— Самый дорогой человек не обязательно должен быть хорошим. — Неужели? Тогда как плохой человек может быть для тебя дорог? — Даже если ты знаешь, что он само зло, человек все равно не может победить одиночество. Гаара Рок Ли
***
Она долго думала о том, что скажет при их следующей встрече. «Прости меня»? Хм, но ей не было жаль. О нет, если бы кто-нибудь предоставил ей еще одну такую возможность, она бы без лишних раздумий воспользовалась ею опять. Потому что это было правильно. Ведь это позволило ей отстоять собственную независимость в чужих глазах. Может быть, Шисуи разочарован, зол и предан, но по крайней мере он начал воспринимать ее всерьез. До него наконец дошло осознание того, что Анфиса не выглядит на свой возраст. Ей вовсе не девять, не восемь и отнюдь не пять лет, как показывает серое отражение в зеркале. «Двадцать четыре, — шепчет чуткое подсознание, подталкивая зарождающийся огонь протеста. — Мне двадцать четыре года. И если этот маленький узурпатор не прекратит покушаться на мою свободу выбора, я заставлю его столкнуться с этой жестокой правдой лицом к лицу». Наверное, ей давно стоило признаться в этом. В том, что она занимает абсолютно чужое и не такое уж желанное место маленькой девочки, отчаянно нуждающейся в тщательном уходе и благодатном утешении. Ведь, если просто задуматься над этим, была бы Химитсу счастлива такому вниманию со стороны дражайшего, любимого соулмейта? Да. Пыталась бы она отказаться от их удушающей своей навязчивостью, но поражающей своей преданностью, на диво крепкой связи? Нет. Твердое, непоколебимое нет. Тогда… не следует ли ей отказаться от Шисуи, аргументировав это тем, что это не только не ее жизнь, но и тело? … Кхм, сложный вопрос. Крольникова даже не уверена, хочет ли отвечать на него. Потому что при мыслях о том, чтобы отдать ее соулмейта кому-то другому, сердце надрывается отнюдь не из жалости, скорее из ревности или чего-то похуже характером. Может быть, безумие клана все-таки заразно? Ведь иногда ей тоже хочется оставить этого солнечного улыбчивого мальчика в своих холодных объятиях, не отпуская ни на какую опасную для жизни миссию. Особенно, если ночь была слишком холодной, а утро — чересчур теплым, чтобы расставаться с тихо смеющимся и раздражающе мягким Шисуи, чтобы выталкивать с кровати. Почувствовав, как уголки губ растягиваются в предательской улыбке, она уверенно отринула идею сказать такую банальную и жестокую в своей манере фразу: «Это твоя вина!» Шисуи заполнил собой все ее пространство — это правда, никто не спорит, но разве она когда-либо высказывалась против данного решения? Покопавшись в памяти и не обнаружив ни одного намека на мелкую или крупномасштабную ссору, кроме того забытого инцидента в ванной, она позволила себе сокрушенно качнуть головой, гадая, когда же в их обычно умиротворенные отношения проник этот гадкий червячок сомнения. Раньше Анфису и вправду все устраивало. Не задерживаться после академических занятий и сразу бежать домой, безвольно падая на спину усиленно корпевшего над отчетами в гостиной джонина, только-только вернувшегося с очередного задания. Проводить все выходные в постели или дома, в окружении редких свитков, смысл которых объяснял сосредоточенно хмурившийся Шисуи, небрежно щелкавший ее по носу при непрошенном зевке. И угрюмо отказываться от дружеских посиделок в пользу совместного времяпровождения, что казалось куда занимательнее и интереснее всяких девчачьих разговоров. Возможно, многие вещи претерпели значительные изменения, когда она стала генином и впервые познакомилась со своей командой, напомнившей былые годы, когда Анфиса еще была студенткой факультета лингвистики и совершала первые ошибки молодости под давлением неугомонных соседок. Сузившийся кругозор незаметно расширился, перестав акцентироваться на одном нахальном Учихе, которого сложившийся расклад дел категорически не устроил. Бесполезно отрицать очевидное: когда речь заходила об их елейных соулмейтах, абсолютно любой Учиха терял все знатное достоинство, становясь, как никогда, навязчивым, эгоистичным и ревнивым. По крайней мере, исходя из ее личного опыта, во всей красе как правило рассудительный Шисуи показывал свой испорченный характер, только если в процессе оказывалась замешана и ее персона. С одной стороны, оказанное ей доверие не могло не радовать, а с другой — подобный эпатаж невероятно раздражал. Откровенно говоря, жизнь стала бы во много раз легче, если бы он хотя бы немного остудил свой горячий темперамент. Заметив вдалеке смутные очертания ярко горящего, подобно маяку, прохода, Анфиса не сдержала досадного вздоха, понимая, что, несмотря на все глубокие размышления, так и не смогла прийти к какому-либо заключению. Даже оправдания достойного отыскать не удалось. Вне всяких сомнений, в ближайшем будущем ее будут ждать самый пренеприятный разбор полетов за всю ее жизнь. — Первые трое участников прошли этап! — громко известил присутствующих мужской голос через чревовещатель, когда они пересекли последнюю прямую. — Команда номер шесть, просим пройти к ближайшему проктору и отчитаться о проделанной работе, предоставив наглядные доказательства! Внимание, команда… Зажмурившись от интенсивного света расставленных по лагерю фонарей, Анфиса тревожно оглянулась вокруг, силясь найти столь необходимых для них медиков, непроизвольно вздрогнув из-за неожиданного прикосновения к плечу. Усталые темные глаза встретились с такими же изнуренными сизыми глазами Каору, что, указав пальцем на одну из размещенных палаток, тихо пробормотала: — Судя по знаку на обороте, ирьенины находятся там. На всякий случай я проверю их, но лучше будет отдать мне Изуми сейчас, потому что надлежащую помощь ей окажут лишь в центральной больнице Конохи. — Уже уходишь? — передав болезненно застонавшую девушку в чужие руки, Крольникова обеспокоенно нахмурилась, наблюдая за тем, как расползлось уродливое красное пятно на недавно смененных бинтах Изуми. — Скоро подойдут прокторы, чтобы убедиться в нашем желании продолжить Чуунин Шикен. — Неважно, — фыркнув, закатила глаза Каору. — Я все равно не буду принимать в дальнейшем участие. — Тогда… — с недолгой борьбой решительно произнесла Анфиса. — Я с ва… — Даже не думай об этом, — угрожающим тоном посоветовала ей мило улыбнувшаяся Цугуми. — Из нас троих ты больше всего жаждала пройти этот проклятый отбор. Будет жестоко отбирать такую возможность, когда она наконец попалась тебе в руки. Чувствуя, как сперло дыхание, Анфиса с благодарностью сказала искреннее: — Спасибо, Каору. — Я отправлю тебе счет за мои курсы по ирьениндзюцу, — задорно показав язык, повеселевшим голосом крикнула ей на прощание унесшаяся на выход Цугуми. Типичная Каору. Пустив беззлобный смешок, Анфиса в очередной раз обвела туманным взглядом полевой лагерь и, не дождавшись появления кого-нибудь из экзаменаторов, уже направилась к привлекшему взор бревну, как оказалась прижатой к чьему-то телу, уткнувшись носом прямиком в шею, приятно пахнущую свежей лавандой. Догадаться, кому та принадлежала, труда не составило. Она знала лишь одного шиноби, который пользуется шампунем с ароматом эфирных масел. Подержав ее в объятиях еще несколько секунд, Учиха осторожно отстранился на расстояние вытянутой руки, в смешанных эмоциях пристально посмотрев ей в глаза, прежде чем наконец вымолвить безрадостное: — В начале я изнывал от желания убить вас, в особенности тебя, как главного инициатора этой бестолковой идеи. Но затем прошло так много времени, в течение которого я начал считать заветные минуты до вашего появления, что… — Ты простил меня? — вытаращила она посветлевшие от удивления глаза. Раздраженно поджав нижнюю губу, Шисуи метнул в нее предупреждающий взор, больно впившись кончиками ногтей в худые девичьи плечи: — Да, куда я денусь? Но если ты еще хоть раз замыслишь что-то за моей спиной, я вырву твои бессовестные глаза и навечно запру в подвале, сказав руководству деревни, что тебя вновь похитили те ниндзя из Кири… Нервно сглотнув и мысленно взмолившись, чтобы это было обыкновенной утрированной угрозой, Анфиса торопливо кивнула, боясь, как бы ее молчание не было воспринято за безумный отказ. — Хорошо, — облегченно вздохнув, ласково поцеловал ее в висок мигом присмиревший Учиха, не на шутку разволновавшись при виде засохшей корочки крови на ее щеке. — И что с вами там случилось? Откуда все эти раны? Тебе больно? Ох, только не говори, что вам досталась та самая паучиха, которую я подготовил для отпугивания всяких олухов?! Ками-сама, Химитсу…! С наслаждением прикрыв глаза и удобнее разместившись на груди распалявшегося соулмейта, Анфиса рассеянно кивнула, вспоминая, что тот никогда не умел на нее злиться, когда ее жизни угрожала потенциальная опасность. Новый побочный квест!Подготовка к финальному бою. Все взгляды устремлены на вас. Оправдайте чужие ожидания и покажите, на что вы способны! Награда за выполнение: +30 баллов расположения положительное, +2 к силе, +1 к мудрости, -10 к обоим показателям Шисуи Учиха. Наказание за провал: +20 баллов расположения отрицательное, +20 к любовному показателю Шисуи Учиха.
***
Половина ночи проходит как в тумане. Стоит Анфисе лишь закутаться в принесенный кем-то клетчатый теплый плед и оказаться втянутой в объятия шептавшего всякие глупости Шисуи, как былое напряжение мгновенно отпустило каждую клеточку не прекращающего работать все это время мозга, позволив, в конце концов, вдохнуть полной грудью, без лишних опасений за свою жизнь. Она бы никогда в этом никому не призналась, иначе Шисуи окончательно возгордится, но рядом с ним ей до безумия легко почувствовать себя в безопасности. Возникало мнимое ощущение того, что, объявись здесь хоть сам Демон-Лис, она все равно останется в полной сохранности. Да и внутренний покой редко тревожил кто-то извне. Сквозь дремоту Анфиса лениво подписывала какие-то документы, соглашение на участие в следующем этапе и вяло передавала все сохранившиеся в подсумке бумажки с содержимым запутанных загадок одному из подошедших экзаменаторов, скупо обменялась парой слов с неясно откуда возникшим Итачи, который после ее обрывистого «прости, что не успела» тотчас же исчез в вихре шуншина, и, удостоверившись в том, что от нее ничего не требуется, под руку с Шисуи с чистой совестью направилась домой, надеясь наконец как следует отдохнуть и отмокнуть в горячей воде. Наверное, ради собственного же блага было бы лучше, если бы она не питала таких иллюзий. Потому что в уютном деревянном домике на краю кланового квартала не горел свет. Это должно было быть первым, что бы ее насторожило. Каэдэ редко засыпает, предварительно не удостоверившись в том, что остальные члены семьи находятся дома. Да, она благосклонно закрыла глаза на несколько побегов посреди ночи, но взяла с нее обещание больше не поступать столь необдуманным образом, и Крольникова старалась следовать данному слову. Просто это все равно не отменяло того факта, что люди по своей природе бессильные существа. Когда они вошли в прихожую, на полу была небрежно разбросана домашняя обувь. Это должно было быть вторым тревожным сигналом, на который изнеможенная и изнуренная прошедшим днем девочка была просто не в силах обратить достойное внимание. Крольникова лишь неуклюже разулась, положив ниндзя-ботинки на ближайшую полку, и, проигнорировав подозрительную суету притаившегося соулмейта, не включая свет в коридоре, слепо направилась в гостиную, из которой доносился раздражающий звук невыключенного телевизора. «Надо будет приготовить торт и извиниться перед Каэдэ-сан», — рассеянно подумала Анфиса, дергая за ручку двери под запоздалое возражение встревоженно вскрикнувшего Учихи, что, резво поддавшись вперед, порывисто захлопнул дверь прямо у ее носа, до которого донесся вытверженный мерзкий запах со сладковатым послевкусием на кончике языка. Дыхание замерло, а кровь неприятно застучала в ушах. Медленно она подняла взгляд вверх, поймав мучительное осознание напополам со смятением в непроглядно черных глазах, один вид которых буквально кричал о том, что нет, ей не привиделось. Там, на полу, действительно лежал разлагающийся труп когда-то красивой женщины, приветствовавшей их теплым «Добро пожаловать домой!» в конце любой миссии и, невзирая на ее ранг, исправно хвалившей за качественно проделанную работу. По какой-то заведомо дурной причине ей чудовищно хочется заснуть. — Шисуи, — хрипло сказала она, слабо дергая зажатую его ладонью золотую ручку двери. — Дай пройти. — Зачем? — натянуто улыбнувшись, легкомысленно распахнул он глаза. — Там ничего нет. — Шисуи. Дрогнув перед прорезавшейся в ее голосе откровенной мольбой, Учиха, отрицательно помотав головой, еще крепче вцепился в несчастную дверцу, ко всему прочему еще и грубо оттолкнув ее в коридор. Хотя ей так отчаянно нужно было увидеть это. Убедиться в том, что собственные глаза обмануты, принадлежи они хоть самому Мадаре, острое зрение которого никогда не подводило своего владельца. Раздраженно прикусив нижнюю губу и низко опустив подбородок, Крольникова нехотя отступила на несколько шагов назад, приняв обманчиво покорный вид, и, дождавшись удобного момента, за один присест пересекла разделявшее их двоих расстояние, специально врезавшись всем корпусом в не ожидавшего подобной подлости Шисуи, после чего буквально залетела внутрь смердевшего помещения. Тому, что ее вырвало, стоило лишь взгляду упасть на распоротый живот бездыханной женщины, Анфиса изумилась несильно. В конце концов тела убитых разбойников из редких заданий по сопровождению какого-нибудь каравана они сжигали сразу, отсюда и слабая переносимость запаха гнили. Не обратив внимания на злую реплику со стороны подлетевшего соулмейта, она, небрежно стерев потекшую слюну с подбородка, на коленях подползла ближе к месту убийства. Где даже расследовать ничего не надо. По многочисленным синякам и порезам, а также наличию колото-режущей раны на животе, можно было с легкостью прийти к логическому выводу, что не вызывал ничего, кроме безысходной злости и противного чувства гнетущего сожаления. «Спать, как же я хочу спать». Давясь очередным всхлипом, дрожащей рукой Анфиса осторожно прикрыла остекленевшие глаза Каэдэ, соединив в короткой молитве замерзшие ладони, прекрасно осознавая, насколько жестоко обошлась их реальность с такой прелестной женщиной. Нобуюки-сэнсэй не врал, когда говорил о том, что мир шиноби забирает только самых дорогих и нужных людей. Так, ладно, пора бы успокоиться. Как-никак в этом доме есть человек, по которому эта смерть ударила во много раз сильнее, чем по ней. Наспех стерев дорожки горячих слез, она глубоко вздохнула, призывая себя к спокойствию, прежде чем наконец-таки обернуться к неловко застывшей у порога фигуре. На первый взгляд Шисуи вел себя как обычно, из-за чего она долго не могла понять, что же ее так смутило, пока не зацепилась за первую пришедшую на ум мысль. «Обычно». Странно, почему он никак не отреагировал? Это ведь его мать, а не ее. — Тебе… тебе что, все равно? — недоверчиво спросила Анфиса, массируя гудящие виски. — Н-нет, — запнувшись, определенно запнувшись, парень неуверенно дернул плечом, словно пытаясь согнать чужие подозрения. — Мне искренне жаль из-за случившегося. Крайне… хм, жестокая смерть. Ему все равно. Даже сейчас единственное, что взволновало шиноби в нынешних обстоятельствах, — это то, что скажет Крольникова. Но из-за того, что он не испытывал и капли сожаления по поводу смерти собственной матери, ему сложно удавалось подбирать подходящие в нынешних обстоятельствах слова. На негнущихся ногах, с трудом встав, Анфиса, четко ощущая, как с новой силой вспыхивает потухающая ярость, неверяще прошептала колющую глаза истину: — Тебя и вправду не заботит ее смерть, Ш-шисуи.«Химитсу-тян, вставай, иначе ты опоздаешь в академию!». «Химитсу-тян, ты знала, что когда спишь, то становишься похожей на маленького котенка?» «Не думаю, что ему понравится ваше своевольничество с этой миссией, однако не поступай сгоряча, Химитсу. Ты ведь взрослая девочка?»
— Даже сейчас ты думаешь только о том, как бы угодить мне! — громко крикнула выведенная из равновесия девочка, гневно топая ногами. — Какого биджу, Шисуи, пока ты был занят несчастным Чуунин Шикеном, даже не потрудившись навестить Каэдэ-сан, из-за чего ее труп уже успел пролежать здесь не ясно сколько часов, единственное, что ты можешь сказать, — это «мне жаль»?! Ты серьезно?! Попятившись назад, искренне обескураженный подобным напором подросток проронил растерянное: — Ты ведь знаешь, что мы никогда не были особо близки… Я даже не любил ее. — А кого ты любишь? — с горечью прошептала разошедшаяся Крольникова, несильно толкнув его в грудь. — Кого можно любить больше, чем собственную ка-сан, которая берегла тебя с самого рождения? Ответь! — крохотный кулачок изо всех сил врезал по тускло-зеленому жилету. — Как можно не любить женщину, что специально встает на рассвете, дабы сварить своему бесстыжему сыну кофе и приготовить достойное бэнто, дабы тот не морил себя голодом на очередной миссии? — и совсем разрыдавшись, она обессиленно стукнула его еще раз. — Она… Она ведь так любила тебя, Ши. Буквально умоляла не оставлять тебя одного, как будто бы знала, что такое может случиться. И мне просто любопытно — п-почему… Почему ты не можешь быть нормальным? Дернувшись на последних словах, Шисуи нежно обхватил ее заплаканное лицо своими большими мозолистыми от долгих, упорных тренировок ладонями, выдавив неожиданно дрожащее: — …Х-хватит. Распахнув слипшиеся из-за мокрых ресниц сумрачные глаза, Анфиса потерянно моргнула, глядя на болезненно скривившееся лицо напротив, в выражении которого отчетливо проскальзывал намек на предательство: — Я понял, Химитсу-тян. Не надо больше слов, хорошо? Она промолчала. — Хорошая девочка, — неудачно пошутил Учиха, всеми силами пытаясь натянуть на лицо приевшуюся маску шута, что безжалостно крошилась прямо на ее глазах. — Умеешь же говорить, когда хочешь. Мне даже тошно от себя стало. Такой мерзавец, да? — фальшиво рассмеявшись, Шисуи вперил в нее заполненный потайной горечью бездонный взор, продолжив до боли проникновенным тоном после короткой паузы. — Прости, что я тебя люблю… Иногда я и сам понимаю, что давно вышел за рамки приличий. Но я правда не знаю, как любить тебя меньше. Для меня провернуть захват целой страны во много раз легче, чем сделать это. Потому что одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, что я живу не зря. — Шисуи… — Тс-с, — приставив к ее губам указательный палец, тем самым призывая к тишине, он заговорщицки подмигнул, скрывая трясущиеся, будто бы при треморе, руки в карманах жилетки. — Мне надо срочно доложить о происходящем Хокаге, а тебе будет лучше переночевать сегодня у Наруто-куна, хорошо? — Шисуи, я не…! Вместо ответа он внезапно подался вперед, утянув ее в нежный, долгий, как бы прощальный поцелуй, от которого угрожающе замирает сердце под грудью, сжимаясь в недобром предчувствии. Но когда она торопливо протягивает ладонь, чтобы остановить его, то натыкается лишь на остаточную тень чужого шуншина. Кажется, ей наконец удалось донести до него свою точку зрения. Только чувства от осознания данного факта переполняют отнюдь не радостные. На втором этаже Анфису уже ждет готовая ванная и расстеленный на полу футон в собственной комнате, что, кажется, становится последней каплей в чаше ее терпения, вынуждая измученно упасть прямо в коридоре, пальцами зарывшись в жесткие и темные волосы: — Ками, что же… Что же я наделала? На губах осело неприятное послевкусие чьих-то соленых слез.