Рассветная колыбельная

      Оставшись в палате один на один с больным, я почувствовала себя не в своей тарелке. Так, словно была заигравшимся ребёнком, лишь изображавшим умного и ответственного взрослого. И, подобно малолетнему сорванцу, ожидавшему неминуемую расплату за его дерзость, я мысленно готовилась к катастрофическому провалу на глазах у всего персонала клиники и своих одногруппников. У меня не было большого опыта работы со сложными пациентами, а в том, что передо мной один из таких, сомнений не возникало. Мужчина лежал на смятой постели, слегка наклонив голову в сторону, чтобы луч яркого света, проникающий в палату сквозь жалюзи, не слепил глаза, и хмуро наблюдал за мной.        Желая выиграть немного времени и собраться с мыслями, я подошла к окну и отрегулировала шторы так, чтобы лицо пациента оказалось в тени. Каждый человек заслуживает немного комфорта, даже если он пациент психиатрической клиники. Особенно, если он пациент! Мужчина не преминул воспользоваться ситуацией и лёг поудобней, насколько это вообще было возможно в его положении. Тем временем в моей памяти всплыл чёткий план ведения беседы, и волна паники, накрывшая было меня с головой, стала понемногу спадать. Вернувшись на своё место, я приготовила записную книжку и ручку и сказала: - Итак, давайте продолжим нашу беседу. Для начала я задам несколько стандартных вопросов, пожалуйста, постарайтесь ответить на них.       Мужчина прищурился. И без того пронизывающий ледяной взгляд, которым он сверлил меня, стал и вовсе невыносимым. Чудовищные шрамы, рассекавшие его лицо, придавали последнему устрашающий и совершенно бандитский вид. Мне требовалось прилагать немало усилий, чтобы сохранить хотя бы внешнее спокойствие. На самом деле, невзирая на то, что пациент был фиксирован к постели, я испытывала страх даже просто находясь в одной комнате с ним. С первой минуты мне казалось, что этот человек готов на всё и за его спиной не одно преступление. - А если нет? Что будет?       Брюнет совершенно не изменился в лице, его самоконтролю можно было позавидовать. Я решила взять с мужчины пример и, спрятавшись за дежурной улыбкой, продолжила действовать строго по протоколу, дав себе внутреннее обещание не реагировать на возможные выпады пациента. - Вы заметно усложните себе жизнь. Прежде всего, без беседы с врачами, Вы не сможете убедить нас в том, что способны контролировать себя, а значит, избавиться от фиксирующих ремней не получится. Далее, затрудняя постановку диагноза, Вы можете получить неправильное или вовсе ненужное лечение. Ну и, наконец, Вы не сможете покинуть клинику, пока консилиум врачей не решит, что Вы здоровы или по крайней мере болезнь не представляет угрозы для Вас самого и для окружающих людей. В Ваших интересах сотрудничать с врачами, чтобы не допустить ошибки и избежать неверного назначения лекарств.       Я нарочно старалась говорить самым официальным тоном, чтобы пациент осознал, что кроме него самого о нём никто не позаботится. На деле это весьма эффективный приём для работы с теми людьми, которые ценят логику и могут отслеживать причинно-следственные связи. Среди наших пациентов далеко не каждый способен на подобное, но я надеялась, что этот больной будет из их числа. Однако, мужчину мои слова совершенно не тронули. По-прежнему глядя на меня совершенно безразличным взглядом, он невозмутимо ответил: - Вы и так считаете меня психопатом, от разговоров ничего не изменится.       Я пожала плечами: - Напрасно Вы так думаете. Насколько я поняла, Вы только недавно поступили в клинику и до этого не наблюдались у психиатра. Значит, чтобы признать Вас нездоровым, дОлжно сперва доказать это, проведя ряд мероприятий и обследований. Они же, кстати, способны убедить врачей в Вашем здоровье и отсутствии необходимости дальнейшего наблюдения и лечения. - И я смогу выйти отсюда? - тонкая чёрная бровь легонько изогнулась, демонстрируя высшую степень недоверия пациента. - Такая вероятность есть. Но только в том случае, если станете действовать заодно с лечащим доктором, а прежде всего - начнёте отвечать на мои вопросы. Вы согласны?       Мужчина устало вздохнул и закатил глаза. - В конце концов всё это уже неважно... - еле слышно пробормотал он. Хотелось бы мне знать, что он имеет в виду, однако переспрашивать я побоялась. Судя по всему, ответ мужчины стоило расценивать как согласие побеседовать, а, значит, мне нельзя было терять ни секунды и постараться узнать максимум о больном, пока он не передумал сотрудничать, а потом уже вернуться к загадочной фразе, если подвернётся возможность. - Итак, Вас зовут Леви? - Да. - Могу я узнать Вашу фамилию? - Аккерман.       Я удивилась: доктор Морев не упомянул этого ранее, может ли быть такое, что ему пациент не представился полностью? Впрочем, не стоило сильно заострять на этом внимания, слишком много требовалось узнать у больного, пока он был расположен говорить, ведь настроение постояльцев психиатрической клиники весьма переменчиво. Быстро записав полученные сведения в свой видавший виды блокнот, я продолжила опрос: - Сколько Вам лет? - 38. - Очень хорошо, продолжим. Семейное положение? - Что? - Ну, состоите ли Вы в браке, есть ли дети. - Нет и нет. - Скажите, у Вас есть родители, братья, сестры, другие близкие родственники, кто мог бы Вас искать и с кем можно было бы связаться? - Нет. - А что насчёт бывших жен?       Он удивлённо посмотрел на меня. Казалось, брюнет искренне не понимал вопроса. - Мёртвые что ли? - осторожно уточнил он, поднимая вверх левую бровь. Впервые на бледном лице появилось нечто напоминающее живые эмоции. - Ну нет, что Вы! Я имею в виду, может у Вас был развод в прошлом, - поспешила пояснить я, чувствуя пробежавший по спине холодок от того, как буднично задал свой вопрос этот человек. - Э? Махинации секты стен что ли? Об этом речь? - предположил мужчина, желая поскорее внести ясность. Теперь настала моя очередь удивляться, ведь я понятия не имела, о чём он вообще говорит. - Спрошу по-другому: Вы были женаты когда-то? - Так определённо лучше. Нет, не был. На кой чёрт мне это? - Ну знаете ли, многие стремятся создать семью, родить детей, в этом нет ничего необычного, - пояснила я, подавив внутри раздражение, вызванное резким ответом; мужчина хмыкнул, но промолчал, - ладно, продолжим. - А есть ли у вас друзья, коллеги, сослуживцы, наконец?       Он помедлил с ответом, словно взвешивая ценность сведений, которыми собирался поделиться, и, наконец, негромко сказал: - Разведотряд. Если кто-то из них жив. Скорее всего Микаса, Армин и Ханджи Зоэ. - Вот как! - я обрадовалась, торопливо записывая полученную информацию в блокнот и не подозревая, какое разочарование меня ждёт, - а с ними можно связаться, может Вы помните их номер телефона?       Он внимательно посмотрел на меня. В этом взгляде явственно читалось сомнение. Действительно, у него было не много поводов довериться человеку, которого он видел сейчас впервые, но была веская причина сделать это - стремление обрести свободу. Желая склонить чашу весов в свою сторону, я решила прояснить ситуацию, стараясь звучать как можно убедительней: - Вы можете рассказать мне всё, что посчитаете нужным. Данные заносятся в историю болезни, если они могут помочь в постановке диагноза, однако являются медицинской тайной, разглашать которую врач не имеет права.        Разумеется, я не стала уточнять, что есть ряд ситуаций и моментов, когда это правило нарушается, да и вообще, всё в мире относительно... Единственным моим желанием было поскорее покинуть треклятого пациента, затворив дверь комнаты, где напряжение ощущалось каждой клеточкой моего тела. Однако, уйти с пустыми руками я не могла, чтобы не вызвать негодование собственного куратора, а, значит, должна была любой ценой собрать хоть какие-то сведения о больном, расположив его к себе. Не знаю, получилось у меня успокоить мужчину своими словами или нет, но минутой позже он продолжил свой рассказ. - Все они оставались в столице, но где они теперь, я понятия не имею. К тому же, неизвестно, что с ними произошло. После того, как мои солдаты обратились в титанов, я не могу быть уверен ни в чём, - тихо добавил он, отводя взгляд.       От удивления, я чуть было не уронила ручку. Мужчина так внезапно перешёл от вполне адекватной мысли к откровенному бреду, что я чуть было не повелась. Всё-таки, моего опыта было недостаточно, раз я так легко готова была поверить словам пациента. Что же он имел в виду под словом "превратились"? У больного возникло острое психическое расстройство по типу синдрома Алисы в стране чудес, когда привычные вещи поменяли свою форму, а окружающие люди стали выглядеть подобно чудовищам? Титаны - это что-то из греческой мифологии вроде? Почему болезненное расстройство психики породило именно их? Он преподавал историю или литературу? - Титаны? А что это такое? - как можно деликатнее спросила я.       Та боль, что на секунду исказила лицо больного, заставила сжаться моё сердце. Подобно облаку на миг затмившему солнце, она сейчас же исчезла, но успела дать мне пищу для размышлений. Мужчина принял свой обычный вид и отвернулся, не сказав мне ни слова. Подумал, что я не верю ему? - Простите, но я правда не понимаю, о чём Вы говорите. Вы можете рассказать подробнее, пожалуйста?       Мужчина молчал, закрыв глаза. Казалось, он погрузился в оцепенение. Лишь лёгкое подрагивание сомкнутых век, да едва заметная пульсация сосудов на шее напоминали о том, что передо мной живой человек, а не поверженная античная статуя. Отмахнувшись от странной ассоциации, порождённой моим воображением, я повторила свой вопрос о титанах ещё раз. Я подозревала, что этот образ мог быть одним из тех, что вызывают наиболее болезненные переживания в поражённом мозге. Не исключено, что он-то и являлся центральным ядром всего остального бреда. Мне надо было во что бы то ни стало разговорить мужчину, чтобы сквозь завалы иллюзий и ошибочных представлений помочь ему выйти на свет. Безусловно, это потребовало бы определённых усилий и заняло бы не одну встречу, но ведь в этом и смысл психотерапии. "То, о чём мы можем спокойно сказать, более не властно над нами", - так говорил классик?       Брюнет вновь открыл глаза и медленно повернул ко мне голову. Не меняясь в лице, вонзил свои лезвия-глаза прямо в мою душу и тихо произнёс: - Что бы я ни сказал сейчас, это ведь не имеет значения. Вы все считаете меня сумасшедшим, да?       Я бы хотела успокоить его, но, боюсь, мои же глаза выдали меня. Прежде , чем я успела что-то возразить, он отвёл взгляд и тяжело вздохнул. - Так я и знал. Ничто больше не имеет смысла. Прошло слишком много времени, уже ничего не изменить. Народ Имир погибает или уже стёрт с лица земли, а вершина моего существования теперь - дурдом. Мне не выйти отсюда, да и незачем. - Почему же! Мы никого не удерживаем насильно, если только человек не опасен для себя и других. Выйдите Вы отсюда или нет - это зависит от Вашего состояния и от того, смогут ли родственники или коллеги подтвердить информацию, предоставленную Вами, - проговорила я заранее заготовленную фразу, понимая, что на самом деле, ему похоже никогда не оказаться на свободе с таким букетом бредовых идей. - Тц! - мужчина разочарованно закатил глаза, не купившись на мои уговоры. Сейчас, когда он более не сверлил меня своим свинцовым взглядом, я почувствовала себя спокойнее и стала с большим интересом вглядываться в едва уловимые движения мимики, являвшиеся отражением переживаний больного. Подобно тому, как игра теней на поверхности воды выдаёт бурный характер потока, таящегося в таинственной глубине; едва заметные изменения выражения лица свидетельствовали о душевных бурях, потрясающих внутренний мир мужчины. Мир болезненный и безумный, но в определённой степени любопытный и волнующий, ведь что может сравниться в своей непредсказуемости с играми воспалённого разума! Вот и теперь тонкие брови хмурились на бледном лице, над переносицей собрались лёгкие морщинки, а уголки рта чуть заметно подрагивали.       Я попыталась ухватиться за соломинку, чтобы увести разговор немного в сторону: - Помните, Вы говорили, что Ваши товарищи находятся в столице. Можно ли с ними связаться? - Не имею понятия. Да и кому есть дело до калеки. - Зря Вы так, - машинально выдала я стандартную фразу, с досадой понимая, что пациент не верит ни единому моему слову, - Вы скоро поправитесь, да и близким Вы нужны в любом состоянии.       Он усмехнулся. - Ну да, ну да.        Скептик хренов! Он действительно видел насквозь все мои робкие попытки вытянуть из него хоть какую-то информацию и расположить к себе. Умён, очень умён! И всё же, мне показалось, или в тот момент, когда брюнет говорил о собственном увечье, грусть проскользнула в его взгляде? Может, полученное ранение и стало причиной душевной болезни? Или всё было как раз наоборот и именно помутнение рассудка привело к столь чудовищным ранам? Надо непременно узнать все подробности происшествия, и почему только Морев не дал мне заранее ознакомиться с медицинской картой пациента, должна ведь там быть хоть какая-то информация! Я словно по минному полю блуждаю, где любое неосторожное действие способно вызвать взрыв. Будь у меня представление о том, с чем я столкнусь, я бы могла составить план беседы, обходя острые углы. Теперь же только и остаётся мило улыбаться и делать вид, что меня вовсе не смущает пренебрежительный тон больного и его недоверие. - Может, мы сумеем написать Вашему начальнику? Как его зовут?        Спрашивала я без особой надежды, что мужчина мне ответит, однако к моему большому удивлению, он невозмутимо продолжил беседу. - Ханджи. 14 командор Разведотряда Ханджи Зоэ. - О, это женщина, как необычно! - Невольно вырвалось у меня. - Да ладно, не необычнее королевы. - Эээ. У вас есть королева?       Признаться, я знала что монархии сохранились в Англии и в Монако, а где ещё понятия не имела. Однако мужчина говорил безо всякого акцента и предполагать в его лице иностранца из далёкой неведомой монархии было бы странно. Сейчас же он в который раз недовольно цокнул, проворчал что-то весьма нелестное в мой адрес и выдал: - Да, у нас есть королева Хистория Рейсс, законная правительница Парадиза и всех элдийцев. - Эл-дий-цев? - Нет, ну это невозможно. Мне специально подсунули самых тупых врачей? Вы вообще ничего не понимаете?       Мне стало обидно и в очередной раз я повела себя совершенно непрофессионально: - При всем уважении, такой народности не существует, как и страны. Должно быть, Вы перенесли тяжёлую травму и несколько дезориентировались, оттого такие искажения памяти. Кстати, Вы не помните, как именно получили это ранение? - Я облажался. Вёз Звероподобного, но не учёл, что тот готов встретить смерть и пойдёт на всё, лишь бы избежать ответственности за свои поступки. Он вызвал взрыв громового копья, и мне ничего не оставалось кроме как попытаться защититься...       Я продолжала писать всё, о чём говорил этот человек, делая по пути пометки и пояснения. Чем дольше я беседовала с ним, тем сильнее убеждалась в полном сумасшествии брюнета. Его бредовые идеи были невероятно стройными, словно вынашивались годами. На любой вопрос находился ответ, всплывали фантастические имена, названия выдуманных мест, удивительные подробности и тонкие нюансы. Поймать мужчину на несостыковках было невозможно, мне стоило отдать дань его выдающемуся уму, способному построить настолько хитроумный лабиринт самообмана. Если бы я услышала его историю вне больничных стен, я бы рукоплескала рассказчику и от души порекомендовала бы ему написать книгу с подобным сюжетом. Он настолько детально описывал выдуманный им мир, что временами мне начинало казаться, будто всё это было взаправду. Самое странное, что ни во время разговора, ни после него у меня не было уверенности, что я говорю с умалишенным. Напротив, я часто ловила себя на мысли, что проклятый шельма снова обвёл меня вокруг пальца, заставив поверить в правдивость его истории.       В полном смятении я уходила из палаты. Несмотря на то, что мужчина не сказал мне ничего, что могло быть расценено как благоприятная информация, он явно стремился сотрудничать и старался отвечать подробно на все вопросы. Когда, прощаясь с ним, я предупредила, что вернусь завтра с опросниками и тестами для продолжения исследования, он лишь едва заметно пожал плечами и с полным равнодушием добавил: - Пустая трата времени. - Это стандартная процедура, без неё в любом случае не обойтись. Что до временных затрат, я никуда не спешу, а Вы? Сказав это, я испугалась собственной наглости. И чем только я думала, подкалывая буйного пациента! Хорошо хоть ремни удерживают его в постели. Но брюнет снова меня удивил, совершенно проигнорировав провокацию. Ни на секунду не меняясь в лице, он выдал: - А мне пофиг. Я живу от одного похода в сортир до другого. - Что ж, я постараюсь немного разнообразить Ваш досуг. Завтра продолжим нашу беседу. До свидания. - Удачи, - мужчина отвернулся к стене, всем своим видом показывая, что диалог окончен. Я поторопилась выйти из палаты, испытывая одновременно раздражение, недоумение и досаду. Но все эти неоднозначные эмоции затмевала искренняя радость от того, что более мне не потребуется говорить с этим пациентом. По крайней мере, сегодня. До следующей нашей встречи у меня будет передышка, во время которой я изучу записи Морева и подготовлюсь как следует.