Я: Хьюстон, у нас проблемы
Алкоголик: По шкале от водки до мороженого...Я: Наивысшая. Мороженое со вкусом водки.
Алкоголик: Оу. Ты уже дома? Я вызываю такси?Я: Ладно Думаю, мороженого будет достаточно Карамельного.
Алкоголик: Бляяяять Выезжаю А соджу всё-таки куплю — То есть, ты хочешь сказать, что ты не по омегам? — Хён! — взвывает Чонгук и устало валится на спинку дивана с ложкой во рту. — Я никогда не говорил, что по омегам! — Не говорил, но отпугивал абсолютно всех альф. Вот я и подумал... Чон вливает в себя ещё больше спиртного, искренне ненавидя свою бездумную идею рассказать Юнги о Тэхёне. — Ладно, я понял. Этот препод настолько горяч, что твоя омега решила внезапно потечь, а ты теперь отказываешься ходить в универ из-за страха протаранить свою жопу чужим членом, — Чонгук давится клубничным соджу. — Видишь, я понял. — Нихрена ты не понял, хён! — чтоб ещё раз он позвал этого дебила... — Сонсенним подавляет меня. Я сказал только то, что он подавляет меня, — омега пытается объяснить ещё раз. — Чимин тоже подавляет тебя, но ты же не скулишь об этом на всю округу. — Я не скулил! — он снова обречённо воет. — И Чимин не подавляет меня стопроцентно. Только когда у него происходит эмоциональный всплеск, я чувствую влияние, это не то. Сонсенним просто стоит, а у меня уже перед глазами звёзды в салочки играют. Ему даже усердствовать не приходится. Чонгук залпом допивает оставшийся алкоголь и внезапно ухмыляется. Если Пак узнает о том, что он сейчас собирается сморозить любви всей его жизни, прикрываясь опьянением, определённо ускорит процесс, описанный хёном ранее. — И вообще, член Чимина предназначен для другой задницы, — теперь уже давится Юнги. Чонгук танцует победную ламбаду. — Неужели нашёл омегу? — откашлявшись, бесстрастно спрашивает Юнги. Актёр погорелого театра, блин. — Не думаю, что омега с ним справится, — шепчет Чонгук себе под нос и подскакивает на ноги. Если продолжит в том же духе, не уверен, что сможет сдерживаться, особенно когда спиртное уже нехило ударило по мозгам. Чон также не уверен в отсутствии прослушки в своей небольшой квартирке: Чимин не доверяет ему ровно настолько же, насколько и сам Чонгук, лучшие друзья всё-таки. — Хён, что мне делать? — Честно? Без понятия. Говоришь, он мой ровесник, почему бы не попробовать познакомиться поближе? — Он мой преподаватель, альфа, похожий на омегу, а ещё он слишком сильный, — Чон бесконтрольно ёжится. — Сильный? — издаёт смешок Юнги и тянет Чонгука обратно на диван, обвивая всеми конечностями. Пьяный Мин — безумно тактильный человек. — Значит, кто-то скоро познает все прелести взрослого мира? — омега пытается вырваться из объятий, но после череды неуспешных попыток, стреляет пулей в висок: — За свою задницу бы волновался, хён, — Юнги моментально отпускает его, глядя глазами побитого котёнка, которого хозяева наругали за жалобное мяуканье из-за больной лапки, сломанной ими же по нелепой случайности. — Он сильный потому, что я не могу ему сопротивляться. Это впервые, я вообще-то напуган, а ты ничуть не помогаешь, — как жаль, что за столько лет Чон уже не поддаётся подобным взглядам Мина. — Чонгук. О чём можно судить всего лишь по одной встрече и исключительно деловом разговоре? — альфа внезапно становится серьёзным. — Ты — омега, и такое влияние альфы на твоего волка по природе должно быть абсолютно нормальным. Просто ты к этому не привык, потому что твоё внутреннее "я" гораздо сильнее других. Остальные же омеги жили под влиянием окружающий альф всю жизнь, их сущность привыкла к давлению и научилась с ним справляться без подобных всплесков, какие произошли сегодня у тебя. Всё решила внезапность и новизна. Чонгук говорил, что зря позвал хёна? Забудьте, он никогда не пожалеет об этом. — Думаешь, мне просто нужно время, чтобы привыкнуть? — кивок. — Спасибо, — ещё один кивок. — Хён, почему ты никогда не хотел посоревноваться со мной? — Я и без того чувствую твою силу, она давит, знаешь ли, — усмехается Юнги, получая удивлённый мальчишеский взгляд. — Я в детстве как-то попытался повлиять на тебя, но мой волк трусливо поджал хвост примерно... В ту же секунду? Ты этого даже не заметил, а я от унижения несколько месяцев тебя избегал. Когда я поступил в универ, хотел попробовать ещё раз уже с твоего разрешения, но потом стал свидетелем, как ты одновременно уложил двух альф, так что передумал, — он нелепо улыбается, запуская руку в волосы друга, а омега ластится ближе, обвивая руками чужую талию. Тихий голос хёна, плавающий по воспоминаниям из детства, и его цитрусовый мягкий аромат всегда утешали омегу, возвращая в родительский дом. Нежность и свежесть бергамота были необходимы ему настолько, что — Чонгуку стыдно, но не до такой степени, чтобы прекратить — он даже просил одежду Юнги на время гнездования перед течкой, а до этого — перед вступительными экзаменами. Для них было абсолютно нормальным попросить о чём-то интимном: оба чувствовали себя братьями не просто по крови — по духу. А это ценнее в разы. Многие люди обсуждали их взаимодействия, приплетая ненужную романтику. Даже Чимин не был уверен, когда решился попросить у омеги помощи, но позже Чон в красках рассказал реальную историю своему новому другу, разъясняя характер их отношений. Юнги всегда возвращал Чонгука в безопасность родного дома. Но со своим будущим альфой Чонгук хотел бы построить этот дом сам. Разительная разница, не правда ли? — Я постелю тебе на диване, оставайся, — они и не заметили, как наступил поздний вечер. Юнги сонно потянулся, улёгся на мягкие подушки и... — Просто кинь в меня одеяло, — демонстративно закрыл глаза. Чонгук достал постельное, бережно накрыв им альфу. Он слишком устал за сегодняшний день; Юнги, определенно, помог не загнать себя в более угнетающее состояние: очистил мысли крепкими объятиями и вселил спокойствие своей уверенностью. — Спокойной ночи, хён. — Спокойной, Гук-и.***
Чонгук готовился к сегодняшнему вечеру весь год; должно быть, это и есть причина приближающейся тошноты. Его нервозность было видно изнутри. — Всё ещё выглядишь дерьмово, чувак, — в арендованной отцом Чимина VIP-комнате не так шумно, как в остальных уголках популярного клуба, и только приоткрытое окно с видом на сам танцпол демонстрирует громкость музыки, играющей для ночной молодежи прямо сейчас. Хосок волнуется за Чонгука, как обычно, сильнее всех, нагоняя и без того ненужной паники. Он даже приехал на несколько часов раньше выступления, чтобы поддержать и эмоционально подготовить омегу, когда остальные присоединились к ним только через полтора часа — с той же целью. — Слушай, Гук, это же не впервые, ты буквально выступаешь еженедельно, — успокаивает Чимин, но Чонгук в его нежных объятиях лишь дёргается и поднимает перепуганный взгляд. — Это не то, — он слышит, как фыркает лучший друг за спиной, скорее всего оттого, что он банально устал от вечно повторяющейся фразы. Чонгук в университете только и отвечал: "Это не то" на старания Юнги отвлечь омегу от волнующего запаха другого альфы, гуляющего по зданию, где находился лекционный зал. Мин от вида Чона даже представить боялся этого Ким-сонсеннима, воображение подбрасывало различные картинки перекаченного высоченного жгучего брюнета с булыжниками вместо рук и ракетами вместо ног. Но чуть позже он вспомнил, как Чонгук в их первую встречу перепутал его с омегой, и тут же фантазия заменилась другой: сопливо-розовой, от которой альфа только и сплёвывал приторные ошмётки ванильной ваты весь оставшийся учебный день. Волнение не покидало Чонгука ни на секунду: сначала из-за нового преподавателя, к которому уже зарождалась тихая ненависть — аромат забивался в дыхательные пути, омега порой даже отключался, но Юнги только продолжал повторять, что ничего настолько сильного не чувствует, значит это всё в его поехавшей голове, а после из-за выступления в Арене — лучшем клубе города, на годовщину которого съезжались все молодые сливки корейского общества. Тут и сыновья владельцев крупных конгломератов, и популярные звёзды шоу-бизнеса, и... Как вообще Чонгук здесь оказался? Просторная комната внезапно начала душить. — Эй, эй, успокойся, дыши вместе со мной, — Чимин слегка ослабляет хватку и начинает демонстративно глубоко дышать. Чонгуку остаётся только повторять за ним. Концертная программа такого грандиозного праздника в молодёжных развлекательных рамках столь же масштабна. Батл, на который Чон подавал заявку ежегодно последние три лета (а одобрили только после прошлогодней годовщины), был первым по счёту. Исключительно дабы разогреть толпу. Чонгук готовился целый год, и это не стремление выиграть или выпендриться перед знаменитостями, вовсе нет. Не для этого он впахивал на тренировках в несколько раз больше своих однокурсников, не для этого ежедневно коротал ночи с главным организатором клуба в этом самом зале, создавая идеальный чувственный танец, который заинтересовал бы каждого — и альф, и омег — нет. Дело совсем в другом. Именитые танцоры и хореографы также присутствовали на данном мероприятии. Один конкретный именитый танцор и хореограф также присутствовал на данном мероприятии. Ан Джихён — это имя знал каждый студент хореографической специальности. Мужчина в свои девятнадцать достал страну из культурной ямы и вывел Южную Корею в топ на чемпионате мира по танцам, сейчас же, спустя чуть больше двадцати лет, он входил в состав международного танцевального комитета: профессионал, имеющий все права судить таких же профессионалов. Джихён не просто легенда мира хореографии, он — его вершина, к которой стремится каждый уважающий себя танцор. Несколько лет назад, когда господин Ан заявил о раннем конце карьеры (огромное количество травм и ужасное состояние суставов даёт ничтожно малое количество времени любому физически активному человеку), он, вопреки слухам, не потерял имя, основав собственную школу хореографического искусства. И вот тут в истории появляется Чон Чонгук, студент, целящийся попасть к знаменитому танцору не учеником (забавно, в свои двадцать три, практически закончив высшку по данному направлению) — хореографом. Хочет стоять наравне со своим кумиром, осознавая собственный успех. Безупречные навыки Чонгука и его высшие баллы по всем экзаменам позволили бы подать документы в любую дэнс-команду Сеула, если честно, он уверен, что даже СНУ примет его, юного хореографа, с распахнутыми руками, дав неплохую ставку педагога. Но вот загвоздка. Единственное место, о котором он мечтает больше всего, но попасть так просто не может — школа Ан Джихёна. А всё потому, что Джихён находит нужных ему людей сам. Именно подход бывшего танцора к подбору сотрудников и пленит Чонгука — Ан не заинтересован в интеллектуальных знаниях будущего хореографа, не смотрит на оценочный лист: главное его требование — талант. А Чонгук в своём не был уверен никогда. Может, он и кажется грубым, безучастным, самовлюблённым омегой, но этим лишь пытается скрыть настоящего себя. Под железным заслоном находится мягкотелый парень, заботливый, нежный, подобающе омежьей сущности пугливый и... Абсолютно не уверенный в себе. — Гук, ты порвёшь всех, мы уверенны, слышишь? — подаёт голос Сокджин и подтягивает его к себе, отстраняя от шеи Чимина. Чонгук слепым котёнком тычется в пустоту, пока не находит особенно сильно пахнущее место на шее другого друга, вжимаясь в него носом. — Я сказал бы, что это мило, если бы не знал, что он никогда себя так не ведёт, — шёпотом озвучивает Намджун, боясь напугать омегу ещё сильнее. — Он в таком состоянии даже до сцены не дойдёт, осталось пятнадцать минут до начала. Чонгук резко отстраняется и вдыхает глубже. — Нет, всё в порядке. Я смогу, — и, для общей уверенности, кивает. — Подождите меня, и мы напьёмся, окей? Компания даже не успевает ответить, в то время, как Чон пулей вылетает из комнаты, оставляя за собой приятный цветочный шлейф. С этой минуты им остаётся только пожирать глазами выпивку на столе и скрещивать пальцы в ожидании выступления друга. Все прекрасно понимают причину, по которой Чонгук так сильно нервничает, всё таки, сейчас решается его будущее: такой возможности в ближайшем будущем не предоставится точно. Чонгук вылетает с лестницы, стараясь незаметно проскользнуть за кулисы, оттуда — в гримёрную. Клуб действительно хорош, но омега не обращает на уже давно запомнившиеся высокие потолки и мягкие бордово-серые стены абсолютно никакого внимания, ускоряя ход в своё укромное местечко, выданное... — Эй, Гук-и, вперёд-то смотри, — он врезается во что-то твёрдое и спешит поднять глаза, чтобы после согнуться под углом в сто восемьдесят градусов, скомкано проговаривая набор из тысячи слов-извинений. Прямо перед ним красуется главный организатор — Ён Ван, — который помогал чуть ли не весь год омеге добиться своей мечты. Он же и освободил для Чонгука одну комнату, дабы парень не таскал каждый раз свои тренировочные вещи, косметику и костюм для самого выступления. Чон ему безумно благодарен, а уважение к этому омеге чуть ли не в колокола бьёт, в надежде, что услышат все. — Волнуешься, да? — снисходительно напоминает о себе Ван, поднимая за плечи танцора и останавливая его бесконечное "извини-прости-извини". — Нет, совсем нет, — заплетается Чонгук, но тут же сдаётся, — Пиздец как, хён. — Мда, — по-доброму усмехается старший омега, — Давай так. Я видел выступления всех сегодняшних парней, никто не подготовил ничего настолько феерического, Гук. Ты постарался на славу, а единственный, кто утёр бы тебе нос, — Чонгук в руках Вана напрягается, — Альфа, — заканчивает он, и Гук заметно расслабляется. Но ненадолго, потому что вспоминает причину своего желания выступить — не выигрыш, блять, далеко не он. А Джихён делить на альф и омег не будет. Чон должен хорошо постараться, чтобы разорвать соперника-альфу в танце, даже если выйдут победителями они оба. И это одновременно становится его стимулом и сильнейшим страхом — куда сильнее обычного. Чонгук благодарит омегу, натягивая какую-никакую, но улыбку, и наскоро сбегает в гримёрную. Его сегодняшнее выступление не требует ничего сверхнавороченного, модного и омежьего. Простые черные джинсы, слегка стягивающие бёдра, и такого же цвета бархатная блуза, не сковывающая свободу, но при резких движениях красиво облегающая торс: Чонгук добивался именно этого. На лицо — минимум макияжа. Лишь скрыть консилером мешки под глазами и немного подчеркнуть верхнее веко. А вот с волосами придётся попариться. Чонгук не знает, почему всегда так много времени и сил уделяет волосам: он берёт со стола тёмно-красные мелки и начинает втирать их в кончики чёрных волос, чтобы добиться эстетичного перелива бордо. — Чон Чонгук, твой выход, — кричат в коридоре. Сердце отдаёт пульсацией в виски, и омега, ухватившись ладонью за грудь, тяжело вздыхает, заканчивая свои приготовления. Сегодня он не имеет права на ошибку, осознание этого факта сильно давит на собственное эго. Хватает одного взгляда на танцпол, чтобы нервозность увеличилась в несколько раз. Чонгук любит сцену, правда, любит ловить овации — его приводит в восторг невероятная отдача аудитории, перед которой он выворачивает душу танцем. Но когда парень видит множественные взгляды, устремившиеся за кулисы в ожидании начала батла и первого участника, вся уверенность, которой и так было с крупицу, улетучивается вместе с потом разгорячённой молодёжи. Он дышит чаще, хватает ртом минимальное количество кислорода, оставшееся в душном помещении, и опирается руками на колени, согнувшись пополам. Ужас, сковавший после объявления первого выступающего — его самого, — трезво рассуждать не позволяет. Осознание собственной никчёмности и слабости уже разворачивает ноги в противоположную сторону: Чонгук готов бежать из этого места прочь, отказавшись от единственного шанса. Но что-то внезапно его останавливает. Этого не объяснить никак, по крайней мере, омега не понимает, почему сердце перестаёт тревожить его частыми ударами, а всё тело окутывает пугающее спокойствие. Лёгкие наполняются живительным воздухом, и он, подавив недавний страх, смело выходит из-за кулис.— Chase Atlantic — The Walls —
Чонгук вдыхает поглубже, в мыслях оказавшись в своём собственном мире, где царят только музыка, ритм и танец. Он не слышит визги толпы — конечно, не каждый день увидишь огромный бассейн, на дне которого плещется вода, и туман, обволакивающий всю сцену с парнем на ней; не видит мерцания софитов, направленных прямо на него. И только когда первые биты выбранного трека начинают ударять по воде, Чонгук может с уверенностью сказать, что готов. На все сто процентов готов к самому чувственному танцу за всю свою карьеру. И если бы не успокаивающий знакомый аромат морского бриза, появившийся так внезапно, но так необходимо, он бы определённо не стоял сейчас на сцене. Чонгук подумает о странном совпадении позже, после того, как перестанет тонуть в собственных чувствах, выплескивающихся безумным танцем, в которых неожиданно появилась ещё одна невероятно важная константа. А пока тело наполняет знакомое тепло, движения сами выходят наружу из образов в голове. Омега погружается в то, что так сильно полюбил ещё в раннем детстве. Танец его проживает целую жизнь, пока сам он живёт танцем. Удивительно, как крепко сплетена судьба со смыслом, вложенным в само рождение. Чонгук импульсивен, эмоционален, каждый шаг, каждый взмах отдаётся пульсацией во всё тело. Сердце вновь ускоряет биение, но теперь от всепоглощающего чувства бесконтрольного счастья. Он выплёскивает всё, что накопил за короткий перерыв без выступлений, и этого достаточно, чтобы поразить каждого наблюдающего в клубе. Чонгук умеет влюблять в себя с первого взгляда, умеет заставлять себя хотеть, и усилившиеся феромоны, которые ранее привели его в порядок, этому только в подтверждение. Омега сразу понял, что именно вселило в него уверенность. И если раньше это пугало, то сейчас он впервые благодарен знакомому альфе, перевернувшему его привычный мир с ног на голову. Он заканчивает так же внезапно, как начал, срывая голоса публики уже на первом выступлении. Мокрый, разгоряченный и удовлетворенный поднимается на ноги и, пробежавшись взглядом по танцполу, остаётся доволен: глаза каждого горят диким пламенем, кажется, он даже заставил некоторых парочек уединиться, а одиноких, не важно, омег или альф, желать прямо сейчас снять Чонгука со сцены и унести далеко за пределы клуба, заявив свои личные права. Он хищником скалится каждому безнравственному альфе — омеги его не заботили; в силе не уступит никому, — неосознанно пугая своим запахом толпу. — Эй, эй, Чонгук-и, ты молодец, — сзади внезапно оказывается Ван, приобнимая его за плечи и уводя подальше от сцены. — Успокойся, ты отлично справился, — даже омега старается не вдыхать феромоны Чонгука, зарываясь носом в свой дизайнерский шарф. Чон смахивает пелену возбуждения и, наконец, может трезво оглянуться назад, осознать, что натворил. — О, боже, прости, прости меня, — он склоняет голову. Ну вот, теперь ему стыдно. — Ты-то здесь причём? Знаешь, я был бы удивлён, если бы ты не произвёл такой эффект после подобного, — Ван понимающе сжимает предплечье. — Ты молодец. Я попрошу охрану провести тебя. Ты здесь с друзьями? — Чонгук смущённо кивает. — Хорошо. Будь осторожен, ты на прицеле у всей Арены. Старший омега довольно хмыкает и уводит подопечного, произведшего сильнейший фурор за всю историю существования клуба, к двум здоровенным бетам, потребовав проводить опущенного в воду (в буквальном смысле) Чонгука до его VIP-комнаты. — Ахуеть, — и это первое, что омега слышит, оказавшись в безопасности. — Я на секунду пожалел, что ты мой друг, — пожалуй, второе не лучше, потому что Чонгук явно не ожидал услышать это от Сокджина. — Если этот твой Джихён упустит шанс заполучить такого танцора, то, клянусь, он прогорит раньше, чем ты станешь абсолютным любимцем нации. Чонгук готов заплакать прямо перед своими друзьями. Прежний страх отошёл на второй план, и теперь он может расстаться со всей скованностью, которая настигла его во время ожидания. Дело сделано, теперь-то что? Остаётся только ждать, наверное, волшебного звоночка сверху. Так, по крайней мере, в фильмах показывают. Чонгук расслабленно садится на диван, хватая первый попавшийся коктейль. Он не смотрит номера остальных омег — просто не хочет знать, что мог выступить хуже других, но знакомые биты любимых Chase Atlantic, которых Чонгук выбрал под собственный номер, заставляют его оторваться от алкоголя и пошире распахнуть окно, чтобы слышать музыку чуточку лучше. Взгляд цепляется за сцену, на которой до этого не наблюдалось железного тонкого шеста: похоже, какая-то омега решила играть бесстыдно и подло, завоевав всеобщее внимание своей обнаженностью. Чонгук на это только незаинтересованно хмыкает.— Chase Atlantic — Swim —
— Мне же... Это кажется, да? — пищит на фоне Чимин, и пока омега не поддерживает его удивления — нормально, что здоровый альфа падок на подобное. — Выступления омег закончились, ведь так? — так же изумлённо выдыхает Намджун, упёршись взглядом в окно. И вот сейчас, пожалуй, Чонгука не на шутку заинтересовало происходящее. Зачем шест для выступления альфе? Он поворачивается обратно к окну, а челюсть одновременно с тем, как взгляд фокусируется на объекте общего шока, внезапно падает на пол. Плавные изгибы идеального тела удивительно гармонично огибаются тонкой тканью коротких приталенных шорт. Сверху на парне один только пиджак, не скрывающий широкой груди, но предусмотрительно прикрывающий впалый живот пришитым к низу корсетом. На шее — широкий чёрный чокер, в ушах — серебряные серьги. Чонгук тонет, когда опьянённый взгляд альфы на сцене впивается в него, и дышать снова становится нечем: глаза