***
Изнуряющая дорога и мысли о Мите выбили из умной головы Зилии забытую флягу. Суровое Московское небо давило на виски, и склонив голову, Зилия разглядывала на стенах трепыхающиеся листовки:«Разыскивается Савин Андрей, предположительно роста в тридцать шесть вершков*, глаз зеленый, волос черный».
— Попадется мне этот ваш Савин… Да я его… — послышалось неподалеку, и Зилия обернулась. Как только взгляды пересеклись, мужик сглотнул. — Да Савин вас всех с землей сравняет, — в разговор вклинился мужчина в картузе. — Слыхали про село Кручино? Так вот это он там все сжег, да народ перебил. Никто и знать не знал про эту дыру. Люди пялились на черта, как на юродивого. — А знавали село перед Трегубово? Так это Савин там с вампирами дрался! Вы обязаны ему поклоны отвешивать, а не материть на чем свет стоит! Если бы не Савин — вы бы все уже подохли от вампирских клыков! — А тебе откуда знать, что Савин сделал? Ты, случаем, с ним не заодно? — противился незнакомец. — Я видел все своими глазами! Вот этими! — вытащив волосатые руки из карманов, черт указал на свои зенки. — Странную лошадь с ластами видели? Она вылезла из мира Нави вместе с вампирами! И теперь прыгает по нашей! — черт ударил себя в грудь кулаком. — Москве! Толпа ему подчинилась и закивала. Горожане вдруг почему-то зауважали Савина, хотя он и пальца о палец не ударил. Про вампиров вспомнили все: и как недавно упыри ребятню погрызли, и как коров обескровили, и как пытались прямо посреди белого дня укусить за шею. Зилия могла только молча восторгаться фантазией этих людей. «Зилюшка! Радость моя! Устанавливаю связь с тобой! Нет больше моих сил! Изводит меня Дмитрий! Хочет и тебя и меня со свету свести! Говорит, чтобы ты сдохла страшными муками! Зилюшка, скорее поезжай мне на помощь! Я НЕ СПРАВЛЯЮ…» В ухе забулькало, и каменная кладка ушла из-под ног. Зилия сделала шаг назад, будто превращаясь в мятую вату. Накопленная доселе злоба складывалась мелкими бревнами на шее, и теперь полностью завалила колдунью по самую макушку. Пинком выгнав извозчика, Зилия вновь угнала жеребца, боясь, как бы и этот не обратился в тварь неведомую. Чернобог указывал дорогу, а Зилия гнала лошадь по черным пунктирным стрелочкам. «Через две версты поверни налево». Остановилась Зилия только на следующем восходе. Маленькая новая деревушка мирно просыпалась. Повсюду слышался скрип калиток, кудахтанье куриц и недовольное мычание домашнего скота — хозяйки начинали рабочий день. Несколько уже пьяных мужиков сидели на лавочке около воротины. За мгновение они все протрезвели. — Изба на курьих ногах тут осела?! — колдунья сбила тартыгу*, и он приподнялся. Сжатые ладошки Зилии будто руководили тем, куда понесет тело мужика. — Отвечай! Конечно, они не знали. Никто не знал. Они все были друг для друга новыми соседями: с новыми домами и неизведанными личностями внутри. Исколотив мужика, Зилия отпустила его. Каждый гадкий дом выглядел слишком хорошо, чтобы Митя туда зашел. Это была не изба Елены. Она бы ее узнала. — И где их только черти носят… Чертей этих?! Повелитель! Повелитель! — никто не отвечал. — Установите уже связь! Колдунья чуть не вырвала низенькую дверцу, когда узнала припрятанную избушку. В маленькой комнатушке едва ли умещалась печка и несколько лавок, и спрятаться там было совсем негде. У порога растеклось липкое черное пятно. Пробовать на язык Зилия не захотела, но как только дотронулась до него — метка на груди защипала.***
Утренняя темнота пробивалась сквозь слипшиеся ресницы. Конечности были скованные, но это были точно не веревки. Мягкие и пахучие венки обвивали Митю. Елена тащила его по улице, где еще никто не шумел. Митю положили на землю. Щелкнула пробка на бочке с медом. Он полился сверху тяжелыми каплями, и Митя только тогда ощутил тряпку у себя во рту. Странный звук все приближался и приближался… «Это ж-ж-ж — неспроста», — подумал Митя и обрадовался, что наконец-то был в своей голове один. Пчелы. Елена приволокла его на пасеку. Насекомые страшным вихрем окутали Митю и жалили изо всех сил, пачкались в сладкой пыльце и липли к меду, попадая в ловушку. Вместе с медом они ели и Митю. Он дергался как червяк на крючке, липкий мед перемешивался с грязью, а насекомые вдавливались в кожу. Чернобог в последний раз взмолился о помощи и замолк, а вместе с ним и Митя.***
Ястребиным взглядом Зилия выискивала Елену, даже не представляя, что она могла сделать со своим родным сыном. Она всегда была главнее и всегда порицала Зилию. — Запудрила мозги бедному мальчишке! Я же ему никогда зла не желала! Хотела хорошего будущего для него… В голову словно попала пуля — вокруг все потемнело, конечности не подчинялись, а тело вмиг обмякло. Легкие сжало в кулак, воздуха не хватало. Зилия пыталась встать, но с каждым разом все больнее падала. Не пойми откуда взявшаяся тревога овладела сердцем. Его стук в висках и ушах будто выбивал коленки в обратную сторону. Вместо того чтобы позвать Чернобога, Зилия хрипела и давилась собственными слюнями. Крестьяне даже не обернулись на нее. Никто не захотел иметь дел с колдуньей. Неведомая сила потащила Зилию к ближайшему зеленому островку — невырубленной части леса. Птицы, звери, ветер: все словно сговорились между собой. Звериные крики доносились отовсюду, кривые ветки цеплялись за одежду, а корни вылезали из-под рыхлого грунта, в попытках сбить Зилию. Она спотыкалась и вставала вновь, ободрала руки до крови. Все, лишь бы успеть. Силы покидали ее, но когда впереди зашумели чужие голоса, колдунья опустилась на корточки и скрылась за кустом. Ловцы. Они шарахались по лесу, направляя фонари на случайные места. — Писицу тут видели. — Кого?! — А как еще женщину-писца назвать? Вот я и сказал! — Она и пришла с Савиным. Нечему тут удивляться. Где он там и басурманка. Последнее слово заставило Зилию пощупать собственное лицо. Щеки горели от бега, волосы прилипали к скулам, а карие глаза бегали от одного места к другому. Нужно было искать Митю еще быстрее. Уж быстрее, чем Ловцы. Она его найдет и заберет отсюда. Заберет и расскажет, что не все, сказанное матушкой — истинная правда. Зилия неслась так быстро, что казалось, подошва с ботинок уже давно слезла. Колдунья шевелилась только благодаря злобе, которая заряжала ее силой на новый рывок. Как порох заряжал ружья, так и гнев напитал Зилию. У озера стояли две фигуры. Вот, почему ей стало плохо. Вот, почему Чернобог больше ей не отвечал. С треском лопнул больной зуб, до того Зилия крепко стиснула челюсти. То тело, которое она увидела рядом с Еленой было ей незнакомо, не похоже на Митю: полуобглоданное и истощенное до скелета. — М… Митенька… — сплюнув зуб на траву, Зилия кубарем покатилась со склона к озеру. — Сука! — поднявшись, она со всей дури толкнула Елену в воду, а сама припала к обглоданному телу. — Митя! Митенька! Ты меня слышишь?! Ты меня слышишь?! — по подбородку потекла капля. Кровь из десны, слеза или пот. Дрожащий позвоночник выгнулся в прямую струну, и Зилия упала рядом. Белоснежные Митины кости выскальзывали из мокрых рук, просачиваясь между пальцев. Они стали теплыми от яркого солнца, которое светило прямо над озером. Митю не брали ни огонь, ни вода, ни ружье. Но его сгубили пчелы и знойное солнце. — Я тебя убью, слышишь! — когда Елена пыталась выкарабкаться на берег, Зилия спихивала ее вновь, наматывала рыжие космы на запястье и топила. Топила, наблюдая, как она выпускала пузырьки и беспомощно барахталась. — Вы свободны! Теперь Чернобог не властен над вами! — голос Елены лезвием проткнул насквозь легкие, и Зилия сама захлебнулась, будучи на суше. — Митя отправится на тот свет! А ты беги скорее отсюда! — Разве это свобода?! По-твоему, смерть это свобода?! — пена скопилась в уголках рта. Зилии было тесно в узком платье. Хотелось обратиться в огромного зверя, схватить маленькую Елену и раздавить, разорвать на части ее никчемную башку. Гадкая. Мелкая. Баба. — Не жизнь это! Не жизнь! Как ты не поймешь, дура! — зацепившись за толстый стебель осоки, Елена вылезла на берег. — Рабство! И ты втянула туда моего сына! — По крайней мере, я не сбежала, как крыса! А осталась с ним! С моим Митей! И он должен быть мне благодарен за то, что я заменила ему мать! — Не мать ты ему. И никогда ей не была. Если тебе мозги все отшибло, то я напомню! — издалека, сквозь шоры из слез, Елена стала похожа на озлобленную волчицу. — Меня взяли Ловцы, а потом я сбежала! — Так могла бы найти нас! Найти Митю и помочь ему! Где тебя носило, когда ты так была ему нужна?! Взгляд опять упал на то, что раньше было Митей. Она не могла его просто так отпустить. Они еще не поговорили, не признались друг другу в чувствах. Митя сделал неправильный выбор, потому что Зилия была далеко. Несколько выстрелов разбудили в Зилии другое чувство — страх. С сопки вниз бежали два Ловца. — Я по крайне мере не превратила Митю в чудовище! Тебе никогда не понять, каково это — узнать, что твой сын обратился в нежить! Я уже два раза его хоронила и в третий раз не стану! То, что он прожил семнадцать лет, уже много! Такие дети больше и не проживут! — Елена больше ничего не сказала, попятилась, а потом и вовсе пропала. — Дух повернись, дух ко тьме обратись! Зверем обернись али птицею, не видать Ловцам головы твоей. Обратись, обратись, обратись. А потом ко мне воротись… — нашептывала круг за кругом Зилия, держа трясущиеся ладони ровно над грудной клеткой Мити. — Лови ее! Лови! От неожиданности Зилия толкнула Митино высохшее тело в озеро. Когда труп полностью ушел на дно, а несколько пуль врезались в плечо, Зилия подхватила подол платья и ринулась вслед за Еленой.