Сильнейшая боль — это когда никто не нуждается в тебе. Хаку
***
Это было… интересно. Окружающий мир отличался, и находить данные отличия стало чем-то вроде игры. К примеру, организация «Акацуки», которая пока не переходила границы и активно боролась с Ханзо, не раздумывая над тем, чтобы погрузить целый мир в пучину войны и хаоса. Потому что Обито, уцелевший, возбужденно скачущий по деревне тайфун, упрямо метивший на пост пятого Хокагэ, остался в деревне, войдя в клан Хатаке. Анфиса долго ломала голову над тем, почему никак не могла его найти, пока не додумалась обратиться к Шисуи, который, ревностно щуря глаза, «любезно» поделился тем, что парнишка занят и является мужем известного Копирующего Ниндзя. Вообще, с тех пор как они начали жить под одной крышей, ревность Учиха проявлял с завидной регулярностью. Анфиса обычно только закатывала глаза на его шутливые угрозы в сторону Итачи, находя такое поведение с виду опасного, контролирующего каждую мышцу лица шиноби немного забавным. В такие моменты Шисуи трогательно пытался сделать все, чтобы не показаться заинтересованным и одновременно с этим вызнать все подробности о ее потенциальных «возлюбленных», трогательно надувая щеки, когда не добивался должного ответа. За что она его мстительно тискала, заставляя столь неприхотливым способом забыть все озвученные до этого придирки. Каэдэ не раз приговаривала, что ее сын растет слабаком. Было сложно понять, устраивает ли женщину подобный расклад дел или же все-таки возмущает то, как легко потакал Шисуи всем девичьим капризам. Пускай сама Крольникова осознавала, что тот просто водит всех за нос, не припоминая ни одного дня, когда ослушивалась его. Сказать «нет» было все равно, что добровольно усесться на пороховую бочку. Так как предсказать дальнейшую реакцию Учихи было до безумия сложно. И это не могло не действовать на нервы. Впрочем, кого интересовало ее тщедушное мнение? Уж точно не одного назойливого, удушающего обилием оказанного внимания соулмейта. Итачи ее жалоб искренне не понимал, восхищаясь несравненным Шисуи Телесного Мерцания, который в последнее время совсем позабыл о нем. Анфиса с просыпающимися муками совести, буквально на пинках и угрозах отправляла того к нему, наконец выделяя себе лишнюю минуту отдыха. «Невеста Учиха», тонкости этого странного мира и Шисуи валились на плечи тяжелым бременем, из-за чего она быстрее утомлялась, теряла в весе и в целом производила впечатление страдающего мученика. Несмотря на то, что предыдущий статус белой вороны уже убрался из послужного списка, перестать себя ею чувствовать у нее все равно не получалось. Доступ ко всему кварталу клана может быть отныне и был в ее распоряжении, но из-за тягучих взглядов и неприятных шепотков за спиной выходить из дому совсем не хотелось. Химитсу чувствовала себя чужой, пропитываясь мерзким чувством вины. Анфиса видела правду, умела делать верные выводы и справедливо винила во всем раздражающего эгоцентричного гения. Правда, Шисуи на ее пылкие обвинения и редко закатываемые истерики (всего лишь игра, она не настолько ребенок) только тянул безмятежную, снисходительную улыбку и с усталым шепотом «когда же ты угомонишься?» насильно уводил в свою спальню, где она под невидимым давлением досадливо сдавалась беспробудному сну. Поэтому, да. Порой Крольникова не уразумевала, за какие грехи природа наделила ее этим мини-узурпатором. Слишком разные, слишком эгоистичные, слишком токсичные отношения. Шисуи предназначался Химитсу. Застыв перед своим отражением в настенном зеркале ванной комнаты, она аккуратно спустила футболку с плеча, отрешенно проведя кончиками пальцев по неземному изображению голубой сойки на правой ключице. Может быть, он даже не ее соулмейт? Именно Анфисы Крольниковой, флегматичной студентки четвертого курса факультета лингвистики, обожавшей комедийно-ученое шоу «Теория Большего Взрыва», считавшей каждую монету и исправно игравшей в отомэ-игры каждый вечер ленивого воскресенья. Она не Химитсу. Она не Учиха. И он действительно не тот, кого с таким трепетом ждала ее глупая сентиментальная душонка. — Химитсу! — резко хлопнула входная дверь со сломанным замком, длинные тонкие пальцы с неправильной для детских рук силой пригвоздили шею к стене. — Что ты сделала, неблагодарная девчонка?! Почему… почему она исчезла? Горло обхватила боль вовсе не из-за перекрытия кислорода, нет, скорее из-за всепоглощающего суеверного ужаса, который перекрыл все сознательные мысли в разуме. Только пустошь и чья-то дикая жажда крови. Отчаяние захлестнуло порывисто, из-за чего перед глазами далеко не в первый раз заплясали разноцветные пятна. Анфиса беззвучно хватала ртом неожиданно сгустившийся воздух, кажется, сильно приложившись затылком об кафель, потому что на пол упало несколько кусочков плитки, а горячая голова шла кругом, царапала коротко подстриженными, розовыми ногтями чужое запястье и сквозь мутную пелену смотрела на четырехконечный алый цветок напротив. — Я так долго терпел. Жил глупым детским обещанием, думая, что вот-вот увижу тебя и никогда не расстанусь. Добился славы, ранга, денег, убил столько хороших и плохих людей… И все ради чего? Ради того, чтобы ты отказалась от меня?! — Шисуи стиснул задрожавшие от переполнявшей злости зубы и, совершив обрывистый вдох, жестко продолжил душить, грозя сломать ей шею, словно крохотному, беспомощному птенцу. — Милым я тебя раздражаю… А злым, значит, нет? Глаза на мгновение окунулись в жгучую кислоту, прежде чем она наконец-таки нашла в себе силы оттолкнуть его, обессиленно свалившись на холодный пол, и отползти к краю бортика стоящей сзади ванны, рефлекторно срываясь на нескончаемый хриплый кашель. Учиха, упавший от удара на свои колени, не спешил подниматься, вдруг дрогнув точеными хрупкими плечиками и опустив горящие мангекье шаринганом глаза, сдавленно всхлипнул. Затем еще раз. И еще. Пока эти всхлипы не перешли в несдержанное жалостное рыдание обиженного маленького ребенка. Анфиса смотрела на безостановочно льющиеся слезы, смешанные со слюнями и соплями, на круглом, покрасневшем от стресса лице, смотрела на то, как, не уставая, тянулись тереть глаза окончательно промокшие, безбожно испачканные рукава синей кофты, смотрела и предельно четко осознавала, что перед ней действительно сидит ребенок. Шисуи — гений, шиноби, ее так называемый «опекун», но ему все еще всего лишь неполные девять лет. И прямо сейчас она едва не отвергла его, как собственного соулмейта. Человека, который должен был принимать и любить его таким, каким он есть. Со своими странностями, достоинствами и ошибками, но покорно любить. Неуверенно, дрожащей от переполняемых сомнений рукой она осторожно коснулась его содрогающейся в скулеже спины, дожидаясь безмолвного разрешения в виде заикающегося, детского «почему ты меня бросаешь?», и начала медленно гладить по ней. Вверх, вниз. Вверх, вниз… До тех пор, пока мальчик не перестает просить прощения, обещая стать таким, каким его захотят видеть другие, и разбитым движением не ложит устало свой подбородок на ее плечо, крепко прижав к груди. — Прости за то, что я сделал, — аккуратно обматывая бинт вокруг кровоточившей раны на голове девочки на кухне, успокоившийся после порции согревающих объятий и горячего чая Шисуи смешливо не знал куда себя деть от навалившихся волнений. — Я видел, что тебе не нравится жить в клановом квартале, быть рядом со мной, и боялся, что ты уйдешь. Это не оправдывает недавний срыв, но… Я просто не знаю, что буду делать без своего соулмейта. — Прощу, если купишь три плитки белого шоколада, — раскачивая ногами за стулом, показала она ему язык, стараясь убавить градус напряжения. — Я готов захватить хоть всю страну Чая, чтобы заслужить прощение, — нежно улыбнулся он, щелкая ее по кончику носа. Крольникова знала, что это не то, чего ей так желалось, но теперь она боялась просто об этом подумать.***
На следующее утро Анфиса впервые за все три месяца совместной жизни с небольшой семьей Учиха проснулась одна, в своей комнате, из которой ее всегда беспардонно утаскивали, аргументируя тем, что здоровый сон бывает только под боком такого мягкого и преданного котенка вроде нее. С непривычки пробуждение вышло ранним, стрелка часов показывала неполные пять утра. Как тихо.Новая цепочка квестов! Ссора влюбленных. Вчерашняя ночь не прошла бесследно, постарайтесь растормошить Шисуи и доказать, что не держите на него зла. Дополнение: приготовьте любовное омурайсу. Награда за выполнение: +20 баллов расположения положительное, +1 к интуиции, +5 к любовному показателю Шисуи Учиха. Наказание за провал: +10 баллов расположения отрицательное, вы никогда не помиритесь.
Проморгавшись и флегматично пожав плечами, Анфиса покорно ушла в направлении ванной комнаты, после чего, напялив сползающий розовый передник Каэдэ, стала умытой, сонной мордашкой готовить омлет напополам с рисом. А ведь ей казалось, что они уже все решили вчера. Мальчика понять, в конце концов, можно было: постоянное давление из-за возложенных обязательств, выматывающая работа шиноби и не готовая к подобного рода занятиям детская психика. Мысленно, да и вслух, она простила его уже раз сто. Только вряд ли для столь совестливой личности этого будет достаточно. Удивительно, как их еще не застала его мать, что сделало бы и без того плачевную ситуацию во много раз хуже. Впрочем, когда это было нужно, женщина умела быть до боли дальновидной. Скорее всего заметила, но решила не вмешиваться в личные дела сына. Аккуратно завернув рис в омлет на тарелке, а также отложив еще две порции на потом, Крольникова нервно хихикнула, задумываясь о том, что бы случилось, если бы чужие пальцы все же довели действие до конца, разломив ее тонкую шею на мелкие косточки, и начала медленно выписывать кетчупом фразу из кандзи «ты милый» и со следом поцелуя вместо точки. Вполне сносно. Будь она в России, то не постеснялась бы опубликовать пост с фотографией тарелки на каком-нибудь сайте. Чайник поставлен, омурайсу готово, осталось только дождаться виновника проделанного мини-пиршества и разработать стратегию по хотя бы примерному протеканию их диалога. И все-таки, какой же у нее проблемный ребенок… — Химитсу? — удивленно вопросил потирающий красные, воспаленные от недосыпа глаза Шисуи, заходя на кухню. — Ты поставила чайник. Молодец. Последняя фраза заставила против воли удивленно распахнуть рот, потому что обычно он чуть ли не пожарную тревогу включал, осматривая на предмет каких-либо ранений или ожогов, заходясь в нудной и долгой лекции по промывке мозгов, чтобы она больше так не глупила. Нет, здесь определенно что-то не так. — И омурайсу. — Ты знаешь, у меня сейчас тренировка, затем миссия… — равнодушно начал он, ослабевая от ее задрожавших губ и жалостливо опущенных глаз. — Но я могу забрать бэнто с собой. С удовольствием попробую все, что ты приготовишь. «Все еще вялый», — раздосадованно вздохнула Анфиса, перемещая приготовленный завтрак в контейнер с рисунком маленьких пандочек. Надо предпринять что-то еще, иначе между ними так и останется висеть эта неловкая дистанция. — И у меня есть условие, я пойду с тобой, — беря в руки черно-белый контейнер с едой, твердо произнесла она. — Я… — словно борясь с тем, чтобы возразить, Учиха нехотя кивнул. — Я давно обещал помочь тебе с тренировками. Быстро побежав за зимней розовой курточкой, на капюшоне которой также были пришиты два белых кошачьих уха, она резво понеслась за удаляющейся фигурой, проворно ухватившись за руку растерявшегося от столь незнакомого напора мальчика. В их дуэте монстром тактильных ощущений скорее был он, поэтому Анфиса со скрытой садистской насмешкой гадала над тем, насколько еще хватит его выдержки, прежде чем он кинется ее обнимать и слюнявить своими поцелуями лицо. Большую часть пути их сопровождало молчание и редко бросаемые взгляды от нескольких членов клана, наверное шиноби, спешащих на службу. Горячая ладонь Шисуи приятно согревала ее, особенно в такой холод. Снег зимой сыпался нещадно, из-за чего сугробы доставали ей до самой поясницы. Тонуть не удавалось лишь благодаря помощи сопровождающего, который вскоре просто взял ее на руки, пробурчав что-то о том, что она слишком маленькая. В таком темпе добрались они гораздо быстрее. — Хорошее место, здесь даже каток есть, — указав пальцем на замерзшее озеро, глубокомысленно покивала Крольникова, нащупывая в кармане куртки несколько деревянных кунаев и сюрикенов. — Скоро Новый Год, отсюда можно было бы попробовать призвать духов Огня в честь праздника, — задумчиво протянул Шисуи, добиваясь еще более ярого покачивания головы с ее стороны. — Так что ты хотела отработать? — Метание сюрикенов, — с кунаями у нее были не настолько большие проблемы, семь из десяти обязательно попадали по мишеням. — Если честно, я ни разу не попала в яблочко. Поэтому не мог бы ты мне одолжить свои? — Но у меня нет игрушечных, — растерялся он. — Это хорошо, всегда хотела порезаться лезвием, — легкомысленно сказала Анфиса, скрестив сзади два пальца. Если ее предположения верны, то выйдет из себя ее гиперзаботливый соулмейт ровно через три… Две… Одну секунду. — Химитсу! — повысив голос, нахмурился Учиха, пряча было вытащенные сюрикены обратно в подсумок. — Если я много тебе позволяю из-за стыда, это еще не значит, что ты имеешь право пользоваться этим во вред себе. — Значит, тебе все-таки стыдно? — осуждающе цокнула она, буравя его неодобрительным взором. — Благодаря твоим усилиям теперь нет, — утомленно помассировав переносицу, Шисуи ласково погладил ее по голове. — Доставай свои сюрикены, будем тренироваться, пока у меня есть время.Задание «Ссора влюбленных» выполнено. Дополнительное задание выполнено. +25 баллов расположения положительное, +1 к интуиции, +5 к любовному показателю Шисуи Учиха.
Крольникова не сдержала радостной улыбки и, бодро отрапортовав согласие, прицелилась в первую попавшуюся мишень в метре от нее. Короткий взмах и... Мимо.