Владыка Тягучей реки

Сперва Митю мотало по всей бане, а когда он провалился сквозь пол, Зилия только черпала из таза кровь. — И что, даже не поможешь ему? — с желтого костюма черта пропала вся грязь. Он отряхнулся и поправил воротник. — У Мити не было отца, и никто его не воспитывал должным образом. В его детстве не было сильной руки, которая бы его выпорола. Сейчас я помогу Чернобогу, дам ему побольше крови, чтобы он как следует объяснил Мите, что старших надо слушаться. Зилия болтала кровь указательным пальцем, вырисовывая на поверхности разные фигуры. Солоноватый привкус ощущался на языке. Казалось, что она могла бы выпить целый таз за один присест. Но нужно было оставить на потом, запастись кровью на черный день. Хотя, если посмотреть, то все дни в новой жизни Зилии были черными: она заложила свою душу, словно драгоценный камень, одному из самых могущественных Богов Нави, а он, будучи сильно раненым, вселился в ее возлюбленного. — В общем, ты решила сама взяться за воспитание уже взрослого пацана. Похвально. Мы тебе уже место нагрели в чистилище. — Он совсем от рук отбился! Никого не слушает, делает, что вздумается и не пытается меня понять! — продолжала Зилия. Жадно глотая бордовую жидкость, она в наслаждении прикрывала веки, чувствуя, как жар растекался по телу, как дышать и двигаться становилось легче. — А ты? Пыталась его понять? — Конечно! Много ума не надо, чтобы его понять: цацки да гульки. Больше ему ничего и никого не надо! Сам себе на уме, а о будущем думать не хочет! Черти переглянулись и один покрутил у виска, а когда Зилия обернулась, сделал вид, что чешет рог. — Ты же не мать ему. И воспитывать вроде не должна. — Много вы понимаете! — колдунья сделала еще один большой глоток. — Вы вообще черти. И не должны встревать! На улице послышалась возня и вскрики. Зилию бросило в жар, и, вытерев ладошки о юбку, она побежала к выходу. Отмахнувшись от висящего полотенца, Зилия в ужасе оглядела двор: толпа из гостей и дворни окружила кого-то. — Неужто вапыри во дворце?! — Так это с него крови было! Я сам видел! — Как же его так?! Растолкав людей, Зилия увидела Митю. Он лежал в неестественной позе, весь бледный и можно было сказать, что мертвый. Не такого воспитания она хотела. Не такого. Зилия думала, что Чернобог потаскает Митю за волосы, поставит в угол на горох. На крайний случай — оторвет и пришьет обратно руки или голову. — Он еще дышит! — к груди Мити прилегла стряпчая. Его сразу же подхватили мужики и утащили во дворец. Митина голова выглядывала из-за плеча рабочего, и Зилия оцепенела, узрев строгий прищур изумрудных глаз. Они смотрели прямо на нее. Заглядывали в душу и как бы говорили: «не помогла мне, предательница». Митя притворялся живым: изображал дыхание, и даже несколько порезов себе сделал, чтобы все вокруг его жалели. Пока происходила суматоха, и Ловцы были заняты поиском вампира, черти сняли труп с гвоздика и вывели его из бани. Они переставляли отяжелевшие ноги и руки, руководя им, как вялой куклой. На территории царского дворца хлева не было, но черти уже давно прознали, где тут жили свиньи. Свиньи — всеядные животные, и не отличают другой еды от мяса человека. Или вампира. Не имело значения. Но одно Зилия знала точно — к утру от трупа и следа не останется — сожрут вместе с одеждой. Суета прекратилась, и колдунья присела на ступеньку около женского входа, пересчитывая звезды на небе. Хлопнув ладонью по щеке, она зажмурилась. Была бы возможность — с радостью нырнула бы в бочку с ледяной водой. На ветку дерева опустилась сова, и, подойдя ближе, Зилия вздрогнула: у птицы в клюве был странный сверток. Дернув за веревочку, она развернула бумагу: «Зиля! Срочно отправляю тебе письмо. Тяжко стало на Кручинских лесах — приехали мужики с топорами, с вилами! Всем из лесу пришлось убежать, куда глаза глядят! Киру нигде найти не можем! Не приезжайте обратно!» Ослабленные пальцы разжали бумажку, и она плавно упала на землю. — Как же так? Вырубают наш дом… И Сашкин сад вырубят… И Кира пропала… Она и сама не заметила, когда стала такой ранимой и сломленной. Куда-то подевался весь запал, который преследовал ее всю молодость. Таких, как она, теперь называли старородящей, а на улице к ней подходили с криком «тетка» или «баба». Зилия не могла сказать чертям и Мите, что она устала и хочет вернуться куда-нибудь, оставить все опасности позади. Был проделан такой большой путь — и вот, главная цель почти у нее в руках. — Куда я ввязалась… Надо было сидеть в своем Кручино и не высовываться. — Вы освободите нечисть, — ответил ей черт, поправляя картуз, который цеплялся за отломанный рог, — Митя поможет тебе, а ты поможешь ему. — Чем я ему помогу? У него уже все есть… — ранка на внутренней стороне губы еще не успела затянуться, как Зилия вновь укусила себя. Оставалось надеяться, что завтра на Россию не упадет огненный камень и колдунье удастся сделать хоть немного перед испепеляющей смертью. Слишком уж много всего свалилось на тощие Зилькины плечи. — Митя на царя совсем не схож, — не дождавшись ответа, продолжила Зилия. — Ты на него посмотри! — Царь уже собирает свои перья! А как вновь упорхнет на корабль — мы Дмитрия посадим на его место. Царские прихвостни и сами знать не будут, кто там в его одежах пляшет — он сам или зверушка какая. Государство будет оставлено шестерым боярам, во главе со Львом Кирилловичем Нарышкиным. — Откуда вы все знаете?! — подобрав и скомкав письмо, колдунья посмотрела на верхние ступени, где уже сидели три черта. — Работа у нас такая — все знать, — сказал низкорослый. — Если мы не будем все знать, то и жрать не на что будет. Как же мы людей заставим подписать договор, если живем тупее, чем они? Надо и грамоту знать и алфавиты разные, и законы. Особенно законы и новшества. — А зачем с нами валандаетесь тогда? Ни я, ни Митя ничего не подписывали! — Мы на перекрестке его увидели, решили увязаться, — тот, что повыше всех остальных и с самыми длинными рогами опустился рядом с Зилией. — Выгоду увидели. Сначала мы с вами повозимся, а потом плюшки получим. — Какие такие плюшки еще? Мы ничем не меняемся! — Это пока. А потом Дмитрий… вырастет и тогда уже можно плюшки просить. Но это будет потом, не сейчас. Но он очень полезен. Зря ты так про него. Смотришь, а все не туда. Будто косоглазая. Тебе бы под другим углом посмотреть на Дмитрия. — Да ну вас! Мне что, вниз головой на него глядеть? Дел невпроворот, а я тут с вами лясы точу. — Нерусь! Где ты шарохаешься? Там Васков уже сединой оброс! — из двери вылетел стрелец и затащил Зилию обратно во дворец. Когда колдунья обернулась, но никого на лестнице уже не было. Уставшие музыканты продолжали интенсивно играть, повторяя одну и ту же композицию уже третий раз по царскому приказу. Некоторые гости валялись на полу, а сам Петр перешептывался с Лефортом. Несколько Ловцов забежало внутрь зала. Они отрапортовали о поимке упырихи и, кланяясь, вышли обратно в коридор. — Это она подавальщика покусала! Столько крови испила, говорят, что он до сих пор в себя прийти не может! — сплетничали писцы. — Пробралась сюда, гадина! Сжечь ее надо! Зилии было до того неловко, что она почти и куска во рту не держала. Она вглядывалась в каждого знатного гостя и немела: у одной дамы ранка на открытом плече, у захмелевшего за столом мужчины две маленькие дырочки на шее, у остальных на руках, запястьях и оголенных ножках. Царь попил крови со многих своих гостей. И считал ли он их своими гостями? После сообщения Ловца Петр вместе с Лефортом вышли, оставив пьяную знать засыпать. От малокровия всегда тянет в сон и скашивает от слабости. А алкоголь только притупил боль при укусе. Зилии просто повезло, что она ничего почти не ела, а то мало ли, что им всем в еду и напитки подмешали. Да и быть покусанной царем не особо хотелось. Чуть позже всех растолкали по гостевым комнатам, а колдунью утрамбовали с другими бабами в женскую часть дворца. Выслушав переживания женщин, Зилия заметила, что среди них не хватает только стряпчей.

***

— ДМИТРИЙ! ДМИТРИЙ! — хрипели голоса. Открыв глаза, Митя понял, что по ключицу увяз в болоте. Из мутной воды торчали человечьи кости, торфяные пузыри лопались на зеленой поверхности. От омерзения выворачивало наизнанку. Больше всего Митю пугало не место, где он очутился, а грязь, которая налипла на его лицо и одежду. Чем больше Митя барахтался, тем глубже уходил в вязкое болото. В небе не было ни лучика, ни облачка. Серое и тяжелое, как тканевое полотно, оно нависало над Митей и пугало своей однотонностью. Ужасное, страшное небо! Стиснув зубы, Митя застонал, глотая тину, и с большим трудом высунул одну руку. Он схватился за зыбкий берег, который уже готовился стать единым целым с водой, попытался подтянуться, но позади что-то хлюпнуло. Вместе с Митей, почти синхронно, отмахиваясь от трясины, начали подниматься и мертвецы. Это были обглоданные диким зверьем скелеты, вздувшиеся, посиневшие трупы, и даже изувеченные другими крестьянами рабочие, до сих пор не снявшие с себя остатки плуга. — Митя… — они звали его. Несмотря на мертвенный вид, двигались тела достаточно живо и резво. Они тянули к Мите руки, с которых стекала черная жижа, совсем не походившая на болото. Сырая земля проминалась под напором множества трупов, они скользили на траве, беспомощно стараясь вылезти. И когда одно тело полностью погрузилось под воду, остальные стали забираться по нему, как по мосту, выбираясь на берег. Внутри Мити что-то резко екнуло и, зацепившись за сухую ветку, он выскочил на берег, оставляя свои любимые красные сапоги тонуть в болоте. Митя побежал босиком. Мертвецы не уступали по скорости, хватая его за одежду. Они хрипели, стонали, звали куда-то. Туман обволакивал собой все пространство вокруг плотным одеялом, Митя не знал дороги, но упорно несся в определенном направлении. Мертвецы наперебой начали кричать: «Савин! Да здравствует Савин!» Их гулкие голоса троили, удалялись, словно Митя оторвался от погони. Но обернувшись, он понял, что это был обман: обмазанные илом трупы двигались прямо на него. Спотыкаясь о камни, он пробирался сквозь сухие стволы, но сил на очередной рывок уже не осталось. Митя упал прямо перед маленьким деревянным домиком. Такой ровной избы он не видел уже давно. Сколько бы Митя не звал на помощь, никто не отзывался. Повернув голову, он по-настоящему испугался — теперь он вновь был в болоте. Митя стремительно тонул, ноги проваливались в вонючий кисель, а мертвецы, столпившись около, не собирались соваться, чтобы помочь, и просто наблюдали за тем, как топнет Митя. — Руку мне хоть подайте! Твари! Чтоб вас всех телегой передавило! Уроды! Грязь заливалась в ушные раковины и тянула вниз, и когда подбородок коснулся вязкой тины, из толпы мертвецов вышел он. Пригладив светлые усы, Теплов сдвинул мурмолку на затылок, обводя презрительным взглядом все собрание. Митя, затаив дыхание, испуганно смотрел, как мертвые расступались перед вампиром, пропуская его, словно он был тут самой важной персоной. Вампир согнулся, смотря, как Митя хватался за высохшую траву, словно за последнюю надежду. — Вот ты и тут, паразит, — без вступлений начал Теплов, — не ожидал? А я теперь всегда тут буду тебя ждать. Оболтусов-то хоть моих спас? Или тоже распотрошил? — Алексашенька! — чуть ли не плача, Митя выпустил изо рта несколько пузырей. — Я подрался с Черно… — макушка Мити полностью ушла под воду. Чтобы дослушать, Теплову пришлось схватить его за волосы и высунуть из болота по плечи. — Подрался. А мне что? — Теплов нахмурился, отпуская Митю. — Я ему сказал… А он меня… Сю-да-а, — рыдал взахлеб Митя, пытаясь дотянуться до сильного локтя вампира. — Я сюда не хочу-у! Тут грязно и темно! Алексашенька… Спаси меня! — Еще чего! Мож тебе еще подать царские одежи, да ковер расстелить, чтобы твои аристократские ножки по убогой земле не ступали? Перехочешь. Будешь гнить в болоте, вместе со всеми. Как и все, а не как знать. Если тебя сюда кинули, значит, так и надо. — Не хочу как все! Не хочу как надо! Хочу, чтобы ты меня вытащил! Забери меня в домик, Сашенька! Саша! — Чего с детьми сделал, паразит?! — огромного размера стрелецкий сапог опустился на Митин лоб. Митя готов был уже языком мыть эти ботинки, лишь бы не здесь, лишь бы не в параше. — Они в лодке! Плывут! С ними все хорошо! Мы накидали им рыбы и несколько мертвых мышей! Сейчас же войны идут, авось их кто-нибудь и подберет! Сашенька! Все с ними хорошо! — Так вот ты какой без своего «повелителя»! Гадкий и жалкий. Даже в этих трупах больше человечности, чем в тебе. Давно себя видел? — Теплов дернул усами, указывая пальцем на зеленую и мутную воду, где расплывчато мельтешило отражение. — Помяни слова мои, настанет день, когда ты сам будешь перед моим родом на коленках ползать и лбом об пол биться, лишь бы тебе доброе слово сказали. Митя замер, разглядывая собственное серое лицо со впалыми глазами, кривыми зубами и спутанными патлами. Его затрясло от гнева, и казалось, что болото забурлило, словно воду разогрели на печи. Он не может быть таким. Чернобог обещал ему вечную красоту и цветение, но сейчас он был похож на сгнивший труп. Он будто видел со стороны, как угасал и рассыпался на прах. Миловидное личико, пышные ресницы и густые волосы были его гордостью с детства. По сравнению с ним Зилия всегда выглядела как ощипанная курица. Он был самым красивым. Все, чем Митя так дорожил, закружилось в сплошном кошмаре. Фантазии о богатой жизни и балах растворялись, когда Митя вновь лицезрел то, во что превратился. Он мечтал, чтобы его окружали самые богатые люди мира, чтобы в его власти были украшения и ткани, которые себе не мог позволить даже султан. Но теперь Митя даже рядом с передавленной и надутой через задницу жабой выглядел уродом. На Митю снизошло озарение. — Саша! Это я сейчас такой урод? Правда, урод? — уже даже с надеждой спрашивал он у вампира. Теплов некоторое время молчал, грустно вздыхал и под конец все же подарил Мите ответ: — Нет, это вода душу твою гнилую показывает. Митя пожелал захлебнуться и сгинуть. Мертвецы только и ждали, когда Теплов отойдет, чтобы накинуться на Митю и растерзать бедного. Впервые в груди заерзал не Чернобог. В одночасье стало так тоскливо... Смотря на удаляющуюся широкую спину Теплова, Митя отчего-то вспомнил Солнце. Вампир закрылся в маленьком домике, и трупы вытащили Митю на твердую поверхность. Мелкие острые камушки впивались в тонкую кожу. Пелена перед глазами открывала лишь силуэты мертвецов, которые подбегали ближе, чтобы разорвать тело на части. Он слышал, как хрустели кости, но думал о другом. Как бы здорово было оказаться в том маленьком домике! Как его обустроил Теплов? Там так же хорошо, как и дома у матушки? А как там пахнет? Митя мог вылезти и подбежать к квадратному окошку, но ему было так грустно, что он смиренно ждал, когда уже перестанет что-либо видеть. Возможно, ему повезет и в загробном мире он окажется рядом с матушкой. Мертвецы не щадили Митю, растягивали его, как тряпку, разве что в узел не заворачивали. Прогнившая дурная душа. И Теплов его не спас.