Золотом осени

– Государь?.. Эльдар не стареют – но иней, иней на злате твоих локонов, государь… люди зовут это сединой, но ты же… вечно молод?.. Что же ты видишь, государь, и отчего столь мутен твой ясный взор? Будто лед сковал твое светлое чело, – государь?.. Где-то далеко, в иной и светлой – верной и прямой, точно стрела? – жизни, осень молча плакала серыми дождями, рассыпаясь градом рябины, тихо и обреченно шелестела мокрыми листьями о холодное серебро резных ворот. Осень больше не пустят в Нарготронд. Листья роняют прозрачные слезы, листья хранят прикосновения тёплых пальцев, листья истёрты в жестоких объятиях пыльного снежного ветра с севера. В Нарготронде – алый, словно обожжённая осень, бархат и синий, словно высокое и недостижимое небо, шёлк. – Государь?.. Что же молчишь ты, государь, и отчего столь сумрачен твой лик? Государь, это… моя вина, государь, не молчи столь тяжко!.. Ты… пойдёшь дальше, государь… Где-то далеко сыпались и сыпались листья, не смея шелестеть рядом с золотыми листьями врат Нарготронда. Осень разлеталась чёрными полотнами птичьих стай, а алые обрывки истлевших песен намокали нотами дождя. Осень ведь больше не пустят в стылые пустые залы. – Дальше?.. По ободку литого кольца, по лезвию дождя, по строкам неспетых сказаний – я не вернусь. Ты вернёшься. Обвенчайся с весною, протянув длань осени. Иди. Прямо, по стреле – не ищи замкнутых кругов, подобных моему. Я… слишком долго шептал… …Имя твоё. Росою на расколотой лютне. Листьями меж спутанных струн изломанной арфы. Увядающими шапками плюща на изгибе ржавого арбалета. – Государь?.. Государь!..