Владыка Тягучей реки

Савин вообще очень удобно то появлялся, то пропадал. Некоторые области уже и не пытались его искать, а просто делали вид, что ищут. Но Петр не успокаивался: царь самолично хотел найти убийцу Лефорта. Савина разыскивали везде: в каждой канаве, на каждой ярмарке и в каждом юноше до двадцати годов. По всей России вновь были развешаны листовки с криво нарисованным портретом Великого и Ужасного охотника на вампиров. Как позже узналось — Лефорта неоднократно подозревали в вампиризме и даже пытались проверить, но вот, к сожалению, никому это не удавалось. А Савин пришел и за один вечер не только распознал упыря, так еще и прикончил его на месте. Митя знал, что вампиром Лефорт не был. Чуйка на него не действовала, нить не тянулась. Странно, что Петр его не обратил, ведь рано или поздно ему бы пришлось проститься с другом. После чая Теплова, Митя вообще мало что чувствовал, но вот клевету от правды все еще отличал. Несколько дней лежал пластом около порога, притворяясь то ли мертвым, то ли шибко уставшим. — И что же ты, ожил, драгоценный ты наш? — над ним склонился Гордей. Ровный ряд белоснежных зубов чуть не ослепил Митю. — А ты и рад, — Митя закатил глаза так, что зрачков практически не стало видно. — Слезы лил, небось? Каялся перед создателем своим? — Ты такой грубый! Тебе бы поучиться манерам у кого-нибудь, — вампир хихикнул и запрыгнул на ступеньку. — А ты как будто не знамше этого ко мне подошел… — резко дернувшись, Митя раскрыл огромную пасть. Между зубов застрял Ловцовский амулет. Он вырвал его, пока отвлекал Гордея руганью. Пришло время опробовать план Теплова.

***

Зилия смогла добраться до церквушки только к следующему вечеру. Пылающий закат сопровождал целую толпу местной и московской нечисти. Все грязные, уставшие, в некоторых местах даже побитые, но ужасно довольные своим делом, они тащили за собой четыре мешка людей. Женщина-шинора была маленькой и влезла в один мешок вместе с таким же маленьким мужчиной. Благо паковать покупки Зилия научилась еще со времен торговли гадкими яблоками на ярмарке. Когда Зилия переступила порог, в душу к ней, как к порядочной матери, закралась тревога. Сердце начало биться чаще, в ушах зашумела кровь. Сглотнув, колдунья громко опустила один из мешков на пол. Тишина — вот, что было страшно на самом деле. Никакие Ловцы, выстрелы серебряных пуль, даже превращение человека в животное и обратно, не могли сравниться с тишиной в церквушке. Конечно, первые мысли всегда утешающие, да еще и Чернобог молчал, поэтому Зилия побежала на второй этаж, надеясь обнаружить Гордея и Митю спящих или мирно читающих французские рукописи, но к своему сожалению, никого там не нашла. — Сукин сын, — про кого, она так и не уточнила и, чуть не сбив свою боевую подругу-ведьму на лестнице, побежала во двор. У Зилии открылось второе или даже пятое дыхание, когда она заметила Митю на кладбище. Ее словно с места ветром сдувало, так быстро она бежала. Для старухи ее годов это было настоящим достижением. Хрустнув суставами, колдунья оперлась об оградку и злобно уставилась на Митю. Присвистнув, он откинул лопатку в сторону, выжидающе уставившись в ответ. Круглые, практически выпадающие из глазниц яблоки наливались гневом с каждой молчаливой секундой. Если бы Митя поставил перед собой ложку или ломик, то они бы согнулись буквой, которой до этого в алфавите еще не было. Зилия глядела, не моргая, брови ее настолько поднялись, что все морщины на лбу переползли на затылок. — Чего тебе? — не вытерпел Митя, разминая пальцы. Он перебирал толстыми подушечками и стучал когтями друг об друга. — Ты знаешь! — рявкнула Зилия, смотря на яму, которую утрамбовывал Митя. — Не знаю! Не спрашивал бы, если б знал! Мысли читать еще не учился, мез экскьюз*! — Мите некуда было девать руки, а карманов в шутовской рубахе не было. Он подпер свой зад чешуйчатым хвостом и вновь уставился на Зилию тупым взглядом. — Где Гордей?! — Зилия зачерпнула в кулак земли и кинула ее в Митю. — Он без тебя очень скучал! Выл, с горя опять в будку полез! — Ты, рептилия! Куда Гордея дел?! — Зилия перегнулась через оградку и, схватив Митю за грудки, встряхнула его, как ковер. — Нашли! — из-за кустов вытащили связанного, мокрого и даже напуганного вампира. — Ты его топил, что ли? — от усталости пальцы разжали ткань, и Зилия села на заборчик. — Никак нет, Госпожа, — рассмеялся Митя, — он же не котенок, чтобы его в ведре… Несмотря на то, что солнце уже давно спряталось за горизонт, кожа Гордея блестела и переливалась. Нечисть брезгливо отходила в стороны, закрывая носы. Некоторые и вовсе плакали от вони. Митя загоготал еще сильнее и не в силах держаться на ногах, согнулся. Звериное рычание вырывалось из его рта вместо смеха. — Чего ты натворил, ирод?! — Зилия бросилась навстречу Гордею, и уже на своем опыте почуяла четкий запах тухлой рыбы. — Как? На нем же амулет против гипноза твоего треклятого висит! Как ты его заставил?! — У меня была палочка-выручалочка! — встряхнув красными рукавами с колокольчиками, Митя зашел за дерево и вышел оттуда уже с кочергой. — Волшебная? — перепугано отступала нечисть, перешептываясь. — В какой-то степени, да, — подняв темные брови, Митя злобно оскалился, показывая всю красоту желтых клыков. Тело его внезапно дернулось, длинные когти сжались, царапая чугунную кочергу. — Я знаю, чья была идея! Знаю, кто убил Лефорта! Вы, монести тсадесэ*, подлянку мне устроили! И этот, — Митя замахнулся на Гордея, — больше всех вас отличился! Гордей молчал. Его худое лицо кривилось, но улыбалось. Только глаза выдавали ужас и злость, которые бушевали внутри. Они безжизненно таращились на Митю маленькими зрачками. Коричневый, почти в цвет волос жюстокор вздымался в такт глубокому дыханию. — Гордей! Что он с тобой сделал? — Зилия умело притворилась, будто Митя ничего не сказал. Она выстроила между ними стену, отгораживаясь от чудища. Но и Гордей не спешил ей отвечать. Душа разрывалась надвое: нужно одновременно быть в двух местах и с двумя людьми. Нельзя было бросать Митю, как сегодня. Гордей для него враг. Надо было объяснить, надо было поговорить… — Все хорошо, — голубые глаза вампира прикрыли коричневые ресницы, и он хихикнул. Гордей отряхнулся и вновь посмотрел на Митю. Между лопаток стекла капля пота. Зилия чувствовала спиной Митю и боялась, что он проткнет ее насквозь этой проклятой кочергой, а потом и добьет Гордея. Они с Зилией держались друг за друга, как колонна и ваза: чуть колонна накренится и ваза разобьется вдребезги. — Он отобрал у меня амулет, когда я немножко отвлекся. А потом прикинулся женщиной. Ах-ах-ах! Я ведь даже поверил! Когда он заставил прыгать меня из окна, то я не сразу понял, что нахожусь под влиянием. На пятый раз я очутился уже не на земле, а в море. И тонул, тон-у-ул. Радостная маска очутилась на Гордее слишком быстро. — В море щуки плавали, карасики. — И что? Щука три твоих желания выполнила хоть? — Митя прыгнул с заборчика и оказался рядом. Сердце Зилии остановилось, но Чернобог вновь его завел. — В итоге я оказался на кладбище в луже, представляете? — Гордей продолжал играть роль. Зилия знала: нельзя так равнодушно потешаться над собственным избиением. — И весь в рыбе. — Вот это история, конечно! Прямо закачаешься! Попробуй в «Вести-Куранты*» написать, может они тебя на первую строку помесят: «Невероятные приключения Гордея и его друзей». Денег срубишь — дай Боже! Может, хоть девок своих сводишь в корчму какую-нибудь приличную, — Митя отвлеченно вырисовывал кочергой на земле французские надписи. — Я-то думал, кошки любят рыбу, разве не так? — Ах, Дмитрий! Тебе еще столько предстоит узнать о кошках! Кочерга легла прямо промеж глаз, и вампир замер. — Уважай, тварь, Бога своего! — Митя говорил так четко и так грозно, что все вокруг будто заледенело. Мурашки поползли по больному позвоночнику. Изо рта Зилии повалил пар. — Теперь я над тобою командир, а не ты. Не тебе велеть другим, чего им делать! Не тебе моим именем разбрасываться! — кочерга очертила над макушкой вампира невидимый круг. — Я в девку обращаться не могу сам по себе! Смотреть внимательней надо было! Нашел я старушку в деревне, она все болела и болела, никакое лечение ей не помогало. Вот и надумала бабка окочуриться. Я ей говорю: «Баба-бабка, не хочешь ли ты упырей негодных проучить заодно?». А бабка мне в ответ: «Конечно, хочу!» Вот и натянул я ей кожу обвисшую перед смертью, напоил зельем особым, чтобы в крови появилось оно. Гордей, как истинный межеумок, конечно же, поддался и выпил бабку! Какая разница? Кого хочим — того и мочим! Как это по-русски… В общем, надо свое место каждому знать! Меня больше интересует, что это за приданное ты с собой из Московии притащила. Это для куда? — Митя вопросительно кивнул в сторону мешков с людьми. Чернобог закопошился клубком в легких. Зилия изошлась кашлем, но ничего не ответила. Страх — лучший рычаг. Через него можно надавить куда угодно и сделать все, что надобно. Страх — волк в хлеву с козлятами: находит самого слабого и тащит себе в логово, поедая постепенно, отрывая по кусочку. Почему-то страх стал синонимом имени Дмитрий. И наоборот. Когда Гордей предложил Зилии убить Лефорта, она не сразу согласилась. Долго мучилась и терзала себя в сомнениях. А когда все же созрела — вампир отказал в помощи. " — Я только идейных дел мастер, Зилия», — говорил ей Гордей. И сейчас, стоя между двух огней, Зилия так хотела похвалить Гордея за то, что он вовремя появился в ее грешной жизни. Без его напутствия колдунья бы никогда не начала действовать. А тут такое… Митя раздраженно надулся, когда Зилия решила остаться по ту сторону возведенной стены с Гордеем. Из него прямо-таки сочился черный туман, поднимаясь к небу и уносясь ветром. Темный, злой и колючий комок. Это явно не тот спаситель-любовник, которого она себе рисовала в фантазиях. Он не придет и не спасет ее в трудную минуту, теперь он совсем другой. Зилия таяла восковой фигуркой, а Митя горел костром. Она сегодня его предала. Чернобог питал Зилию остатком сил. Даже покинуть тело Мити он не мог — мед закупорил его в сладкую клетку, дак этот еще и пчел нажрался, будто голодал три года. Так что теперь Чернобог стал не Повелителем, а подчиненным. Черти бы точно его засмеяли. Возможно, судьба когда-нибудь их еще сведет вместе, но это будет совсем нескоро. И скорее всего, Чернобог либо накопит мощь и покажет Мите, где раки зимуют или уйдет вместе с ним в мир Нави. И не будет ему покоя ни-ког-да. Если бы Чернобог заранее знал, что может вытворять Митя — ни за какие коврижки не согласился наверное вылезать из книги вовсе. Рассказал бы кто другой, что Чернобог, сам хозяин Нави пресмыкается перед пацаненком — Зилия никогда бы не поверила. Зилия уже порядком устала. То ее планы сбывались, то нет. Любое падение ее очень сильно выбивало из колеи. Она всегда строила какие-то ожидания, ждала, что все будет ладно, но… В этих планах крупными буквами всегда мелькал Митя, который так или иначе не вписывался в эти самые ожидания. Никакой великой любви, которая разрушит все чары, никакого совместного труда, который они вместе будут делать. Ничего. Абсолютно. К великому сожалению, Зилия не могла выбросить из головы этот образ милого и сердобольного мальчишки, который отпечатался на корке ее мозга, в самых теплых воспоминаниях. Но сейчас это была далеко не любовь. Той же ночью колдунья приняла решение заняться шинорами. К этому времени у постройки сбоку появилось каменное основание и еще один этаж. Затащив шинору туда, Зилия небрежно бросила его на пол. Мужчина уже не сопротивлялся — все-таки несколько дней голодовки и долгая дорога из Москвы дали о себе знать. Его желтоватая кожа переливалась в дрожащем свете лампы. Зилия поставила несколько свечей позади, несколько спереди и еще одну закрутила наверху. — Добровольцем вызвался нечисть искать — теперь будешь добровольцем в другом благом деле, — холодно бросила Зилия, вываливая на деревянный стол кучу склянок и одну маленькую живую ящерку. Та брыкалась, пытаясь выбраться из тонкого кокона веревок, но только шипела и стукала темным хвостом. Они с шинорой оба были в одной лодке, но еще не подозревали, что окажутся в одном теле… Зилия схватила одну из колб и, отщелкнув крышку, промокнула тряпку в сонном растворе. Когда колдунья подошла ближе, шинора задергался, подобно ящерице на столе. — Не волнуйся, нечего тут волноваться… — Зилия кралась, словно лиса к курице, хищно смотрела и медленно вытягивала руку с тряпкой. Шинора отвлекся на беспокойный огонек свечи, как вдруг ему к лицу приложили что-то мокрое. Мужчина пытался кричать, но издавал лишь слабый хрип. Все его соратники находились в соседней пристройке и вряд ли слышали мольбы. Да и вряд ли бы помогли. Лицо шиноры поплыло и онемело, губы перестали слушаться и небрежно оттопырились. Он еще несколько мгновений беспомощно колотился о стену, но потом утих. Очи внимательно следили за Зилией, а вот тело непослушно лежало тяжелым камнем. — Вы даже чем-то похожи! — уточнила Зилия, беря в руки ящерку. Она сделает Мите приятное: поможет ему обрести красоту. Сделает приятно взамен на предательство. Подкупит его? Гадкие змеи затянули сердце Зилии в клубок. Она ерзала, стенала и закусывала щеку, рана на которой, казалось, никогда не заживала. Зилия превратила Митю в урода. Он потерял всю свою красоту. Она лишила его красоты. Зилия должна помочь ему. Она ему обязана. Груз этой обязанности тянул ее вниз. По-старчески вздохнув, колдунья поджала губы. Тот, совсем маленький Митя, наверное, ждал, когда она его освободит, снимет страшный костюм щуки и расскажет добрую сказку. Ребра горели. Колдунья заправила топорщащиеся волосы за уши — одна из кос распустилась, но это ей совсем не помешало. Для надежного сцепления она немного расстегнула рубашку шиноры и принялась привязывать к нему ящерку. Поменяв позу на более удобную, Зилия достала маленький ножик и легонько полоснула сначала рептилию, а затем и мужчину. Надрезы были крохотными, но их было достаточно, чтобы кровь маленькими капельками стала выглядывать из раны. Убедившись, что все готово, Зилия начала ритуал…