Владыка Тягучей реки

— Не бери в голову, ах-ах-ах, — Гордей пожал плечами, затаскивая Лаврентия в одну из комнат. — Она в последнее время… Не совсем в себе. Да и кто в себе? — он рассмеялся, кидая на гостевую кровать несколько залатанных простыней. — Вы, — Лаврентий сглотнул. Он так и стоял около двери, стесняясь присаживаться. — У-у-у! — Гордей расхохотался еще сильнее. — Это ты зря! Ничего, что я на «ты»? — Ничего. — Так вот! Сейчас я тоже планирую сходить с ума! — он говорил это так весело, будто перепутал слова и собирался сходить на рынок, но вовсе не с ума. — У меня в разработке очень хорошая… Организация. Назову это так. Ах! Лаврентий! Ты даже не пред-ста-вля-ешь! — И что ты планируешь делать? Ничего, что я тоже на «ты»? — Знаешь, я так давно не разговаривал с вампирами, что позволю тебе все, что ты захочешь, — Гордей растянулся на кровати, словно на своей собственной. — Так вот! Сейчас очень непростые времена, знаешь ведь? И я решил, почему Ловцам можно, а нам нельзя? Я придумал такую штуку, которая уж точно взорвет этот прогнивший мир! — заметив испуганное лицо Лаврентия, Гордей прочистил горло. — Естественно, образно! Оно перевернет мир с ног на голову! Это будет… сенсация! — И чем она будет заниматься? Ну, организация эта ваша… Ой, твоя. — Сейчас я пытаюсь добиться согласия государства для сотрудничества! Я… — Гордей стал говорить на тон тише. — Я не Зилия, чтобы делать все подпольно! Это будет на законном уровне. Нечисть в форме будет помогать нечисти! Ты можешь себе такое представить?! Лаврентий покачал головой. Вроде бы речь собеседника была чистая и родная, но он все равно ничего не понимал. — Вот и я тоже не мог! Но ночью пришло озарение! Людей все защищают, а мы, существа второго сорта, должны спасать себя самостоятельно! Это будет не просто отряд добровольцев, а целое полицейское подразделение! Надеюсь, мой польский друг, ты знаешь, что такое полиция? — В двух словах — да. Как шиноры? — Шиноры, мой польский друг, это прошлый век! Тем более, все шиноры Москвы и Петербурга уже тут. В подвале, — Гордей неуклюже перевернулся, и, хрустнув плечами, выгнул спину, потягиваясь. — О как… — голова Лаврентия не кишела гениальными мыслями. — Полицмейстер? Этого и у нас имеется. — Как городничий, только во многом лучше! Взятки не берет, лишнюю работу не делает, дворы не метет, — перечислял Гордей. Он катался по кровати, как масло по тарелке. То ли места себе не находил, то ли просто дурачился. Лаврентий так и стоял у стены, спустив руки по швам. — И на какой стадии твои переговоры с государством по поводу ну, этой вашей городничей?.. Вы действительно хотите помочь нечисти? — поинтересовался Лаврентий. — Уже сдвинулись с места, ха-ха! Они пока еще обо мне не знают, но я-то уже начинаю думать об организации! «Эм Вэ Дэ». Теперь это называется так! Давно из берлоги вылез? Но меня не так сильно интересует помощь, как… Знаешь, как признание! Бедной нечисти много! Она будет рада, когда к ним придет спаситель! Лаврентий виновато потупил взгляд, обстукивая друг об друга ботинки. Он привык разуваться в коридоре. А тут, судя по всему, коридор был везде. Они снимали обувь, только когда засыпали. — Я только Розыскную экспедицию* помню… Я полжизни то за машинкой, то за баром. Мне до государственных дел… Дела нет! Вы… Ты хочешь быть идолом? — Лаврентий уже порядком умаялся стоять. Легонько скинув высокие сапоги, он присел на край полосатого матраса и чуть не свалился назад от неожиданности. Непривычно оказалось сидеть на мягком. Между плохо стачанных швов торчали гусиные перья. Настоящая роскошь после сваренных из чего попало шконок. — Идол — это слишком громко сказано и слишком не по-русски! А я же просто — звезда! Извини, я тебя, наверное, совсем замучил! Просто я так редко могу пообщаться с кем-то… Таким же как я? Это тебя не оскорбит? А-то вдруг ты уже подумал, что я ненормальный! Ах-ах-ах! — Да нет… Я просто не привык, что со мной так много розмавьяйонс*! Тут вообще все было иначе. Мрачнее как-то, но уютнее. Они все тут сидели, как набитая в банку килька, но чувствовали себя хорошо. Дома у матушки Марты общение было в основном только по работе и по каким-то бытовым вопросам. Лаврентий молча работал, а потом Марта звала его ужинать. Шведские мальчишки пренебрегали общением с Лаврентием, да и язык он знал плохо, а в Польше мальчишек быстро разобрали на войны. А тут почти его ровесник, да еще и вампир! И сам хочет подружиться! На ночь Гордей удалился в свой специальный «кабинет для размышлений», хотя в действительности это была соседняя комната, даже еще меньше, чем у Лаврентия. Несколько свечей стояли на окне, еще три на прикроватной тумбочке. Не став раздеваться полностью, Лаврентий растянулся на кровати. Рядом с собой он положил ружье, снарядив его серебром. Патроны обжигали грубую кожу, но Лаврентий с усилием всовывал их в магазин. Доверяй, но проверяй. Если не ранит, то хотя бы припугнет. Он на всю жизнь запомнил, как одна такая серебристая гадина вонзилась ему в колено. С полчаса Лаврентий пролежал без сна и дремы. Он поворачивался то к маленькому окошку, то к двери. Словно кто-то мог выпрыгнуть оттуда и схватить его, хотя спокойно спал в поездах с кучей незнакомцев, на улицах, где пырнуть и забрать твой кошель было куда больше желающих, чем здесь. В замке по полу бегал сквозняк, тревожа плотные шторы, а тени от света луны принимали различные силуэты из самых бредовых кошмаров. Лаврентий сделал пару упражнений на отжимание и приподнялся. На улице шумели сверчки и ныло странное существо. Вампир не знал таких зверей, а может, просто забыл, как на Родине птички щебетали. Нечисть еще не вся легла, это было слышно по их сердцебиениям. Во сне всегда сердце тише шло, словно тоже засыпало. Спустив ноги с кровати, Лаврентий осторожно ступил на половицу. Ничего не заскрипело. Он невольно вспомнил, как они с Рихардом тайком от Марты бегали по ночам гулять со шведскими девками. Но там приходилось ползти осторожно, чуть ли не животом пыль с пола собирать. «Интересно, долго они строили эту халупу?» — при виде замка в голову лезло только одно слово. И тоже на букву «з». Экскурсию Гордей ему устроил короткую, но понятную: там не ходи, тут не стой, на него не смотри, там не дыши и так далее. Сперва Лаврентий хотел вновь наведаться к тетушке и уже без посторонних лиц обсудить ее переезд, но планы изменились, когда он вышел в коридорчик. Прикрыв за собой дверь, вампир напрягся. Едва слышный скрежет послышался с первых этажей. Его легко было отличить от всех посторонних звуков. Это были точно не сверчки за печкой, или мыши, доедающие крупу. Это был кто-то другой. Негромко сглотнув, Лаврентий быстро-быстро сбежал вниз по страшной лестнице. Он повторил за Гордеем и не ошибся — не провалился. Пригнувшись, вампир прислушался: он был совсем близко. Долго гадать не нужно было — это было за той дверью с цепями. Лаврентий уже восемь раз отругал себя за то, что оставил ружье на кровати, а сам поперся в страшное место без единого ножика в сапоге. Лаврентий шел вдоль стены, прощупывая пальцами каменное основание замка. Холодно и сыро, больше ничего. Ни единого сердцебиения, никакого шороха. Никто не жил за этой дверью, но что за существо тогда издавало эти звуки? Лаврентий был уверен, что это не очередной прорыв в науке, а кто-то одушевленный. — Здравствуй, Лаврентий, — не успел вампир и дотронуться до двери, как из-за нее раздался голос. Незнакомый, грубый и низкий, словно говорил уже давно взрослый мужчина. Отскочив как ошпаренный, Лаврентий вжался в противоположную стену. Послышалось? — Спать надо было ложиться, чтобы не мерещилось! — ругал сам себя вампир, наклоняясь к замочной скважине. Оттуда дунуло холодом. Глаза противно защипало, и Лаврентий даже не заметил, как его руки сами потянулись к тяжелым цепям. Он дернул раз, другой. Они не поддавались и только дребезжали, наводя шум на весь коридор. Так ненароком и вышел бы кто-нибудь. — Постарайся еще… — шипел голос из-за стены. Теперь Лаврентию точно не показалось. — Кто такой? Откуда меня знаешь? — вампир прислонился к двери и тоже зашептал. Ответа не последовало. С той стороны по дереву провели чем-то острым. Неприятный скрежет резал слух, мураша до самых костей. Лаврентий встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. — Раз не хочешь отвечать, означа* и сиди там, неук*! Заперли, означа так и надобно! — Лаврентий даже обиделся, что на рвение освободить пленника, его просто игнорировали. — Отопри дверцу, да впусти меня! — голос за дверью стал тоньше и мягче. — Как это, впустить? Ты же не с улицы заходишь, а в комнате торчишь! Голову мне дурить будешь — тогда точно не открою! — но вампир уже ковырялся в замке бляшкой от ремня. — Они меня не впускают… А я тебе от батьки твоего весточку передам… — От батьки? Да кто ты будешь такой? — Лаврентий уже изогнул металлический язычок, пытаясь высвободить загадочный голос. Батька учил его любую тварь в беде не бросать. — Если так просишь, выходи! Только слово свое держи! Иначе расстреляю! Деревянная дверь со скрипом отошла. Из темноты некогда запертой комнаты повалил черный дым, словно при пожаре. Тишина. — Чур меня… — Лаврентий было подумал, что какой злой дух там заперт был, но во тьме загорелись два белых фонаря. Он даже сначала не приметил узкие, словно иголочки, зрачки. Они впивались острыми концами в силуэт вампира. — Отвечай про батьку! — Лаврентий попятился. Пот полился градом, а спину обдало льдом. Кончики пальцев задеревенели до такой степени, что он не чувствовал впившуюся в ладонь пряжку. — Отвечай! Кто-то из комнаты шагнул вперед. Молча. Давящая тишина превратилась в треск, и треск этот накатывал все громче и громче, заглушая все звуки вокруг. Тьма окутывала глаза. Вампир уже не мог распознать, куда он шел и что делал. Только приближающиеся белые огни контролировали его маршрут. — Как ты вырос, Лавруша… Алексашка скучает по тебе. Он велел тебе не связываться с Зилией… — голос вновь стал страшным и грубым, словно чем-то неприятно водили по стеклу. Он говорил в голове, откуда-то изнутри, будто кто-то чужой натянул на себя шкурку вампира, как выпотрошенного козленка. Колени сводило от судорог, Лаврентий чувствовал, как чье-то холодное дыхание обдавало его шею, как что-то острое касалось его лба. Сквозь темную пелену Лаврентий услышал глухой стук приближающегося сердца. Оно билось быстро и громко. Хтоническая тварь сидела под потолком и подтягивала вампира за веревочки к себе. Очи превратились в деревянные пуговицы и не закрывались веками. Под действием чар вампир провалился в бездонную яму. От резкого пинка в живот Лаврентий повалился на пол. Звуки стали проясняться, а черная виньетка в глазах растворилась, забиваясь в углы жуткой комнаты. Его парализованное тело кто-то держал. Гордей стоял между ним и чудищем. В темноте сверкнули острые зубы. Чудище вцепилось в деревянную руку Гордея, и начало трясти его, пытаясь то ли уронить, то ли оторвать протез. — Назад! — скомандовал Гордей. Собравшись с духом, Лаврентий перебирал конечностями, пытаясь доползти хотя бы до порога. Он скреб ледяными пальцами по шершавым каменным стенам, каждое движение отдавало болью по всему телу. Чудище забрало все силы. В коридоре спасительно зажегся свет. Из комнат выбежали сгорбленные мужички. Кто-то из них подхватил Лаврентия и вытащил из пут черного дыма, который уже успел сцапать его за ноги. И тут Лаврентий смог рассмотреть то, что было заперто в комнате: уродливая и вытянутая морда, спутанные черные волосы, из-за которых выглядывали несуразные уши. Никого другого с такими ушами Лаврентий еще не видел. Крик застыл в горле, сердце замерло, когда при тусклом свете он встретился с Савиным взглядом. Это был Савин. Это точно был Он. Гордей дрался нещадно, загоняя чудище в самый дальний угол. Звуки ударов перемешались с шумом горячей крови, которая откатила Лаврентию в лоб. Плотная дубовая дверь захлопнулась, и на свет вывалился Гордей. Сквозь изодранную ночную рубашку проступили красные пятна. Они смешались с потом. Вампир тяжело дышал, согнувшись в коленях, но все еще твердо стоял на ногах. Несколько мужичков подперли своими сгорбленными спинами темницу разбушевавшегося чудища. Наверху застучала трость. Зилия быстрыми шагами спускалась к источнику шума. — Господин, смилуйся! — мужички с зелеными хвостами упали в поклоне. К вампирам вышла Зилия. Впалые глаза колдуньи уставились на глубокие рытвины от огромных когтей, которые оставило после себя чудище. — Я говорил ему туда не ходить! — голос Гордея привел Лаврентия в чувство, и пока Зилии перегородили путь, Лаврентий оттолкнулся от стены и со всех сил побежал на выход. Выяснять, что происходило, и что они сделали с Савиным, он не стал. Испуганное тело вампира билось о встречные деревья, путалось в ветках и застревало в корнях. Бежать, не зная дороги, было очень трудно. За ним кто-то гнался. Кто-то совсем крошечный и резвый, но догнать так и не мог. Лаврентий чувствовал его. Корявые лапы Савина болючими отпечатками пульсировали на груди и спине. Когда он успел его так зацепить? Это точно Савин. Савин и никто другой. Не леший, точно не леший. Леших Лаврентий видел, и их уши отличались от этих. И были без амулетов. А у Савина они висели. Перевалившись через низкий заборчик, Лаврентий упал в чей-то двор. Погоня прекратилась, дыхание выровнялось. Легкие раскрылись, никто больше не сдавливал их, как бычий игральный пузырь. Перетоптав зелень у крыльца, вампир подбежал к чужой хате: — Люди добрые! Смилуйтесь! Волкода гонится! — непослушные руки тяжелыми камнями свисали вниз, и, размахиваясь, Лаврентий долбился в дом как мог. Перед глазами все ходило ходуном, в мыслях шипел голос Савина. И только быстрые шаги оставляли его разум в сознании. «Лаврентий! Вернись!» Дверь открыл старик. Увидев разорванную рубаху, кровавые подтеки и перепуганное лицо, он пустил вампира внутрь. — Забегай! Лаврентий и сам не понял, как его посадили на лавку и окатили водой. До сих пор его лихорадило. Старуха вышла из тени деда, рассматривая ночного гостя. Она торопливо зажгла свечу. — Чего ты по лесу шароебишься, полудурошный? — старик еще раз плеснул ледяной водой Лаврентию в лицо. — По зайцев ходил… — наобум сказал вампир. — Нехер тебе в том лесу искать! Туда даже местные не ходют! И зайцы там все поди уже со страху передохли! — пока дед ворчал, старуха аккуратно промокнула рану какой-то тряпкой. Кожу неприятно защипало, но сопротивляться Лаврентий не стал. — Кто же тебе такую глупость сказал? Про зайцев-то? — подала голос старуха, покачивая головой. — На базаре… Тамошний мужик сказал, что можно навариться… — Лаврентий уже не знал, куда его понесло. — Так он увидел, что не нашенский ты и сказал! На погибель тебя сослал, а ты и повелся! — не унимался дед. — Чего это я не нашенский? — удивился Лаврентий. — Да потому что ты «пшекаешь»! Сразу видно, что откуда-то оттуда! — старик махнул в сторону. — Недавно только на Родину вернулся, — подтвердил вампир. — А что с лесом не так? — Лучше тебе не знать! И стороной обходить! — начала было бабка. — Чего ты ему мозгу пудришь?! Надобно знать, что творится! Смотри, может он своим скажет, они сюда с ружьями припрутся! — старик присел на стул. — Давно уже там хибара кривая стоит. Местные ее замком называют и не зря! Стоит аки крепость неприступная. Никто живой туда попасть не может, а если и забежит на черные владения, то все! С концами! Столько Ловцов тут ходило, да найти не могут! Заколдованное все! Шинор, говорят, туда утаскивают зачем-то. Только крики и слышим. Видели пару раз хозяйку эту… Она к колодцу приходила, тама, на перекрестке! Говорят, что чертей искала. Вся высохшая, как сухофрукт, руки тощие, глаза страшенные. После этого в колодце вся вода отравленная была! Никто месяц не пил оттуда, все на реку ходили. — Ты скажи ему лучше про чудище! — напомнила бабка, все еще обрабатывая Лаврентию порезы. — Дак только хотел. Ты все мне сбила, старая дура! Чудище тут это шарахалось. Рожа, словно щучья, хвост толстый и длинный, ребристый такой. На башке шерсть черная, свисает до самых плечей, глаза под ней прячет. Поговаривают, что оно даже к кому-то в дом ворвалось да ребенка принесло! Живого! И с тех пор в том роду ведьмы водятся! — Это где-ж ведьмы-то? У Половинкиных? — захохотала старуха. — Закроешь ты рот, а? Потом просто так, то по крышам, то под телегами ползало, чудище-то! Ну, мы его лопатами да вилами выгнали. Пропало оно, но рев его слышим часто, особенно ночами. — И управляющий еешный ходит тут! По огородам шляется, да у баб выторговывает семена! Говорит, овощи садют! Сам весь расфуфыренный такой, в шляпе да в сюртуке дорогом. Рука у него не живая — из дерева. В жизни не поверю, что он с тяпкой стоять будет! — старуха уместилась рядом с дедом. — Вапырь он! Вспомнила! Но людей не сосет, говорят. — Да кто тебе говорит? Вон, в прошлом месяце на той улице покусали Захара! Кто, думаешь? А там, по осени, тоже грызли. Не насмерть, посасывает, как комар, да уходит. Я бы его тяпкой раз ебнул, авось тоже зашкерился бы! — Но вообще с деревни людей не убивают. Внимательно дослушав стариков, Лаврентий кивнул и отключился.