Сегодня должен состояться бал.
Зилия была сама не своя — побледнела, не ела, заплелась криво, отчего ее куцые косы выглядели как пачки соломы. Она-то думала, что крови нет и в помине. В главном зале заорали скрипки, альты, гобои, а хор запел ту самую скучную песню, которую накануне слышал Митя. Репетиция закончилась, и ко двору начали подъезжать различные кареты, переполненные знатными людьми. Они набивались туда по несколько человек, полы прогибались, а лошадь и вовсе была на последнем издыхании. Напыщенные лживые рожи лицемерно здоровались друг с другом, обнимались и целовались. Митя готов был поспорить на три паульта, что дай им волю — они бы перерезали друг другу глотки. Почти сразу же гости пригубили хмельного, будто у них дома своего не имелось. Митя-то знал, что все они и поели и попили, а тут, как мыши на бесплатный сыр накинулись. Но гости еще не догадывались, что бесплатный сыр был только в мышеловке. Вместо мышеловки выступал Митя и вместо сыра тоже Митя. От громкой музыки сотрясались стены, гости кричали друг на друга, пытаясь услышать хоть что-то среди шума. Сам царь сидел окруженный женщинами, посмеиваясь и потягивая анисовую водку. Лефорт, каждый раз проходя мимо, подливал ему, и тот распалялся еще больше. Дверь захлопнули, прищемив прядку черных волос, и Митя попятился, упираясь спиной в плоскую грудь Зилии. Знать закрыла красоту позолоты и слоновой кости от холопских глаз. — Я подписывала приглашения, — необычайно твердо и решительно высказалась Зилия, приобнимая за плечи Митю. — И там в качестве гостя был приглашен некий Венислав Ильич с сестрой. В черновике Петра он помечен особым способом: красными чернилами. — Точно чернила, а не кровь? — Ежели была бы кровь, она слизала бы ее с его листа и тебе мозгов не делала! — черти появились неожиданно, но выглядели они отнюдь не как зачухань дворовая, а как приглашенные гости. Белые рубахи, длинные жюстокоры: зеленый, красный и желтый, начищенные кожаные сапоги и шляпы с перьями. Митя в своем фартуке мог только молча завидовать, ведь чертям ничего не стоило пробраться на бал к царю. Это их работа, они умели влезать во все щели и знали всех людей на белом свете. Могли притвориться кем угодно и никак не прокалывались. Народ верил им практически всегда, подписывал документы и встревал в долговые ямы. Черти знали все законы и уклонялись от них так умело, что даже Ловцы не могли с этим ничего поделать. До сего времени не нашлось еще управы на чертей, и выявить их даже по сплетням было невозможно. Пара Ловцов стояла внутри зала, еще пара скучала в коридоре, просвечивая каждого ЛУЧом — специальным фонариком для выявления нечисти. Ловцы то ли с жалостью, то ли с подозрением оглядывали Митю, который за каждым вошедшим вытирал следы от туфель. Митя же не упускал из виду две высокие и жаркие шапки, который гипнотически покачивались из стороны в сторону. Поток гостей ненадолго прервался, Ловцы покрючились и было слышно, как у них забурчали животы. Сначала в уборную побежал один, а за ним и второй. — Я знаю, как добыть вампирскую кровь, но для этого мне нужна ты! — дождавшись полной тишины в коридоре, шепнул Митя Зилии. — Твои ведьмовские способности пригодятся в одном ритуале. — Это какой еще ритуал? — Зилия казалась такой взбудораженной: даже позабыла напомнить, что она не ведьма, а колдунья. — Да вот, в книжке чернокнижьей, где и про нашего с тобой господина написано. Там есть слова об особом ритуале на крови. Что можно любого зверя найти, если быть чутким охотником… Я сберег каплю вампирской крови, Зилия! Чтобы потом помогать тебе искать новую кровь! Зилия! — Я согласна.***
В кладовой, куда Митя завел Зилию, было очень темно и тесно. Они практически прижались друг к другу вплотную, и колдунья чувствовала приятный холод, исходивший от мертвого тела ее ненаглядного. Митя опустился перед ней на колени, подставляя ее рукам свою макушку. Черти вышли наружу сторожить дверь, а Зилия держала смятый, будто туалетный, листок с заклинанием. Из какого места его достали черти спрашивать не хотелось. — «Ритуал для охоты вживляют себе посередке черепной коробки заядлые охотники и купцы. С помощью этого ритуала охотник может сыскать любую дичь, кровь которой вольет в щель»… Митя, в какую щель? — вспотевшие пальцы водили по строчкам в потемках, и только слабый отблеск догорающей свечи давал возможность прочитать хотя бы что-то. — Тебе нужно просто капнуть кровь вампира мне на макушку, Зиля! И все! И прочитать текст! — Пускай кровь добычи окропит разум и тело охотника своего, пускай кровь добычи проникнет вглубь сознания и потечет по венам. Охотник и добыча сольются воедино. — Зилия переживала не напрасно, ведь колдовать у нее выходило скверно, и Митя вроде даже об этом догадывался, но все равно доверился ей! Подвох в его идее, несомненно, был. Зилия уже давным-давно изучила Митю вдоль и поперек. Очень захотелось проверить, подтвердятся ее догадки или нет. Синеватый отблеск озарил кладовую, окрашивая метлы, ведра и Митю в голубой. Из маленького блюдца колдунья осторожно опустила красную каплю, которая сразу же пропала в проборе густых волос. Заклинание отскакивало чуть ли не от зубов, и Зилия все повторяла одни и те же строчки, то зажмуриваясь, то раскрывая глаза вновь. Пламя свечки колебалось, потухая и возгораясь… Язык намертво примерз к верхней челюсти, горло окутали ледяные путы. Тьма всегда шла след в след с холодом. Чуйка Зилию не подводила — позади нее кто-то стоял. Высокий, почти до самого потолка. По позвоночнику побежали мурашки. Он был настолько огромен, что вытеснял Зилию ближе к Мите. Митя изогнулся, выламывая лопатки, и в судороге упал ничком. Несколько красных нитей туго затянулись на его тонких конечностях, отдергивая от колдуньи подальше. Митя почти не кричал, терпел боль чужой крови, которая врезалась в его измученный Чернобогом организм. Митин отчаянный хрип резал не только уши, но и сердце. Стоящий позади не спешил покидать кладовую. Воткнувшись башкой в скрипучие половицы, Митя начал долбиться лбом о дерево и стонать. Кончики его изящных пальцев посинели больше обычного и, стиснув челюсти, Митя затих. — Вставай, тебе еще кровь добывать! Вставай! — перед Зилией лежало молчаливое серое тело. Прямо как тогда, в Тягучей, по горлу побежала вода. Волны гудели в ушной раковине, и, казалось, что это проклятая комнатушка доверху заполнилась грязной речной водой. С трудом заглотив немного воздуха, колдунья пошатнулась и уперлась позвоночником в дверь. Черти ее не держали, а просто ходили рядом, изображая светскую беседу, которая состояла из набора французских слов. Рухнув на каменный пол, Зилия не сразу ощутила, как же больно она ударилась, а все сидела и смотрела, как лежал Митя. Он не вставал, не двигался и не моргал. В какой-то момент колдунья так облегченно выдохнула, что захотела себе врезать пощечину. Нельзя так делать. Нельзя так говорить и думать. Но как славно было с Митей под контролем Чернобога! Какой вежливый и учтивый был ее Повелитель. Как Зилии было хорошо с ним там, на ярмарке. Митя на нее никогда бы так не посмотрел. — Чернобоже, повелитель наш! Сделай милость… Сделай… Черно… — Зилия закусывала себе губы, лишь бы не продолжать, лишь бы заткнуться. — Возьми Митю под контроль. Возьми… «Связь установлена. Для большей эффективности, пожалуйста, повтори свой вопросик». — Ни… Ничего. Я просто перепугалась… Как было бы… Без Мити? Она бы быстрее расправилась с законом, урегулировала бы безнаказанность Ловцов. Страна бы стала лучше. То, чем Зилия занималась сейчас — недостаточно. Подделывать письма и рассылать в губернии явно не тот масштаб, который она себе представляла. Возможно, кому-то она спасла жизни, но кляузы от шинор никуда не девались. С каждым годом, нет, с каждым днем нечисть прессовали еще больше. Митя ее тормозил. Он валандался по дворцу, рассматривал украшения дворян, в тайне от гостей примерял их же наряды, пока убирался в их комнатах, и Зилия даже знала, что Митя украл пудру одной из девиц. Бросить она его тут не могла. Ни в коем случае. Что бы он ни делал — он все еще оставался ее Митей, и его надо забрать с собой. Зилия сравнила свою судьбу с судьбой матери, которая родила недоразвитого ребенка. Сколько проблем он бы ей не доставал — она все равно тянула свое чадо. Излечить Митю сродни чуду — слишком заоблачно. Даже по меркам мира, где магия являлась нормой. И дело не в Чернобоге. Дело в Мите. Он сам по себе такой — дурной. Даже европейская медицина еще не могла лечить умственно больных. А Зилия как-то размышляла, что Митю накачают лекарствами и из дверей госпиталя выйдет уже нормальный человек. Отругав себя за поганые мысли, Зилия прикрыла носком туфли дверцу в кладовку. Наверное, Мите понадобится время, чтобы прийти в себя.***
Три оранжевые нити вскинулись в непроглядной темноте. Они вонзились во что-то мягкое и натянулись. Тело напряглось. Между несобранных в кучу мыслей витали и те, которые молили Митю встать и побежать по следу, найти вампира. И, если Митя не сделает это в ближайшее время, то свершится что-нибудь дурное.Охота началась.
Большие глаза распахнулись, и Митя сорвался с места. Ватные ноги не удержали его, и Митя упал в объятья черта. Черт помог подняться и даже отряхнул запачканную белую рубаху. — Сейчас чуть-чуть пошатает, потом лучше будет. У нас, чертей, почти такая же охотничья чуйка. Только вживлять ее не надо — она с нами всегда. Мы привыкшие. Давай, Дмитрий. Вдохни — выдохни. Давай! По Мите будто проехало две телеги, груженные золотом и заморскими сладостями. Энергия лилась через край, словно на нем были сапоги-скороходы, которые несли Митю с несусветной скоростью. Когда волосатая рука черта отпустила его плечо, Митя побежал по следу от нити, как охотничий пес, почуявший добычу. Зилия покричала, позвала его, но, так и не дождавшись ответа, сдержанно пошла следом. Бегать во дворце было непристойно, еще чего нарвется на дворецкого, а тот ей всыпет. А Митя не хотел ей помогать, пусть бы всыпали ей раз пять! Или восемь, чтобы наверняка. Дождавшись медлительную колдунью, Митя одернул ее за рукав платья, подтаскивая ближе: — Он в зале! Я добуду тебе, только договорись! Кивнув, она шмыгнула между тяжелыми дверьми и пропала на некоторое время. А когда вернулась, то держала черный фартук, который надобно было повязать на талии. Сказали, что Митя на рожу вышел, так пусть народу разносит вино. Коленки затряслись от нетерпения, и нить, натянувшись еще сильнее, порвалась. Плевать на нить. Плевать на вампира. Митю встретил роскошный и большой зал. Зилию вместе с остальными писцами посадили за один стол, а Мите выдали серебряный поднос, который неимоверно обжигал руки. Нежная белоснежная кожа покрывалась волдырями, пузырилась. Неужто Ловцы так проверяли прислугу? Митя никогда не напивался, чтобы сравнить ощущения, но его мотыляло по всему залу. То к стене его прикует, то ноги к полу приклеятся. Видать, мало обождал еще после ритуала, надо было посидеть, передышку сделать, а он сразу стартанул. Так и шарахался Митя, как вусмерть пьяный, толкал знать и других подавальщиков. Гости только хохотали — сейчас им было не до него. Объявили контрданс, и вся захмелевшая знать побежала в центр. Этот танец привез в Россию какой-то нерусский и очень важный мужик, но среди русских он и мало прижился. Поэтому царь прививал любовь к танцу насильно. Лефорт подхватил даму и подбежал к Петру, встав напротив. Танцевать начала пара во главе шеренги, мужчина и женщина выходили навстречу друг другу и исполняли танцевальные фигуры, а за ними следующая пара, а потом еще и еще. Они крутились юлой, двигали руками вверх, ногами в стороны, и все так плавно, так изящно. К общему сожалению, Мать Природа наградила Митю неописуемой красотой, до невероятности замечательным характером и чувством вкуса. Казалось бы, все, что надо для танца. Ан нет. Для умения танцевать нужно еще понимать ритм и музыку. У Мити в голове это все было будто вразнобой. Двигался он отдельно от песни, под свой собственный мотив. Пару раз он словил презрительные взгляды писцов, а один раз — настоящую оплеуху. Белоснежный потолок с резьбой слепил до приятного тепла в штанах. Смех придворных дам и дворянок кружил голову, Митя словно занырнул в мир богатства и удовольствия. Никто тут никому не отказывал. Кто-то танцевал, кто-то подпевал приглашенному оркестру, а кто-то просто цедил вино, наслаждаясь атмосферой. Захотелось потрогать каждый участок зала своим телом, раздеться догола и отдаться кутежу.***
Зилия так сильно сцепила бокал рукой, что стекло треснуло, поранив ладонь. Вытерев кровь о светлую скатерть, колдунья со злобой впилась в Митю взглядом. Он с открытым ртом следил за гостями, пару раз облизывал позолоченную стену и терся пахом о кресло Петра, пока тот танцевал. — Угомони подавальщика, — приказала Зилия на ухо черту. И он, подойдя сзади, незаметно врезал Мите по затылку. Угомонившись, он вроде успокоился. Митя должен не спускать глаз с Петра, чтобы перенять его повадки и не проколоться перед Ловцами, а он ворон считал! И даже не чесался, чтобы найти вампира! Будто они зря провернули этот ритуал! Еда не лезла в глотку: вставала поперек и никуда не проваливалась. Митя все кружился между пышных юбок и хихикал вместе со всеми. Тормозит. Он ее тормозит. Несколько писем было уже отправлено:«Божьею милостью мы, пресветлейший и великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич Русский, Киевский, Владимирский, Новгородский, царь Казанский, Астраханский, Сибирский, царь Псковский, и великий князь Смоленский, Тверской, Югорский, и так далее царское величие соизволили написать вам наказ. Чтобы всю нечисть в этих землях не трогать пулей или саблей, чтобы руки Ловцовые не марались в крови нечистивой. Чтобы не тревожили нечисть кляузы шинор, покуда я не приеду в Русское царство. Царь Петр».
Царь действительно объявлял только о своем отъезде, и, видимо, только узкий круг лиц знал о его присутствие в стране. Совсем скоро Зилия воспользуется его добродушием: неожиданно для знати Петр вернется и объявит об уничтожении закона о нечисти.