Владыка Тягучей реки

Митя замер в танцующей позе, когда почувствовал его. Голова запрокинулась, и взору открылся вид на панно «Зодий небесный», изображающее движение планет вокруг Солнца. Живописный декор будто ждал, когда Митя все же заметит его. Все запахи перемешались, громкие голоса превратились в фоновый шум. Люди вокруг размылись в грязную палитру пятен, и оранжевая нить натянулась между Митей и мужчиной. Аккуратно зачесанные натуральные черные волосы, бледные губы, гладкая кожа и надменный взгляд. Второй взрослый вампир, которого Митя видел так близко. Между ними было что-то общее — нахальность. Они возомнили себя королями мира! И сидел он так, будто весь его род не был согнан под купол. Сидел, потягивал вино и глазел на баб. И гадать не нужно — он высматривал жертву. Получил приглашение от самого царя, да еще и поживиться решил! Хотя, если и царь вампир, то тогда весь этот бал — одна большая пирушка. И царь просто хорошо пожрет и улетит обратно в свою Европу. Нарочно споткнувшись, Митя опрокинул бокалы с подноса прямо на рубашку мужчине. — Что же со мной сегодня такое! Извини, государский сын! — ругательство само чуть не вырвалось из маленького Митиного рта. Предложив вампиру салфетку, Митя качнул бедрами и стал наблюдать из-за плеча. Слегка оскалившись, вампир потер липкое и красное пятно на белой ткани и, ругнувшись, кивнул в сторону другого стола. Пролетев мимо Мити, вышел в коридор. Митя положил поднос на стол, сделав реверанс, и поспешил за вампиром. Он лавировал среди людей, уверенно шагая за добычей. Венислав, вроде бы его величали так. Тоже, видать, вырвался из-под купола, дорвался до власти и теперь кошмарил народ человечий. Одеться мог и поскромнее, да и стул выбрал прямо под рисунком солнца. Митя уже решил, что заколет вилкой каждого, кто сядет под солнцем. Растерзает так, что мать родная не узнает, а потом… Митя почти потерял Венислава из поля видимости. Как только они оба покинули место празднования, Митя свернул за угол, а вампир продолжил искать отхожее место. Осторожно подняв ногу, Митя неуверенно закинул ее на стену и, забросив вторую, уже полностью оторвался от пола. Ползком перебрался на потолок, встал с колен и ускорил шаг. Шел ровно, обходил пестрящие свечками люстры, терся плечом о шершавые тканевые обои. Нить то натягивалась, то расслаблялась до такой степени, что ее можно было раскрутить и набросить на Венислава, как лассо. Как только расстояние между ним и вампиром начало сокращаться — Митя пригнулся и встал на четвереньки, подобно волку, притаившемуся в засаде. Вампир шлепал по рукомойнику и выстирывал неприятное липкое пятно от вина. Поблизости никого. Ловцы и стрельцы сосредоточено охраняли царя. — Черт бы побрал этого подавальщика! — ругался вампир. Вино расползлось некрасивым рисунком, ткань прилипла к телу. Он покрутился по сторонам, и, заметив кладовку, приоткрыл ее в поисках тряпки. Митя тихонько сползал по шторке. Нащупав около себя забытые кем-то ножны, он хлопнул ими себя по ладони, привлекая внимание вампира. Венислав обернулся хоть и резко, но Митя был быстрее. Он затолкнул вампира в кладовую, где еще недавно проводился обряд, и нанес несколько ударов ему по голове. Нить укоротилась, расстояние между добычей и охотником уменьшилось. Вампир вскочил, расправляя плечи, оголяя белоснежные клыки. Такие чистые и длинные, как две сосульки. Да и вампир тоже был своего рода сосулькой. Пока Митя размышлял, Венислав попытался укусить его, но только получил по зубам ножнами. Оказывается, их драгоценные клычки и вправду были хрупкими, как льдинки — кончик одного откололся и отлетел в сторону. Деревянная дверь с треском захлопнулась, загнав вампира в ловушку. Дернувшись, тот прижался к стене и потеребил ручку несколько раз. Ничего. Тьма окутывала каморку так, что хоть глаз выколи. Отовсюду сразу начали слышаться перешептывания высоким голосом: «не пройдешь», «сгинешь». Хлопнув себя по карманам, вампир достал огниво из брюк, но кто-то опередил его и зажег свечу. Вокруг все похолодело. Стены покрылись инеем, дощечки обвила корка льда и коробок выпал из трясущихся рук Венислава. Митя подобрал тонкими пальцами сползающую черную прядь и, заправив ее за длинное и кривое ухо, вновь улыбнулся. — Испугался, что ли? Кого ты боишься? Темноты? Или того, кто в ней? — Тебя я точно не боюсь! — вампир накинулся на Митю, царапая и вдавливая его в стенку. — В котле уже бурлит вода! Но я вас все равно ем сырыми по привычке! Ах-ах-ах! Горите, дровишки, горите! Сегодня подам я к столу… Жаркое из упыренка*! Сверху посыпались мешки и ведра. Несколько полок треснуло от напора двух сильных тел. — Какие дровишки? Какое жаркое? Ты сумасшедший?! Я убью тебя! — вампир схватил Митю за горло. Вены на тыльной стороне ладони вздулись от напряжения, кончики пальцев побледнели, а Митя все брыкался и радостно смотрел на сверкающие в полумраке очи. — Да сдохни уже! — неожиданно Венислав примкнул холодными губами к тонкой шее Мити. Целый клык почти безболезненно и нежно вошел, а вот тот, что повредился, чуть царапал кожу. Вампир попытался отхлебнуть крови, но застыл на месте, не в силах отлипнуть. Митина кровь, она же черная жижа, отличалась густотой и вязкостью, и выпить ее через две маленькие дырочки не получилось. — Ты невероятно быстр и силен. У тебя бледные ледяные губы. За весь вечер на балу ты ни разу не притронулся к еде. Я знаю, кто ты, — Митя обхватил острый подбородок вампира, вынул из себя клыки и улыбнулся, касаясь носом вампирской щеки. — Давай, скажи! — отпирался Венислав, но черные путы плотно обвязали его лицо и ноги. — Стрижига*!

***

— Вы слышали? — обратился к Зилии Васков, доедая уже вторую порцию несоленой каши. — Как будто кто-то кричал! Ловцы! Эй, вы! Чего стоите? А ну! — Нет, знаете, я ничего такого не слышала, — соврала Зилия. — Может, вам показалось? — она вежливо указала на полувыпитую бутылку анисовой водки. Истошные вопли слышала и колдунья, но вот подставлять Митю в такой ответственный момент она совсем не хотела. Из-за громкой музыки и восторженных возгласов кто-то еще вряд ли расслышал. Празднество продолжалось, люди веселились, но уже в другом положении — лежа на столах или сидя на стульях. Алкоголь давил на мозги, и знать раскидало по залу. Зилия и сама чуть от запаха водки не опьянела, так тут все пропиталось. Оставалось только удерживать всех на балу и дать Мите наполнить флягу. Один Ловец из Столовой палаты выглянул за дверь и махнул своим сослуживцам в коридоре. Видимо, тех перестала мучать хворь кишечника, и они снова были в строю. Нарочно закашлявшись, Зилия вынырнула из-за длинного стола и незаметно вышла. Она еще покашляла погромче и проследовала за Ловцами. Даже без надзора высших по званию они шли ровно и нога в ногу, не горбились и соблюдали дисциплину. А может, просто слышали, как надрывалась колдунья. Ловцы спустились вниз по лестнице, пропадая в вечерней темноте. Тень поглотила их силуэты и повела по нижнему житью*. Ловцы заглядывали в каждую дверь, а Зилия все больше чувствовала Митю рядом. Точнее, Чернобога. Багровый след тянулся извилистой тропинкой к черному входу. Зарядив пищали, Ловцы уверенно пошли вперед. Загорелся один из ЛУЧей. Магия полупрозрачными клочьями показывалась то там, то тут. Зилия чуть не проткнула ладонь ногтями, сдерживаясь. Достаточно было не колдовать, чтобы избежать активации ЛУЧа. Главное напрячься и не думать о колдовстве, закрыть рот и не дышать. Зилия скинула туфли, чтобы не издавать лишнего шума. Босые ступни быстро промерзли, холодок пополз от каменного пола и преследовал ее до самого выхода на улицу. Ловцы уже успели разделиться и обходили дворец с двух сторон. Зилия слишком отстала, чтобы увидеть больше. Следы крови потерялись еще внутри, но дорожка от ЛУЧа петляла до самого двора.

***

Из артерии кровь плескалась фонтанчиком, и чтобы не терять драгоценный ресурс, Митя перевязал шею веревкой, а голову Венислава сложил в холщовый мешок. От каждого тяжелого шага эхо проходилось до высокого потолка и убегало дальше по коридору. Вампир был плечист и мускулист, и маленький по сравнению с ним Митя никак не мог его поднять. Вымазав волосатые руки в крови, черти принялись рисовать ложные дорожки, которые вели на улицу. Сам Митя, завернув вампирское тело в половую тряпку, поднял его наверх. Детский голосок из-за спины оборвал довольную улыбку. По напряженным мышцам поползли мурашки. — Андрей! Митя развернулся, осматривая бледного от страха Алекшу. Щеки его раскраснелись, а глаза застелили слезы. Весь фартук и рубашка Мити были в брызгах крови, на лице тоже была пара капель, а волосы было настолько взъерошенные, будто его несколько дней лизала корова. — Алекша, я… А ты мне поможешь? Вон, вон там! Возьми тряпку, намочи ее и вытирай за мной следы… От… От варенья. Митя хотел удавиться. — Хорошо! — завороженный Алекша побежал в кладовку и уже совсем скоро натаскал полведра воды. Не побоявшись, он вытирал за Митей пятна крови и ни о чем не спрашивал. Складывалось ощущение, что Алекша и без магии бы помог. «Закончишь с вампиром — принимайся за мальчишку!» — сказал Чернобог, и несколько теней сошли со стены, протягивая к светлой Алекшиной головушке свои кривые ручонки. — Нет, — твердо ответил Митя, открывая еще одну дверь — выход с женской стороны дворца. — Там дворецкий следующий по списку, но никак не мальчишка. Два черта встали по обе стороны стены, а третий, что покрепче, помог Мите дотащить труп до бани. А там уже и Зилия подоспела. Ловцы пошли по ложному следу и теперь крутились около речки, а она сразу же прибежала сюда по зову чертей. Жадно вцепившись во флягу, она выхлебала царскую кровь с таким удовольствием, будто там было что-то воистину вкусное. — Еще… Надо сцедить с него еще… Скосив глаза, Митя прогнал Алекшу со двора, приказав бежать мыть руки и помогать горничной, а сам разглядывал изголодавшуюся колдунью. Кожа ее стала еще темнее, чем раньше, а морщин прибавилось, как будто прошло уже лет десять. Она все пила и пила, никак не могла напиться. Чернобог высушил ее до костей, и теперь нужно было восстановиться. Труп вампира окатили ледяной водой, чтобы отмыть от грязи, а потом подвесили за гвоздь к низкому потолку, а подле поставили таз. Пока кровь цедилась в него, Зилия считала каплю за каплей. Царская баня находилась далеко от купальни работников, да и труп вымачивать тут было безопаснее — без приказа царского никто не моется. Митя упал на прогнившую лавку и, согнувшись, свел колени вместе. Башка была чугунная, и по ней непрерывно кто-то долбил. — До чего же… Вкусная кровь, Митя! Нам нужно собрать ее! Немедля! «Кровь ребенка намного слаще. Она даст мне намного больше сил, чем все эти вампиры вместе взятые! Разделай мальчишку!» И без того большие очи Мити расширились, казалось, что вот-вот, и они выпадут, оставшись висеть на тонких веревочках. — Я не отдам тебе мальчишку! Ты меня слышишь? Не отдам! Зилия обернулась на крик и лишь в недоумении сдвинула брови. Когда Митя вновь открыл рот — сам откусил себе часть языка, и он упал в таз к вампирской крови. В груди зашевелилось и Митю начало распирать изнутри. Чернобог скрутил его, подобно полотенцу, которое выжимали после проруби. В предбанник кто-то зашел. Первой среагировала колдунья — бросилась закрывать Митю собой, но дверца отворилась слишком быстро. На пороге стоял вовсе не Ловец. Это был старец, облаченный в черные латы, с длинной серой бородой и ярким белыми глазами. В левой руке у него был посох в виде куриной лапы. — Вот как, значит? Не отдашь? — от настоящего голоса Чернобога черти попрятались за колдунью. Он был низкий и неприятный, неестественный. И неясно было, происходило это только в мыслях или в реальности. — Не отдам, — Митя зажмурился и встал, выходя вперед. — Митя! — задыхаясь, кричала Зилия. Чернобог размахнулся, и Митя провалился в огромную нору. Его несло и кружило, пока щека не встретилась с землей. Митя увидел себя со стороны. Маленького, в безразмерной рубашке с красным узором и в большом густом венке. Фиолетовые цветы запутались в черных кудряшках. Добрые глаза светились от счастья, а на слегка загорелой коже виднелся румянец. От прежнего хорошего Митеньки не осталось и следа. Чернобог измучил их с Зилией в равной мере, а Митя себя почти никогда не жалел. Все его били, топили… И в костер прыгал, и с высоты столько раз падал. Невинная детская красота уже давно сошла с его озлобленного острого лица. Чернобог был в сотню раз быстрее и сильнее. Достаточно ему щелкнуть пальцами, и Митя растворится в придорожную пыль. — Тебе говорят — ты делаешь! Тебе говорят — ты делаешь! — огромный железный ботинок наступил Мите на живот, красочная картинка впереди растворилась, и вокруг остался только мрак. — Не. Хо. Чу, — цедил Митя в попытках подняться. Он вдруг оказался таким слабым и беспомощным, таким хрупким. На скользкой поверхности конечности расползались в разные стороны, изо рта тянулась черная жидкость. Позвонки хрустели под его напором, а долгожданные соленые слезы огромными каплями текли из уголков больших глаз. От непривычной боли Митя заскулил. Грудь его вздымалась, губы приоткрылись, а тело дрожало. Он вспоминал, как дышать, и все пытался выбраться из-под ботинка Чернобога. Локти выломались в другую сторону, колени впечатались в почерневшую землю. С длинных паклей стекала грязь. Сломанные кости срастались и выпрямлялись прямо на глазах. А язык, подобно хвосту ящера, отрос заново. — Лежать! — от громкого крика Чернобога в ушах зазвенело, а склеры налились чернотой. Ухватив Митю за шиворот, Чернобог поднял его перед собой. — Мелкий поганец, ты чего придумал?! Захотел поиграть в главного? Главный тут Я! Ты только слушаешь! Митю бросили с такой легкостью, что он и сам не ощутил полета. Он видел только сгущающуюся тьму и серебристые ботинки Чернобога. Чувство надежды покидало его, воспоминания о хорошем растворялись с приближением Чернобога. Засверкало лезвие огромного меча. — Сейчас я научу тебя уму-разуму! Ты навсегда останешься в моей власти! — острый меч насквозь пробил Митин лоб, приковывая его к земле. От рукояти пополз и заискрился полупрозрачный огонек. — Нет у меня ума, чтобы учить! — на пути у лезвия возникла худощавая ладонь. Митя впился в меч и не пускал огонь дальше. Чернобог, ухватившись за меч двумя руками, упирался в землю, пытаясь пересилить одну тонкую, костлявую ладонь. Со стороны Мити по стали потекла смола прямо навстречу огню. — Сидел бы ты дальше в своей норе! — хрипел Митя, вытаскивая меч наружу. Шлем отлетел с Чернобога, когда твердая рукоять ударила его по подбородку. Митя до этого не лицезрел темных Богов, но был уверен — такую удивленную и пропитанную ужасом гримасу Чернобог не корчил никогда. Теперь уже он казался старым и немощным дедом, который пытался ловить молнию на горе в мешок из-под зерна, а в итоге сам попал под удар. Седовласые локоны распустились из кос и небрежно лежали на латах. — Тьма любит меня. Тьма благословила меня на подвиги, — Митя подобрал меч и надвигался на Чернобога. — Тьма выбрала меня. А ты, старый хрен, — подчиняешься тьме. — Двинешься — я убью и тебя, и твою никчемную бабу! — Попробуй. Мир вокруг распался на куски, а открывшиеся участки пестрили зелеными цветами и причудливыми узорами. Магия обволокла сердце в плотный кокон, выровняла хрящи и вправила суставы. Митя источал чернь, впитал тени, которые были рядом и теперь смотрел на Чернобога, как на равного себе. Все всем и всегда было не так. Даже тот, кого запустили жить в его тело и управлять разумом, не благодарил за теплый прием, а нагло пользовался Митей. Матушка хотела лекаря и опытного врачевателя, Зилия хотела будто какого-то богатыря-спасителя, а Чернобог желал с помощью чужого труда прийти в форму. — А я хочу. Хочу жить в роскоши. Без вас всех вместе взятых. У Чернобога, видимо, открылось второе дыхание. Вытянув меч у Мити, он встал в оборонительную стойку. Меч несколько раз рассек воздух, но так и не смог попасть по цели. Митя то пропадал в тумане, то появлялся вновь, уже позади противника. От ударной волны погасли все свечи во дворе и внутри дворца. Стража выбежала на улицу, но никого не обнаружила. На той стороне, где была только темнота, — сцепились двое. Митя блокировал удар меча, выкручивая его в сторону Чернобога. От каждого взмаха тряслась оболочка потустороннего мира. Чернобог забрал его в Нави. Родные стены, говорят, кормят. Но эти стены кормили сразу двоих. Искры летали в воздухе серебристыми кольцами, Митя чуть преклонился, удерживая плотный щит, который возник при очередном замахе Чернобога. Оттолкнувшись с места, Митя ушел от меча. Вспышка отбросила его на расстояние, и теперь уж стало по-настоящему темно.