Драбблы с поцелуями - 2

— Марк, можно тебя на минуту? — спрашивает Мартин, и что-то в его лице сразу же настораживает Коннора. — Точнее, на минуту сорок две секунды? Даже так? Коннор думает, мог ли Мартин стащить данные его банковских счетов или конфиденциальную информацию последних дел по работе — по всему выходит, что мог, потому что Коннор все время пренебрегает цифровой безопасностью, когда речь идет о его братьях. Уж больно у Мартина хитрый вид. Наверняка он задумал какую-то пакость. — Конечно, — Коннор улыбается и откладывает планшет, потому что что бы там Мартин ни натворил, поговорить с ним Коннору всегда радостно. Иногда даже хочется специально оставлять в безопасности бреши, чтобы давать повод для разговора. Это куда лучше, чем обсуждать Хэнка, или Гэвина, или ревность к Девять. — О чем? Мартин огибает небольшой сад, который он разбил перед окном — листья бросают на пол зеленоватые колышущиеся тени, и это колыхание завораживает Коннора на пару миллисекунд. — О чем угодно, — предлагает Мартин, садясь на столик напротив. Взгляд у него внимательный, так что Коннор с внезапным душевным трепетом перебирает возможные темы для разговора — он боится испортить только-только склеенные на пластырь и изоленту отношения. — Как твое новое хобби? — находится он. Новое хобби Мартина — плетение макраме, и вся квартира Девять завешена веревочками и толстыми нитками с полузавершенными поделками. Девять нитки не нравятся, как и поделки, но все хобби Мартина длятся самое долгое сорок часов, так что уже завтра тут наверняка будет что-то другое. Он не забросил только сад, чему Коннор втайне радуется. Ему нравятся растения. — Пока интересно, — Мартин улыбается, и Коннор автоматически реагирует на это собственной улыбкой — он просто не может (да и не хочет) противостоять. Он слышит, как сзади Девять открывает дверь и выходит, и начинает оборачиваться — но Мартин берет его за руку: — А ты? Так ничем и не увлекся? Это звучит как подколка, но не злая, и Коннору так не хватало этого, что внутри все становится хрупким и болезненным. — Нет, — качает головой он. Дверь сзади тихо хлопает. У них установлено восемь тысяч хобби, из них Мартин опробовал уже семьсот двенадцать, а Коннор ни одного. У него нет ни времени, ни особого желания разнообразить досуг. Мартин всегда говорил, что он многое упускает. Может, Мартин прав. Сейчас улыбка Мартина слегка меркнет, и Коннор успевает мельком подумать, что наверняка все испортил, наверняка… но Мартин крепче сжимает его пальцы, а потом наклоняется вперед и прижимает их к своей щеке. Коннор закрывает глаза. Это лучший подарок, лучшее событие этого дня, лучшее… — Тебе нужно как-то развлекаться, — говорит Мартин тихо. Его губы касаются ладони, и Коннор чувствует, как сходит скин. — Расслабляться, Марк, нельзя все время заниматься только работой. — Я занимаюсь не только работой, — возражает Коннор. Мартин хмурится. — Разве что благодаря Девять, который развлекает тебя и вашего человека. Он не часто признает хоть какие-то достоинства Девять, и Коннору становится тепло и радостно — и еще самую малость от того, что Мартин снова улыбается и целует его ладонь. — Да, — признает Коннор, — ты прав… Дверь снова хлопает, и Коннор все же оборачивается, чтобы спросить Девять, куда он ходил так ненадолго, — и на целую минуту теряет дар речи. У Девять в руках два подарка: квадратные коробки — одна в светло-голубой бумаге и с маленькими рыбками, второй розово-желто-полосатый, и Коннор почти уверен, что розово-желто-полосатый от Мартина, хотя не уверен, что это для него, и… И у Коннора сегодня день активации — его настоящий день активации, — но ему в голову не приходило как-то отмечать это или хотя бы думать об этом, и как так вышло, что об этом подумали они? Девять садится рядом и аккуратно кладет подарки Коннору на колени — они довольно тяжелые, но даже если бы это оказались пустые коробки, он был бы счастлив. Просто потому что они подумали об этом. Подумали о нем. — Мы знали, что в квартире ты найдешь, — Девять улыбается ему. И Мартин улыбается ему. И Коннор немножечко — самую каплю — умирает от волнения, и нежности, и любви.