Золотом осени

Звёзды – они… острые и холодные. Падают в бледные исцарапанные ладони, как влажные листья. И тают, мягко расплываясь серебром. Капли скатываются с пальцев, разбитыми звеньями кольчуги летят куда-то вниз. Небо под ногами – фиолетовое, словно складки одежд Мандоса. И золото локонов покрывается трескучим инеем. Стёкла разбитых витражей с отражением чьих-то гневных – яростных – скорбных – искажённых лиц. Рыжий осколок – печаль осени – задевает щёку. Тёмные, словно засохшая кровь, – искажение и перерождение – стелятся листвой под ноги. Ало-золотые – ярость битвы – вспыхивают, тускнея от мягких прикосновений звёздных тонких лучей. Тёмно-синие – память и скорбь – вплавляются в напев. Имя твоё – шёлк в гобеленах, вздохом срывает листья последние Имя твоё – звёзды Эндорэ, те, что в глазах искрами светятся, имя твоё – струнными стонами, льдистою гладью, имя твоё… «Когда трава утратит зелёный живой блеск, когда небо будет плакать и обрывками цепляться за чёрные кроны деревьев, когда в камине начнёт метаться огонь, а такие же неразумные воины, как я, яростно рубиться с холодными взмахами листопада, я наберу тебе в рваный плащ звёзд – ведь звёзд в Эндорэ падает так много... они тёплые, я знаю, тёплые, как твои ладони…» …Забыть. Отсечь. Звёзды – холодные. Глупо. До трона вечности – два шага. Витражи полыхают ледяным пламенем. Чьи-то лица – такие… родные? Поверженные? Усталые? Разбитые? Осколки осыпаются вниз… – Забудь, – холодно, неприступно, величественно. – Да, Намо. Забывать – легко. Особенно здесь, – хрипло, негромко. – Здесь все забывают всё, кроме своих ошибок. Я помню предательство. Упрямство. Гнев и ярость отгоревших битв. – Предательство? Быть может, вера иному свету, иному солнцу, имя которого ты ещё не знал? Упрямство? Быть может, настойчивость? Гнев, ярость – но не месть. – Я слеп, Владыка. Я видел лишь звёзды, а они слишком далеки для рук, привыкших к рукояти меча и изгибу лука. – Что же сейчас на дланях твоих? Растаявшие звёзды, которые сами слетели к тебе. Ты обещал ей принести их в плаще, как дар льдов Эндорэ – но звёзды у тебя в глазах. Иди. – Куда, Владыка? – Дальше. Кольца тоже иногда размыкаются… «Память – она как пыль на старом оружии. Если ты, растоптав баллады мирного времени, разбив арфу о каменные плиты, рассекаешь воздух мечом – пыль, одно мгновение искрясь в солнечных лучах, слетает со стали. Если ты топишь боль и гнев в переливах струн, меч покрывается пылью, как памятью. Чтобы возродиться в твоих напевах до того, как снова резать чужую плоть… Скорбь – она, должно быть, тёмно-синего цвета. Глубже и темнее. Бездонная, как воды озёр, которых уже нет. Горькая, как опавшие листья. А порой – острая, как эти звёзды. Я знал, что их не донести…» Здесь нет осени, как нет скорби и звёзд. И цветов Эндорэ здесь тоже нет – мелких, бледных, по-осеннему мёртвых. Звёзды тают на плаще серебристыми полосками, умирая под ликующий звон золотых лучей. Эндорэ… возвращаться не нужно. Осень выжгла свой след, опалив душу. Ветер, рвущий и терзающий плащ, останется в дыхании баллад. Дождь, косо режущий подставленную ладонь, будет вечно звучать в трепете строк песен. Дальше – к иному свету. – Инголдо?.. Ты… вернулся? – Я не уходил надолго: звёзды в твоих глазах ещё не погасли…