Омела и Огневица

В кабинете Защиты от темных искусств было холодно. Серый свет падал на каменный пол, отполированный шагом множества поколений волшебников. Шизуо никогда не задумывался, сколько в действительности их было — забытых и знаменитых, темных и светлых, таких же, как он, повзрослевших в этих старинных залах. Кабинет казался непривычно заброшенным — в нем почти не было предметов. Шизуо привык видеть здесь что-то представляющее угрозу: водяного черта, пикси, Изаю… последний, впрочем, был на месте, Шизуо чувствовал его тяжелый выводящий из себя взгляд, обращенный в спину. Прошло несколько дней с тех пор, как директор заставил их вместе чистить награды, и чувство страха перед исключением притупилось, уступая место привычной злости на само существование Изаи, никому не приносящего ничего положительного. Шизуо зевнул, размышляя над тем, будет ли сегодня что-нибудь интересное. В темно-голубом полумраке дальнего угла белели подушки, сброшенные в кучу. Профессор объяснил, что сегодня научит отбрасывать от себя предметы — и Шизуо мысленно согласился с пользой заклинания и, минуя этап с подушками, перешел сразу к практике, отбросив Изаю в другой конец кабинета. Он пожалел, что не видел его лица в тот момент, — он хотел бы видеть, как оно искривилось от удивления: как надломились бы губы, и в глазах застыло выражение напряженной агрессии, которое читалось в мертвом взгляде медленно плывущей акулы. К сожалению, Шизуо увидел только силуэт, прежде чем Изая поднялся — тогда уже в его лице не было ничего примечательного. Прежде чем познакомить их, Шинра предупредил — Изая был впечатлительным. И только пару лет спустя до Шизуо дошло, что впечатлительный — это синоним подло-мстительного, ударяющего в спину именно в то мгновение, когда ты ожидаешь этого меньше всего. — Хейваджима, мы не используем заклинания на других учащихся, — сказал профессор. По спокойствию его тона Шизуо догадался, что он и сам не был бы против применить некоторые заклинания на определенных учащихся. Учителя в школе делились на два типа: те, что пытались навести порядок, и те, что смирились с существованием Шизуо и Изаи. Профессор Защиты от темных искусств был из вторых. В отличие от других преподавателей он не сказал ни слова об исчезнувшем напитке Живой Смерти, и Шизуо был даже рад — за прошедшие дни разговоры о краже успели изрядно надоесть. Шизуо отвернулся и направил палочку на подушку — это было совсем не так весело, но он все равно произнес «Депульсо». Подушка отлетела в сторону, ударившись о камень противоположной стены, — упала рядом с множеством других. Во второй раз тоже получилось, хотя размахивающий палочкой Уолкер чуть не выбил ему глаз. Шизуо успел заскучать. Он покачивался из стороны в сторону, без особенных мыслей смотря в высокий полоток — серый, утопающий в изумрудном сумраке. Вслушиваясь в бесконечно звучащее заклинание — нестройный хор голосов вызывал мигрень — Шизуо зевнул. — Эй. Он вздрогнул от прохладного выдоха, коснувшегося шеи. Шизуо отмахнулся — как от комара. Но Изая не ушел, продолжая крутиться рядом. — Пошел отсюда! Миролюбиво подняв ладони, Изая улыбнулся, делая шаг назад. Шизуо не знал, считал ли он милой эту жеманность, но она раздражала. Было ли что-то еще более отвратительное, чем этот фальшивый изгиб губ? Шизуо видел, как младшекурсницы, окрыленные смазливым личиком Изаи, точно так же жеманничали с ним. Он не успел додумать эту мысль до конца — в животе вдруг появилось странное щекочущее чувство, как будто он очень давно не ел. Шизуо нахмурился. Через мгновение острое чувство тошноты скрутило его — что-то будто скользнуло по его горлу, до дрожи мерзкое ощущение. Он содрогнулся — что-то шевелилось в его рту. Холодное и скользкое, как слизень. Он выплюнул его, скривившись от отвращения. Глаза слезились, он хотел сказать что-то, но вместо этого выплюнул еще слизня. — Отведите Хейваджиму в лечебное крыло, бога ради, Уолкер. И не размахивайте так палочкой, Вы попадете кому-нибудь в глаз. — Изая, — прохрипел Шизуо, когда почувствовал, что его берут под руку. Он попытался сопротивляться, но Уолкер был настойчив. Шизуо плохо видел: из-за кашля у него текли из глаз слезы и постоянно хотелось чихнуть. Он подозревал, что завхоз не простит ему след из слизней, который он оставил от кабинета Защиты от темных искусств до Лечебного крыла. Светлое помещение с серыми рядами кроватей было Шизуо третьим домом. Он знал, какие на ощупь старые покрывала, как пахнет жесткая подушка и по какому расписанию приносят лекарства. Он распознавал шаги мадам Помфри и помнил, что ей требуется семнадцать-восемнадцать секунд, чтобы дойти от своего кабинета до центра комнаты — за это время легко отвернуться, запахиваясь колючим одеялом. Сделать вид, что спишь. — Уолкер, Шизуо, какими… — в это мгновение Шизуо выплюнул очередного слизня на пол лазарета, и Шинра задумчиво замолк. — О-о, вот оно что. Погоди, я принесу ведро. — Он умрет, — прошептал Шизуо, плюхаясь на громко скрипнувшую кровать. — Оя-оя, — улыбнулся Уолкер. — Вы с Изая-куном прямо как Дио и Джонатан из «Невероятные приключения ДжоДжо». — Как кто? — переспросил Шинра, появляясь в дверях. — Кстати, того, кто украл напиток Живой смерти так и не нашли? — Говори по-английски, — проговорил Шизуо, склоняясь над ведром, которое Шинра заботливо поставил перед ним, садясь рядом и забирая с тумбочки какую-то склянку. — Так вы с Изаей снова поссорились? — Шизуо-кун отбросил Изаю-куна заклинанием «Депульсо» вместо подушки. А Изая-кун… — Серьезно, давай на английском, и тебе разве не пора на урок? — Шизуо вытер плечом слезы. — Что ты делаешь, Шинра? Шинра едва не выронил из рук свою склянку, содержание которой постоянно помешивал. — А, это, — он поднес прозрачную бутылку ближе к лицу. — Это мое изобретение. Что-то вроде мази. Меня вдохновил один младшекурсник, он вернулся с каникул весь в синяках. Шинра замолчал и, нахмурившись, поставил склянку обратно на тумбочку. Шизуо снова выплюнул слизня. — Кажется, отец-маггл бьет его… — Шинра подпер голову рукой. — Руками. Магглы так делают? — Некоторые, — сквозь зубы ответил Шизуо. Слизни отвратительно шевелились в ведре, пытаясь выбраться. — Слушай, я думаю, ты мог бы бить Изаю руками, Шизуо, — предложил Шинра. — Таким образом ты не сломаешь ему кости. В лазарете закончилось зелье для сращивания костей, и, вообще-то, мадам Помфри считает это твоей виной… Шизуо услышал шаги — быстрые и тяжелые. Он знал, что у него будет семнадцать секунд до того момента, когда мадам Помфри будет на середине комнаты. Он хотел подняться, но тошнота подступила снова. Он пропустил момент, когда двери открылись, но услышал голос, от которого содрогнулись стены: — Снова ты! Раньше за такое мелкое хулиганство сразу отчисляли, я не собираюсь больше тратить на вас двоих… Подхватив ведро, Шизуо попятился к двери. Он не чувствовал в себе сил отбиваться. Шинра прикрывал его собой, но мадам Помфри наступала. От ее разъяренного крика, которому позавидовал бы Ричард Львиное Сердце, от голоса которого приседали кони, хотелось убежать немедленно. Шизуо осознал, что выплевывать слизней придется в другом месте. По крайней мере, мадам Помфри не стала преследовать его за пределами лазарета. Бредя по коридору, Шизуо слышал, как она спрашивала Шинру, куда делся «второй» и нужно ли «второму» сращивать кости, потому что зелья для сращивания костей больше нет. Устроившись в безлюдном коридоре и обняв руками ведро, Шизуо подумал, что скоро отправит Изаю прямиком к разыскивающей его мадам Помфри — как же он надоел. — Шизуо? Он хотел ответить, но в этот момент еще один слизень со стуком упал в ведро — когда же это закончится. Эрика склонилась над его плечом, несколько секунд молча наблюдая за копошением насекомых на дне. Шизуо не был хорошо знаком с ней, но пару раз играл против нее в квиддич — не лучшие его матчи, но все равно удачнее, чем против блохи. Эрика дружила с Кадотой и Уолкером, других пуффендуйцев из этой компании Шизуо не знал. — Фините Инкантатем, — произнесла Эрика. Тяжесть исчезла — тошнота прошла. Шизуо выдохнул, закрывая покрасневшие глаза. Медленно отставив ведро в сторону, он откинулся на скамье. — Ну, вот и все, — сказала Эрика, убирая палочку. — Глупое заклинание. На твоем месте я бы использовала Жалящее заклинание в ответ. Его последствия Фините Инкантатем не устранит. Она улыбнулась. Шизуо потянулся за сигаретами. — Спасибо. — Кстати, — вспомнила Эрика, уже собираясь уходить. — Я слышала, сестры Изаи проходят отборочные по квиддичу в этом году. Удачи тебе, Шизуо! В раздражении Шизуо пнул скамью. Только этого не хватало — блоха привел сородичей. Обычно сигареты помогали ему подавить злость, но с Изаей это не работало. Шизуо отшвырнул пачку. Ничего не работало. Он понятия не имел, как Изая делал это, но у него получилось. Даже когда его не было рядом, он все равно отравлял Шизуо жизнь — всегда, каждое мгновение. Воздух был отравлен, потому что им дышал он. Когда Изая был далеко, чувство притуплялось, только и всего. Шизуо впервые был рад уроку Истории магии, потому что на нем он по крайней мере мог посидеть спокойно или даже подремать. Да и Изая был на этих занятиях редким гостем. Когда Шизуо зашел в класс, профессор уже начал рассказ, но не прервал его — он никогда не останавливался, что бы ни происходило. Но его нудный голос сегодня действовал успокаивающе. — ... Многие семьи волшебников вынуждены были, таким образом, в конце семнадцатого века покинуть Каталонию и бежать в более спокойные и отдаленные страны. Отчасти ситуация... напоминает Японскую трагедию и приход к власти министра Сато, после чего японские волшебники также, как вы, наверное, заметили, вынуждены были бежать в Европу, в том числе, и Великобританию... Было забавно, что привидение оставалось в курсе политических новостей. Кто-то за партами начал шептаться, проявляя негодование от сравнения преподавателя, но Шизуо было все равно. Он слушал голос, а не то, что он говорил. Его все устраивало, будто сама тишина и покой воплотились в этих долгих и скучных минутах. Не без грусти он думал о том, что каждый день мог бы быть похожим на этот — если бы они с Изаей никогда не встретились. На улице снова пошел дождь. Его мерный стук о старое стекло напоминал детство — дождливые вечера в Японии, от которых остались лишь образы, неясные, как разводы на мутном стекле. Туман белый, как рождественский снег, полз вверх по средневековым стенам. В нем растворялись башни и старые стены, и блуждающие огни над ледяной водой черного озера — темнотой, что дышит холодом. Душа Изаи родом из этих мест — из малахитовой тишины проклятого леса, из безмолвного омута, пепелища давным-давно забытых обрядов. Один из волшебников, что рождались под темной звездой — в глазах не было смеха, когда улыбались губы, и в прикосновении пальцев не было того тепла, которое исходило от кожи. Шизуо ненавидел темноту, потому что каждый раз, заглядывая в свою душу, он слышал, как она спит. Слышал ее дыхание, и знал, что, стоит ему забыться — и проснется она, и заслонит собою все: необъяснимая и непроглядная. Как любой человек, Шизуо ненавидел в других то, из чего состоял сам. Он почти не заметил, что преподаватель перестал говорить. Все вокруг зашумели, спеша на обед, но у Шизуо не было аппетита. Отвратительный привкус все еще остался на языке, и слабая тошнота подступала к горлу при одном только воспоминании о том, как Шизуо провел утро. Ему хотелось побыть одному. Не заходя в гостиную, он побрел в коридор шестого этажа, в тихий кабинет без мебели — туда никогда не заходили люди. Не было ни потайных ходов, ни книг, ни картин — ничего, и Шизуо нравилась эта пустота, она не отвлекала от мыслей. Он часто приходил сюда с учебниками, пергаментом для писем или сигаретам, когда на душе было особенно мерзко и не хотелось даже писать домой. У северного окна стекло чуть отходило от арки, и можно было слушать, как падают капли на каменный пол. Пахло прохладой, и вид на горы был овеян древним спокойствием, внушал некое чувство защищенности. Шизуо сел на подоконник, прислоняясь виском к ледяному стеклу. Он чувствовал удары капель, как будто они падали на его голову. Зеленоватое свечение коснулось стены, и Шизуо увидел краем глаза Селти, медленно проплывающую сквозь комнату. Серый свет осеннего дня проходил сквозь неживую прозрачность ее кожи. — Ты снова пропустил обед? — спросила она. — Эта блоха… — проскрежетал Шизуо, сминая в ладони пачку. Все равно сигарет в ней больше не было. — Ты разве не первый начал? Шизуо застыл, и смятый картон выскользнул из пальцев на пол. — Шинра рассказал мне, — добавила Селти, садясь рядом на подоконник. — Ты напал на него во время урока. Мне бы не хотелось, чтобы тебя отчислили или чтобы ты умер с голоду, но я также не вполне понимаю, что происходит у тебя в голове. — Я первый начал? — переспросил Шизуо. — Не я натравил на него змею при первом разговоре! Не я подговаривал старшекурсников нападать на него с тех пор, как нам было двенадцать, не… — Ладно, — Селти провела ладонью по волосам головы, которую держала в руках. — Шинра сказал мне, сегодня на обеде будет куриный суп, ты ведь его любишь? Может быть, тебе все же стоит сходить? — Он заслужил это. — В конце концов, отказываясь от еды, ты не сделаешь себе лучше. — Ты помнишь, что он устроил на третьем курсе? Пять человек вылетели из школы просто потому, что блохе сделалось скучно. — Ты ведь не успел спросить Шинру насчет Зельеварения, да? — Он как кровосос, который вцепится в тебя, когда ты меньше всего ожидаешь и… — Шизуо, — перебила Селти. Она протянула руку, указывая белым пальцем куда-то за его спину. — Что это там? Шизуо обернулся. В углу на соседнем подоконнике стоял какой-то пузырек темно-зеленого цвета. Сложно было сказать, почему у Шизуо появилось плохое предчувствие — словно сработали инстинкты. Он слез с подоконника и подошел к склянке, когда вдруг услышал шаги — слишком громкие, чтобы принадлежать одному человеку. Толпа людей на шестом этаже? Селти испуганно обернулась, удобнее перехватывая голову и прижимая ее к животу. Шизуо откупорил пузырек. Поднеся его к лицу, он понял, что это было. Двери открылись, и Селти с удивлением увидела директора школы в сопровождении нескольких учителей. Шизуо медленно поставил напиток Живой Смерти обратно на пыльный подоконник. Он теперь ненавидел спокойствие прошедших часов, их тишина была такой же фальшивой, как улыбка Изаи на рождественское утро. — Он ничего не сделал! — Селти заговорила быстрее, чем Шизуо успел придумать что-то в свое оправдание. — Пузырек уже был здесь, когда мы пришли. — Я могу выпить сыворотку правды, — проговорил Шизуо сквозь зубы. — Я ничего не крал. Это блоха… — Какая блоха, мистер Хейваджима? — Я думаю, он говорит об Орихаре Изае, — предположил преподаватель Зельеварения. Директор приподнял брови, поворачиваясь к нему. — Но почему блоха? — Мистер Орихара использует заклинание «Спанджифай» для прыжков со стены на стену. Полагаю, это может быть причиной. К тому же, он невысокого роста. — Как интересно. Это правда, мистер Хейваджима? Ладони Шизуо болели из-за того, как сильно он сжимал их в кулаки. — Да, сэр. Он не задумывался над тем, почему называл Изаю блохой. В большей степени из-за гнилого содержания, а не внешности — он, как блоха, пил кровь, пока никто не видел, паразитировал на людях, которых, как утверждал, любил. — Как бы то ни было, это серьезное обвинение, мистер Хейваджима. У Шизуо не было никаких доказательств, кроме собственного опыта и чутья. В конце концов никому, кроме Изаи, не было смысла подставлять его. И никто, кроме него (потому что он знал все), не знал, что Шизуо любил бывать в пустых комнатах шестого этажа. — Думаю, нам стоит вернуть пузырек владельцу, — улыбнулся директор, забирая пузырек и отдавая его профессору Зельеваренья. — Вы не обвиняете его? — спросила Селти. Зеленые глаза головы, которую она держала в руках, снизу-вверх смотрели на директора. — Нет. Я верю, — директор потрепал Шизуо по плечу. — … что мистер Хейваджима ничего не крал. Я обещал не искать виновника, если зелье вернется к профессору, и сдержу свое слово. Было около пяти часов. Обычно в это время Изая болтался где-то около библиотеки — наблюдал, как другие учат уроки или разговаривают у входа. Когда учителя покинули комнату, натянутая улыбка исчезла с лица Шизуо. Селти повернулась к нему. Ее белые пальцы путались в прозрачных рыжих волосах отрубленной головы, что она обречена была всегда носить с собой. — Я убью его. Шизуо потянул вниз галстук, злость стояла комом в его горле. — Если я убью его сегодня, Селти, пожалуйста, попроси Шинру написать брату, что я уехал в путешествие… или по обмену, в общем, что-нибудь. Не хочу, чтобы он волновался. — Шизуо! — воскликнула Селти. Иногда Шизуо не понимал — неужели игры Изаи доводили до ручки только его одного? Почему никто не злился, принимая его существование как должное? Словно речь шла о плохой погоде, смерти или чем-то еще — неприятном, но лежащем за пределами человеческих возможностей. Горячая ненависть застилала глаза — как удар в висок. За это он ненавидел Изаю еще больше. Он пробуждал в людях все худшее, что дремало под покровами. Шизуо не был исключением. На первый взгляд в коридорах у библиотеки было тихо. В каменном полумраке дремала тишина, лишь ближе к дверям она таяла — от шороха страниц и приглушенных разговоров. Шизуо прошел мимо библиотеки, в пустынный закоулок, где мелькали изумрудные тени. — Гоменум Ревелио, блоха. Мрак рассеялся — Шизуо понятия не имел, почему Изаю откинуло к стене, но его магия постоянно работала непредсказуемо. — Что случилось, Шизу-чан? Я немного занят, что тебе нужно? — Не делай из меня идиота! Шизуо едва успел отшатнуться, прежде чем каменная статуя какого-то волшебника пробила бы ему голову. — Все думают, что чертово зелье украл я! Поясничная, Изая поднял левую руку, передразнивая преподавателя дуэльного клуба. — Неверная информация. Об инциденте решено забыть, раз зелье нашлось. Ты пытаешься обмануть меня? — Ты подбил какого-то идиота украсть его и спрятать там, где я обычно бываю! Направленное в Изаю «Остолбеней» отскочило, напугав группу приведений, имеющих привычку в этот час обходить замок. Поединок продолжался. Шизуо чувствовался, как холодок пробегал по его спине от скрипящего звука, с которым заклинания, сталкиваясь друг с другом, рассеивались золотой пылью. — Я просто даю советы, о которых меня просят, — произнес Изая. — И не несу отвественности за чужие решения. Шизуо отбросило назад — спину обожгло болью от удара о каменный пол. — К тому же, я просто порекомендовал ему спрятать зелье там, где ты знаешь… — Изая задумчиво посмотрел на свою палочку. — Не ходят люди. Уворачиваясь от жалящего заклинания, он отступил в сторону коридора и развел руками. — Но ты можешь пойти рассказать, как все было. Второкурсник крадет зелье, чтобы избавиться от маггла-отчима. Шизуо вспомнил, что Шинра рассказывал ему о странных синяках, с которыми к нему обращался какой-то второкурсник. Все встало на свои места: конечно же, Изая натолкнул его на идею, чтобы понаблюдать, а затем попытался использовать, чтобы в довесок подставить Шизуо. Он нахмурился, смотря в темные глаза Изаи, — злые и на редкость честные. Шинре стоило меньше болтать. — Его, наверное, исключат, — предположил Изая. — Или, по крайней мере, отправят домой кричалку. Но зато ты отомстишь мне. Так что выберешь? Он с любопытством наклонился вперед, чтобы лучше видеть. Это стало ошибкой — Шизуо использовал его отвлеченность, чтобы ударить. Реакция Изаи была быстрой, но и на отражение, и на атаку ее не хватило. В его стиле было остановиться на последнем — Шизуо перевернулся через ноги, прежде чем снова с грохотом упасть на каменный пол. В глазах потемнело, затылок раскалывался от боли. Повернув голову, Шизуо увидел Изаю. Он тоже лежал на полу. Темные волосы растрепались, отравленная улыбка искривила рот, а в карих глазах теплилось полубезумное воодушевление — настолько отталкивающе, что сложно отвести взгляд. Похожее чувство возникало, когда Шизуо смотрел на обгоревшие руины, безобразные и печальные в своем запустении, но все равно парадоксально притягивающие взгляд. Он помотал головой. Боль в затылке стала сильнее. Изая поднялся и, прихрамывая, побрел в сторону Лечебного крыла. Шизуо мысленно усмехнулся, вспомнив, что зелья для сращивания костей больше нет. Нехотя он пошел следом, стараясь стоять на ногах прямо — перед глазами все расплывалось. Изая не оборачивался, пока шел, и Шизуо невольно задумался о том, что происходило сейчас в его голове — веселился он или злился, собирался ли оставить его в покое хотя бы на время или, наоборот, затевал что-то еще. За старинными стеклами высоких окон Шизуо слышал отдаленный глухой звук, похожий на деревянный стук. Темнота за окнами на мгновение расселилась — Шизуо увидел причудливые очертания, каменные своды и острые пики. Он понял, что начиналась гроза. Осенью грозы бывали редко. В лазарете Шинра зажигал свечи. Их персиковое сияние волнами накрывало кровати со сложенным стопками постельным бельем. Белоснежные вспышки освещали черное стекло горного озера. Скоро и в окна застучал дождь — крупные капли скатывались по стеклам, как слезы. Увидев Шизуо и Изаю, Шинра молча оставил свечи и вышел за мадам Помфри. Шизуо тяжело плюхнулся на кровать. — Кажется, у меня сотрясение мозга, — боль в голове становилась сильнее. Ему сложно было смотреть на свет, но особенно невыносимым был запах. Он всегда его чувствовал, когда Изая околачивался поблизости. — Ого, кажется, я снова пропустил легендарную битву. Шизуо вздрогнул. Он не заметил, что в лазарете на одной из коек был кто-то еще, кроме них троих. — А ты кто? — спросил он, подавляя раздражение. В битве не было ничего легендарного: он просто пытался прихлопнуть блоху, а она уворачивалась. — Аоба, — ответил слизеринец. — Мы с семьей тоже беженцы. Шизуо моргнул. Его переезд в другую страну никак не был связан с Третьей Японской Войной и приходом к власти нового премьер министра. Насколько он знал, семья Изаи тоже не имела к этому отношения — его мать была англичанкой, а отец японцем, они познакомились во время визита в Британию японской делегации — так, по крайней мере, говорил Шинра (не то чтобы Шизуо спрашивал). — Директор больше не вызывает вас к себе? — Блоха наплел, что я в него влюблен, и он стал лояльнее. — А? — вырвалось у Изаи. Это восклицание было, наверное, самым искренним из всего, что он когда-либо говорил Шизуо. Он приподнялся на своей кровати, вперив в Шизуо взгляд. — С чего ты это взял? Шизуо закатил глаза, опускаясь назад на подушку. Аоба молча наблюдал за ними. — Я сказал, что увел у тебя девушку и поэтому ты злишься на меня. — Как будто мне интересно. — Ну ты и фантазер, Шизу-чан. — Заткнись, — Шизуо в ярости замотался в одеяло. Дождь стал сильнее. Осенняя гроза шумела громом и градом. Шизуо смотрел, как скользят по стеклу потоки воды, как вздрагивают стекла от сильных порывов ветра. Шинра вернулся, поставив на тумбочку какое-то зелье. Попробовав его, Шизуо скривился. Единственное, что послужило ему утешением — приглушенный кашель с койки напротив. Видимо, зелье для лечения связок было не менее отвратительным. Хотелось спать, но заснуть Шизуо не мог — шум грозы сливался с шепотом Шинры и Изаи, которые что-то обсуждали, устроившись на постели напротив. Стиснув зубы, он ворочался, пока не повернулся лицом к соседней койке и не заметил, что Аоба читает маггловскую энцилопедию. — Кто-то из твоих родственников маггл? — спросил он. — Мой дядя, — кивнул Аоба, перелистывая страницу. — Он остался в Японии. Обложка энциклопедии яркой, с большой белой акулой, открывающей пасть, золотой рамкой и буквами, пыльно поблескивающими при слабом огне свеч. — «Самые опасные животные земли», — прочитал Шизуо. — Там есть про блох? — В разделе сразу после берсерков, безмозгло разрушающих все вокруг, — отозвался Изая. Аоба посмеялся. Шизуо не мог ответить, что неприятного было в этом смехе, но он почему-то напомнил ему тот звук, который издают гиены, похищая добычу у хищника покрупнее. — Меня больше интересует медоед, — признался Аоба. — Поразительное животное готово на все, чтобы навредить другим. Здесь написано, что в зоопарке медоед научился открывать замки, чтобы иметь возможность выбираться из вольера и ночью нападать на других животных ради забавы. Когда люди сменили замок, он стал строить лестницу из камней и все равно выбирался, нарываясь на неприятности с бегемотами и другими животными, крупнее и сильнее его. У него не было никакой другой причины покидать вольер, кроме членовредительства. И он находил все новые и новые способы сбегать, пока люди просто не оставили его в покое. Шизуо усмехнулся. — Любопытно, что медоед довольно сильный, хотя это маленький черный барсук, — добавил Аоба, показывая слушателям фотографию. — Блоха, если ты в состоянии создавать патронус, это точно медоед. — Твоя наблюдательность поражает воображение. Напиши книгу о своих зоологических изысканиях. Шинра поднялся с кровати и посмотрел на часы. — Мадам Помфри вот-вот придет. Лучше сделать вид, что спите, — он потянулся. — Особенно вы двое. Я пойду в гостиную, так что не переубивайте тут друг друга. Зелье начинало действовать. Шизуо чувствовал, как головная боль медленно тает, и даже настойчивый стук дождя больше не раздражал. Он смотрел, как теплилась свеча у тяжелой деревянной двери, как апельсиновый свет сливается с прохладными ночными тенями. Закутавшись в колючее одеяло, пахнущее лекарствами и морозом, Шизуо задремал. — Надеюсь, ты умрешь во сне, — шепот Изаи напоминал шорох мертвых осенних листьев. Кровать скрипнула — Изая отвернулся к стене. Аоба погасил «Люмус», и Лечебное крыло утонуло наконец в холодном океане сентябрьской ночи.