Когда мы с тобой

Сарават никогда не думал, что проведёт новогоднюю ночь с мальчиком по вызову. Родители уехали за границу в гости к Пхуконгу, который всё-таки принял предложение Пи’Мила. Ват чуть сознание не потерял, когда брат рассказал, что они расписались. Скромная церемония в долине реки Луары. Каким-то чудом Пи’Мил получил работу во Франции, и Пхуконг, конечно же, полетел вместе с ним. Саравату кажется, что родители до сих пор не верят. Но провести зимние каникулы с Пхуконгом и его теперь уже законным мужем было их идеей. А Вату не везло в любви уже много лет. Старый друг Саравата неудачно пошутил когда-то и подкинул ему в сумку визитку публичного дома. Если бы Мэн знал, что Ват позвонит по тому номеру, он бы вдоволь насмеялся. Кажется, Гунтитанон сошёл с ума или отчаялся совсем. Он не хотел встречать Новый год с бутылкой виски, а потом в обнимку с унитазом. Парень, которого заказал Сарават, приехал раньше условленного времени. Разумеется, Гунтитанон не стал его прогонять. Только его ночной гость почему-то слишком долго мялся в коридоре. Звенел ключами в куртке, потом отклонил чей-то звонок. Но в кромешной тьме Ват не мог рассмотреть его лица. Он только слушал дробный звук его шагов. Казалось, этот парень нервничал, будто его заказали в первый раз. Но Саравату было всё равно. Он просто хотел получить то, для чего незнакомец к нему и приехал. — Не включай свет, — Гунтитанон потянулся к выключателю на стене, но сиплый голос остановил его. У Саравата дрогнула рука, и он завалился на спинку дивана. Он никогда ещё не чувствовал себя так странно. Проклятые гирлянды на окне горели ярко-красным, и у Вата болели глаза. Он упрямо пытался рассмотреть не только силуэт парня, но и его лицо. Ничего. Только красные пятна вытанцовывали на его лице, пуская ядовитые полосы по всему телу. Он двигался вальяжно и расслабленно, и теперь уже нервничал Гунтитанон. — Почему? — у Вата вспотели ладони, и он положил их на колени. Брюки прилипли к коже, и Сарават думал только о том, как быстро ему удастся их снять. Его голос заскрипел, снизившись до приглушённого шепота. Почему он так странно себя вёл? — Я не показываю своё лицо, — твердо заявил парень, чьего лица Ват по-прежнему не видел. Только размыто-красные очертания. Хотелось одним махом сорвать все гирлянды и выбросить в окно. Багровый свет отвлекал. Но щёки у Гунтитанона горели по другой причине. Он уже заказывал парней на одну ночь, но дискомфорта никогда не ощущал. В эту ночь голос его гостя почему-то казался знакомым. Это отвлекало Саравата от мыслей о том, что он обычно получал. Он никогда не разбрасывался удовольствием и желанием быть главным. Сегодня Ват думал только о том, чьё лицо скрывается под волнами алого цвета. Парень присел перед Гунтитаноном на колени и начал расстёгивать его ремень. Сарават случайно коснулся его ледяной ладони и почувствовал колючее напряжение. Они оба не ведали, что происходит. Но они оба хотели продолжения. — Ты дрожишь, — Ват сжал его пальцы на пряжке ремня, и парень отодвинулся к журнальному столику. Сарават ощутил необъяснимую горечь, когда отпустил его руку. Может, дело было только в темноте? Он чувствовал себя загнанным в клетку. Его удерживали взаперти, чтобы в конце он понёс самое строгое наказание. За желанным наказанием Гунтитанон обращался к разным парням, но ни один из них не запомнился ничем, кроме секса на одну ночь. В каждом была своя особенность, которая манила и привязывала. Но с приходом рассвета нити легко обрывались. С хрустом, до мороза по коже. Ват всё равно ничего не чувствовал. Он был желанным, но всегда оставался одиноким. — Не отвлекайся, — парень лязгнул ширинкой у Саравата на брюках, и тот вернулся в сознание. Комната снова заполыхала языками пламени, и зуд на кончиках пальцах прошёл. Он чувствовал себя пленным, и ему нравились перемены в его ночном госте. Ещё пять минут назад он нерешительно подпирал стену в гостиной, а теперь ловко орудовал пальцами. Только почему-то слишком долго не мог разобраться с пуговицей на брюках. Крутил её в разные стороны, судорожно дыша, и Сарават почувствовал тяжесть в паху. Ват не сдержался. Он дотянулся ладонью к выключателю и нажал указательным пальцем. Оранжевый свет заполнил комнату, и Гунтитанон прищурился. Парень отскочил от него, как кипятком ошпаренный. Сарават буквально почувствовал, как тот ударился коленкой об угол стола. У Вата сердце остановилось. Всего на мгновение. — Тайн? — он резко поднялся с дивана, и металлическая пряжка больно ударила по бедру. Гунтитанон стиснул зубы от боли, но его глаза отказывались верить в то, что он видел. Точнее в того, кого он увидел. Перед ним стоял его бывший одноклассник Тайн Типакорн. С густо подведёнными глазами, в какой-то безвкусной рубахе с пайетками и в кожаных штанах. Сарават не видел его больше пяти лет и наверняка не узнал бы, если бы Тайн молчал. Именно поэтому его голос показался Вату знакомым. Чёрт возьми, Типакорн ведь был почти что отличником в школе. У него только с химией и физикой не ладилось. Теперь они встретились в такой… нелепой ситуации. Что нужно было делать дальше? Решение не приходило. — Не ожидал? — Тайн застегнул верхние пуговицы на рубашке, встряхнув налакированной шевелюрой. Когда он вообще успел их расстегнуть? Гунтитанон следил за каждым его движением, как обдолбанный. Он не чувствовал ничего, кроме недоумения. Типакорн был чужим для него человеком, но в груди противно ныло. Ват отказывался принимать Тайна таким. Он не привык видеть его таким. Тайн всегда был симпатичным, но чтобы решиться на такое… Нужны были веские причины. — Что ты здесь делаешь? — Сарават подступил ближе, но Типакорн лишь опустил голову. Ему не было стыдно, но что-то его всё равно напрягало. Тогда у Вата и в мыслях не было, что для Тайна он никогда не был чужим. Гунтитанон смотрел на мальчика по вызову, в котором слабо узнавал своего одноклассника. Сарават боролся со жгучим желанием схватить его за шиворот и прижать к стенке. Нет, он больше не хотел спать с Тайном. Ему просто было необходимо выбить из него причину. Слово или несколько слов, которые бы объяснили образ жизни Типакорна. Зачем? Ват не мог ответить. Он шёл на поводу у эмоций, которые захлёстывали его с головой. — Странный вопрос, — Тайн хмыкнул с усмешкой и последовал к двери. Его шаги звучали в голове Саравата клацаньем бомбы. — Это моя работа. — В школе ты был таким… — Ват бросил ему вслед, не поворачивая головы, но Типакорн остановился. Гунтитанон смотрел ему в спину и считал секунды до взрыва. Он сошёл с ума не в тот день, когда впервые пустил в квартиру мальчика по вызову. Он помешался, когда протянул ладонь навстречу Тайну. Навстречу парню, которого и не знал. Типакорн не видел его руки, повисшей в воздухе, но он всё понял. — Я уйду, — он повернулся к Саравату, будто в последний раз. Ват запомнил его влажный взгляд, его губы, притрушенные блестками, его дрожащие пальцы. Всё казалось хмельным сном, но Гунтитанон хотел остановить его. Он не мог смириться с тем, что Тайн уйдёт навсегда. — Останься, — Сарават так крепко схватил его ладонь, что Типакорн не сдержал сдавленного вдоха. У него ресницы задрожали, и блестки превращалась в горячие капли. Ват не верил самому себе, но Тайн поверил. Он точно почувствовал, что Тайн другой. Не такой, как другие ночные бабочки. Сарават протянул едва слышно и прижал его ладонь к груди: — Пожалуйста. Тайн ничего ему не ответил. Они мало говорили в ту ночь, больше смотрели на гирлянды, которые горели так же ярко. Как и сердце Саравата, который впустил в свою жизнь перепуганного парня. Парня, который всегда его любил, но Ват ещё не знал об этом. Новогодняя ночь сводит тех, кто потеряли друг друга навсегда. Люди вправе создать своё «навсегда».