лицо руками. Глаза щипало от соли и она открыла их вновь. Перед ней стоял Визерис, его лицо было обезображено золотой короной, что ему подарил Дрого. Его губы изобразили подобие улыбки и произнесли ее имя, но чья-то рука с невероятной силой оттолкнула брата. Незнакомец, на длинной серебряной косе которого перекликалось множество колокольчиков, был обладателем идеальной медной кожи и фиалковых глаз. Он держал за шею нагую женщину и позади них горел неизвестный город. Дени рухнула в воду без сил и снова оказалась за столом Бессмертных. — Матерь драконов. Дитя человеческого безумия. Три огня должна ты зажечь, — твердил голос неизвестного, ему вторили и все прочие, создавая безумный хор. Она хотела воспротивиться и закричать, но у нее не оказалось сил даже для того, чтобы сделать вдох. Видения снова понеслись перед ней страшным калейдоскопом. Красивая златовласая женщина высунулась из окна черной башни и глядела на что-то внизу, Дени падала и взлетала до пушистых облаков, которые сменились грозовыми тучами. Свет померк и на короткий миг воцарилась тьма. Затем желтый обруч солнечного света забрезжил вокруг луны, и Дени оказалась на высокой пирамиде, вокруг которой десятки тысяч людей взывали к ней. Она спрыгнула с вершины и оказалась в зале, который уже видела раньше. Тогда там не было торжества, не было и сейчас. Это была бойня. Женщины и мужчины пили эль и сидели перед яствами, но все они были мертвы. У кого-то не было конечностей, а у того, кто сидел на почетном месте в центре не было головы. Вместо нее была пришита голова огромного волка. На столе перед ним лежала простая корона из железа. Волчья пасть вдруг разинулась, громкий лай ошеломил Дени, вытянув ее из видения. Тогда она поняла — то был не лай, а крик Дрогона, стоящего перед ней на столе. Они оказались окружены колдунами, покинувшими свои вековые троны и подступившими со всех сторон. Дрогон закричал снова, Визерион и Рейгаль завопили в ответ и взлетели на стол с другой стороны, гремя цепями. Они побежали к ней, минуя живое сердце, и из их пастей повалил огонь. Он обдал ее знакомым теплом и снял усталость. В приятной неге Дени закрыла глаза. «Наконец-то, это закончилось,»— подумала она, но вдруг ее сердце пронзил кинжал. Убитая уже не единожды за эти бесконечные часы в безумном круговороте видений, Дени ошарашено распахнула глаза. Теперь она смотрела на тающую плоть убийцы, в чьих нежных объятьях всегда чувствовала себя как дома.