Драбблы с поцелуями - 2

Девять ждет на морозе восемнадцать минут, когда Гэвин наконец-то показывается на крыльце. Он оглядывается, замечает Девять — и широко улыбается. У него такой вид, будто он готов сделать что-то безумное. Странное. Девять открывает рот, чтобы поздороваться — или упрекнуть Гэвина за опоздание, или спросить, как его дела, или… Гэвин, не притормаживая, скатывается с лестницы и бросается на шею Девять. Тот успевает вовремя перераспределить вес, чтобы не упасть, но все равно пошатывается под напором. — Эй, — протестует он, — осторожнее… Гэвин даже не слушает. Его руки смыкаются на шее Девять, сжимают, когда он почти отрывается ногами от земли. И Девять выдержит — конечно, для него это не такой уж и большой вес, он и протестует больше для порядка, просто он не понимает, что происходит… Гэвин пахнет кофе и снегом, хотя успел пробыть на улице меньше минуты, и его теплые губы прижимаются к щеке Девять, к его уху, щетина царапает скин. Девять не видит его лица, но радость — смешанная с настороженностью, даже опаской, но все же радость, — волнами расходится от тела Гэвина, пропитывает морозный воздух вокруг. Проникает в Девять. И тот невольно чувствует, как заражается этой радостью. — Что-то хорошее? — спрашивает он негромко. Он гадает в голове — спешно перебирает варианты, что такого могло произойти, но ничего не подходит: сегодня не праздник, да Гэвин и не любит праздники особо, он не получил премию, он не закрыл дело. Он просто радуется. — Да, — говорит Гэвин ему в ухо, обжигая дыханием изрядно промерзшую деталь. — Что? — тут же спрашивает Девять. Ему неспокойно, когда он чего-то не знает. Гэвин слегка отстраняется, заглядывая ему в глаза, улыбка на губах немного неуверенная и кривая, но Девять все равно хочется ее поцеловать. — Не догадываешься? — шире усмехается Гэвин. Девять видит в его глазах нервозность — словно он опасается реакции, словно делает что-то, в чем не уверен, и боится получить в ответ грубость или упрек. — Нет, — отвечает Девять искренне. — Что тебя так обрадовало, Гэвин? Он и правда хочет знать, он весь гудит от желания скорее понять причины этой радости, потому что наверняка это что-то очень приятное, ведь Гэвин — в общем и целом — тот еще пессимист… — Я вижу тебя, — говорит Гэвин. И ждет. И у Девять вдруг появляется так много вопросов — важных вопросов, серьезных и нужных, вопросов, которые задевают спрятанные в самых глубоких уголках системы струны… но он ничего не спрашивает. Он тянется вперед и касается губ Гэвина своими, не обращая внимания на колющую подбородок и щеки щетину, и на опоздание Гэвина, и на то, что он замерз. Не так уж ему и холодно. Гэвин рад, и Девять хочет скорее разделить эту радость.