Экзорцист нашего времени

      Затхлый смрад электрички, несущейся в северном направлении. Бесконечный серый пейзаж за окном и нависшее подобно дурным мыслям свинцовое небо, давящее как бетонная плита. Большая часть людей, пребывающих в вагоне, вышла в оставшемся позади городе, впереди ожидала беспроглядная дыра.       Парень, сидевший в конце вагона, закинул ноги на соседнее сидение. Он ненавидел людей и ненавидел забитые этими самыми людьми электрички. Его звали Кандой — это было нечто вроде погоняла, полученного в раннем детстве, когда его жизнь еще не была чередой неудачных стечений обстоятельств. Было у него и имя, к которому он не испытывал ничего, кроме неприязни. Даже сократив его до одной первой буквы «Ю», Канда все равно продолжал чувствовать острый приступ злости. Со временем «Ю» превратилось в более протяжное «Юу».       Достав из кармана банку дешевого пива, Юу вспомнил очередной ебучий случай, произошедший с ним: отработав около месяца в самом центре близлежащего большого города, он не получил обещанную заработную плату и возвращался в свою деревню ни с чем. Денег хватило лишь на одну банку мочевидного пива, которое он пил не для вкуса, но все же морщился от каждого глотка. Решив, что после столь отвратительного пойла просто необходимо закурить, Канда вышел в тамбур. Затянувшись как следует, он достал из кармана телефон. Связь отсутствовала, что было верным признаком приближающихся ебеней. Юу возвращался домой, где его никто особо не ждал.       Его опекуном был дед, с которым он и прожил большую часть сознательной жизни. Канде совсем недавно исполнилось 17 лет. К своему пока еще невнушительному возрасту он успел бросить школу, получить условный срок и несколько раз отпахать на исправительных работах. С поиском же основного заработка не везло.       Юу был агрессивен. Редко когда дело не заканчивалось дракой. Он не признавал никакой власти, не выносил попытки принизить себя, презирал критику от руководства и прочие проявления какого-либо доминирования. На этот раз он снова не поладил с начальством, и, даже после того, как честно и упорно работал весь месяц, не получил материального вознаграждения.       В данный момент Юу больше всего хотел хорошо выпить и подраться. Злость на потраченный впустую месяц разъедала изнутри — хотелось выпустить ее наружу, выплеснуть кому-нибудь в лицо. Канда мечтал, чтобы по дороге домой, которая пролегала через глухой лес, на него нарвался бы какой-нибудь отморозок, и тогда бы он на нем отыгрался. Представляя, как выбивает из ублюдка всю дурь, ломает нос, а затем как следует пинает ногами, Канда расплылся в улыбке.       Приятные для его разума картины прервал мерзкий голос, оповещающий, что он прибыл. Выйдя на перрон, Юу поморщился от леденящего ветра. Ноябрь в этом году выдался весьма холодным. Снега не было, но пронизывающий ветер, дожди, грязь и слякоть стали неотъемлемой частью этого места. Канда был единственным, кто вышел на этой станции. Пожалуй, к другим пассажирам судьба была благосклонней, раз им посчастливилось продолжить свой путь в следующий населенный пункт, не выходя в этом богом забытом месте.       На улице начинало темнеть. Юу, закурив, направился по едва протоптанной дороге. Он шел сквозь лес, увязая в грязи и понимая, что даже конченому отморозку не придет в голову охотиться в таких неблагоприятных условиях. Если только это существо не из другого мира, более темного и ужасающего. Если только это существо не какая-нибудь собранная из говна и палок машина, управляемая неведомой силой. Канда имел хорошее воображение, в детстве он много рисовал, порой даже придумывал истории. В его комнате до сих пор валялись те самые изрисованные им альбомы.       Продолжая идти сквозь плотно засаженные сосны, Канда услышал шорох. В нескольких метрах от дороги в кустах промелькнула черная тень. Юу, недолго думая, схватил валяющуюся у края дороги мокрую корягу, готовясь защищаться. Несколько лет назад в этих гиблых местах орудовал маньяк, а совсем недавно здесь пропал одноклассник Канды. Все же существуют монстры, которые выслеживают свою добычу и в таких местах.       Шорох повторился. Канда присмотрелся, замечая, как силуэт будто бы что-то копает под стволом дерева. Юу не отличался любопытством. Обычно ему было насрать на все, что его окружает, но странный незнакомец привлек его внимание.       Черная тень отошла от дерева и достала телефон, по всей видимости, фотографируя. Тут-то до Канды начала доходить суть происходящего. Бросив корягу, парень присмотрелся к выходящей из кустов тени.       У Юу никогда не было друзей. Он был одинок с раннего детства. Его вполне устраивали одиночные посиделки в полуразрушенном доме на чердаке. Со сверстниками отношения не складывались — виною тому был своеобразный характер, чаще называемый дурным. Возможно, было и объяснение подобному, но никто из его окружения в этом не разбирался, заклеймив Канду мерзким ребенком. Лоялен к нему был лишь его ближайший родственник в лице деда. Тот работал сторожем, а в свободное время гнал самогон. Юу любил своего деда, позволяющего тому сидеть на чердаке, рисовать на стенах. Он не ругал за драки со сверстниками, которые превосходили количеством.       Когда Канде исполнилось десять, соседний участок купила семья с ближайшего города, используя его как дачу. Каждые выходные с ними приезжал весьма приставучий и шумный ребенок. Пока родители жарили шашлыки и пили купленный у деда Канды самогон, шкет устраивал полнейший беспорядок. Он играл сам с собой, раскидывал землю, топтал грядки, обливался водой из шланга… Юу полагал, что он невменяем, и уже тогда подмечал, что никогда в своей жизни не захочет детей. Лучше уж прибегнуть к химической кастрации, чем вот это вот все. Пиздюк постоянно пытался заговорить с Кандой, найти повод познакомиться и вместе поиграть, но тот игнорировал. Решающим моментом в завязке их дружбы стали постоянные нападки на приезжего шкета местной шпаны. Юу посчитав, что враги моих врагов — мои друзья, внезапно вступился за надоедливого ребенка.       Канда уже к десяти годам обзавелся репутацией агрессивного и полностью невменяемого одиночки. Местные, не особо жалуя любого не похожего на них персонажа, устраивали полноценную охоту на Юу, кидаясь в него зеленой сливой, тухлыми яблоками и прочими отходами. Канда же никогда не жалел нападавших — в ответ кидался камнями, целясь непосредственно в голову. Его же сосед по даче оказался безобидной овечкой, будто бы созданной для унижения. Подвергаясь обидным обзывательствам, терпя насмешки и испытывая прочие акты унижения, он не делал ничего, лишь глупо улыбался, выставляя себя клоуном. Видимо, Юу был рожден с неким чувством справедливости, заставившим его вступиться за соседского шкета. Позже он узнал его лучше. Пиздюк оказался тем еще фантазером: рассказал Канде, что в прошлой жизни был женщиной по имени Алма, а до этого правил в древнем Египте. В том далеком детстве Канда еще не был знаком с тяжелыми наркотиками, но своего единственного друга он прозвал «грибным чудиком». Так и прикрепилось к его соседу имя Алма, либо Чудик.       Чудик Алма стал первым и единственным другом Канды. Вместе они пытались дать отпор местной шпане, часами зависали у Канды на чердаке, впервые попробовали дедовский самогон, позже хотели разработать свой неповторимый рецепт забористой самогонки. Но, как только парням исполнилось по 14 лет, судьба развела их в совершенно разные стороны.       И вот сейчас стоящая перед Кандой черная тень внезапно приобрела знакомые черты. Это был не кто иной, как друг из его минувшего детства. Тот самый Чудик Алма стоял перед Кандой во всей своей красе. На плече его висела достаточно массивная сумка, черный капюшон сполз с головы. Увидев Юу, он самодовольно усмехнулся.       — Здарова, чувак! — голос Алмы отдавал хрипотцой.       — Ты что, с хуя сорвался?! — Канда не мог скрыть своего удивления, — какого хуя ты вообще здесь забыл? Нахуя по кустам шароебишься?       — Поссать отошел, а ты уже за дубину хватаешься. Невроз крепчал — уже даже спиртом не заглушить.       Алма, выпрыгнув на дорогу, рассмеялся. Юу, вспомнив его наглую манеру общения, решил ответить тем же.       — А закапывал что? Или с кошек пример берешь?       — Какой наблюдательный, — Чудик изменился в лице, став более серьезным. — Я работаю.       Канда не стал вникать в подробности, решив сменить тему.       — Зачем в поселок вернулся?       — Расскажу, но не сейчас. Приходи на участок после двадцати трех где-то, если сможешь, — парень уже хотел было уйти, но задержался, внезапно кое-что вспомнив. — И самогонки дедовской захвати — я все три года в городе по этому пойлу скучал.       Чудик Алма подобно призраку скрылся в кустах на противоположной стороне, оставив Канду в замешательстве смотреть в пустоту. Юу недолго думая пошел в направлении своего дома, выйдя наконец-таки из леса.       Дом встретил его покосившейся крышей и знакомым запахом сырости. Его дед спал, устроившись на неразложенном диване. Дверь была открыта. Канда, стараясь как можно тише пройти к лестнице, сбил стоящую под ногами пустую бутылку. Нецензурно выругавшись, Юу поднялся на второй этаж и, скинув мокрую черную куртку, включил свет.       Старые изрисованные обои сразу бросались в глаза. Еще будучи ребенком, Канда изображал на них лотосы — цветы, растущие из грязи; цветы, украшающие болота. Он сам вырос на болоте, в грязи, но, в отличие от лотоса, у него не хватило сил из нее выбраться. Юу считал себя по уши затянутым в болотную трясину, дышащим грязным смрадом, забивающим легкие. Больше всего он хотел вынырнуть и увидеть солнце, но на протяжении последних лет Канда лишь тонул.       Упав на кровать, Юу посмотрел на грязное подобие люстры. Обычно вокруг нее кружили мухи, но в комнате было достаточно холодно, и, видимо, они передохли. А Канда любил холод. Ему нравились распахнутые настежь окна.       Поднявшись с кровати, Юу заметил валяющийся на полу альбом. Видимо, дед не считал нужным заходить в его комнату, потому упавший предмет так и провалялся здесь пару месяцев. Парень раскрыл альбом, с интересом разглядывая изрисованные страницы. Везде одна и та же девушка: серебристые волосы до плеч, серые глаза, черно-белая форма и неизменный третий размер груди. В ее руках лотос, а затем — огромный меч. Она сражается с монстрами.       Канда захлопнул альбом, бросив его обратно на пол. Он мечтал встретиться с ней с самого детства. Девушка из его фантазий… Юу стало стыдно: он смеялся над Алмой и его воспоминаниями о прошлых жизнях, а сам в тайне рисовал чудо-девушку и мечтал о встрече с ней.       Воспоминания об Алме напомнили Юу о том, что пора бы уже найти дедовскую заначку с самогоном и отправиться в гости к своему лучшему и единственному другу. Канда, спустившись вниз, открыл дверцу старого холодильника. Внутри не было ничего, кроме сложенных пластиковых бутылок. Юу давно смирился с тем, что дед редко раскошеливается на добротную еду. Живя с ним, он привык есть лапшу «Ролтон» либо «Дошик», именуя ее на свой лад — «Соба». В теперешнем возрасте Канду уже мало интересовала вкусная еда (если только для того, чтобы закусить хороший алкоголь). Дедовский самогон был хорош, шел мягко, но, дойдя до нутра, будоражил сознание. Он не походил на какую-нибудь бездушную водку, являющуюся примитивной смесью спирта и воды. Самогон деда был настоящим искусством. Родители Алмы пили его не останавливаясь. Он мог залечить любые душевные раны, подобно быстрой регенерации.       Захватив запас в виде двух литров чудо зелья, Канда направился на соседский участок. Дачный участок Алмы встретил его беспроглядной тьмой. Юу с трудом протоптал посадки картошки и, наконец-таки, постучал в дверь.