***
Я оглядываю омег, что стоят в ровной шеренге. Все как на подбор: красивые одежды, расшитые жемчугами, золотом и серебром, на их головах повязки, уборы и жемчуга, а персты у всех украшены кольцами. Все стоят и смотрят в пол, показывая свою покорность. Никто не смеет подымать глаз, чтобы не показаться строптивым и дерзким. Ведь в почете покорные омеги, которые будут во всем подчиняться мужу. Некоторым омегам нарочно оголили ноги, заставив их стоять босыми. Это омеги с южных краев. Там цениться красота ног и этим они пытаются впечатлить меня. Ну ножки - это не совсем то, что мне нравиться. — сын князя Донского, Владимир Донской, - громко говорит слуга. Подаю омеге платок и после иду к следующему. — сын бояра Павлова, Степан Павлов. Подаю платок и ему. Затем делаю шаг и смотрю на Федора. На нем красивая повязка на голове и жемчужные нити, что ложатся на его плечи, обрамляя белоснежное личико. — сын воеводы опричного войска и бояра Басманова, Федор Басманов. Мой омега, который стоит склонив голову, но поднимает взгляд на меня. За такое он может получить. Ведь это считается неуважением. Он не покорен, а значит требует воспитания. За это его могут поругать. Эх нарывается как всегда. - глаза опусти, - шепотом напоминаю ему я. Омега быстро опускает взгляд на пол. Делаю шаг дальше. Надо всем омегам вручить платки и проводить их, чтобы после остаться только с моим омегой. Федор подходит ближе ко мне. Это платье особенно хорошо смотреться. И его алый воротник, расшитый красным стеклом, так красиво играет на нем. Петр постарался, принарядил брата и подобрал к платью украшения. Даже наручи серебряные на него надел. Все ради того, чтобы показать омегу как красивого и богатого жениха, достойного самого царя. — Федор Алексеевич Басманов. Омега. Ласковый и готов любить альфу, - Петр кладет руку на плече брата, представляя его. — пусть будет моим мужем. Отвести его в мою спальню… Я улыбаюсь и поглаживаю бороду. Федор поднимает голову и смотрит на меня. Петр моментально дергает его за прядь волос, напоминая о том, чтобы тот не смотрел на меня. Омега хитро улыбнувшись опускает голову. Эх, дерзкий он. Надо будет усмирить. Ну я поговорю с ним ночью. У нас будет целая ночь для знакомства, чтобы узнать друг друга поближе, заняться любовью, а на утро сказать свое последнее слово насчет свадьбы. Хотя мне уже все известно. И эту ночь мы будет только заниматься любовью.***
Меня просто трясет от злобы после разговора с боярами. Они совершенно не принимают мой выбор и требуют, чтобы ночь со мной провел другой омега. Они называют Федю потаскухой и колдуном, говорят, что тот приворожил меня и что на самом деле этот омега желает только власти. И что я не должен брать воина, что проливал чужую кровь в свои мужья. Врываюсь в свою спальню резко и без стука. Федя и Петр мило беседуют, сидя за столом и кушают яблоки. Я с яростью смотрю на них: — немедленно снимай воротник! Я иду быстрым шагом к омеге. Тот удивлённо глядит на меня и кладет яблоко на стол, которое хотел откусить. Я стучу рукой по столу и смотря в его испуганные глаза и рявкаю: — сейчас же! Иду к сундуку и достаю полотенца. Жаль, что я не подготовился как следует. Думал с Федей сделаем вместе. Вместе шею его подготовим и после перевяжем, после укуса. И вместе прочтем молитву и клятвы перед обрядом. А в итоге буду метить его таким ужасным способом. Таким унизительным способом при свидетеле. Ведь при свидетеле метят только непокорных омег. Но Петр уже сам снимает с Феди воротник, пока тот пытается принять происходящие. — что происходит? - испуганно говорит омега. — не переживай, Федя, все будет хорошо. Я рядом. Я помогу. Только не дергайся, подчинись ему. Царь не сделает тебе плохого - Петр снимает воротник с брата. — Иван, что ты сделаешь? - Федя хватает меня за кафтан и надеждой в глазах смотрит. Я хватаю его и притягиваю к себе, смотря в голубые глаза. Скоро оно нальются кровью. Эх, жаль, что мой омега переживет это не по своему желанию. А я так хотелось спросить его перед этим событием. Услышать его "да". — я требую объяснений, Иван, - напугано говорит он. — Федя тебя метить будут, - с нотками грусти говорит его брат. Петр кладет руки на плечи брата. Я вижу в его глазах печаль. Ему жаль брата. Жаль, что того так пометят. Не хотел он такой судьбы брату. — так скоро? Меня же только сосватали. Я не готов! Петр, нет, не позволь. Я не готов, - ели говорит Федор. Первый раз вижу его таким напуганным. — если я не сделаю это сейчас, то тебя заберут у меня, - строго говорю я. — дайте мне время. Сутки. Завтра сам приду. Готов буду... Прошу. Я отхожу от него и прикрываю свой рот рукой. Страшно думать о том, как я буду метить его. Он будет плакать, кричать, звать на помощь. Он будет унижен тем, что здесь присутствует его брат. Но выгнать его я не могу. С Федором в одиночку справиться сложно - он очень силен. — Федя, тебя надо пометить, - я тихо говорю, смотря на испуганного омегу. — нет, - говорит он. Федор встает и резко обнимает брата, не смотря на меня. Ему страшно. Я даже чувствую его страх. Его запах стал немного горьким. Этот омега боится метки. Боится отдаться мне и подставить свою шею. - Федя, у меня нет выбора. Они требуют выставить тебя вон и взять другого омегу. Если я помечу тебя, то тебя не тронут. Ты будешь в безопасности и они поплатиться своими жизнями и жизнями своих детей. - Федор, я рядом, я тебе помогу. Иди к своему альфе, - Петр пытается оторвать от себя брата, но тот вцепляется мертвой хваткой и плачет. Он обнимает брата. Тяжело отдавать в мои руки. Понимаю его. Но у нас нет времени на уговоры. Надо предоставить боярам доказательство готовности к браку. Иначе они попытаются под меня подложить омегу. — не отдавай меня. Петр, я не готов, - плачет Феденька. — готов, братик, твой час пришел. Пора пустить твою кровь. Иди к своему мужу. Все будет хорошо. - нет, ни за что. Петр испуганно поднимает на меня глаза. Омега против. Если омега против, то придется делать это против его воли. Но выбора у нас нет. Надо это сделать немедля. И даже до вечера ждать нельзя. Я киваю Петру и расставляю руки в стороны. Придется сделать это без воли моего омеги. Зато я его уберегу от бояр. Петр толкает Федю прямо мне в руки. Тот от неожиданности вскрикивает и падет. Я моментально обхватываю его, зажимая в тисках, но омега оказывается не промох и начинает вырваться, быстро мотая головой. - я против! Помогите. - я тебе рот завяжу, если ты будешь кричать, тихо. - подождите... Петр... Отвернись... Федор обмякает в моих руках. Он всхлипывает. Его брат отворачивается и закрывает себе лицо руками. Я резко кусаю его. Ужасный крик заполняет комнату. Он не был готов. Углубляю укус и поле отпускаю его измученную шею. Омега обмякает. Я смотрю на окровавленную шею. Помечен. — готов. Теперь ты мой навеки, Федя. Я облизываю губы, испачканные горячей кровью. Федор склоняет голову вниз. Он обессилил. — Пётр, позаботился о нем. Тряпье на скамье, водка на столе. Уложи в постель, помоги ему справиться с болью. Рану обработай. Я приду скоро. И не смей выходить из спальни. Он должен быть с тобой. Головой отвечаешь за Федю. Я в качестве доказательства прижимаю платок к шее омеги. Надо его кровью испачкать, чтобы бояре точно убедились в том, что он мой омега. Федя же тихо плачет и скулит, прикрывая лицо руками. Мне приходится отдать его у руки его старшего брата. А сам быстро иду к боярам. Теперь они поймут, что больше не вправе мне мешать. Теперь государством будет править семья, а значит их власти пришел конец. — вот, смотрите. Он теперь мой. И вы не в праве рушить мой брак! Поняли, негодяи! Вы говорили, что царь без омеги не может править государством. Теперь у меня есть омега. И более вы мне не нужны. Пошли вон от сюда по своим землям! - кричал я на них, с гордостью показывая платок Я возвращаюсь к Феде. Петр сидит на полу и бинтует шею моему омеге. Смотрю на платок. Это же был любимый платок моего прошлого мужа, которого отравили бояре… Я испортил его. Как мальчишка решил показать, что я теперь могу сам все решать. Я так спонтанно поступил и пометив своего омегу, сделав ему больно и унизив его.... Боже, что я натворил? — прости, Федя… Я должен был показать им это. Показать, что ты мой омега. — Иван Васильевич, это было очень жестоко, - брат омеги успокаивает его и обнимает. — Петр, ты же понимаешь, что это надо было сделать. — понимаю. Но мне жаль брата. Я не составлю его одного. Ему плохо. Его трясет. Я сажусь на пол и беру за руку омегу. Бедный мой Федор. Что я сделал? Как я мог так поступить с тем, кого люблю? С тем, кого клялся защищать. — Ваня… Мне плохо, - плачет омега. - он не может подняться из-за боли. Надо бы его уложить в кровать, - Петр вытирает слезы брату. — скоро боль пройдет. А я позабочусь о тебе. Феденька, все будет хорошо. Они больше нам не помешают. — Иван, пообещай, что больше ты не пойдешь на поводу у них. Мне не приятно это. Почему ты стелешься под них. Пытаешься угодить. Убей их. — убью, Феденька. Давай я отнесу тебя на кровать. Нечего на полу cидеть. Я ласково беру на руки своего омежку и после несу его к постели. Надо уложить и дать отвар выпить, чтобы он сил набрался. Да и боль может быть уйдет. Мне теперь так хочется позаботиться о нем, чтобы хоть как-то исправить свою ошибку. — Федор, я разберусь с ними. В этот раз точно решусь. Я лучше потом буду замаливать сразу десяток имен. Но зато мужа своего сохраню. Прошлого не уберег, но тебя, уберегу, Федя. Я укрываю его мехом и после целую в горячий лоб. Он лишь прикрывает глаза и отворачивается, смотря на брата: — Петр, побудь рядом со мной до вечера. — хорошо мой царь, - говорит Петр и садиться на стул, перед этим подвинув его ближе к кровати. Я целую руку омеги и сажусь на кровать, чтобы быть рядом со своим мужем. И я ласково провожу по его руке пальцами. Он смотрит на меня. Смотрит заплаканными глазами. Его волосы спутаны, а лицо побледнело, губы и вовсе стали синими. — Федор, мне жаль, что так вышло с тобой. Не хотел я тебе такой метки. Хотел тебя наедине, ночью, когда даже собаки спят, тихо пометить, без свидетелей, сказать наутро, что ты болен и остаться с тобой. Хотел тебя подготовить и после лечить. Прости, что такой важный момент испортил, поддавшись чувствам. — я тоже хотел, чтобы это произошло иначе. Хотел чтобы мы оба были готовы… Оставь меня с братом, прошу. Хочу поговорить с ним. Я целую его в руку и после встаю. Я выйду, раз он просит. Надо им поговорить. У меня еще целая ночь будет с ним. И целая жизнь. А сейчас пусть побудет с братом. POV Петра Я сажусь к брату на постель и обнимаю Феденьку. Он обнимает меня в ответ и прижимается, всхлипывая. Бедняжка он. Тело все горячие. Лишь бы горячки не было ночью. Тогда совсем худо будет. — мне жаль, что так получилось. Прости, что толкнул тебя царю… Я испугался его грозного взгляда и криков. — трус ты. Мог бы и спасти меня. А ты бросил в руки альфы и даже не попытался меня спасти. Ты ведь мог его убедить в том, что это ужасный поступок. — прости меня… Я правда напугался. — Петр, тебе стоит научиться защищать своего омегу. А ты меня даже защитить не смог. Плохой ты альфа. — Федя… Мой омега сам может защитить себя, - я улыбаясь, вспоминая о прекрасных чертах моего любимого. — так, у тебя все же есть омега. Кто он? — ну… Тебе не понравиться он. — кто это? - уже по привычке надменно говорит Федя. — Никитка ваш Серебряный. — ты прав, мне не нравиться он. Я думал, ты меня поддержишь, а ты огорчил. — ну Федь. Ну прости. Ну… — Петр, лучше не отпускай меня... Ты самое дорогое, что у меня осталось. — прости еще раз. — трус ты. Просто трус. Он прижимается ко мне. Его тело становиться горячее. Боже хоть бы без горячки обошлось. - больно? - очень. Давай уложу тебя. И за лекарем схожу, если твой муж не пошел уже. Я укладываю его обратно. Омега вскрикивает и прикрывает лицо руками. Ему никогда не нравилось показывать свои слезы. Всегда старался казаться сильнее, чем он есть на самом деле. Но вот только я знаю, что он может плакать. Ну еще наш царь. POV Феди Тело ломило от боли. Я с некотым непринятием слушал Ваню. Да, понимаю, что выбора не было у него. Что боярам надо перекрыть воздух, дабы те перестали сыновей своих сватать. И Ваня сделал это чтобы доказать свой выбор… Но мне все равно обидно, что он пожертвовал мною. Знает же как важна метка для омеги. Как я жду ее. И он испортил святость этого момента. Я был не готов. Напуган. А он пометил меня, как животное, зажав в тиски. И оставил истекать кровью на полу. Это был ужасный поступок, походивший на предательство. Да и брат мой оказался не лучше. Бросил в руки злого альфы, который жаждал моей крови. Мог бы и заступиться. Трус он, а не альфа. Как он будет с Серебрянным жить? Этот омега слишком силен для него. Будет командовать им. И кто в отношениях главный? Хм, даже я и то даю Ивану право быть сильнее меня. А Никитка будет пользоваться слабостью Петра. Знаю я этого надменного омегу.***
Царь машет мне в сторону двери, ведущей в гарем. Я гордо поднимаю носик выше, показывая свое отношение к этой просьбе. Он будто избавляется от меня. Прогоняет со своих покоев, которые теперь вообще-то и мои. Я сюда даже пару своих шкатулок притащил и несколько платьев. - иди в гарем! - грозно рявкает он. - Иван, ты же говорил, что я не вернусь туда. Мы же помолвлены. Я ведь твой муж. - я сказал иди в гарем. - ты будто прогоняешь меня. Может мне вообще уйти от тебя. Может быть ты недостойный альфа? - я сказал иди в гарем. Там безопасно. Бояре туда не зайдут, охрана хорошая и пища проверенная. - я до свадьбы буду там сидеть? Иван берет меня за руку и буквально насильно тащит к двери, ведущей в гарем. Я сопротивляюсь и пытаюсь руку освободить: - Ваня ты меня совсем не ценишь. Он открывает дверь и буквально заталкивает меня туда. - сиди там и не выходи. Я сам приду за тобой. - ты меня будто в тюрьму запираешь. И выхода не даешь! - это для твоего блага. И это не тюрьма. Он заталкивает меня в коридор, несколько раз ударив по рукам. Мы идем прямо к гаремному залу, где уже слышно пение и танцы. Омеги развлекаются. А я же иду, низко склонив голову. Мне хочется жить в его покоях. Хочется спать на его постели. И хочется быть рядом с моим альфой. Я же его муж. А он высылает меня в гарем, как фаворита и любовника. Это не приятно. Захожу в гарем. На меня со злобой смотрит один омега. Он был на смотринах. И кажется он злиться, что его не выбрали. Хм, он же понимал, что смотрины эти только для меня. Как он смеет обижаться? Как смеет на избранника царя так глядеть? Я презрительно хмыкаю и иду мимо него. - ну ты и потаскуха. Царь тебя выбрал только из-за того, что ты больше всего ночевал в его спальне, - язвительно говорит омега мне в спину. - я муж самого государя, - останавливаюсь и поворачиваюсь к омеге. - знаем мы какой муж... Приворожил ты его. Да в постели отдался, окутывая своим колдоством. Я достаю нож и приставляю его к горлу омеги, смотря в эти черные наглые глаза. - еще раз такое вякнешь - убью. - не посмеешь. За убийство тебя накажут, - с улыбкой говорит он. - проверим? Я провожу лезвием по его горлу. - жаль ты не увидишь, высекут меня или нет. Омега падет замертво, пачкая пол и мои одежды. Еще и лезвие в крови. Придеться мыть его. Эх, не зря наточил его утром. - эх, придется сменить кафтан. Уберите его, да холопа в покои пришлите. Я переоденусь. Горделиво иду к себе. Омеги что-то шепчут. Ха, небось осуждают меня. Говорят, как плохо я поступил. Убил в стенах гарема, а за такое будет порка. Посреди гарема поставить скамью, убийцу животом на голое дерево и будут пороть по заднице до крови. А потом еще и палач изнасилует, чтобы совсем унизить омегу. Но я не волнуюсь за это. Меня не посмеют так наказать. Ведь я второй по значимости после царя. Я главный омега в этом государстве.***
Иван заходит ко мне разъяренный и кажется готовый к расправе. Я быстро отставляю от себя подальше графин, пока его не разбил мой альфа. Ведь когда он зол - он может и разбить заморское стекло. - ты почему убил этого омегу? - ревет он идет ко мне. - он меня обозвал, - я выпрямляюсь перед ним и высоко поднимаю подборок, показывая свою честь. - ты забыл правила? Кое правило ты нарушил? - что нельзя убивать. - высек бы тебя за такое. Да тело перед свадьбой портить не хочу. За волосы оттаскал бы, да срезаны они. Лицо бы тебе ошпарил - да под венец не хочу вести искалеченного, - он шлепает меня несильно по щеке. - опустил взгляд! - ты меня накажешь? - я еще выше задираю подбородок. - накажу. Раздевайся. Полностью! - и что ты сделаешь? - раздевайся и поворачивайся спиной. Руками обопрись на стол. Наклоняться не разрешаю. Прямо держи спину, выгнешь или согнешься - шлепок по бедру. - возьмешь меня в такой позе? - да, и без растяжки. - хорошо. Я начинаю раздеваться. Альфа тяжело дышит и с яростью смотрит на меня. Зол за такой проступок. Очень даже зол. Поворачиваюсь к нему спиной и опираюсь на стол. Иван обнимает меня прижимает к себе, грубо входя в мою попку. Черт, она же совсем не разработанная и сухая. - ой, больно! - больно, вот как ты залепетал? А убивать в гареме было хорошо? Знаю я, как ты наслаждаешься убийствами! - Ванечка, у меня течки не было вчера... - и что? - а вдруг я брюхатый? - решил от наказания избавиться? Думаешь я тебя пожалею. - нет, правда, ты же брал меня без трав. Я могу быть брюхатым. - хорошо. Сейчас пойдешь к лекарю. Брюхатый - я тебя поругаю перед гаремом. Нет - накажу еще хуже. Он выходит из меня и отвешивает сильный шлепок. - к лекарю со мной пойдешь. Иван бросает в меня кафтан и резко разворачивает к себе лицом. - одевайся живо. Быстро натягиваю на себя кафтан, надевая затем портки. Альфа на меня смотрит очень строго, будто осуждает. Ой, хоть бы я правда был брюхат или мне будет еще хуже. Может даже порка. Ведь моей попки более никто не увидит, кроме него. И он может решить, что это неплохое наказание для меня, да и гости не увидят ничего. После осмотра я одевался очень медленно, смотря на лекаря, который пошел к Ивану. Мне ничего не сказали, чтобы я не смог подкупить его. К моему счастью, царь улыбнулся, а после грозно посмотрел на меня. Неужели я жду малыша? Он идет ко мне громко стуча посохом. Я вздрагиваю и отхожу назад. - твое счастье. Наказание отменяется. Ночь проведешь у меня. А там я твой ротик и накажу. - Ваня... Ты меня в рот возьмешь? - да, попу трогать теперь нельзя. Ведь ты носишь царевича. Он обнимает меня и прижимает к себе. Как хорошо, что все обошлось и что меня не накажут. Ну почти. Уверен, Иван не посмеет выебывать рот того, кто носит его сына. В любом случае, это лучше, чем то наказание, что мне предстояло испытать. Да и попа до сих пор болит у меня после этого резкого захода. - я хочу тепереь получать только ласку, чтобы ребенок был добрым и красивым. - я дам тебе столько ласки, сколько ты попросишь. Альфа целует меня в щеку: - но впредь слушайся меня. И не смей проливать кровь в гареме. Иначе высеку. - нельзя. - родишь и высеку. За каждого, кого убьешь. Ох, ладно, приму это. Иначе меня просто до смерти забьют. Лучше подставлю тех омег, да выгоню их. Ведь Иван доверит мне власть над гаремом? Надо попросить это у него. Думаю, он дасть мне это. И тогда я оставлю в гареме только своих людей.