Как хочу я тебя позабыть, Зачем же мне снишься опять?! Я знаю, нам вместе не быть. Но продолжаю мечтать…
«Утро добрым не бывает…» — Было самой первой мыслью блондина, когда он продрал глаза. Тело противно ныло, будто его охаживали палкой несколько часов кряду. Голова просто раскалывалась. Посмотреть куда-то в сторону и то больно. Во рту ощущался противный сладковатый привкус рвоты. Парень невольно сглотнул. «Если каждый раз после разговора с ним мне придется так надираться, у меня сядет, к черту, печень!» — мелькнула вторая. Как же гудит голова! Молодой человек застонал, попробовал вылезти из-под одеяла, но тут опять не повезло — он оказался спеленат, как младенец! Попытка выпростать из кокона хотя бы одну конечность закончилась тем, что он рухнул с кровати на пол! — Да вашужмать! Помогите кто-нибудь! — возопил парень, барахтаясь на полу в безнадежной попытке занять хоть сколь-нибудь удобное положение. Дверь распахнулась, в комнату вбежал перепуганный Гюнтер. Узнав в матерящейся на все лады «гусенице» своего подопечного, фон Крайст бросился на помощь. Освободив пленника из мягких и крепких объятий одеяла, в которое тот успел закататься во сне, мужчина увидел Вольфрама в его любимой ипостаси, то есть жутко недовольного. — Гюнтер, какого черта! — потребовал объяснений младший, переползая обратно на кровать. — Это я у тебя хочу спросить? Второй раз встречаю тебя за эту неделю, и ты второй раз пьяный, как говорят в народе, в дрова! — Сиренововолосый вспомнил, как вчера по возвращению домой наткнулся на лестничной площадке на мужчину, как потом выяснилось водителя такси, отчаянно звонившего в очередную дверь, в тщетной попытке передать посылку в виде вдрызг пьяного юнца, который не мог и несколько слов связать. — Гю-ю-юнтер, ну, не начинай, а… И без твоих нравоучений в ушах звенит, — поморщился Вольфрам, сгибаясь пополам и стискивая руками многострадальную голову пытаясь расколоть ее точно орех. Голос собеседника набатом бил по барабанным перепонкам. — Что « Не начинай»! Не умеешь пить, не берись! Или ты, что опять за старое взялся? — не унимался «нянь», пылая праведным гневом. — Знаешь что, Гюн…- юноша резко выпрямился и побледнел и выдавил сквозь зубы, зажимая рот рукой — Гюнтер, дай тазик! Мужчина метнулся в ванную комнату и едва успел сунуть в руки незадачливому мальчишке требуемую емкость, прежде чем тот долго демонстрировал содержимое своего желудка. Глядя на страдания своего подопечного, мужчина покачал головой, подошел к столу и, порывшись в ящике, нашел необходимое лекарство. Благо на тумбочке фон Крайст всегда держал стакан воды, когда молодому человеку стало легче, он протянул их Вольфраму. Тот благодарно взял стакан, прополоскал рот, выпил обезволивающее: — Спасибо… — Да, забей. Я приготовлю завтрак, а ты приведи себя в порядок и… Надень водолазку. Не думаю, что остальным нужно знать о твоей бурной личной жизни во всех подробностях.– Блондин уже выходил из комнаты, когда его окликнул удивленный голос фон Бильфельда: — Это ты о чем? — В зеркало на себя посмотри, — в очередной раз вздохнул мужчина, покидая помещение. Вольфрам перевел недоуменный взгляд на блестящую поверхность встроенного стенли напротив. Оттуда на него взирал мучающийся похмельем парень бело-зеленого цвета с взъерошенной копной золотых волос, синяками под глазами и засосами покрывавшими шею и ключицы, видневшиеся в распахнутом вороте рубашки. — Сара, чтоб тебя! Я ведь просил! — прорычал молодой человек, ударив кулаком по кровати. Как он завидовал людям, которые, напиваясь, могут творить, что душе заблагорассудится, а на утро ничего не помнить. Только вот, он, к сожалению, помнил все до мельчайшей детали: и поход до ближайшего бара и последующий за ним приезд в квартиру Сарареги, и как сам буквально напросился на него, умоляя помочь. Свое полупьяное вожделение, и жаркие объятия и пылкие поцелуи, боль и наслаждение и слова, произнесенные во хмельном угаре… Но когда он нес весь этот бред и умолял не останавливаться, перед мысленным взором был вовсе не Сарареги, а темноволосый мальчишка, еще в те беззаботные юношеские дни, забравший его сердце. — Что мне делать, чтобы забыть тебя Юури?***
Фон Бильфельд и не подозревал, что такие же мысли одолевали и Гюнтера. Пусть он и рад был видеть несносного блондина и любил его как младшего братишку, несмотря ни на что. Но воспоминания острыми клинками ранили сердце, бередили старые раны, которые должны были бы зажить, но нет. Слова, сказанные Гвендалем в тот день, буквально убили, разорвали душу на мелкие клочки. Ему сразу приглянулся этот мальчишка, напоминавший своим поведением строптивого котенка. Не маленький пушистый меховой комочек с милыми мордочкой, ушками и хвостиком — морковкой, от которого впадают в экстаз как девчонки, так и дамы преклонных лет, а подросший, немного нескладный на длинных лапках. И такой же своенравный. Гюнтеру доставляло удовольствие наблюдать за ним. Смотреть, как он, проглотив порцию карри, преодолевая собственную гордость, просит добавки, мотивируя это тем, что завтра оно будет невкусным. А сам, втихую, пока никто не видит, облизывал тарелку от остатков соуса. Приготовление бенто и форма стажера стало ежедневным своеобразным ритуалом. Как и проверка, выпил ли фон Вальде лекарства, прописанные доктором. С этого упрямца сталось бы, и выкинуть медикаменты в мусорную корзину. Вот и приходилось идти на ухищрения: когда мягкими уговорами, когда ультимативно заставить его выпить ненавистные таблетки. Блондину казалось, что после того, как старший из братьев узнает его секрет, то отдалится от него. Каково же было его удивление, когда тот стал более открытым и…мягким. Помогал по хозяйству и заботился о фон Крайсте, чтобы тот не уставал. Порой в лазурных глазах Гюнтеру виделась нерастраченная нежность, а синий оттенок был похож на теплое море. В сердце молодого человека робко расцветал пресловутый цветок. Несмотря на возраст, Гюнтер был романтиком и верил, что возможно со временем и Гвендаль откроет ему свое сердце. И он открыл, но только не ему. В тот вечер стажер привел домой девушку: достаточно высокую, с точеной фигуркой, миловидной наружности и задорным характером. Она сразу понравилась Шерри — сама, Конрад и Вольфрам же взирали на нее с настороженностью, особенно когда малинововолосая красавица принялась рассказывать о своем очередном изобретении с маниакальным блеском в голубых глазах. Девушка расписывала в красках о том как они познакомились с Гвендалем и тот любезно согласился ей помочь, какой он замечательный и так далее… Не укрылось и от влюбленного взгляда фиолетоволосого, то как юноша нежно и ласково смотрит на свою спутницу, мягко касается и чуть сжимает тонкие пальчики Аниссины, как тот возводит очи к потолку или ухмыляется от очередной остроумной шутки подруги. Остальное фон Крайст не мог больше слушать. Вежливо извинившись, он покинул столовую, зашел в свою комнату и спешно прикрыл дверь. Отойдя к окну, молодой человек обнял себя руками, в тщетных попытках вернуть спокойствие и самообладание. В самом деле, если он умудрился влюбиться в Гвендаля, но почему этот глупый мальчишка должен любить его в ответ. Это он, Гюнтер, самый настоящий глупец! Принял доброту и заботу за ответное чувство. Сам придумал, сам поверил и вот теперь расплачивается за свою мечту. Буквально через несколько минут в его спальню вошел объект его сердечных страданий. — Что с тобой? Ты так внезапно ушел? — обеспокоился парень и, сделав пару шагов, словно, не решаясь приблизиться. — Все в порядке, — неимоверных усилий стоит повернуться лицом к брюнету и привычно улыбнуться, спрятаться за маской, как единственный выход из ситуации. — А ты чего сбежал и бросил свою девушку одну? — Да, не бросал я…- замялся фон Вальде, отчаянно краснея — И вообще, я чего ты взял, что она моя девушка? — А разве нет? — держаться! Только держаться! Он не может показать своих истинных чувств, иначе придется рассказывать всю правду — Мне показалось, вы отличная пара. — Ты, правда, так думаешь? — если отбросить в сторону собственные душевные терзания, Гюнтеру было забавно наблюдать за своим подопечным. — Ну… Она… Действительно мне нравится… — Так пригласи ее на свидание! — Я… — Мальчики, куда вы запропастились? — от звонкого голоса матери, Гвендаль подорвался со своего места, спрятался за плечо домработника, отчаянно вцепившись в рукав его белоснежной рубашки, со страхом уставился на дверь. — Ты чего? — фон Крайст недоуменно посмотрел на юношу, глаза которого сейчас напоминали две плошки риса. — Пойдем вместе! — Чего ты испугался — то? — Кто испугался! — нахохлился юноша и тут же осекся под внимательным аметистовым взглядом — Когда у мамы, такое настроение, это означает, что она что-то придумала. А как ты знаешь, у нее одна идея безумнее другой! — Все с тобой ясно, пошли уже, герой — любовник!