Тише, тише… Что он прячет? Если прячет, это значит — Тайну прячет он от нас. Тише, тише… Осторожно! Догадаться невозможно, Что скрывает Карабас… Юрий Энтин.
— Как думаешь. Это квадрат? — двое Хвостов стояли на улице, смотря на кривой рисунок мелом. Они начертили его на старых кирпичах первого этажа замка. «Квадрат» был не похож ни на одну геометрическую фигуру, которую показывал Гордей из учебника. — Какая разница! Госпожа просила окно, а оно не обязательно квадратное! — Это цилиндр, — Гордей обратился в прыжке из кота в человека, чем очень перепугал Хвостов. — Раз такой умный, почему сам не делаешь? — возмутился Хвост. — Ах! Тяжелая работа не для меня, — вампир улыбнулся, демонстрируя деревянную руку. — А какая работа для вас? — буркнул Хвост, выдалбливая в стене дырку. — Петиции подписывать, да с господами общаться, — Гордей хмыкнул, прислоняясь к кирпичам спиной. Незаметно для всех он обтерся о край, чтобы почесать копчик. Хвостам чаще всего не было дела до Гордея. После того, как Император и полиция приняли его новаторство, он зазвездился еще больше. Можно было сказать, что теперь мальчик из бедной семьи корзинщиков поднялся на вершину, но, к сожалению, ему не заплатили ни гронча. Гордею изначально сказали, что за такое не заплатят, даже если идея будет одобрена гражданами империи. А он и рад. Пусть хоть вообще никогда не заплатят, зато его вмешательство прославит придуманную им же фамилию «Душегубов». В отличие от Лаврентия, он не происходил из дворянского рода, поэтому своей собственной фамилии и тем более отчества не имел. После отмены крепостного права крестьянам выдавали фамилии, исходящие от их кличек или профессий. Недолго думая, Гордей назначил себя сам. Открыв словарик с именами, вампир наугад тыкнул себе «Игоревич». Гордо. Красиво. Статно. Теперь он, как и хотел, большой начальник маленькой государственной организации. Среди его подчиненных был Лаврентий, пара солдат из Москвы и эльф из заморья, который по-русски ни слова не понимал. Гордей уповал на своего польского друга, но Лаврентию и самому иногда нужен был переводчик: в голове мешались сразу три разных языка. Лаврентий с большим удовольствием снабдил всех Нечистивых Полицмейстеров одинаковой формой. Грохот отвлек и Хвостов, и Гордея: входную дверь небрежно пнули, и на свет белый вышло шестеро ящеров. Они тянули за корабельные цепи ужасное существо. Как только оно показалось во дворе, в нос ударила застоявшаяся гниль. Гордей брезгливо скривился, оттопыривая губу. Митя едва переставлял ноги, его тощее, изможденное тело больше напоминало мумию, нежели что-то живое. Или почти живое. Тонкий изломленный хвост волочился по земле. Чешуя на нем встала колом из-за сырости, в которой жило чудище. Ни один рабочий во дворе и слова не сказал. Они замерли, с опаской оглядывая зверушку Зилии. Колдунья несколько ночей совсем не спала, а потом разговаривала с Чернобогом. Гордею она поведала только то, что Чернобог задыхался. На следующий день, практически незамедлительно, Зилия приказала ему выдолбить окно. Изначально Повелитель обещал им лучшую жизнь, но, глядя на то, во что они оба превратились, это и жизнью-то было назвать сложно. Оба высохшие, измотанные минувшими столетиями и озлобленные. Для Гордея это было равно кошмару. Зилия вышла сразу же следом за конвоем. Она с трепетом смотрела на то, что осталось от Мити. Силы и разум уже давно покинули его. Одевать на такого рода прогулку его нужно было посторонним людям. Но Хвосты боялись своего невменяемого Господина, и Зилия делала это самостоятельно, а Гордей был наготове. Она прикрыла Митю своей спиной в прошлый раз, — когда забрала с рынка, — прикроет и в этот. Вампир чувствовал зло, которое просачивалось сквозь толстую кожу чудища. То, что он сразу его не убил — заслуга Зилии. Митя иногда поворачивал морду на звук, пустым и глупым взглядом рассматривая того, кто с ним говорил. Хвосты силой усадили его в таз. Сгорбившись, Митя уткнулся носом в сырую землю. Огромные белые очи наблюдали за муравьиной колонией, которая тащила частицы крупы, веточки и листочки. — Да-а-а, — Гордей слегка нахмурился, — такой ум пропал… — Какой? — Хвост уронил кирпич на ногу сородичу и сразу же получил от него оплеуху. — Умный, — усмехнулся Гордей, — у него столько хороших идей в голове было. Он дельные вещи в книжках писал своих. А сейчас все. Уже не различает, где камень, а где Зилия. — А чо так? — Чернобог пожрал изнутри. Дмитрий теперь просто сосуд для хранения, из которого тот даже выбраться не может. При здравии ваш Господин заточил его в собственной шкуре без шанса выбраться. Он держал его там, подчиняя себе, и даже питался остатками черной магии Чернобога. — Откуда ты все знаешь, а? Ты же камердинер, а не обслуга! — Он сам мне это сказал, — Гордей заговорил на тон тише, голубые глаза довольно сузились. Из окна на третьем этаже высунулся Лаврентий. С его плеч вниз посыпались нитки и огрызки ткани. — Там уже чайник накалился! Сколько тебя ждать? Я уже все тарелки с голодухи облизал, а ты трепешься стоишь! — Лаврентий шутливо пригрозил кулаком. Зилия недавно подарила ему целый пакет новой заварки из разных трав, но Гордей никогда не пил вместе с ним. — А кто за Хвостами следить будет, а? Ты, что ли? — схватившись за живот, Гордей засмеялся. Зилия неодобрительно смерила взглядом обоих вампиров. Ее выцветшие глаза стали напоминать талые сугробы весной. Грязные, серые и грустные. Полопавшиеся от слез сосуды старили лицо колдуньи еще больше. Гордей ведь предлагал ей огуречную маску использовать, так она в отказ! Только отошла Зилия от того зелья, так сразу к Мите своему побежала. — Где же она такое чудище нашла-то, — Лаврентий облокотился на подоконник, опасливо наблюдая, как Зилия вытирает мокрой тряпкой лапы и хвост Мити. Она смешивала известь с водой, чтобы хоть как-то вывести ужасный смрад. — Мы его с болота какого-то вытащили, — Гордей сощурился, чуть приподнимая голову. Небо затянуло светлыми тучами. — Она тогда сердобольная была, вот и подобрала его к себе, выхаживала. А он дикий совсем, на людей нападает. И вообще, это из-за отходов, которые в болото кидали, он стал таким. Поэтому ты там не ходи! И вы, желторотики, тоже там не шатайтесь! — Не боитесь, что сбежит? — Куда ему? Мозгов не хватит. Да и на цепи он, как сторожевая собака. Жалко, что не в будке, — Гордей дернул подбородком. — Хорошо, что его хоть кормить не надо, у нас на него ресурсов не хватит. — Чай, — напомнил ему Лаврентий. — Да иду я! На полпути Гордея остановила Зилия. Она стряхнула с морщинистых рук влагу и вынула из кармана мятый листок. — Завтра ты с Хвостами едешь в Куоккалу*. Я взяла тебе один билет, ящеров сунешь в чумадан. Контрабандист, который должен был мне еще на прошлой неделе выслать товар, не выходит на связь. Узнайте, что с ним, и при необходимости сами доставьте. — А что там? — Гордей недоверчиво принял бумажку. — Не твое собачье дело! — Понял, фамилию и имя разберу, адрес… Там частные дома? — Гордей аккуратно сложил лист пополам и утрамбовал в нагрудный карман. — Да… Будь осторожен, — Зилия с надеждой посмотрела на вампира, будто в этой утерянной посылке было что-то сверхважное. Гордей подмигнул колдунье, уходя в сторону дома. — Я всегда осторожен! Лаврентий только недоверчиво смотрел на сборы. Пригладив его взъерошенные русые волосы, Гордей только вздохнул, но все же подарил другу улыбку. — Тебе бы отлежаться, — Лаврентий сложил белую рубашку с голубым воротником треугольником и кинул в чемодан. — Я уже отошел, не переживай, Лаврена, — Гордей, как и всегда, был в хорошем расположении духа. — Ага! «Не переживай»! Тебя мутило три дня и три ночи, я думал с ума сойду! Еле как температуру сбили! То одно, то второе! Еще и бредил! Как мне не переживать? Она тебя напоила какой-то бурдой, а я «не переживай»? — Ах-ах! Не вол-ну-йся! Это моя обязанность, ей помогать, — мурлыкнул Гордей. — Просто оборотень дал Зилии не тот рецепт, а может, мы просто нашли не ту ворону. — И зачем ей это все? Почто она тебя не жалеет? — Не так важно, мой польский друг. У нее свои заморочки. Скоро уже мы от нее отдохнем, Лаврена. Скоро. Вампиры уже не помнили, когда стали жить в одной комнате, и разлука, хоть и недолгая, для друзей стала настоящим горем. Вещей было много, а вот «чумадана» было мало. И еще нужно было как-то затолкать туда двух Хвостов. — Ничего-ничего! — Гордей покраснел от напряжения, на лбу проступили вены, а замок все никак не хотел защелкиваться. Лаврентий только цокнул, и в три руки они все же закрыли чемодан. — Ох! Зато ты за главного будешь! Как раз примешь новых питерских Нечистивых! — он громко выдохнул, плюхаясь на крышку. — Легко говорить, ты все знаешь, а я как умственно непригодный: «бэк» да «мэк». Кто меня слушать будет? — Говорю тебе! Ах! Будут! Я же тебя не зря назначил своим заместителем. У них выбора нет тебя не слушаться, — надув щеки, Гордей выпустил воздух. Он еще немного потупил в стену и только потом приподнялся, цепляясь живой рукой за край кровати. — Завтра вставать в самую рань, выкачу лучше его сразу ко входу, чтобы всех не будить. — А зачем? — Потому что лестницы, мой польский друг. На следующее утро Гордей встал еще раньше петухов. Зевнув, он выгнул спину, вытягивая руку к потолку. Распрощавшись с Лаврентием, Гордей застегнул ширинку и, облачившись в кота, сбежал вниз. Кривая стрелка часов показывала полшестого. На первом этаже вампир собрал с собой двух подготовленных заранее Хвостов: один завязал свой хвост вокруг пояса, подобно ремню, а у второго хвоста и не было — отпал. — Быстрее, быстрее! — шипел на них Гордей, хватая чемодан. Он с силой потянул его на себя и чуть не вырвал протез. — Ох! Ничего себе, — Гордея пошатнуло, и он зацепился за ручку здоровой рукой. Только с помощью Хвостов он смог вытянуть багаж во двор. На перрон они бежали быстрее скачущей лошади. Не тревожа лишний раз и так распирающийся от вещей чемодан, Гордей сунул ящеров в карман пиджака. Время уже было к обеду. Очень позднему обеду. Заслышав гудок, вампир встряхнул кудрями, высматривая поезд. Едет! — Что же у вас там такое тяжелое? — проводница занимала собой практически все купе, а одна ее рука была толщиной с две Гордеевы ноги, но при этом все равно жаловалась на вес чемодана. Она подбросила его на верхнюю полку. — Надеюсь, что ничего хрупкого нет! — она засмеялась так страшно, что Хвосты в кармане съежились и задрожали. — Уже нет, — Гордей истерически хихикнул и уселся на раскладной диванчик. Он не боялся ездить в поездах. Он боялся тех, с кем ему придется ехать несколько дней. Несколько остановок к нему никто не подсаживался, но вот на вокзале Петербурга, бывшего Петрограда, в вагон завалилась целая куча народу. Завидев даму с собачкой, Гордей напрягся, впиваясь глазами в псину. Женщина почти зашла в его купе, но тут поняла, что перепутала номер и прошла дальше. Он хотел было выдохнуть, как в коридорчике заревел ребенок. Вампир вцепился в столик, гипнотизируя распахнутые двери: — Ох, только не сюда… — он уже готов был согласиться на даму с собачкой, но мужчина уже завел своего сына в купе. Мальчишка беспрестанно рыдал, пуская из носа пузыри. Гордей гортанно сглотнул, вжимаясь в диванчик. Голубые глаза сами закатились, когда пацаненок капризно стукнул рукой по столу. Натянутая лыба не сползала с лица вампира. Может быть, они подумают, что он ненормальный и пересядут? — Николай! Ложись поудобнее, и сейчас все пройдет, — мужчина, по всей видимости, его отец, сел с ним на диванчик, успокаивающе поглаживая сына по голове. Слабо кивнув, мальчик положил голову на подушку. — Папочка, у меня голова так болит… И горло… — Николай вновь кинулся в плачь, закрывая лицо руками. — А вы, простите, до какой остановки едете? — Гордей подложил здоровую руку под подбородок и осклабился. — До конечной, до Куоккалы, — с грустью сказал мужчина, шмыгая длинным носом. Тоже болел. Прочистив горло, Гордей вынырнул со своего места и проскочил в коридор. Поезд уже вовсю несся по рельсам, за окном мелькали далекие дома, деревни, реки и желтеющие деревья. — Неужели он будет реветь всю поездку?! — двери купе прикрылись, и Гордею оставалось только смотреть на пейзажи, заглушая звук противного детского плача стуком колес. Он где-то слышал, что житель этой самой Куоккалы и построил железную дорогу до своего поселка. Не выдержал на волокушках мотаться, наверное.***
— Папа-а! Я не могу уснуть, мне жарко! — Да-а, — отец покачал головой, трогая лоб сына, — температура… Ничего, Коленька, домой приедем и сразу все вылечим! — Пап… — Николай закашлялся, перекатываясь на другой бок. Взгляд заплаканного Николая упал на чемодан, через приоткрытую щелку которого на него смотрели два больших белых глаза. А позже на него уже пялилась длинная чешуйчатая морда. — Крокодил, пап! Крокодил! Отец замешкался, разглядывая все купе, и, не найдя нигде ничего похожего, быстро согласился с сыном: — Конечно, крокодил! Жил да был крокодил! Он по Невскому ходил… — отец страшно торопился: не было времени раздумывать и подбирать рифмы. Неумело он подыскивал эпитеты к уже придуманным словам, превращая фантазию сына в веселый стишок. Быстрое чередование событий и загадочный зверь в главной роли действительно отвлекли Николая от температуры. * Рифма заинтересовала не только Николая, но и Митю, который постепенно выбирался из чемодана на полку. — Папиросы курил! По-немецки* говорил! Крокодил, Крокодил Крокодилович! — Крокодил! — Николай уже и позабыл про высокую температуру, указывая пальцем на героя только что придуманного отцом. Его отец был отнюдь не волшебник и словом не мог создать этого самого Крокодила Крокодиловича. Мужчина рассмеялся и, только когда перевел взгляд на верхнюю полку, замолчал. Темные брови поползи по лбу, собирая морщины, пышные черные усы поднялись дыбом. — Вот это да! — выпалил мужчина, вставая с места. Они встретились с Митей взглядами. — Коля, смотри какой! — Крокодилович! — подтвердил Николай. Он уместился на диване полулежа, с удовольствием наблюдая за самым настоящим волшебством. Митя наклонил морду, ответно смотря на Николая. Огромные белые рептильи глаза добродушно сощурились. Маленький Николай чем-то напомнил ему Алекшу. Такой же несносный и говорливый. И тоже любитель сказочных историй. — Пап, а он папиросы курит? — вопрос озадачил отца и, приглядевшись к Мите, он неоднозначно пожал плечами. Митя был одет весьма прилично (в лучшие вещи Гордея): пальто, рубашка и даже брюки! Так что, если бы он сейчас и папиросы достал, никто бы не удивился. И он достал. Острые когти подцепили курительную трубку из кармашка, но курить Митя не собирался. Это уже был удел невоспитанных чурбанов, а Теплову он обещал вести себя аки граф. — Ого-о! Папа, смотри, смотри! — Вижу… — мужчина дернул усами. Кажется, осознание к нему еще не пришло. — А по-немецки говорит? — Нет, что ты! — начал было мужчина, ссылаясь на то, что это ручной зверь их странного соседа, как тут Митя щелкнул зубатой пастью: — Гутен Таг*! — это единственная фраза на немецком, которую он знал, но похвастаться перед восторженной публикой чем-то надо было. Поезд забежал в тоннель, и в темноте засверкали два огромных глаза. Митя сунулся обратно в чемодан, лишь бы сильно не пугать новых знакомых. Мало ли, они отойдут от того, что он не выдумка, и что? Закричат? Убегут? И точно больше не будут с ним говорить. Выехав на свет, Митя все еще наблюдал перед собой людей. Они его не боялись. — А по Невскому ходил? — Николай уже привстал, чтобы быть ближе к крокодилу. Митя запротивился, утрамбовался подальше, но все же постарался улыбнуться. — Было дело, бегал там как-то… С табуреткой, — ощетинившись, Митя рассмеялся, подбирая сползающий с полки хвост обратно в чемодан. Точно он их не пугал? — К-куда вы едете, если не секрет? — мужчина, наконец, подобрал слова, чтобы спросить загадочного попутчика. Выглядел он скорее растерянно, но уж точно не умирал от страха. Будто Митя был каким-то иностранным гостем, а не крокодилом. — Я? С вами — куда угодно, достопочтенные господа, — подперев морду чешуйчатыми лапами, Митя закрыл пасть, чтобы не вонять на ребенка. С попутчиками ему точно повезло. Или им с ним. Митя уже давно не обзаводился новыми знакомствами, и дружбой тем более. Кто вообще был у него другом? Теплов? Вероятно. — У Лиды тоже сережки! — вспомнил Николай про сестру, указывая на Митины уши. — Пап, давай его себе оставим! Я буду с ним гулять… — Николая клонило в сон. Он уже спустился на диванчик, обнимая подушку. Николай так жалобно смотрел на отца, будто просил разрешения подобрать с улицы котенка, а не чудище неясного происхождения. — С нами? А… А как же тот человек, разве вы не с ним? — мужчина кивнул в сторону дверей. Митя уже и позабыл про Гордея. Гадкий вампир наверняка уже сосал кровь у бедных женщин. — Нет, что вы! Он такой мерзкий, что я с ним бы и двух метров не прошел бы! Я сам по себе, — Митя вильнул хвостом. — Только позволите мне укрыться под вашим диванчиком, чтобы лишний раз не привлекать внимания? Это был первый раз, когда Митя применил гипноз на этом мужчине. До этого и мужчина и его болезненный сын абсолютно самостоятельно и смело общались с чудищем. Это так поразило Митю, что он даже готов был сделать им какой-нибудь подарок. — Конечно, Крокодил Крокодилович! — согласился мужчина. — Можно просто — Дмитрий. — Корней. Остаток поездки под диванчиком Митя провел в раздумьях: до сего времени он представлялся псевдонимом, и только определенный круг лиц знал, как его зовут на самом деле. Говорить свое родное имя было очень интимно, тайно. Признаваться посторонним людям, доверять им такое… Он словно был невинной девицей, которая сняла трусики перед целой армией.***
Гордей тоже времени не терял. Хоть билет у него был куплен без возможности посещения вагона-ресторана, этот хвостатый плут пробрался туда в обличии кота. Найдя одиноко сидящую женщину, он якобы случайно подсел к ней за столик. — Ох, Ева! Здравствуйте! Как давно мы с вами не встречались! — подлизывался Гордей, и пока незнакомка сидела в ступоре, вампир стащил со стола несколько хлебных кусков для Хвостов. Себе пропитание он уже нашел. — Меня не Ева зовут… — сопротивлялась женщина, но от компании вампира все же не отказалась. Хвосты тихо питочили хлеб. А вот вампир продолжал заигрывать с жертвой. Через некоторое время они оба удалились в туалетную комнату. Когда Гордей вернулся в купе, все умолкли. Мальчишка спал, а его отец быстро записывал четверостишья в блокноте. Вытерев кровавые подтеки с кончиков губ, Гордей растянулся на диванчике. Время в пути прошло подозрительно спокойно, и когда проводница зашла будить пассажиров, Гордей был уже готов. Подхватив чемодан, вампир застыл на месте. — Обокрали… Откинув крышку, Гордей разжал губы, а пшеничные волосы поднялись дыбом: чемодан был абсолютно пустой. Двери поезда с треском отворились, и, распихивая пассажиров, Гордей выпал на каменную площадку. — Это тот мужик… с мелким! — вампир побежал по перрону, но его загадочного соседа уже нигде не было. Он словно почувствовал, что его будут искать и вышел самым первым. — Еще и с ребенком! Династия воров! Отошел на несколько часов, а меня обокрали! К кричащему и мотающемуся с пустым чемоданом Гордею подошел полицейский: — Что у вас случилось? — он поправил фуражку и уже заранее достал листок с ручкой. — Все, все, что нажито непосильным трудом! Три портсигара отечественных, куртка замшевая! Три. Куртки… И они еще смеют называться почетными гражданами нашей страны?!