Владыка Тягучей реки

До Воронежа они доехали без приключений, и с вечера их пути разошлись. Ирина с Ивхирионом заночевали в придорожной гостинице, а вот Гордей снял довольно необычный номер. Точнее, это был вовсе не номер, а настоящий распутный дом. Лаврентий только недавно в газете вычитал про ящерицу «хамельона», которая меняет цвет, адаптируясь к текстурам, и уже сейчас сам покрылся красным оттенком, в цвет стен данного заведения. Всюду сновали разодетые в короткие платья и юбки девушки разных возрастов. Жар с щек начал перетекать в нижнюю часть живота. Мужчины почти что строем поднимались на верхний этаж, а девушки смеялись, подходя к каждому. Маленькие ручки, наверняка нежные и вкуснопахнущие, гладили их плечи, ласкали шеи. Напудренные женские личики любезно кивали, соглашаясь на что-то. Лаврентий приклеился к темным обоям, потеряв из вида Гордея. Вот он бы ему дал нагоняй за такую ночевку. Хорошо еще, что поезд был рано утром: в два часа дня. Поспит и сразу с корабля на бал. По лестнице взлетела копна золотистых кудрей. Гордей сам обнаружился. Точнее, не сам, а в компании трех. Трех молодых девиц. Сразу трех. Если бы Зилия узнала, на что ее камердинер и правая рука мотает заработанные нечестным трудом деньги — наконец-то бы умерла. — Молодой человек! — Какой обаяшка! — И не говори! Опомниться не дали. Налетели, как коршуны на маленькую мышку, да как начали трогать. И голоса у всех дам были такие нежные, такие тихие. Никак не сравняться с гонором деревенских баб. Лаврентий даже отмер на время, чтобы рассмотреть спутниц, которые волоком тащили его в специальную комнату. Единственное, что он понял: Гордей оплатил три дамы и номер на всю ночь. Что он будет с ними делать? Анекдоты рассказывать? Нет уж, надо будет пользоваться моментом. Особенно, когда за все уже уплочено. Последний раз у него девка добротная была только на русско-польской границе, и то, он даже имени узнать не удосужился. Да и ладно там, она одна. А тут трое. Как с тремя-то? Тонкие темные брови, приятные светлые глаза. Они все были похожи и одновременно нет, одинаково привлекательны и по-разному стеснительные. Уже голое тело покрылось мурашками. Когда они успели зайти? Когда они успели его раздеть? Глубоко и тяжело вдохнув, Лаврентий провел руками по красным простыням. Они не называли своих имен, но в мыслях вампир их уже пронумеровал: та, что с волнистыми волосами стала «Первой», у той, с белым корсетом и тонкими трусиками, которая нерешительно смотрела с дальнего угла, появилась кличка «Вторая». А самую наглую и напористую, «Третью», которая уже забралась на кровать с ногами, Лаврентий заметил в последнюю очередь. Если бы ему дали возможность выбрать, то, конечно, он бы провел целую ночь, а возможно и дольше, со скромницей Второй. Вот она точно была похожа на настоящую советскую женщину, а не то, что эти, пропитанные зарубежной пошлостью девки. Его манили ее светлые волосы, маленькие бедра и аккуратная грудь с кулачок, которая бултыхалась в огромном кружевном лифе. Оленьи глазки-пуговки смотрели на Лаврентия с восхищением. Алые губки Второй приоткрылись, и вампир почувствовал волну возбуждения, которая обрушилась резко, практически неожиданно. По телу пополз приятный и отрезвляющий холодок. Вспотевшие ладони дернулись несколько раз. Этот холодок был вовсе не реакцией на трех приятных девушек — его сковали наручниками. Радость постепенно начала переливаться в тревогу, бедра сжались, скрывая самое важное место. Третья навалилась на него всем весом, зажимая запястья своими ледяными пальчиками. — Давай. Давай поиграем, Лавруша! Вы же любите играть! — ее ослепительное лицо расползлось в злобной и широкой улыбке, щеки собрались толстыми складками. Упругая грудь уткнулась в ребра Лаврентия. Рюши на белье защекотали, и вампир слегка взбрыкнул, передвигая Третью себе на пах. «Это всего лишь какая-то игра. Они расслабляют всех клиентов… Она знает мое имя, потому что Гордей заказывал этих девиц для нас…», — успокаивал себя вампир. Лаврентий покорно расслабился, чуть прогибаясь в спине. Какой бы привлекательной не была Вторая, от бесстыдного и хищного взгляда Третьей можно было сойти с ума. Она перебирала быстрыми пальчиками по мускулистому вампирскому телу, огибая каждую впадинку. Почувствовав затылком чье-то прикосновение, Лаврентий поднял взор: Первая примостилась сзади, поджимая изящные ноги, и аккуратно уложила его голову себе на бедра. Вторая нависла над ним, сладостно облизывая накрашенные губки. Их носы соприкоснулись. Разряд тока прошелся по всему телу, и, приоткрыв рот, Лаврентий расплылся, утопая в ласках сразу трех приятных дам. Вот бы они еще сняли нижнее белье… — Как вам нравится больше? Что вы хотите увидеть? — робко спрашивала Вторая, массируя вампирскую башку ноготками. Лаврентий почувствовал, насколько же была сильной хватка у этой маленькой девушки. Она хваталась за его волосы с такой силой, будто желала открутить ему голову. — Д-да мне и так… хорошо… — последнее слово распалось на стоны, — почему ты не говоришь? — обратился он ко Второй. — Она не понимает русского, только по-французски, — пояснила Третья. Левую ладонь схватила Вторая и насильно прижала к своей мягкой груди. Правую, свободную руку, вампир устроил на пояснице Третьей и поглаживал плавными движениями. Тревога колоколом ударила по вискам. Что-то было не так! Лаврентий заметил, что девушки никогда не говорили одновременно: одна всегда ждала, пока закончит другая. Конечно, это могла быть обычная вежливость… Но и двигались они тоже по очереди. Думать в такой обстановке было очень сложно. Женские руки гладили его со всех сторон, приятный шепот щекотал ухо. Сквозь прикрытые веки Лаврентий заметил блеснувший при слабом свете лампы нож. Вампир вскочил одновременно с характерным склизким звуком отрубания плоти. Щека проехалась по колючему коврику в коридоре. Боль пульсировала темными пятнами в глазах. Лаврентий запнулся обо что-то, когда попытался убежать, но, видимо, все-таки упал. Неприятный жар с ужасом расползался бардовой краской на тазу. Он не понимал, резанула ли его Третья или нет. Моргнув, Лаврентий уже оказался напротив потолка — перевернули на спину. Почему он ничего не чувствует? Руки тряслись непонятно от чего, на глаза обрушились обильные капли слез. Когда вампир смог пересилить себя и посмотреть на свой живот, Третья вновь замахнулась огромным кухонным ножом. Как у самого настоящего маньяка-мясника. — Стоять! — кричала Третья, но в ушах Лаврентия шумело море. Собственный кровавый океан, который частично выливался, окрашивая весь светлый номер яркими красками. Толчок в спину. Удар. Кто-то вновь его обездвижил. Лицо снова встретилось с ковром. Никак не добежит до заветной двери! Эти девки ловили его за ноги и роняли на пол, чтобы добить бедолагу. — Я тебя сейчас с лестницы спущу! — басисто выкрикнула Вторая, хватаясь за зачесанные назад волосы вампира. Лезвие ножа со световой скоростью вонзилось рядом с носом Лаврентия. Отрубленные ворсинки пухом разлетелись в стороны. Девушки заговорили в унисон. И лучше бы они молчали. Искаженные голоса сливались в один, троились и звучали сразу со всех сторон. В мозгу словно закопошились опарыши. Что-то скрипело, шебаршилось и пищало. Первая перевернула вампира на спину, и тут он уже не стал церемониться и любезничать — вмазал ей с кулака по красивой роже. — Я тут последние силы на тебя трачу, а ты вот как со мной?! — возмущенно прокричала Первая сипатым голосом. Оттолкнув еще и Вторую, Лаврентий все же выбился в коридор, и только тогда он обнаружил, что течет у него вовсе не из живота. Эта красивая тварь отрубила ему часть очень ценного органа. Животный страх управлял всем телом и глушил все не нужное, сейчас главное убежать, скрыться от этих демониц. Схватив газету со столика, Лаврентий побежал вниз, продираясь сквозь вскрикивающих от ужаса посетителей. Он пытался залепить бумагой страшную рану, но ничего не выходило. С хрустом выбилась дверь его номера. В погоню пустились сразу все трое. Блеск ножа бежал за вампиром попятам, иногда почти нагонял, иногда отставал. — Милиция! — закричала какая-то женщина в толпе. Третья, будь она проклята, набирала скорость. В зеркале Лаврентий увидел их собственные отражения и закричал вслух, разбивая жуткие силуэты на тысячи осколков. Темная материя облаком нагоняла его и разворачивала свои корявые руки, чтобы ухватить. — Лаверна! — с лестницы следом летел Гордей. Он нагонял троицу. Видимо, ему все же удалось полакомиться человеческой кровью — сил прибавилось вдвое. Кто-то схватил Лаврентия за загривок, и он упал. Кожу защекотали острые кусочки зеркала. Ему было плевать, что сейчас с ним сделают. Слабость одолела страх, и тело начало разрываться от щемящей боли. В припадке Лаврентий брыкался, не в силах и вскрикнуть. Тьма окутала распутный дом, вытесняя оттуда всех непричастных личностей. Образ Гордея растворился в густом тумане. Наступая на крошки стекла и дерева, к нему вышел Савин. — Пьяный что ли? — спросил Савин, вопросительно выгибая бровь. — Самую малость перебрал! Он буянить не будет — честное пионерское! — глухо отскакивало эхо голосом Гордея. Савин смеялся по-женски, и шел за отползающим Лаврентием. — Знаешь, а меня ведь попросили тебя не трогать. Повезло тебе сегодня. По лбу прокатилась прохладная капля. Запахло уксусом. Со стоном и страданиями, хрустя хрящами и скрипя противными на ощупь простынями, Лаврентий поднял один палец.

«Нормальное питание, правильный сон, воздержание от употребления алкогольных напитков и курения, правильный распорядок дня в сочетании с систематическими занятиями физической культурой и спортом, укрепляют здоровье людей и нелюдей».

Гласила надпись напротив него. А он лежал. Лежал на какой-то койке, пружины которой впивались в перевязанное бинтами тело. С лица на подушку скатилась мокрая марля. Лаврентий лежал в госпитале. Пока вопросов было много, а табличка с синими буквами про здоровый образ жизни не могла ответить на них. Соседей по палате было немного, и все они лежали молча, некоторые храпели. С бокового окна лился слабый розоватый уже зимний свет. Зимний, потому что на отрывном календаре около подоконника было уже первое декабря. Зилия повесит сначала Гордея, потом и его за компанию. Но ответственность, все-таки, была на Гордее. Двигался Лаврентий прямо как железный конструктор, из которого мальчишки собирали слабостоящих роботов с вялыми конечностями. Еле как дополз до стены, и своим то ли уже старческим, то ли болезненным вздохом разбудил всех соседей по палате. В ту же секунду вбежала медсестра. Она что-то спрашивала, толкала обратно в постель, но Лаврентий уже заметил появившегося в дверях товарища и никак не хотел ложиться. — Оставьте, нас, пожалуйста, — промурлыкал Гордей, присаживаясь около койки. — Я сам постараюсь сделать перевязку, но, если у меня возникнут трудности — я вас обязательно позову. Помявшись на месте, медсестра подошла к другому пациенту. Лаврентий открыл рот, чтобы задать вопрос, но на губы лег палец. — Ти-ше. Тебе сейчас вообще лучше ничего не напрягать. Ох, знаешь, только ты мог вляпаться в такое… — Кто это был? — нарушив просьбу, шепотом спросил Лаврентий. — Знал бы я, мой польский друг. Они пропали сразу же, как только я подбежал. Слились в одно целое и растворились в воздухе, представляешь? Ничего больше не смог сделать… Знаешь, это даже хорошо, что они тебя ранили… Там. Если бы попала в сердце или еще куда — мы бы тебя не довезли! — Мы? — Ах, да! Я выцепил Цэцхли с его женой и попросил помочь усадить тебя на поезд. Тащить тебя, такого борова, прости меня, конечно, за эту грубость, одной рукой — немыслимая тяжесть! А потом Ирина предложила посетить этот госпиталь в Ессентуках. — Нет, спасибо, я пить не хочу. Гордей поджал губы, отводя взгляд в сторону. И только позже до Лаврентия дошло, что Ессентуки это не только вода с газиками в зеленой бутылке. Сегодня Лаврентий должен быть в уме и в здравии, чтобы подписать договор с Ивхирионом. Хотя бы в уме. Сам Лаврентий смутно понимал, что от него требовалось. Он пытался вспомнить лица тех девиц, но почему-то ни одна не всплывала в голове единым образом. Чертовщина, да и только! Еще интересовал другой вопрос: когда врачи штопали ему член, то они смеялись? Что они говорили? Или молчали, перекидываясь подозрительными взглядами? Медсестры косо на него смотрят, из-за того, что хирург растрепал им этот секрет? Хотя, он же не знал, что это секрет. Лаврентий был без сознания, чтобы предупредить. Гордей, к слову, очень скверно обработал ему порез на щеке, а к паху Лаврентий сам его не подпустил, отрежет еще чего лишнего. И без него коротко. Затянули его бинтами и повязками, поругались, поуговаривали, но все же, отпустили. А надо бы соблюдать постельный режим и спокойный образ жизни. Чего вообще нельзя было сказать про вампиров. Последние лет сто они оба спали так отвратительно, что лучше бы вообще не ложились. Отсутствие отдыха сильно сказывалось концентрации и использовании дара. Даже, если испить бидончик крови, все равно не то. Людям и тем известно, что сон — лучшее лекарство. Передвигаться самостоятельно было еще тяжелее, чем просто валяться камнем на койке. Выдали две беспонтовые костыли, которые не дотягивались до подмышек. Гордей послужил ему отличной подставкой, и бежал рядом с Лаврентием, не успевая за широким шагом друга. Как оказалось позже, сам бандит Цэцхли жил не в Пятигорске, а в городе созвучном — Кисловодске. И к слову, бандит Цэцхли не любил, когда люди не разграничивали его с Ивхирионом. Поэтому сразу пояснил вампирам, что в пределах «офиса» он Цэцхли, а на пороге уже Ивхирион, и не нужно смешивать его работу с личной жизнью. Тяжело этот род деятельности было назвать работой. Особенно Лаврентию, который большую часть сознательной жизни честно трудился то в ателье, то за баром и везде старался как-то раздобыть денег своим трудом. Улочки в Кисловодске кардинально отличались от московских: куча длинных двухэтажных домов, меж которых располагались гаражи или детские площадки, множество деревьев и кустарников, которые летом, наверное, превращают весь город в зеленое покрывало. Были и более короткие дома, одноподъездные, где каждый выставлял напоказ свое богатство — украшенный балкон. Были разные: дореволюционные, современные (без верхних форточек), кто-то лепил на окна картонных зверей и снежинки. Причем снежинки эти так искусно вырезали, будто среди жителей проходили какие-то соревнования. Чистые дворы, ровные лавочки, аккуратные клумбы и заборчики. А самое главное — тишина. Несмотря на то, что декабрь уже вступил в свои законные права, зима практически не ощущалась, а наоборот, была приятной и не жгла кожу суровым морозом. Снега припорошило совсем немного, сантиметра три, не больше. Узкие дороги, по которым проедет максимум один автомобиль, извилисто вели к главной достопримечательности — парку. Но на него Лаврентий посмотрел только краем глаза, не успел насладиться красотой местной достопримечательности. «Офис» находился на окраине города, но сперва Ивхирион предложил заехать к ним домой, чтобы переодеться, сложить сумки, и, конечно же, оставить жену. Не водить же ее в то злачное место! В свою квартиру он вампиров не пустил, сказал, мол, нечего упырям с ним водиться и еще хату разглядывать. Но Лаврентию с Гордеем и с улицы было видно, что жили они не богато. Когда в окнах загорелся свет, через прозрачную тюль они рассмотрели худые по вещам шкафы, маленькое зеркальце и рассаду на подоконнике. Никаких золотых люстр, иностранной мебели. С простыми людьми и говорить проще. Пока они шли до «офиса», Лаврентий заметил, что ветра практически не было, погода была стабильная, без резких выпадов осадков или еще чего. Гордей пояснил, что это все из-за того, что сам город находился в низине меж гор. Свежий воздух с непривычки резал горло, и только доскакав на костылях до подъезда, Лаврентий с облегчением выдохнул. Огромные сосны спрятали одиноко стоящее среди частных домиков здание. На первом этаже был универмаг, а на остальных трех — разнообразные компании арендовали себе помещения. За двойной железной дверью и находилось бандитское гнездо. — В чем ваш секрет? Почему Ловцы вас еще не поймали? — Гордей по-хозяйски открывал ящики на тумбочке. Ивхирион опять смерил его таким угрюмым взглядом, что больничная газированная вода попросилась наружу из Лаврентия. Ивхирион смотрел нечисто, горящими глазами, и будто пробовал воздух на наличие страха кончиком языка. — Они не знают, меня прикрывает волшебная милиция, — уверенно ответил Ивхирион, усаживаясь в кожаное кресло. В кабинете было пустовато, совсем не находилось места, чтобы уместить хотя бы две задницы, на стенах висела пара пафосных фотографий с какими-то другими бандитами. Вот пародия на «мишки в сосновом бору», а вот на «трех богатырей», поодаль висела «Аленушка», где один бандит скорченно плакал на камне. — И чем же вы им платите? — Гордей облокотился о стену, царапая обои протезом. — Ничем, спокойствие в городе держу, мои вампиры под крышей никого не трогают, жрут птиц и собак бездомных, до людей им дела нет, да и высовываться лишний раз не хотят. Ментам не выгодно меня закрывать — хаос сразу начнется. А волшебные милицеи, считай, ничего не делают. Гордей посеял хаос в собственной организации, но не подозревал, что кто-то делал точно также! Лаврентий даже немного повеселел: его друг прошляпил лазейку в ГВОМе. На стол рухнула забитая папка с документами. Ивхирион быстро перелистывал, читал имена и клички, отрицательно цыкал и искал дальше. Нужен был чистый листок. — А как ваша жена относится к вашей работе? — Гордей дотронулся до маленькой рамочной фотографии, где счастливая пара стояла в обнимку. Среди множества других вещей она затерялась, спряталась от любопытных глаз за цветочным горшком, была чем-то совсем личным, сокровенным. Не то, что нужно выставлять напоказ. — Значит так! Хватит шариться своими упырьскими ручонками в моих вещах! Не твоё собачье дело, кто, как и куда! А ты! — Лаврентий аж подпрыгнул от неожиданности, — подпиши тут и тут, — Ивхирион небрежно и твердо ткнул загрубевшим пальцем в бумагу. — Тут, как и договаривались, первые полгода бесплатно, а потом посмотрим, если приток вампиров в нашу дыру увеличится, и под крышу захотят больше — я подыму. Спрятаться от вампирокрадов хотят все, но вот насколько это будет выгодно? Насколько ты справишься с работой? Ивхирион скептически относился к Лаврентию, да и не зря: тот практически сам ничего сказать не мог, за него балаболил Гордей. Расписывался он тоже неумело: сначала потренировался на черновом листке, перечеркнул пару раз, будто роспись свою не знал. — Я справлюсь… — бубнил Лаврентий, подписывая договор. — И ещё! — Ивхирион поднял голову на Гордея, — ты, экзекуция кучерявая, пшёл вон за дверь! Я с Лаврентием с глазу на глаз поговорить хочу. — С какой это стати?! Вы меня извините! — Гордей опешил и даже бросил на место журнал. — Прощаю, иди отсюда! Гордей только беззвучно открывал и закрывал рот, но в последний момент опомнился и вышел. — Так вот. Если будет хоть один косяк с твоей стороны, и мои вампиры будут пропадать — я тебя пристрелю, сволочь клыкастая, — наган уперся в лоб Лаврентия, и он окостенел от страха. — Только попробуй меня обмануть и что-то сделать за моей спиной… — Честно! Честное слово! — чуть ли не плача, выдавил из себя Лаврентий. Ему было и жутко и тяжело и больно, и он никак не мог совладать с эмоциями. Все выливалось на стол бандита невидимым фонтаном, и вампир даже подобрать это не мог. Ивхирион в омерзении сморщился и отодвинулся. Никто никогда у него не рыдал от счастья. — Платить начну, когда покажешь мне, что это сотрудничество выгодно для меня! Ты усёк? — Да, — хлюпал носом Лаврентий, но продолжал подписывать документы. Вот, сегодня он опять навязал в своих нитках узлы. Из этих выпутаться будет легче, чем из клубка Зилии, но пока нужны деньги… Брат переберется ближе и станет легче. Станет легче.