Миазмы

Человек улыбался. За полями полосатой шляпы не было видно его глаз, но Зараки ощущал их на себе – мелких насекомых, пробежавшихся от макушки до ног и обратно. Красноволосый мальчишка смотрел со страхом, пятился назад, при этом стараясь закрыть собой свою подругу, девчонку с грустными глазами. Человек в шляпе засмеялся. — Все хорошо, Джинта, это наш друг. Видишь? — Тростью он указал на хаори Зараки. — Новый капитан Одиннадцатого отряда, да вы истинный Голиаф! Зараки, до этого стоявший к хозяину магазина вполоборота, развернулся к нему всем телом и нахмурился. Куроцучи тоже назвал его так однажды – голос его при этом звенел от отвращения, злой, ядовитой насмешки. "Сила не помогла ему сохранить голову, — губы поползли вверх, обнажая золотые зубы, — ты знал?" Зараки не знал, но почему-то навсегда запомнил. — Меня зовут Урахара Киске, — представился хозяин магазина. — Будем знакомы. — Зараки Кенпачи. — Кенпачи? Как интересно. И вы пришли сюда, чтобы?.. — Старик прислал. — Взгляд Зараки задержался на всё еще настороженных детях, прошёлся по полкам и вновь остановился на Урахаре. — Сказал найти этого клоуна Куроцучи и поторопить его. — Понимаю, понимаю. Капитан Куроцучи очень быстро со всем справляется, какой бы ни была задача, а с момента его появления в мире людей почти неделя прошла. — Урахара закивал. — Неудивительно, что главнокомандующий распереживался, даже не обычных шинигами прислал, а вас... Зараки качнул головой, пуская по помещению звук колокольчиков. Поток бесполезной болтовни начинал раздражать. — А по существу? — Знаете. — Щёлкнув, веер раскрылся, и теперь Зараки не видел не только глаз, но и рта Урахары. — Капитан Куроцучи не очень-то и любит отчитываться о своих действиях, хоть мы и давно знакомы. Так что я понятия не имею, где он сейчас. Собеседник вызывал у Зараки не самые приятные ощущения. Ожили воспоминания о людях, которые открытостью и добротой заманивали в грязные концы улиц, где обнажались их клыки, вырастали когти, а глаза наливались кровью. Дети – всегда лёгкая добыча. Зараки пришлось отбиваться. Позже – нападать на опережение. Тряслись и боялись только трупы, а он больше всего на свете хотел жить. Урахара словно что-то почувствовал. Он защёлкнул веер и приподнял им шляпу: на Зараки глядели абсолютно обычные глаза, и это уняло его тревогу, расслабляя невольно напрягшиеся мышцы. — Почему бы нам не посидеть и не поговорить? Капитан Куроцучи такой необщительный, а я очень давно не слышал новостей из Общества душ. У меня есть чай. Ну просто чудо, а не чай, даже привереда вроде капитана Куроцучи оценил его по достоинству! И зачем он согласился? Можно было сколько угодно жить в отрицании, тратя на это энергию и злясь на самого себя. Можно было сколько угодно искать причину среди желания поговорить и остаться на подольше, вот только болтать Зараки тоже не любил, а Урахара был ему неинтересен. Поэтому мысль о том, что он хотел попробовать чай, который нравился Куроцучи, Зараки принял с распростёртыми объятиями. Хотя она и приводила его в ужас. И неимоверно злила. Но что хуже – являлась чистейшей правдой. Брошенная Урахарой фраза про давних знакомых тоже не давала покоя, скреблась и скреблась в уголке сознания, пока Зараки не сдался и не пошёл у неё на поводу. — Хорошо. А взамен. — Он дал себе секунду, чтобы передумать, прекрасно зная, что не воспользуется ею. — Ты расскажешь мне о Куроцучи. Урахара сверкнул на него любопытным глазом из-под шляпы, замер и, что странно, как будто бы замешкался. — Что тебя так удивило? — Зараки фыркнул. — Специфичность нужной вам информации. — И чем специфичен клоун Куроцучи? — Как вам сказать, — Урахара тонко улыбнулся, — скорее мало кто хочет узнать о нем больше, чем им уже известно. Девочка с грустными глазами принесла им чай. Взглянув на неё ещё раз, Зараки понял, кого она ему так напомнила. Тихая тень, отрешённая от мира, вежливая и покладистая – она вполне могла быть сестрицей Нему. — Спасибо, Уруру, — ласково сказал Урахара, потрепал девочку по голове, отчего та зарделась и радостно упорхнула прочь. — С чего бы начать? Так не хочется утомлять вас долгими предисловиями. — Какое-то время был слышен только стук мяча во дворе. На секунду он стал отчётливее, когда Уруру открыла и закрыла дверь, чтобы выйти на улицу. — Вы знаете основную причину, по которой главнокомандующий Ямамото послал за капитаном Куроцучи, да и не кого-то, а вас? — Очевидно, наверное, — без особой уверенности процедил Зараки. — Куроцучи создаёт важные и сложные штуки для Готея, старику не хочется его терять. — Несомненно, так оно и есть. Но я спрашивал про основную причину. — На раздраженный взгляд Урахара с улыбкой развёл руками. — Ямамото ценит капитана Куроцучи, но вот доверяет ему не до конца. Так повелось еще с тех пор, как я привел его в Готей из Гнезда личинок. Зараки, уже было поднёсший чашку ко рту, с треском поставил ее обратно на стол. Кипяток обжёг руку, но он этого даже не заметил. — Вы, конечно, знаете, что это за место, Гнездо. — Урахара как будто бы потускнел, сделался мрачным и неулыбчивым. — Куроцучи содержали в отдельной камере, уж не знаю, за чью сохранность они переживали больше, его или других заключённых. То, что в нём считали опасным, я находил крайне интригующим. Он захватывал моё воображение. — Урахара постучал себя по виску. — Его мысли, его идеи, его видение вещей. Я навещал Куроцучи время от времени, приносил книги, которые он просил, ещё кое-какие мелочи, конечно, всё в пределах разумного. Разговорить его было тем ещё испытанием, но, стоило мне затронуть интересующую Куроцучи тему... — Урахара покачал головой, улыбаясь. — Его было просто не остановить. И я смотрел. И слушал. Можно сказать, что в некотором смысле я был заворожён. В какой-то момент я захотел создать нечто грандиозное в Обществе душ. Место сосредоточения гениальных умов, где самые безумные и невозможные вещи становились реальностью. — Урахара кивнул как будто бы самому себе. Зараки уже давно не чувствовал на себе его глаз, хотя казалось, что он смотрит прямо на него. — Да, я нуждался в Куроцучи. А Куроцучи нуждался во мне, в чём он, конечно, никогда не сознается. Для полноценного творчества жизненно необходима свобода – места, выбора, ресурсов. Он это понимал. И согласился за мной последовать. Зараки помотал головой. Может, хотел освободить место для новой информации или утрамбовать уже полученную. В любом случае, ничем это не помогло, мозг гудел, и несмотря на количество полученных сведений, вопросов стало не меньше, а только больше. Образ Маюри, до этого кое-как собранный из всего того, что Зараки видел и слышал, пошёл трещинами. Осколки грозились выпасть в любой момент, оставив на своём месте чёрные пустоты. Чтобы этого не произошло, Зараки нужно было задавать вопросы. Много вопросов. Он решил начать с самого, по его мнению, лёгкого и безобидного. — Кто ты? — Самое время спросить, да? — Улыбка Урахары вышла вымученной. — Я основатель НИИ шинигами и бывший капитан Двенадцатого отряда. — И как так вышло, что теперь капитан Куроцучи? — Я надеюсь, у вас не возникло никаких превратных мыслей касательно капитана Куроцучи. Мы с ним заключили своего рода сделку. Если я умру или буду вынужден покинуть Общество душ, он заступит на мой пост. Так и произошло. Но я помню, как Куроцучи грозился отравить меня, — в мягком смехе Урахары скользила горечь ностальгии. — Что я могу сказать, под чутким руководством капитана Куроцучи институт продолжает удивлять. Та теплота, едва ли не нежность, с которой Урахара говорил о Куроцучи, наждачкой прошлась по нервам Зараки и оставила после себя чувство, которое он никогда не хотел бы испытать снова. Оно граничило с болью, нелепой обидой, но самое худшее – с тупой, беспросветной беспомощностью. От Урахары это не ускользнуло, но, намеренно или нет, он пришел к ошибочным выводам. — У вас такой вид, будто вы думали, что Куроцучи просто упал в Готей с неба и стал капитаном, — со смешком заметил Урахара, но отчего-то весёлым совсем не выглядел. — Конечно же, капитан Куроцучи с неба не падал, — произнёс он, тихо и медленно. — Как и у всех нас, у него есть место, откуда он пришёл. Точнее место, откуда его привели. То, что я рассказал вам, никакой не секрет, можете спросить любого, но что именно вам скажут – это вопрос. Да и нет лучшего оправдания для приукраски истории, чем личное отношение к тому, о ком ты говоришь. Урахара опёрся локтем о ногу, а голову положил на ладонь – как показалось Зараки, окончательно предался меланхолии. — К слову говоря, — протянул он, — а какого рода интерес у вас к капитану Куроцучи? Зараки вдруг почувствовал себя очень глупо. Но беспокоиться об этом следовало прежде, чем с головой нырять в прошлое Куроцучи и теперь захлёбываться в нем, не имея возможности выбраться на сушу. Сейчас было уже поздно. — Я имею право не отвечать на этот вопрос, — процедил Зараки сквозь зубы. От этих слов Урахара аж вынырнул из омута своей задумчивости, уставился на него неверяще, во все глаза, а потом самозабвенно расхохотался, пока Зараки разве что и оставалось, как моргать и убийственно смотреть. — Ох, простите, простите меня ради бога, — выдавил Урахара, всё ещё посмеиваясь между словами. — Просто вы застали меня врасплох. Конечно же, вы имеете такое право, я же из чистого любопытства спросил. Улыбаясь широко – как придурок полнейший, думал Зараки – и придерживая шляпу, он посмотрел наверх. Медленно, но неизбежно улыбка сошла с его лица. — И всё же для меня удивительно, что это произошло. Ведь вы совершенно ничего о нём не знаете. Сказано это было иначе, чем всё, что ранее говорил Урахара. Его слова, будто падающие монеты, холодные и жёсткие, звенели в воздухе, одно за другим, но если Зараки был колодцем, в который они падали, то – бездонным, нескончаемым, не было даже каменных стен, от которых они могли бы отскочить. Да. Что Урахара думал, какие испытывал чувства касательно своего маленького открытия – Зараки никак это не касалось. Из оцепенения их обоих вывел посторонний шорох во внутреннем помещении магазина. Вскоре появился и их источник, и первое, что почувствовал Зараки вопреки здравому смыслу, вопреки его собственным желаниям, было не удивление, даже не гнев на Урахару, а то, как сердце глупо и радостно пропустило удар – и зашлось в быстром темпе, как если бы по крови пустили адреналин. Но сладкое чувство быстро сменилось недоумением, а после пришла и злость. — Ты сказал, — на удивление спокойно начал Зараки, — что не знаешь, где Куроцучи. Урахара улыбался. Он издевается, понял Зараки. Смеётся над ним и ничуть этого не скрывает. Но потом – он всмотрелся, повинуясь какому-то внутреннему зову: что-то тут было не так. Перед ними стоял Куроцучи, расслабленный и немного взъерошенный, словно после сна. Он был смуглый, одет в человеческую одежду и... чем-то неуловимо, вовсе не внешностью, отличался от того, кем должен был быть. И мимика лица, и выражение глаз, и то, как он забавно морщил переносицу в ответ на недоумённый взгляд – всё это давало Зараки повод думать, будто в оболочке Куроцучи был кто-то другой. — Выспался? — вежливо осведомился Урахара. — Вроде того. Услышал ваш разговор и подумал, что он вернулся. Даже голос, и тот звучал иначе. Не подстёгивал, протягивая гласные, не провоцировал на ответные оскорбления. Этот Куроцучи выглядел и звучал настолько нормально, что Зараки засомневался в реальности происходящего. Это был не Куроцучи. Задавая этот вопрос во второй раз за сегодня, Зараки чувствовал, будто его дурят. — Ты ещё кто такой? Затаившийся в коже Куроцучи чужак посмотрел на Урахару, как показалось Зараки, с весёлым осуждением. — Почему ты ничего ему не рассказал? — Сам не знаю, — ответил Урахара, улыбаясь и потирая подбородок. — Мне показалось это весёлым. Капитан Зараки крайне забавно теряется. Зараки решил: он ударит его. До крови, до хруста костей, может, до чего-то более серьезного. Его пальцы уже обхватили край стола – единственное препятствие между ним и Урахарой, – чтобы швырнуть его в сторону. Струну напряжения лопнул звук открывающейся двери. Урахара повернул голову и в то же мгновение посветлел лицом, даже движениями. Он поднялся, пошел навстречу вошедшему, и Зараки обернулся, чтобы проводить его взглядом. Там, у входа, стоял Куроцучи. Настоящий Куроцучи. Самозванец тоже прошел мимо, остановился рядом с ним. Зараки никогда не жаловался на зрение, но сейчас отказывался верить своим глазам: пара частей одной сущности, которые никому в здравом уме не пришло бы в голову соединять, стояли рядом, одинаковые, как близнецы, и совершенно непохожие друг на друга, как солнце и луна. Куроцучи, к которому Зараки привык, был похож на статую древнейшего из фараонов. На загадочное существо из книжек Ячиру, которое крадёт чужие лица и взглядом может высосать жизнь. — Непослушная, своенравная дрянь. Разве я не велел тебе ждать там же, где мы разделились? А ты... Ты дал мне такую искусственную душу намеренно. — Куроцучи с порога начал бросаться обвинениями, от которых Урахара, очевидно, научился мастерски уклоняться. — Это был последний раз, когда я его терпел. Другой Куроцучи начал возражать, тихо и спокойно, видимо, не в первый раз сталкиваясь с таким поведением своего двойника. — Закрой рот, я не собираюсь слушать эту чушь. Ты, — белый костлявый палец указал на улыбающегося во весь рот Урахару, — заберёшь его прямо сейчас и дашь мне другую душу. Хотя что можно просить с такого дурня, легче всё сделать самому. В следующее мгновение в магазине стало на одного Куроцучи меньше. Открытое выражение лица сменила кислая мина, рот скривился в брезгливости, а глаза наполнились скукой и беспросветным презрением ко всему, на что падал свет. Куроцучи поймал маленький шарик, что выпал из его рта, и стиснул его между ногтями большого и среднего пальцев. — Не стоит так категорично, Куроцучи-сан, — вкрадчиво сказал Урахара, его пальцы обхватили ладонь Маюри и с хирургической аккуратностью вызволили шарик из страшного плена. Куроцучи резко одёрнул руку. Зараки совершенно некстати заметил, каким мелким и уязвимым он выглядел без своего капитанского хаори и внушительных украшений. Урахара склонился к нему и, понизив голос, сказал что-то едва слышно, ладонью касаясь чужого плеча. Куроцучи слушал молча, глядел мимо него, совершенно незаинтересованный и абсолютно раздражённый. И хотя Зараки злило отсутствие адекватного расстояния между Урахарой и Куроцучи (когда это он вообще позволял кому-либо стоять настолько близко к себе), злила рука, покоившаяся у Куроцучи на спине, словно тот в любой момент мог упасть, он не спешил давать о себе знать. Ждал с непонятным волнением, когда жёлтые глаза выцепят его среди всего остального в помещении. Куроцучи увидел его. Отпихнул руку Урахары, и от этого Зараки стало так спокойно на душе, что он едва не прослушал слова Куроцучи. — А ты что здесь забыл? — Маюри знающе усмехнулся. — Если тебя прислал Ямамото, то можешь возвращаться и передать ему, что я здесь ещё не закончил. Зараки поднялся. Уйти было правильным решением: свою задачу он выполнил, в мире людей его больше ничего не держало... ...хотел бы он так сказать. Но Куроцучи, словно аркан, намертво пригвоздил его к месту. Он остался бы – даже посреди кислотного моря. Даже у основания извергающегося вулкана. От собственных мыслей стало невыносимо тошно. — Ну и занимайся своими делами. А я займусь своими. Посмотрю мир людей. Да и ты, — Зараки кивнул в сторону Урахары, — так и не объяснил мне, что за чертовщина была с двумя Куроцучи. — Вы уверены, что искусственные души интересуют вас настолько сильно, чтобы тратить на это время? — Улыбка Урахары была в той же степени вежливой, в какой и натянутой. — Об этом можно спросить любого шинигами в Обществе душ. — Вот я и спрашиваю. Тебя. — Зараки хмыкнул, чувствуя мрачное удовлетворение. — Да и не ты ли хотел поговорить? Чай ещё не остыл. — Разве вы не против, что вас будут ждать, Куроцучи-сан? По моим наблюдениям, большой усидчивостью капитан Зараки не отличается. — Я терплю тебя всё это время, — Куроцучи закатил глаза. — Думаешь, может быть что-то хуже? Урахара покачал головой, улыбаясь. — Ну, капитан Зараки, надеюсь, вы не против пожить в чулане несколько дней? Зараки посмотрел на Куроцучи – теперь, когда на том не было дурацкого фиолетового шарфа, он отчётливо видел изгиб его шеи, беззащитный и в чём-то даже изящный. Кислотное море, подножие извергающегося вулкана, чулан с бесячим хозяином – Зараки было плевать. Он был совсем не против.