Владыка Тягучей реки

Сама собой Зилия потянулась к светлым волосикам Лаврентия. Колдунья даже не смотрела на вампирят. В темных зрачках отражался лишь Митя, который вяло валялся на лавке. Красный кафтан с рваными рукавами был больше схож с половой тряпкой, нежели с дорогой одежей. Ощутив хоть какую-то защиту, Лаврентий прижался к Зилии, вытирая нос об ее сарафан. — Гражина, не хнычь, — трясущаяся ладошка потрепала Лаврентия по плечику, и только тогда Зилия опустила взгляд. — Тебя… Ты же Сашкин сын! Сын Теплова! В сознание ударил образ высокого вампира, и будто холодной цепью хлестнули вдоль позвоночника. Зилия поняла, какой такой «батька умер». — Батя уме-ер! — поддакнул ее мыслям Лаврентий, вновь ударившись в плач. — Савин его у-у… У-уби-и-ил! — Алексашка? Алексашка мертв? — Зилия застыла на месте, хватая ртом воздух в попытках что-то сказать. Митя равнодушно лежал на лавке, считая доски на стенке, и даже, судя по всему, не изъявлял желания повернуться. — Говори, сын собачий! Сашка мертв?! Обжигающая пощечина разорвала тонкую кожицу на губах Зилии. Она сжала свой рот в кулак и готова была ударить себя еще раз. Нельзя. Нельзя такое говорить Мите! Митя лишь моргнул, смотря на Зилию таким взором, будто желал, чтобы она наградила себя еще одним ударом. И она с радостью сделала бы это, если бы Мите от этого стало легче. — Чернобог на меня повлиял! Митенька! Склоняет к грехам мою голову дурную, Митя! Не то я хотела сказать! — оттолкнув от себя Лаврентия, Зилия на корточках поползла к лавке и уже потянулась к веревкам, как один из чертей шлепнул ее по хребту. — О-о-о! Да тут двое одержимых! — залился черт из противоположного угла. — Не лезь, дура! Им Повелитель управлял, и кто сейчас там правит, одному… Никто не ведает. — Чего же ты натворил такого, Митенька, что Повелитель аж сам тобой руководил?! — касаясь кровоточащими губами Митиного запястья, Зилия рыдала над ним, как будто он опять помер. — Данная особа, — начал самый низкий из чертей, — приволокла в хижину боровика двух вампиров. Мы слили кровь по приказу одного из главных. Со старшенького, не переживай, и теперь ожидаем ваших дальнейших действий, хозяйка. — Я, что ли, хозяйка? — отвернувшись от Мити, Зилия с удивлением глянула на возвышающихся над ней чертей. Они обступили ее полукругом, прижимая к лавке. — Ты, что ли, — передразнили ее. — Чернобог — наш повелитель, Дмитрий — хозяин, но на него мы не рассчитываем. — В мозгах черт ногу сломит! Нечего с него брать! А ежели и есть, то еще не понятно, кто кому на шею сядет… — черт хотел было продолжить, но тот, что пониже, остановил его жестом. — А ты, Зилия — наша хозяйка, — Зилия никогда не имела возможности и желания говорить с чертями, но была очень удивлена их умением перестраиваться на более грамотную и поставленную речь. Их было приятно слушать, а каждое слово гипнотически отпечатывалось на подкорке мозга. — Кира чад схватила, а мы тебя. Этот сам дорогу к хижине нашел. Пей, пока не поздно, — черт протянул флягу. Приметив ее, Лаврентий сразу оторвался от юбки и, как ужаленный, метнулся в другой угол, к Федьке. Приглядевшись, Зилия увидела, что его правое предплечье было перевязано тряпкой и жгутом. Уже знакомый соленый вкус окропил прохладой горло колдуньи. Она выдохнула так, словно выпила чекушку самогонки, а не вампирскую кровь. Вытеревшись о плечо, Зилия встрепенулась, и, хмурясь, вновь переменилась в настроении: — Зачем ты убил Сашку?.. — Чернобог не мог вселиться и в Зилию тоже. Он прятался в Мите и покидал его тело не полностью, только малой своей частью. Но Зилия ощущала прилив необычайной злобы на Митю. Все намешалось одно за другим в огроменный снежный ком, который уже задубел и стал совсем каменным. Метка не пекла, но грудь распирало от душевной боли. Грусть свисала колючими шишками на ребрах и колола сердце. Алексашка был мертв. — Это Повелитель тебе приказал? Он тебе сказал его убить? — Зилии хотелось, чтобы Митя сам ответил. Никто другой. Только Митя. — Нет, я сам принял решение убить Теплова. К Зилии привязали невидимый камень и сбросили с обрыва. Хижина Федьки поплыла и зарябила отражением свечи в окне. Зилия ждала оправданий, но Митя только лыбился одним уголком рта, даже не думая оправдываться. — Ты бы не убил его сам! Ты не можешь сам! Я тебе всю жизнь подсказывала! И мать! — Зилия приникла к нему на живот, вжимаясь в Митино прохладное тело. От него приятно пахло лесом и бездомной собакой. — Я привел тебе вампиров. Этого недостаточно? Мальчишки хватит, чтобы питаться несколько сезонов, а там подрастет и мелкий. Коров и коз же содержат и доят их для пропитания! — Они не вампиры! Они — чада! Неужели тебе их совсем не жалко? — Ты жалеешь их, только потому, что они дети Теплова?! — Митино лицо обросло грозной маской. На фоне ярких зрачков, его кожа стала совсем бледной, а под глазами пролегли едва заметные морщины. Откуда они у него? Лицо Митеньки всегда было безупречным и гладким, как у дитя. А теперь рядом с Зилией будто сидел совсем другой Митя. Взрослый и озлобленный. И это точно был Митя, не Чернобог. Черти были рядом и обращались к нему, как к хозяину. Они бы предупредили, если бы их повелитель все еще был в нем. — Нет! — вскрик у Зилии вырвался сам. Она хваталась руками за выступ той самой пропасти, куда ее скидывала совесть. Ее слово звучало, как жалкая отмашка от правды. Как прикрытие. И колдунья даже сама не могла разведать, отчего ей так было жалко чужих чад. Алексашкиных сыновей. Запутавшись окончательно во всем на свете, Зилия неожиданно врезалась губами в Митины. Она загладит свою вину перед ним. Страсть закипела внизу живота, бабочки забегали по стенкам желудка, и Зилия растворилась в этом поцелуе, отрываясь от реальности. Впилась как пиявка, и протолкнула свой язык Мите в рот. Щелкнули зубы, и колдунья отпрянула от Мити, надувая раскрасневшиеся щеки. Он укусил ее за язык. Митя укусил ее. Разорвал полный любви взрослый поцелуй… Так казалось Зилии. Камень вновь оказался у нее на шее. Скрутив язык в трубочку, она зализала небольшую царапину. Зилия будто окунулась под воду, все звуки доносились словно с берега, и даже хриплый смех Киры не мог привести ее в чувства. Митя же, уже со спущенными веревками, перекатился набок и свалился, корчась от болей. Зилии стало еще хуже: сердце заколотилось и бегало от пяток к самой макушке. Холодный пот проступил под прядками каштановых волос и покатился по лбу и ключице. Жар сменился холодом и, двинув онемевшей ступней, Зилия всхлипнула. Она так отвратительно целовалась, что ее ненаглядному Мите стало худо! Митя вырыгал несколько черных комьев. Кира отвернулась и прижала изрыдавшегося до изнеможения Лаврентия к своему сарафану. Согнувшись пополам, Митя стал валяться по этой жиже, кряхтя что-то настолько невнятное, что даже всеслышащий Федька не распознал. А он уже тем временем стоял с метелкой, пытаясь вымести из хижины то ли Митю, то ли то, что из него вышло. — Повелитель наказывает хозяина за непослушание! Не нужно его прерывать! А то всем достанется! — черт оттащил Зилию обратно к печке, а двое других принялись колотить Митю всеми подручными предметами. — Митенька! — от такого звонкого крика приглохла даже сама Зилия, но вырваться из хватки черта было невозможно. — Еще один раз «Митенька», и я тебе шею сверну, мозгоклюйка! — черт удерживал колдунью подле себя. — Белобожья милость пусть сойдет на миг, да поможет тебе, Дмитрий, — пытался молиться Федька, но черти принялись колотить Митю пуще прежнего. — За упоминание Белобога ужесточить наказание! — громко скомандовал черт, отдавая приказ своим сородичам. Несколько черных гвоздей приковали конечности Мити к полу. А потом, с треском оторвав его, Чернобог возил Митей, как тряпкой по потолку и стенам. Суставы крутились юлой сначала влево, а потом вправо, и никак и никто не в силах был остановить это бесовство. Его стройное тельце раздувалось, а бледную кожу оттягивали изнутри огромные ладони. Гогот и топот копыт вклинился в какофонию звуков. Сдавленный смех послышался где-то совсем близко, и Зилия наклонилась, думая, что это из-под пола. Но источником звука была ее грудь. Захотелось глотнуть свежего воздуха. Продравшись через столпившихся около входа Киру и Федьку, Зилия дернула дверь. Она не поддалась. Совсем новая и с виду хлипкая дверь держалась так крепко, словно пустила корни в порог. Зилия уперлась в нее плечом, но опять ничего. — Прошу! — взмолился Лаврентий, перетягивая сползающий сарафан Зилии на себя. Развернувшись, она запнулась и полетела вниз. Смех вырвался из ее глотки вместе с воплем. Вампиреныш отскочил. Перекошенное личико Митеньки смотрело на нее прямо с потолка. Грязные следы от кривых ботинок небрежно отпечатались на всех поверхностях. Зилия не успела моргнуть, как Митя уже был рядом с ней. Сидел на сломанных ногах и смотрел ей прямо в душу. Виски запульсировали. Ромочка вновь закричал, и, стукнувшись лопатками о березовую доску, Зилия провалилась в темноту ночного леса. Даже не поверила изначально, что сия милость опустилась на ее грешную башку, но, почувствовав легкое дуновение ветерка, громко и протяжно выдохнула. Напряженный воздух просачивался из хижины Федьки клубами дыма. Черти пропали вместе со всеми потусторонними или посторонними выкриками. Казалось, Чернобог подпалил Зилии легкие, и теперь она будет всю оставшуюся жизнь дышать по чуть-чуть, как птичка. Колдунья рассматривала созвездия на синем небе и думала, что оглохла. Либо все домочадцы разом решили заткнуться. К ней никто не подходил, никто ничего не спрашивал. Ухнула сова. Вздрогнув, Зилия расслабилась. Детский крик разорвал тишину и спокойствие, которые приятно обволокли колдунью. Ночные птицы вспорхнули с ближайших деревьев, а около погрязшей во влажной земле двери шлепнулось легкое тельце. — Не надо! Не надо! — ревел Лаврентий. Зилия только потянулась к вампиренышу, как на него сверху сиганул Митя и потащил обратно в хижину. — Зилия! Зилия! — просил Лаврентий. Он звал ее, а она не откликалась. Елена молвила как-то, что на плечах сидят двое: праведный и грешный. И сейчас они дрались. Один велел оставить вампирят Мите, а второй умолял, чтобы Зилия спасла непутевых чад Теплова. Будет ли ей благодарен Алексашка? Увидит ли он из мира Прави ее благородный поступок? Будет ли знать? Зилия должна выбрать: помогать Мите и заботиться о нем, либо предать и уберечь чад. И выбор этот оказался намного сложнее, чем она себе представляла. — Там, в чаще, — прокашлявшись, начала колдунья, — есть идол Чернобожий. — Предлагаешь пустить им кровь, а не питаться ей? Я не затем тебе их привел, чтобы ты сейчас так… — позабыв слово, Митя потупился, но встряхнувшись, продолжил. — Не для того, чтобы ты их отдала Чернобогу. — Разве ты не желаешь, чтобы он даровал нам большую силу? В грамоте описано, что ему необходимы жертвочки! Чем вампиры не годятся? — парировала Зилия, уже пододвигая к себе Лаврентия с Ромочкой. Митя как-то напрягся, поежился и сгорбился. А позже, толкнув колдунью, вышел на улицу со словами, что нужно привести себя хоть в какой-то вид. И Зилия ничего не делала до самого его возвращения — сидела собачонкой на лавке и ждала. Кира принялась обхаживать и кормить вампирских чад, а Федька то ли смирившись, то ли окончательно обезумев, предложил чертям лежанки около печи. А они и согласились. Только вместо трех разных лежанок они выбрали одну и, сложившись друг на друга, как детальки одной конструкции — улеглись спать. Вернулся Митя, как и полагается порядочной нечисти, — в глубокой ночи. Зилия потеряла дар речи, охнула и бросилась к ненаглядному. Кафтан он оставил в хижине и ушел в одной лишь золотистой рубахе, а вернулся по локоть в крови. Курносый носик Лаврентия зашевелился. — На берегу Тягучки рыбак издох. Стряхнув багровые капли на пол, он строго глянул на Киру, а она, не переглядываясь шибко долго, опустила вниз свои лисьи уши. — Как ето? Какой же дурак по темну рыбу-то ловит?! — редкие волосенки Федьки от ужаса торчали клочьями в разные стороны. — И как он издох, ежели рыбу ловил? — Он лодку свою на берег вытаскивал, когда со мною встретиться имел совесть, — буркнул Митя, и Кира громко сглотнула. — Мужик, видимо, совсем безбабный был, раз на щуку позарился. — А ты там на него смотрел, что ли? — взъерепенилась Зилия, подбегая к Мите вплотную. — Да. Тоже с щукой захотел. Так мужику нравилось сие занятие! Еле оторвал ему! — Митя будто нарочно над ней издевался! — Что… оторвал? — у Зилии уже не разжимался рот. — Как что? Руки! А потом и голову. Щука мне предложила три желания, и чтобы я ее отпустил. Так я пожелал стать мужчиной и оттрунил* ее! — Я ето, чад помою пайду, Зиль? Чтобы не чумазые больна были? — Кира говорила где-то позади, и Зилия отмахнулась от нее рукой, давая добро.

***

Кира вытолкала чад из хижины и, с легкостью подняв дверь, забила ее обратно, да так, что выйти Федька сможет, извернувшись через форточку. — Есть у него чаго-то еще людскову! — бормотала Кира, подхватывая под локоток Лаврентия. Уместив Ромочку у себя на груди, она прижала его второй лапой. Существовало поверье, что кикиморы воровали детей себе в болото, но отчасти оно было неправдой. Кикиморы помогали умелым хозяйкам, убаюкивали их чад, пекли пироги. А воровали детей только у непутевых родителей, кои сами о себе позаботиться не могли, а о ребенке-то и подавно! — Ирод! В сам деле! Токма я думу гоняла, мол он брешет! У реки бултыхалась лодка. Кира остановилась, пошарила по деревянному дну лапой, подцепила когтем рыбацкую руку по кисть. — На от! Пожрите малеха, дорога хер его знаит, какая буит. Птом не ведаю, чего жрать будете. — Мы…ку-куда? — брезгливо смотря на предложенную пищу, зарыдал Лаврентий. Он был бледный, словно берестяной лист, что без слез на него не взглянуть. И говорил слабо, будто родную речь позабыл. А может, Митя последние мозги выбил, пока гнался. Только Ромочке было все равно — он как плакал, так и не прекращал исходиться в истерике. Оно и понятно! Невесть где, невесть с кем. Голодно, холодно. У Лаврентия зуб на зуб не попадал, и это слышалось даже издалека. — Куда вода принесет, — из-за куста вышел образ рогатого мужичка в картузе. — Повелитель прознал ваши проказы, — засмеялся второй черт, а к нему подтянулся третий. — И тебе, носатая, лучше не вмешиваться! Втянув шею, Кира напряглась, закрывая широким малиновым сарафаном вампирят. Низкорослый черт толкнул Киру и схватил Лаврентия за подмышки, ставя в лодку, а тот, что с поломанным рогом, изъял Ромочку. — Отчаливаем! Курс на Неву! — протрубил черт, толкая деревянный каркас копытом. Кира только клюв открыла, как черти погрузились вместе с вампирятами, и уже изо всех сил гребли по течению вниз. Двое бежали по водной глади, толкая лодку все быстрее и быстрее, а один придерживал Ромочку. Весла гребли сами по себе, и разглядеть их очертания при такой скорости мог только искренне заторможенный юродивый. — Мы вас оязательно надем! — только и успела крикнуть вслед Кира уходящим на всех парах чертям. — Надем!