Владыка Тягучей реки

Лаврентий проделал очень долгий путь: сперва с большим трудом нашел в соседнем селе ауку, от нее узнал, что она понятия не имела, где тетушка Зилия или Степаныч. Пришлось облазить весь лес, заглянуть в каждую попадающуюся деревню.… И все ради того, чтобы увидеть листовку с вытянутым и злым лицом Савина. Лаврентий вздрогнул, когда вновь столкнулся с этим ликом. Пускай он был на плохой бумаге и криво выведен, но даже так умудрялся пугать до побеления. В жилах стыла кровь, по рукам ползли маленькие мурашки. Большие глаза. Они источали злобу, смотрели сквозь него куда-то вдаль, светились своим ядреным цветом. Он все видел. Он искал его. На шею вампира накинулась невидимая петля. И Лаврентий чувствовал, кто ее держал. В голове всплыл четкий образ: с растянутых в улыбке бледных губ стекала алая кровь, тихий шепот вытягивал душу прямо из груди. Длинные уши, волнистые черные волосы… — Сволочь! — закричал Лаврентий, срывая лист со стены. Он трепал бумагу до тех пор, пока в руках не остались лишь мелкие клочки. Трясущиеся пальцы повесили обратно ремень от ружья. Вампир смотрел, как эти злосчастные кусочки на дороге собираются в единую картину. Опять эта рожа. — Да сдохнешь ты, наконец?! — в уголках губ собралась прозрачная пена. Лаврентий топтал листовку, покуда она не перемешалась с пылью. Когда под ногами оказалась лишь грязь и трава, вампир выдохнул, отходя назад. Он не понимал, это видение или явь? Кто так издевается над ним? — Найду Савина — найдется и тетушка. Убить Савина, освободить тетушку Зилию и познакомить ее с Мартой и Ромкой, которого она почти что не видала. Планов было много. Лаврентий даже размечтался, что они все будут жить в одной хате, вести общий быт и навсегда забудут о тех страшных днях. Не будет Савина — не будет и проблем. Он шел по его следу, спрашивал горожан. В селе, которое расположилось недалеко от заброшенного кладбища, рассказали про ужасное место, откуда по ночам раздавались нечеловеческие крики. Однозначно Лаврентию надо было туда. Вот только все его мечты вмиг обрушились, когда перед глазами возникла высокая постройка. Потрескавшиеся каменные опоры держали на себе несколько этажей, некоторые окна были вовсе заколочены досками, а крыши отдельных башенок криво обложили черепицей. Вокруг величественного и одновременно убогого замка расхаживали люди. Неужели тетушка Зилия обзавелась собственной стражей? Перед тем, как переступить порог, Лаврентий встряхнулся, вытер лицо рукавом и поправил рубашку. Негоже было явиться спустя столько лет в непригодном виде. Походная сумка на длинной лямке билась о бедро. Она гремела склянками, различными предметами, которые вампир собирал по дороге, огнивом и несколькими коробками с пулями. Шум привлек внимание людей за частоколом: — Ты кто будешь, служивый? — спросил первый, посматривая на ружье. — Свой, — Лаврентий недоверчиво осмотрел народ и частичку двора, которую не удалось скрыть за высоким забором. На углу, сразу за стеной, расположилось старое кладбище. Большинство крестов были совсем свежие, и это очень сильно бросалось в глаза. Поодаль стоял хлев или что-то около того. Это вообще было трудно назвать словом, которое знал Лаврентий. Хоть на польском, хоть на шведском, не придумали еще такого обозначения. Внутри бегал и фыркал скот, кудахтали куры. — Свои все дома сидят, дела делают. А ты вон какой! Загорелый, в одежде неместной. Чужак! — А свои, это кто? Зилия Беремировна тут проживает? — вампир поднял глаза на самый последний этаж, где было распахнуты ставни. — У меня к ней разговор! — Нечего тебе с ней разговаривать! И не живет тут она! — вовремя опомнился охранник. — А я говорю, — Лаврентий шагнул вперед, — доложите тетушке Зилии, что прибыл ее племянник. Лаврентий Теплов на пороге стоит! Почему вы себе такое позволяете? Крестьяне, или кем они были, подозрительно переглянулись, но один из них все же поспешил к главному входу. С трудом отперев высокие двери, он исчез в темноте коридора. — И зачем ты пришел, Лаврентий Теплов? — передразнивая, спросил второй оставшийся. — Не твое собачье дело! — рявкнул Лаврентий, хватаясь за поясной нож, но тут к воротам вышел кто-то третий. И это была вовсе не тетушка. Молодой человек шаткой походкой приблизился к Лаврентию. За ним следом бежало несколько сгорбленных мужичков. Незнакомец улыбнулся и слегка наклонил голову. Таких красивых зубов Лаврентий давно уже не видел. Ровные, белесые. Хотя, если и Лаврентия отмыть, тоже очень хорошим получится. Но сейчас по сравнению с ним он —мешок из-под картошки, в то время, как незнакомец был элитной корзиной для фруктов. — Господин Гордей Игоревич Душегубов к вашим услугам. Кем представитесь? Чего желаете? — он протянул Лаврентию руку. Деревянную. «Кто он? Гонец? Хозяин поместья? Муж тетушки? Вампир, однозначно». Дорогой коричневый фрак с зауженной талией, белоснежная блузка с рюшами и светлые штаны. На пальцах настоящей руки была дюжина перстней, а на голове красовался невысокий цилиндр. Сразу было видно — бунтарь. Если во фраке и круглой шляпе заявиться на улицу, то, как минимум, тебя будут считать сумасшедшим нахалом, а как максимум — отправят в ссылку. Сибирь в это десятилетие принимала только господ во фраках. «Косит под дворянина», — подумал Лаврентий. Отличить настоящего дворянина от самоназванного легко: такие обычно все украшения и одежду носили без единого стиля и руководствовались «чем больше золота — тем лучше» и «побольше, всего побольше!» Конечно, не все дворяне умели одеваться и имели вкус. Но разница была в том, что настоящих богачей одевали специальные люди. А этот с протезом никак не мог себе пуговицу подлатать. — Теплов Лаврентий Александрович, — от руки Гордея приятно пахло душистым мылом. Невыносимо захотелось в баньке попариться, да с веником! — Теплов? — переспросил Гордей. Было заметно, как его светлые брови поползли вверх, а безупречно гладкая кожа сложилась морщинками. — Он жест*! — подтвердил Лаврентий, торжественно поднимая ладонь на уровень уха. — Стесняюсь вас спросить… Господин Теплов, — Гордей тяжело сглотнул, — вы, вроде бы… Ну… — он дернул подбородком, проводя пальцем по шее. — Что? — Лаврентий уже прошел дальше положенного, оставляя Гордея позади. — Умерли, — неуверенно продолжал спрашивать Гордей. — С чего бы? Живее всех живых. Батька мой помер, а я живой. И брат мой живой, — сунув руки в карманы, Лаврентий оглядывал владения уже изнутри двора. — Три Теплова… Митя точно обезумит в край, когда узнает, что их столько… — шептал Гордей на ухо одному из мужиков, но Лаврентий все равно его услышал. — Кто такой Митя? Местный управляющий? Авторитет? Муж тетушки? — он схватился за дверную ручку. — Ничего себе у вас тут! Прошлый век прямо! — нахваливать внутреннее убранство можно было долго: минуты две. — У вашей «тетушки» нет мужа. Зато есть я! — Гордей засмеялся. — Лучший камердинер, который у нее мог бы быть! А про Митю вы забудьте, господин Теплов, это местный дурачок. Высокие потолки, укрепленные камнями стены, сырость и слякоть. И все. Никакого зала для гостей, а также солнечного света (окна же заколочены), на полах не было ковров, а из множества запертых дверей доносились бранные ругательства. Жили тут точно не аристократы. Уже и Гордей казался не таким смешным, а, наоборот, на их фоне действительно выглядел как дворянин. Но до прихода Лаврентия половицы действительно были чистыми — убирались часто. И еще уберутся. — Весело у вас, конечно… — Лаврентий шаркал ботинками, пытаясь высмотреть хотя бы что-то радостное. — Не-е, у нас не так дома! У нас красиво! Матушка стены вручную расписывала импортными красками! А мы с братом стругали мебель! Такие стулья красивенные! Вы бы видели! Мы их еще тканями обтянули — стало как в царских хоромах! У вас такого нет! А вот у нас, в Польше, обои по-другому клеят, и полы не так… — И надолго вы к нам? — Гордей подстроился под широкий шаг Лаврентия. — Я хочу тетушку забрать в Польшу, — Лаврентий был настроен решительно. — Забрать? — Гордей подавился, когда услышал такое заявление. — Да. Мы будем жить всей семьей в нашем домике. Я с братом, матушка и тетушка! У нас очень хорошо. И работа ей будет. — И как… Как давно вы знакомы с Зилией? — без особого интереса спросил Гордей. — С самого детства! Она дружила с нашим батькой. Когда мы переехали под купол, она высылала нам гостинцы: яблочное варенье и яблоки в меду. Отец говорил, что жрать их было невозможно, а нам с братом очень нравилось, — незаметно Лаврентий дернул одну из дверей, но та оказалась заперта. Он обязательно вернется к ней еще. Знакомый, но странный запах пробивался сквозь щель деревяшек. Будто кто-то звал его к себе. Лаврентий чувствовал, что в комнате никого живого не было. Сердце не билось, кровь не шумела. Но… Что-то там находилось такое, что могло удивить даже видавшего войны Лаврентия. — Это… А… Гордей! Давайте я вам пуговицу пришью! Я хорошо умею! — Лаврентий ткнул его в живот. Запахнув жилетку с раздражающей пуговицей на одной ниточке, Гордей отчего-то занервничал, пульс у него застучал чаще. — Только если вам будет удобно! Я покажу вам свои покои, давайте тут не задерживаться! Дубовую темную дверь держали толстые корабельные цепи, а ручка и вовсе отсутствовала. Это только добавляло интереса. Манило еще больше. «Вдруг там золото?» — это была первая и единственная мысль Лаврентия об этом странном месте, но Гордей не дал задержаться ему около двери. — Не чувствуете, какой сквозняк там? По полу тянет же! Простудитесь еще, ненароком тетушку свою заразите! А по ночам, — Гордей вытолкал Лаврентия к хлипкой лестнице, — по ночам оттуда страшные звуки иногда. Но вы не пугайтесь, господин Теплов, это все из-за выбитого окна. Никак не починим. Вы уж простите нас! Не были мы готовы к вашему…э-э-э, визиту. Гордей так широко улыбнулся, что настроение у Лаврентия сразу же поднялось. — Да ничего… Это я без предупреждения, — а в мыслях Лаврентий себя корил, что ему действительно нужно было сначала написать тетушке весточку. А потом подумал получше: он же не знал, где она находится и под каким именем живет. И как бы он тогда ей письмо написал? Никак. Ее жизнь вообще была под вопросом. Столько лет прошло. В вампирши она, что ли, заделалась? Мысли натолкнули на другое: — Пшиячель*… Ой, как это по-русски то… Гордей, — не стал вспоминать Лаврентий, — а вы не застали такого человека, как «Савин»? Гордей остановился на несколько секунд, изобразил задумчивость и осклабился, вновь демонстрируя Лаврентию ровные клыки. — Нет, но наслышан. А вы что-то знаете? Мне было бы интересно вас послушать. Я люблю слушать других. А вас слушать втройне приятно! — То, что в Аду его заждались уже, вот это и знаю, — Лаврентий с осторожностью плелся по ступеням, опасаясь, что одна из них провалится под его весом. Это худощавый Гордей ходил по лестницам, словно лебедь, плывущий по глади воды, а вот Лаврентий за годы, проведенные в Польше, знатно оброс мышечной массой, и мог хоть семь таких Гордеев одним ударом прибить. — Что же вы, вампир и верите в Рай и Ад? — хихикая, мурлыкал Гордей, стоя на третьем этаже. Он расслабился, опираясь о стену в ожидании, пока трусливый и большой Лаврентий преодолеет скрипучую лестницу. — Не верю, но очень надеюсь, что его туда заберут, если уже не забрали. И он будет вечность вариться в котле, кричать и молить о помощи, — настроение у Лаврентия испортилось только при одном упоминании этого… Урода. — В наше время, действительно, главное — это верить. Я вот тоже жду. Жду, когда ваша тетушка поправится. — А она, что ль, заболела?! — Лаврентий перепугался не на шутку, даже остановился, чтобы заглянуть в голубые и бездонные глаза. — Ох, это долгая история! Она нездорова, так что не надейтесь, что она встретит вас с распростертыми объятиями, — радости у Гордея тоже поубавилось, театральная грусть легла маской на его лучезарное лицо. — Завтра к нам должен прийти доктор, так что… Прошу простить, мы будем немного заняты. — К тетушке? — Лаврентий, наконец, осилил нужный этаж и с радостью схватился за балку. — Она так хворает? — прижавшись к стене, они с Гордеем пропустили вниз нескольких сгорбленных мужиков. — Не ей… Мы… знаете, каждый год делаем профилактику от болезней. Среди такого количества народа это очень эффективно, — остановившись около приоткрытой двери, Гордей вместо того, чтобы войти внутрь, потерся о край. — Я, наверное, утомил вас своими извинениями… Извините! Но у меня так сильно чесалось между лопаток… Не мог уже! А одной рукой, знаете, как сложно… — Так сказали бы, я бы вам дулом от карабина* почесал бы! — Лаврентий скинул с плеча ружье, предлагая Гордею. Тот отпрянул в сторону и издал странный шуршащий звук. Выдавив из себя испуганный смешок, Гордей все же выдохнул, выставляя живую ладонь вперед: — Не надо! Ха-ха, я, пожалуй, откажусь… Всю дорогу Гордей рассказывал про замок, про достопримечательности местной флоры и фауны, даже предложил сходить поплавать в реке. Лаврентий только и делал, что осматривал гудящие коридоры, но кроме тех троих, больше он никого не встретил. Они чужаков так страшатся? Не выползли даже поприветствовать. Остановившись перед резными дверьми, Гордей кивнул и они вдвоем одновременно схватились за кнобы*. За столом сидела высохшая и седая старуха. Ее сухие волосы спадали на смуглое и морщинистое лицо, глаза обводили темные синяки, а синеватые губы сомкнулись в тонкую линию. Совсем не та тетушка Зилия, которую он запомнил. Будто кто-то выпил все силы из бедной женщины, превратив ее в это скрючившееся существо. — Тетушка… Зилия вздрогнула, и, заметив рядом с Гордеем чужака, сразу же вскочила с потертого стула: — Почему посторонний в замке?! — она обхватила костлявыми пальцами крышку стола. — Как ты позволил?! Гордей вышел вперед, закрывая собой оторопевшего юношу: — Это Лаврентий Теплов! Твой племянник! Сын Александра! Зилия остановилась. Ее бледные глаза скользнули по высокому и подтянутому юноше. Она долго всматривалась в Лаврентия, крутила головой и моргала, словно сова, разглядывающая маленькую мышку. Гордей все не отходил от Лаврентия, боясь, будто Зилия так его и не признает. Что колдунья пульнет в Лаврентия каким-нибудь страшным заклинанием и тот не вернется к своей матушке и брату. Гордей стоял, как оловянный солдатик перед спичкой. Деревянная рука коснулась пуговиц на накидке Лаврентия. — Очнись! Посмотри, кто перед тобой!

***

«Сын Александра», — повторил Чернобог. Зилия кралась к вампирам молча. Она лишь приподняла подол черного платья, чтобы не цепляться за него каблуками. Лаврентий белел и трясся, пытаясь укрыться за ровной спиной Гордея. Тонкий нос втянул воздух, и Зилия ухватилась за походную и пыльную сумку. А потом дернула Лаврентия за плечо. Массировала его, покалывала острыми ноготками и безотрывно смотрела в зеленоватые глаза Лаврентия. — Порода у вас одна. Ноги длинные и глаза… Но на Алексашку ты все равно мало похож… В памяти Зилии всплыл добродушный образ Теплова старшего. Его пышные усы, искренняя улыбка, заразительный смех… Она вспоминала, как ночами писала ему письма: жаловалась на Митю, делилась своими мыслями, спрашивала про детей. А он отвечал практически сразу же. И про детей, и советы давал, и к мыслям колдуньи что-то свое добавлял. Она одна знала, куда поехал Теплов из Кручино. Если бы Митя его тогда не убил. Что бы было сейчас? — Зачем ты пришел? — спросила Зилия, присаживаясь обратно. Перед ней стопками лежали книги, листы. На тыльной стороне ладони красовалась клякса. Она работала, а тут приперся какой-то племянник из Куево-кукуево. Лаврентий переглянулся с Гордеем и сделал шаг вперед: — Я хочу забрать тебя в Польшу. Там есть очень добротные лекари. Они тебе помогут. — А они знают, чем я болею? Они знают, как меня лечить? Ты. Знаешь? — безжизненные глаза Зилии кололи Лаврентия невидимыми иголками. — Они все лечат. И тебя вылечат, — настаивал на своем Лаврентий. Рот Зилии приоткрылся, она хватала сухими губами воздух и скребла пальцами по разбросанным бумагам. — Я думаю, что пора показать гостю его спальное место, — Гордей вцепился в ладонь Лаврентия, уводя из покоев Зилии. На одну беду в замке стало больше.