*
Второй раз это вряд ли случайность. Они с Коннором разговаривают в раздевалке в участке — Гэвин хоть убей не помнит, о чем, — Коннор в расстегнутой рубашке и растрепанный, держит лицо Гэвина в ладонях и изучает ссадину на скуле, и если бы ссадина была поумнее, она бы давно испарилась. Но мозгов у нее не больше, чем у Гэвина — Коннор своего мнения не скрывает. У него серьезное лицо, но в глазах такое выражение — смесь «боже, я живу с идиотом» и «спорим, ты зассышь?», Гэвин все эти выражения давно выучил наизусть. — Жить буду? — усмехается он. Он чувствует себя немного глупо: вот уж кто не нуждается в рыцарях, так это Коннор, и защищать его хрупкую честь — дело гиблое. Но Гэвин ни о чем не сожалеет. Глубоко под этими «боже…» и «спорим…» он видит кое-что другое. Пусть урезонивать разошедшихся придурков Коннору в итоге пришлось практически в одиночку, Гэвин знает, что он не злится. — Жить будешь, — отзывается он. И теперь в его глазах только «спорим…», а Гэвин отродясь не ссал в ответ на такие подначки. Так что он проводит губами по ладони Коннора — и, подавшись вперед, целует его в рот. Черт, он чувствует себя жутко романтичным. Коннор с готовностью тянется навстречу, приоткрывает губы, его глаза мерцают. Ладони Гэвина будто по собственной воле скользят ему под рубашку, касаются голого скина. Момент слишком ранимый… — С ума сойти, что у нас тут, медовый месяц? — голос у Тины такой громкий, что Гэвин подпрыгивает и едва не заезжает головой Коннору по носу — тот чудом успевает увернуться. — Ой, да иди ты, — отмахивается Гэвин и делает вид, что совсем не смущен. И что не видит блеск в глазах Коннора, слишком похожий на флирт. На провокацию. Чертов Коннор! — Стесняешься меня, Рид? — тянет тот и сбрасывает рубашку. Гэвину одновременно и смешно — и во рту у него пересыхает. — Нет, — он откашливается, — никогда. Это неожиданно серьезный и искренний ответ, и, если судить по взгляду Коннора, Гэвин все же самую чуточку рыцарь. — Ой, да черт с вами, голубки, — бормочет Тина, пока они снова целуются.*
В третий раз все точно специально. Это день рождения Девять — день активации, как он сам говорит, и он не собирался отмечать, но Гэвин настоял. Настоял — и лично разболтал каждой заднице в участке. Его самого всегда недолюбливали и до сих пор многие недолюбливают (потому что он слишком хорош для этих придурков, разумеется), да и хер с ними — но Девять не будет тем парнем, про праздник которого никто не знает. У Гэвина даже есть тупой зеленый колпачок, в котором он чувствует себя идиотом. Зато Девять улыбается, когда смотрит на него, так что Гэвин сегодня не самый злобный и даже немного веселый идиот. — Улыбочку, — командует Крис, наводя камеру телефона, — Рид! Явно хочет фото в колпаке, чтобы шантажировать до гробовой доски. Что ж. Если уж давать компромат на себя, то оттягиваться по полной. И, может, в Гэвине говорит трехчасовой сон прошлой ночью, помноженный на бокал шампанского, а может, кураж и праздничное настроение — все же Гэвин никогда не был душой компании… А может, что-то еще. Какая, к черту, разница? Одним ловким движением он обхватывает Девять за талию и притягивает к себе так близко, как может, прижимается щекой к его щеке, улыбаясь во весь рот, — а второй рукой дергает Коннора за рубашку. И тот — хитрый засранец — тут же обнимает Гэвина за плечи и звонко целует в щеку. Телефон у Криса громко щелкает, как настоящий фотоаппарат. — Семейное фото, — бормочет Гэвин и почти не краснеет. Крис ухмыляется и тыкает в экран мобильника — и секундой позже телефон Гэвина вибрирует. Облизнув губы — все смотрят, придурки, кто-то даже свистит, а Коннор и не думает отпускать его плечи, да и сам Гэвин все так же обнимает Девять за талию, — он вылавливает телефон из кармана свободной рукой и открывает фотку. Она… вышла куда лучше, чем он думал. У Девять слегка ошарашенное лицо, словно он еще не отошел от поздравлений, а тут Гэвин с его выходками. Коннор косится в камеру, довольно прищурившись, его губы растянуты в стороны — вот уж кого никакими выходками не смутишь. Гэвин ухмыляется, дурацкий колпак набекрень, на лбу почему-то пятно крема от торта. Потому что он купил торт. Естественно. У них очень счастливый вид — такой счастливый, что Гэвину немножко больно. Самую малость трудно дышать. Он ставит фотку на заставку телефона, пока Крис продолжает снимать. — Пришли мне остальные, — требует Гэвин и улыбается, когда Крис демонстрирует большой палец. Все, кажется, пялятся на них — но Гэвину это нравится. Нравится. Это что-то, к чему он легко может привыкнуть.