Драбблы с поцелуями - 2

Когда Мартин целует его в щеку — быстро, походя, — Коннор еще целую секунду продолжает читать материалы дела, автоматически улыбаясь и кивая на этот привычный жест, пока реальность не настигает его между семнадцатой и восемнадцатой фотографией. Привычный. Привычный, повторяет про себя Коннор, пока сбои захлестывают его систему, — и прижимает пальцы к щеке, глядя на Мартина. Скин, он чувствует, разошелся на месте поцелуя и не желает возвращаться на место. Коннор, наверное, очень странно выглядит со стороны. Мартин ныряет в батарею цветочных горшков — его новое хобби — и старательно не смотрит на Коннора в ответ. Щека горит, но не так, как горит в груди от одного только поцелуя, в который — конечно — Мартин даже не вкладывал особого смысла. Он ошибся. Это просто не вовремя вернувшаяся привычка, отголосок давно ушедших дней, когда они были близки, были братьями, когда Мартин улыбался и целовал его при каждой встрече. Теперь Мартин его не целует, теперь Мартин делает все, чтобы Коннор не забыл о своей вине — всеми доступными способами, а у него немало способов. Коннор не знает, как это терпит Девять — Девять, которому Мартин, в общем-то, никто, — но Девять терпит, и если бы можно было любить его еще сильнее, то Коннор полюбил бы, но это невозможно. Любить Мартина меньше у него тоже не получается. — Марк? Мартин больше не возится с цветами. Теперь он смотрит на Коннора — серьезно, без улыбки, но и без обычного уже гнева, и Коннор заранее напрягается. Он не надеется услышать что-то приятное. Это мазохизм, он знает, ведь даже в те моменты, когда Мартин говорит особенно ранящие вещи, Коннор рад, что просто может слышать его голос. Они вроде и не в ссоре — с тех пор, как он живет с Коннором и Девять, — но Мартин все время на взводе, все время полон язвительных замечаний и уколов, на которые Коннор не решается отвечать. Попытки пробиться через эту броню оставили его в руинах. Все слишком сложно и слишком просто одновременно. И теперь этот поцелуй. Будто ничего не было. — Марк?.. — повторяет Мартин. Коннор вздрагивает: сбои плохо сказываются на его координации. — Да? — Можем мы поговорить? У Коннора внутри все переворачивается: ему на работу через семнадцать минут, а «разговоры» с Мартином никогда не получается выкинуть из головы, как-то заглушить, его слова будят слишком много ненужных ассоциаций и воспоминаний — воспоминаний, болезненных всегда, но особенно болезненных на работе, когда нужно сосредоточиться. — Ни о чем, просто… — Мартин сжимает и разжимает пальцы, настойчивость на его лице сменяется напряжением. — Ты занят, забудь. Коннор отводит взгляд. Чего он ждал? — Марк, — произносит Мартин после долгой полной напряжения паузы, — я имел в виду — просто поговорить. О твоей работе. Или о моем хобби. Или…  — Или о том, как я виноват? — резко спрашивает Коннор — и тут же жалеет о своих словах, но взять их обратно не получится. Мартин сжимает губы и переводит взгляд на цветы. Вот и поговорили, думает Коннор и решает ехать на работу раньше. Ему стоило уехать с Девять. Ему стоило… Мартин качает головой и решительно обходит стойку с горшками. — Возможно, о том, как я виноват? — у него такое лицо, будто он не знает сам, что делает, но твердо решил доделать это до конца. Коннор понимает, он сам потрясен. — Возможно, нам стоит поговорить о тебе, Марк? Он останавливается рядом и смотрит на Коннора сверху вниз. Проходит секунда, другая — а потом его лицо разглаживается, на губах появляется едва заметная улыбка. — Могу я еще раз тебя поцеловать? — спрашивает он.