Безмятежность в хаосе

Устройство асханского календаря нередко вызывало вопросы, но абсолютно каждый раз веселило до глубины души. Пусть и некоторые недели не должны были вызывать ничего, кроме ужаса, Дункан имел привычку находить хорошее даже в самой плохой ситуации. Неделя барда стала его личным счастьем. Петь Дункан, что логично, не умел, но ради жены и традиций был готов на многое. Неизвестно откуда на площадях повылезали музыканты, умелые в разной степени. Даже в дождь, который всю неделю не прекращался (казалось, даже небо плакало от этого кошмара), они умудрялись вопить серенады и разрушать покой жителей столицы. У одного из таких Дункан и купил лютню. Слишком хорошее вино быстро стукнуло в голову, на лице расплылась широкая улыбка, а негнущиеся пальцы всё же попробовали сыграть нечто вразумительное. Получалось плохо, отчего не менее пьяный Вульфстен хохотал во весь голос. — Слу-ушай, — Дункан икнул и прошёлся пальцами по струнам. Лютня издала умирающий звук, который никак не походил на романтическую балладу. — Хочу устроить Фриде вечер лю-юбви! Нужна песня какая-нибудь. — Ничего романтичного не знаю, — хохотнул Вульфстен и приложился к кубку. — Но есть идея получше, ей должно понравиться, — гномьи глаза блеснули азартом, и Дункан ещё шире улыбнулся, зная, что друг задумал что-то, что опять приведёт их к неприятностям. *** Пошатываясь, некогда герцог Олень ввалился в королевские покои, где императрица уже готовилась ко сну. Фрида устало посмотрела на него, подняв взгляд от книги, и тяжело вздохнула. — Опять нажрался, — с совершенно непроницаемым лицом выдала она и сжала двумя пальцами переносицу. — Иди обратно к Вульфстену, я не собираюсь дышать твоим перегаром всю ночь. — Любимая! — Дункан встал в гордую позу и достал из-под мышки лютню. Брови Фриды высоко взлетели, но она решила дождаться, что её муженёк выдаст на этот раз. Она живёт с ребёнком, не иначе. — На неделе барда я хочу сделать тебе подарок! Баллада из землей Оленя! Резкая музыка, которую они с Вульфстеном тренировали больше часа, полилась из-под пальцев. Дункан набрал в грудь побольше воздуха и завопил басом: — У меня стоит в лесу… В этот момент Фрида так и застыла изваянием, осознавая, что Дункан, кажется, перебрал. Не может же существовать в самом деле такой баллады, да ещё и в одном из герцогств Священной Империи? Ведь не может, правда? Следующие строки, впрочем, вернули её с небес на землю: — …много сосен и елей: покустистей, поветвистей, покорнистей, похвойней, пополнее, потоньшее, покрасивше, постремней… Фрида согнулась пополам и захохотала что есть мочи. Кажется, по щекам даже потекли слёзы. Она задыхалась, смотрела на Дункана мутным взглядом и никак не могла остановиться. — О Эльра-ат, — простонала императрица и облизала губы. — Дункан, ты идиот! Но я люблю тебя, Кха-Белех тебя дери. Дункан, пошатываясь, подошёл к жене и крепко её обнял. — Всё равно спишь на кресле, — прижавшись к нему ближе, хмыкнула Фрида. Всё-таки традиции Асхана — прекрасная вещь.