О-Эу спустился с причала, когда лодка прибыла. Кровь прилила к лицу парня, а взгляд метался от Тэ и обратно прочь. На нем была футболка, уже знакомые шорты, с самого утра О-Эу выглядел таким мягким и запыхавшимся. Сердце Тэ гремело, ходило ходуном. Порыв ветра подхватил и по частям принес ему О-Эу: его запах был на шаг впереди всего остального — кокосовый шампунь, но сегодня он был сильнее, как будто парень купался в нем вместо воды. Словно окунулся в него с головой.
Выход Тэ был драматичным: он упал на колени на деревянные планки, схватился за сердце, симулируя сердечный приступ. О-Эу выглядел смущенным и довольным одновременно, жестом приказывая Тэ подняться, но вместо этого Тэ схватил его за бедра и закричал:
— Слишком! Ты — это слишком много!
— Все смотрят, Тэ. Давай, вставай, — приложив руку к его волосам, попросил О-Эу. Его щеки неминуемо зарделись.
— Я не могу! — отказался Тэ и прижался лицом к чужому животу: — Я погиб... мне конец, ты так хорошо пахнешь.
Руки О-Эу оказались в его волосах, в одно мгновение успокаивающе проводя по ним, а затем потянув за шею и плечи.
— Ради Бога, поднимайся, — пробормотал он и засмеялся. — Ты смущаешь, иди сюда.
Тэ покорился. Он позволил О-Эу поправить все, как тот хотел: его волосы, его рубашку.
— Мой парень, — не сдержался Тэ, и О-Эу прижал руку к его рту.
— Твой рот — одна большая проблема.
Тэ нежно прикусил кожу на ладони О-Эу.
— Ох, — вырвалось из парня, и он повел их на пляж.
— Чем займемся? — спросил Тэ, позволяя вести себя.
— Не знаю, — это прозвучало смешно и сердито. — Я не знаю!
В итоге они ничего не делали: лежали на пляже, на песке, прижавшись друг к другу плечами. Они немного поговорили. О том, что прислал в групповой чат Мод; о том, что хочет попробовать Филипп; о команде по плаванию. Затем Тэ спросил о Басе.
— Как там Бас?
О-Эу скорчил рожицу, понимающе усмехнувшись.
— Это так ты свою ревность показываешь?
— А что, если и так?
— А что, если и так? — передразнил его в излюбленной манере О-Эу.
Тэ перекатился и лег на него. Он уткнулся лицом в горло О-Эу, опустив руки на песок. О-Эу вздрогнул, а потом обвил свои руки вокруг Тэ. Одна рука была в волосах, другая — на спине.
— Как далеко вы с Басом зашли?
— Далеко, — послышался раздраженный ответ. — Мы гуляли и разговаривали. Ходили в поход или что-то в этом роде.
Тэ молчал и не давил. Он почувствовал, как быстро бьется сердце О-Эу, барабан у его губ.
— Нет, мы не сделали этого, — наконец продолжил О-Эу. — Мы держались за руки, целовались несколько раз. Он был очень осторожен. Он не был таким... — напряженный момент, О-Эу искал слова, чтобы закончить фразу: —... таким, эм-м-м, нетерпеливым.
Тэ отодвинулся на дюйм, посмотрел вниз на парня. Тот был так близко, что почти расплывался.
— Знаешь, я могу сбавить обороты, — хотя сам не верил, что у него получится, если О-Эу в самом деле попросит. — Если тебе нужно, если ты хочешь ...
О-Эу покачал головой. Он покраснел.
— Мне все нравится, — тихо сказал. — Мне нравится, что ты...
Тэ облизнул губы. Они до сих пор немного болели, еще со вчерашнего дня. Он опустился обратно туда, где был — домой, в изгиб шеи О-Эу.
— Помнишь, — начал О-Эу, запуская руки обратно в волосы Тэ. — Помнишь, когда ты сказал... что можешь перестать испытывать подобное ко мне?
От воспоминаний Тэ хотелось заплакать. В тот день О-Эу схватил его и спрашивал,
что я сделал не так, ты тоже это чувствуешь, ты тоже чувствуешь, так почему...
Он кивнул, не поднимая головы. Руки О-Эу замерли.
— А ты... — голос сломался. — Ну, ты все еще чувствуешь это ко мне?
— О, — сорвалось с губ желанное имя. — О-Эу, — произнес снова и поднялся, чтобы коснуться изгиба его челюсти. — Я уверен, что умру, желая тебя, так что... да.
Он чувствовал себя сильным и драматичным, говоря это, но в тоже время боялся: может быть, в тех словах была правда, может быть, он слишком похотливый, может быть, возбуждение пройдет и тогда все изменится — О-Эу сломается, и это снова будет его вина. Но...
невозможно. В голове вертелось снова и снова:
невозможно, невозможно, Тэ не мог даже вообразить каково это когда-либо снова не желать быть рядом с О-Эу, больше никогда не прикасаться к нему, не касаться своим ртом.
— Хм, — выдавил О-Эу.
— Ты мне не веришь?
Парень пожал плечами, и Тэ ахнул, обидевшись, а затем оттолкнулся и снова улыбнулся.
— Как мне доказать? Скажи, и я сделаю это. Как доказать это тебе?
О-Эу посмотрел на него, спокойно и задумчиво, повернув головой так, словно раздумывает.
— М-м-м, — он взял руки Тэ, положив их на свое тело. На свою грудь. Шуточное настроение сразу же исправилось, и они затихли.
— Прикоснуться к тебе? – спросил Тэ низким голосом.
О-Эу кивнул. Тэ дышал через нос. Прикоснулся к нему. Каждый раз, когда его руки блуждали вниз или вверх, О-Эу возвращал их обратно — к груди. Он хотел, чтобы Тэ прикоснулся к нему там, только там.
Доказать — вот в чем заключалась его задача. Тот случай в спальне Тэ, тот бюстгальтер, та фотография.
Тэ оседлал парня, приподнял футболку О-Эу вверх, наклонился и уткнулся лицом в нежные формы чужой груди. Он поцеловал ее, каждый уголок грудной клетки, каждую косточку. О-Эу выгнулся, тяжело выдыхая и впиваясь ногтями в короткие волосы на затылке. Тэ приставил большой палец к соску, прикоснулся к нему ртом. Затем языком.
— Ах!
И Тэ сделал это снова: более открыто, более влажно. Он сосал, и ему было немного неловко, хотя О-Эу, похоже, не возражал; его колени поднимались, бедра подергивались. Тэ ущипнул сосок на прощание и перешел к второму, приветствуя его: «Ну, привет, идеальный». Он таким и был: темный и остроконечный, кожа вокруг покраснела и набухла от возбуждения.
О-Эу лягнул его немного, затем задвигался, но не прочь от него, а просто беспокойно. Он взял одну из рук Тэ и толкнул ее вниз, положив ладонью поверх шорт на эрекцию:
прикоснись ко мне здесь сейчас, просил он, и Тэ подчинился: неуверенный, как нужно, как идеально, но он продолжал повторять. Сжимал, чувствуя, как чужая плоть дергается в руке, а зубам позволил задеть край соска, и внезапно подумал, что О вот-вот кончит: под ним, от его рук. От этой мысли он обезумел. Придвинулся ближе, желая сделать больше. Он собирался что-то сделать, что угодно, что-то сказать, спросить, может быть, и тут с пляжа послышался шум — семья. Собачий лай.
— Блять, — выдохнул О-Эу и оттолкнул Тэ. — Ах, черт, нет, черт, — и они оба сели. Тэ был ошеломлен, заморожен своей похотью.
Семья спускалась по пляжу. О-Эу упал, спрятал лицо на груди Тэ, тяжело дыша. Затем решительно вдохнул через нос.
— Хорошо. Так или иначе, время завтракать.
Тэ ошеломленно смотрел, как тот встает.
— Я не голоден.
— Ну, поздравляю. Мы все равно поедим, — и не заметил его взгляда. О-Эу предложил Тэ руку, но не смотрел ему в глаза. Он был таким розовым, таким покрасневшим. Он не отпускал его руку до самого дома. Когда Тэ сжал руку, О-Эу сжал свою в ответ, и на губах появилась улыбка.
Парень подогревал остатки еды с кухни, Тэ наблюдал за ним.
— Знаешь, я еще не целовал тебя сегодня, — задняя часть шеи О-Эу тоже стала красной.
— Ну, мы сейчас будем есть... так что тебе придется, тебе просто нужно...
Они придвинули свои стулья так близко, что едва ли не сидели друг на друге. О-Эу никак не прокомментировал это. Тэ опустил руку на спинку соседнего стула, оперся на чужое плечо, и попросил откусить от того, что ел О-Эу.
— То же самое есть и на твоей тарелке.
— Но я хочу твое. Ну давай же... кусочек... пожа-а-алуйста.
И в итоге О-Эу покормил его. Он приблизился, жевал и глотал, а затем отодвинул столовые приборы О-Эу и поцеловал его.
— Отвратительно, Тэ... еда, еда, — пытался говорить О-Эу сквозь поцелуй.
— Без разницы, — потому что так и было: без разницы. Он хотел поцеловать О-Эу, а остальное было неважно.
Какое-то время все было хорошо. Они бормотали короткие фразы: я скучал по тебе, я не спал прошлой ночью, все, о чем я думал, все, о чем я думал ...
Но затем Тэ притянул О-Эу наполовину к себе на колени, рука сползла с плеча и теперь лежала на талии. Поцелуй стал необузданным: громким, страстным. Тэ все еще сходил с ума от того, как ранее О-Эу двигался под ним на пляже, как выгибался и реагировал. Он полез в карман О-Эу через бедро, и вот он снова прикоснулся к нему: через тонкую ткань кармана шорт. Было жарко, было влажно. О-Эу безжалостно противостоял ему: его поцелуй прервался, он открыл рот. Вместо этого Тэ зарылся ему в шею, схватил твердый член О-Эу через карман шорт и начал водить по всей длине сжатой в кулак рукой. Угол никуда не годился, было чертовски неудобно, но ему было все равно, покуда не нужно останавливаться.
— Стой, — застонал О-Эу. — Стой, стой, не здесь. О Боже, просто ...
— Где? — Тэ чуть не всхлипнул, чуть не заплакал. — Где, О, где мы можем... я схожу с ума, клянусь, я просто хочу ...
Один из стульев упал, когда они вылезли из них, и О-Эу сказал:
— Черт. Да, хорошо, — и потащил их прочь из кухни.
Тэ представил себе такую жизнь: О-Эу тащит его из космоса в космос, постоянно прерывая, никогда не оставаясь. Он всхлипнул, на этот раз действительно заплакал, скрывая истерику за смехом. О-Эу бросил на него взгляд, который должен был быть озадаченным, но там читалось одно возбуждение: потемневшие глаза, губы красные и опухшие. О-Эу затянул его в укромный уголок под лестницей, и между сломанными стульями и старыми картинами, поцеловал его. Потянул на него. Свернулся против него.
— Милый, — сказал Тэ, — Что ты хочешь?
— Я не знаю, — сказал ему в рот О-Эу. — Ты... я не могу думать, просто... пожалуйста.
И это случилось так: О-Эу повернулся, чтобы упереться руками о нижнюю часть лестницы, бедра Тэ крепко и плотно прижимались к его заднице. Тэ проник внутрь шорт, стянул лишнее и взял его в руку под углом, который в этот раз оказался куда удобнее. Он знал, как это делать: как крепко нужно держать, как быстро двигать рукой, как поворачивать или замедляться, или поместить большой палец в нужное место. О-Эу был реальным, в его руках, горячий, липкий и подергивающийся от каждого движения. Все происходило на самом деле. Он начал двигать рукой на большой скорости: О-Эу задыхался, толкаясь в руку и прижимаясь к его коленям, произносил имя Тэ, пытаясь держать губы сжатыми и не издавать слишком много шума. Даже если бы он издавал, это не имело значения: мягкий шлепающий звук, хлюпанье — было ясно, что здесь происходит. Но в доме было пусто и тихо, вокруг не было ни души.
О-Эу теперь держался за него, одной рукой притягивая Тэ ближе.
— Ты собираешься, малыш, ты собираешься? — шептал в ухо Тэ.
Он поцеловал его в ухо, в шею, и О-Эу так и сделал: с длинным «Мммм», выпячивая грудь вперед, лицо скривилось, а зубы впились в нижнюю губу. Он кончил сильно и это продолжалось еще какое-то время.
— Да, да, вот и все, — поддакивал Тэ и попытался удержать его в руке, позволяя семени стекать над кожей О-Эу.
В первый раз, подумал Тэ и впечатал в память: угол падения света, время, запах волос О-Эу, тяжесть его тела, когда он откинулся на него.
* * * *
Тэ вымыл руки и просидел в ванной дольше, чем нужно, склонившись над раковиной и глядя на слив. О-Эу тер его сквозь брюки, пока он не кончил, вздрагивая, почти потеряв равновесие. О-Эу долго целовал его. О-Эу поправил его волосы так, как ему нравилось, затем сказал:
— Ванная там.
И Тэ пошел, как ему и сказали, с затуманенной головой и звоном в ушах.
Парень ждал его за дверью, скрестив руки на груди. Он сменил шорты. Было что-то вызывающее в О-Эу в это мгновение, и он спросил:
— А сейчас как?
— Сейчас как что?
— Ну, ты еще... — начал О-Эу, не закончив свою мысль. Он взглянул в сторону, вверх. Он спрашивал, хотел ли его еще Тэ. Он проверял теперь, когда они… теперь, когда они…
— О-Эу, господи, — и схватил его скрещенные руки за локти, наклонившись. Поцеловал его в губы один раз, два раза. — Да, я все еще хочу, какого хрена, конечно хочу, — и продолжал целовал его, пока О-Эу не растаял. До тех пор, пока тот не разжал руки, пока не обернул их вокруг шеи Тэ и не поцеловал в ответ.
День был разбит на фрагменты, нестандартный, пропитанный жарой: купание, дремота на пляже, стружка льда, поцелуи с сиропом из холодного рта О-Эу.
Парень фотографировал его, затем фотографировал еще больше, Тэ смущался из-за этого, но Эу заверил:
— Они для меня, только для меня. Хорошо, я не буду их публиковать. Но посмотри, как хорошо ты выглядишь, просто посмотри.
И Тэ посмотрел, потом отвернулся и вместо этого легонько укусил О-Эу за плечо за ткань его рубашки. Дальше они встретились с родителями О-Эу, которые знали или не обращали внимания, но все же были добры к нему. Тэ позвонил матери, чтобы сказать, что не будет ночевать этой ночью дома, после чего О-Эу показал ему комнату для гостей.
— Позволь мне спать с тобой, малыш, давай, я хочу спать с тобой, — умолял Тэ.
— Тогда я не буду спать, а я устал, и ты тоже знаешь, что мы не будем спать.
Тэ застонал и снова упал на колени. Вновь прижался лицом к животу О-Эу.
— Я знаю, — сказал. — Ты прав, я знаю.
Они решили посмотреть фильм в комнате О-Эу, сидя на полу и прислонившись к его кровати. О-Эу снял историю, используя сверкающий фильтр, на которой накинулся ртом на плечо Тэ.
— Ты не против? — спросил, показывая историю Тэ, прежде чем публиковать, и Тэ кивнул, поцеловал его между бровями.
Но затем, через пять минут после начала фильма, О-Эу решил усесться между ног Тэ. И Тэ зарылся в его футболку и немного в нижнее белье. Его собственные ноги были обнажены, и длинные пальцы О-Эу легко касались его коленей, бедер. Фильм был позабыт. Тэ обнял его, немного покачивая их сплетенные тела, повторяя «Малыш, малыш» в шею О-Эу, словно его пытали. Словно ему было больно. О-Эу наклонился для поцелуя, который Тэ, конечно же, подарил ему. На экране разыгрывалась драматическая сцена. Просьба О-Эу вырвалась прямо в рот:
— Назови меня своим парнем опять.
— Мой парень, — задыхаясь, повторил Тэ. Притянул ближе, прижался ближе. — Мой парень, мой красивый парень, — и О-Эу слегка заскулил, активнее проявляя заинтересованность. Он выводил Тэ из строя: ерзал на его коленях, посасывая два его пальца, как что-то, что Тэ даже не мог... даже не...
Потом, когда они снова успокоились, поставили фильм на паузу и снова привели себя в порядок. Через секунду О-Эу уже вернул их в исходное положение: они сели у каркаса кровати, О-Эу прислонился к плечу Тэ.
— И сейчас? — спросил он мягко. — Как насчет сейчас?
Тэ выдохнул и сжал его талию.
— Ты теперь каждый раз будешь спрашивать?
О-Эу пожал плечами. Тэ вдохнул, выдохнул. Затем:
— Да, по-прежнему. По-прежнему очень сильно.
Они начали смотреть фильм с самого начала. О-Эу заснул почти сразу, а Тэ так ничего и разобрал в сюжете: он продолжал смотреть на лицо О-Эу, расслабленное и розовощекое. В этот момент сердце ощущалось очень маленьким, а затем очень большим, сжимаясь от тупой боли.
Он не мог спать в соседней комнате. Он не мог спать, тоскуя по О-Эу, как о потерянной конечности. Как он прожил месяц без него, как прожил годы? Он чувствовал, что немного драматизирует, и может это что-то вроде болезни, будто не может быть так хорошо, нельзя чувствовать так много, быть таким... несчастным, таким беспокойным. Но около 2 часов ночи он все равно встал с постели и пошел в комнату О-Эу. Тот спал под тёплой неподвижной кучей простыней. Тэ подошел, отодвинул простынь и свернулся возле него. О-Эу наполовину проснулся.
— М-м-м? Тэ?
— Извини, засыпай опять, извини, — сказал он, и О-Эу прижался к нему со вздохом и мычанием. Тэ думал, что заплачет.
Он этого не сделал, но думал, что заплачет.
* * * *
Дата была назначена еще несколько недель назад, подарок Хуна их маме: выходные в отеле в городе, возможность снова навестить кого-то из семьи. Тэ был несчастен на протяжении всего времени: в поезде, в автобусе, в отеле, во время экскурсии. Он писал О-Эу все время:
«скучаю по тебе тааааааааааак сильно», писал
«приезжай ко мне, пожалуйста», «ахххххххх, где поцелуи, которые мне так нужны» и О-Эу отвечал:
«2 дня!!! Ты сильный и храбрый!!!»
«Я не могу, и я не такой :(» — таков был ответ Тэ, на что О-Эу ответил фоткой: себя в кровати, парень выглядел заспанным, с чуть приоткрытым ртом, язык блестел во мраке.
Тэ пошел в ванную и начал плакать, просто плакать. Обеспокоенный Хун постучал в дверь, спросил, в порядке ли он, и Тэ выкрикнул:
— Я хочу вернуться, Хун!
— Что?
— Я хочу О-Эу, — сказал он, всхлипывая. — И хочу вернуться.
— О, черт возьми, нет, — сказал Хун и надолго замолчал, отчего Тэ снова подал голос:
— Хун?
Ответа не последовало. Хун ушел. Тэ открыл дверь, вытер лицо и снова позвал:
— Хун?
Но брат вышел из гостиничного номера.
Тэ сфотографировал себя с красными глазами и отправил фото новым сообщением.
О-Эу:
«Плачешь?»
Тэ:
«Скучаю по своему парню :( »
О-Эу, казалось, долго печатал и все печатал, прежде чем ответ пришел. Там было только:
«Твой парень тоже скучает по тебе. Возвращайся скорее» и целующий смайлик.
Так что Тэ снова заперся в ванной комнате, залез в ванную, позвонил О-Эу и рассказал ему о вещах, которые хотел бы сделать. О-Эу не сказал,
ладно, перестань говорить, как он обычно делал, когда Тэ становился многословным и продолжал трепать языком.
В этот раз Тэ, тяжело сглотнув, с придыханием говорил:
— А потом я... потом я отсосу тебе. Да, ах, я много думал об этом, как бы ты... каков ты на вкус, если...
О-Эу приехал за ним на вокзал, и они очень крепко и надолго обнялись. Тэ заплакал в шею О-Эу. Хун, наблюдающий за этой сценой, сказал:
— Ты, черт возьми, издеваешься надо мной? После двух дней?
Их мама сказала, что собирается пойти за печеньем.
О-Эу хотел отвести Тэ на обед. Он согласился, но про себя думал,
я не смогу поцеловать тебя за обедом. Однако О-Эу выглядел жизнерадостным и счастливым, перебирал пальцы Тэ, не трогал его еду. Он объяснял какую-то ссору между Филиппом и кем-то из команды по плаванию, которая, по-видимому, взорвалась в социальных сетях. Тэ особо не вслушивался. Он стал угрюмым, молчал и будто отключился.
— Эй, — прервал рассказ О-Эу. — Ты в порядке?
— Хм, — только и ответил Тэ, но затем убрал пальцы с О-Эу и, извинившись, пошел в уборную. О-Эу последовал за ним, мгновение спустя обнаружив, как он эмоционально умывает лицо, покрываясь пятнами от чрезмерных усилий.
— Эй, — подал голос О-Эу и подошел, чтобы взглянуть Тэ в лицо. — Эй, эй, эй, что случилось, что?..
— Думаю, я странный, — выпалил Тэ и в спешке вышел. — Или я все испортил, или, думаю ...
— Что... что случилось, Тэ, в чем дело?
— Я не… все, что я… — он выпустил из легких поток воздуха, лицо все еще было влажным. — Я одержим или... Все, о чем я думаю, — это ты. Когда тебя нет рядом, но даже когда ты рядом, я даже не могу, иногда я не могу даже дышать. Боже, это не может быть хорошо, да? Это ведь ненормально? Большинство людей могут, они могут...
— Ох, Тэ, — сказал О-Эу и рассмеялся: тихо и глухо. Он вытер лицо Тэ своим рукавом. — Тэ, я тоже скучал по тебе, очень скучал, не плачь из-за этого, господи, не надо. Иди сюда, большой ребенок, иди сюда...
В тот вечер он забрал О-Эу к себе домой. Хун бросил на них многострадальный взгляд, когда они вошли, держась за руки и прижимаясь плечами, и пробормотал что-то о визите О-Эу в гости. Мама спросила О-Эу, голоден ли он или хочет ли поесть что-нибудь.
— Мам, мы только что поели, мы пришли с обеда, — ответил Тэ.
— Хорошо, хорошо, скажете мне, когда передумаете! – сказала его мать.
— Хорошо, пока, — и повел О-Эу наверх. Уложил его в кровать, устроился между его ног и целовал до боли во рту, пока О-Эу не пробормотал:
— Тэ, пожалуйста, что угодно, только...
И Тэ заставил поднять простыню за ними обоими, пока спускался по телу О-Эу. Спустил шорты, нижнее белье, прижался лицом к члену О-Эу, потерся о него, взял в рот. Он не знал, что и как делать, и поэтому делал все, что мог. Этого было достаточно. Это было хорошо. О-Эу пришлось засунуть подушку в рот, чтобы не закричать.
Мама постелила диван для О-Эу, за чем Тэ наблюдал с печальной капитуляцией: конечно, вот так. Как еще, если не так. Хун пришел домой к ужину. Тэ оставил окна спальни открытыми, зажег палочку ладана, поменял простыни.
— Я не хочу знать, — сказал Хун, когда они собирались ложиться спать. — Я очень рад за тебя, но я не хочу знать.
— Круто, да, — глупо ответил Тэ. — Да.
Он ждал, пока Хун заснет, пока дом не погрузится в кромешную тьму, чтобы спуститься вниз и лечь на ковер рядом с диваном, глядя на О-Эу в тусклом свете гостиной.
— Итак, — раздался голос О-Эу. Половина его лица была спрятана в подушку, но в темноте все равно виднелась нахальная улыбка. — По-прежнему? — его рука показалась из-под простыни, он позволил ей свисать. Тэ взял ее и поцеловал.
— Ага. По-прежнему.
