Завтра я полюблю тебя снова

Гарри послушно каждый день посещал отработки, очищал котлы от всевозможных пригоревших зелий, разбирал шкафы, нарезал ингредиенты и, время от времени, ловил на себе испытующий взгляд Северуса Снейпа. А преподаватель, то ли боясь оставлять Поттера одного, то ли опасаясь за сохранность кабинета, не покидал класс во время принудительных работ, занимая себе проверкой свитков или наблюдая за стараниями гриффиндорца. Когда до конца отработки осталось всего три дня, Гарри, удивляясь самому себе, загрустил. Физическая работа отвлекала от ненужных мыслей, а присутствие зельевара в непосредственной близости приносило успокоение. Похожее чувство возникало на войне, когда парень знал, что он не один, и надежные люди придут на помощь в особенно тяжелый момент. В надежности Снейпа сомнений не возникало, а вот тот факт, что общество зельевара теперь приятно для него, оказался неожиданным. Профессор не сильно горел желанием общаться с Гарри, он чаще молчал, скрипя пером по бумаге и изредка хмыкая, видимо, над глупыми ответами студентов, но парой фраз Поттер с ним все-таки обменивался. Они здоровались, зельевар говорил, какую работу приготовил сегодня для гриффиндорца, иногда интересовался его самочувствием или хвалил за то, что тот держит свое обещание, не теряя, однако, привычного сарказма. Ради таких редких слов поддержки Гарри готов был есть, читать и вести с однокурсниками диалог о погоде одновременно, прямо здесь, в кабинете зельеварения, чередуя заглатывание пищи с перелистыванием страниц. К тому же, интерес к чтению вернулся, стоило начать заставлять себя пробегаться глазами хотя бы по одной странице в день. А чтобы это желание не пропало, Гарри чередовал учебники с маггловской литературой, которую любил еще со времен чулана под лестницей. Именно эта любовь стала причиной его опоздания на очередную отработку у Снейпа. Устроившись в библиотеке и погрузившись в мир шпаг, сражений и дворцовых переворотов, увлеченный любовными диалогами и страстными речами, Поттер оторвался от книги лишь тогда, когда стайка студентов засмеялась недалеко от него. Он недовольно посмотрел на них и лениво перевел взгляд на часы, чувствуя, как его моментально бросает в жар. - Черт! – Гарри в спешке затолкал книги в сумку и, спотыкаясь о полы мантии, побежал в сторону подземелий, перепрыгивая по пути через две или три ступеньки, молясь, чтобы лестницы не меняли свое направление. Впрочем, он опоздал бы даже в том случае, если бы в подземелье вела одна-единственная покатая лестница. В дверь кабинета зельеварения гриффиндорец постучал с опозданием в пятнадцать минут и открыл ее, налегая всем телом, не дождавшись приглашения. - А я уже начал переживать, что вы не тот, за кого себя выдаете, мистер Поттер. – Снейп сидел за своим столом и складывал бумаги в выдвижной ящик. – Но вот вы, наконец, опоздали, и я могу быть уверен, что передо мной, действительно, Гарри Поттер, не отличающийся пунктуальностью. - Извините за опоздание, сэр. - Неужели вы решили наверстать упущенные знания за предыдущие годы обучения? Решили поселиться в библиотеке? – Зельевар ухмыльнулся, пододвинул к себе чернильницу и поднял брошенное на свиток перо. - Как вы узнали, что я был в библиотеке, сэр? - Гарри шагнул вперед и прищурился, разглядывая лицо профессора, не упуская возможности рассмотреть его поближе. Северус Снейп, и правда, практически не изменился, но теперь ворот его рубашки, выглядывающей из-под сюртука, стал еще выше, видимо, скрывая шрам на шее. После нападения Нагайны следы на теле, наверняка, должны были остаться. Кончик пера, которое Снейп держал в руке, замер, так и не погрузившись в чернила. - У вас глаза красные, мистер Поттер, я просто предположил. - Преподаватель посмотрел на юношу, встречаясь с ним взглядом. – Сегодня вас ждут грязные котлы. Где найти чистящее средство и губки, вы знаете, приступайте. Обреченно вздохнув, Гарри скинул мантию и направился в угол класса, где неподъемной горой были навалены котлы, черные от копоти. Юноша спиной чувствовал прожигающий снейповский взгляд, но знал, что если он сейчас обернется, то увидит профессора склоненным над столом и внимательно погруженным в работу. Засыпая глубокой ночью и уже погрузившись в полудрему, Гарри вздрогнул от неожиданно пришедшего к нему воспоминания и сел на кровати, пораженный не вовремя пришедшей догадкой. Снейп не мог видеть его глаза, потому что смотрел не на дверь, а в свой ящик, в который поспешно складывал какие-то бумаги. А потом он сразу же приступил к своим свиткам. Может быть, он не солгал и, действительно, просто предположил, что Гарри задержался в библиотеке, но тогда стоило признать, что профессор хорошо знал его привычки. Мало ли где он мог задержаться, даже если, действительно, просто зачитался. Он ведь мог читать и в спальне, и в гостиной, и на берегу озера, и в Большом зале. В таком случае, существовало только два возможных объяснения – либо Снейп угадал, что Гарри был в библиотеке, либо знал это. Поттер лег обратно, прижимая одеяло к груди. Мысль, что зельевар, возможно, знает, где он проводит вечера, а, значит, интересуется им, приятно грела душу. Неясным оставался только вопрос, как именно профессор получает эту информацию, но вряд ли для шпиона с таким опытом, как у Снейпа, это покажется трудной задачей. На следующий день Гарри хотел спуститься в подземелья сильнее, чем когда-либо, поэтому стоял около входа в кабинет на двадцать минут раньше положенного времени. Он сомневался, стоит ли подождать и прогуляться по слизеринским коридорам и вернуться позже, но какой в этом смысл, если Снейп уже наверняка ждет его в классе зельеварения. Поттер постучал и, не дождавшись ответа, вошел внутрь, но, не дойдя и до середины класса, замер в изумлении. Парты и скамьи были опрокинуты, шкафы выпотрошены, а ингредиенты, хранившиеся в них, лежали на полу, жидкие составляющие были размазаны по стенам, а в воздухе витал запах ментола и эвкалиптового масла, пролившегося из разбитых склянок. Профессора в кабинете не было, но по брошенным наспех свиткам на столе и разлитой чернильнице создавалось ощущение, что произошедшее здесь застало Снейпа врасплох. Возможно, это постарался Пивз или бесстрашные младшекурсники, но кто бы ни устроил этот беспорядок в кабинете зельеварения, убирать его придется пришедшему на отработку Гарри. На преподавательском столе лежала треснувшая стеклянная банка, из которой продолжал просачиваться спирт, заливая свитки, а внутри, закружившись в потоке жидкости, словно живой, плавал крохотный тритон. Поттер подошел к столу и, придерживая горлышко, двумя пальцами, вернул банку в прежнее положение, подпирая треснутый бок стопкой книг. Взгляд его невольно упал на ящик стола. Знаменитое гриффиндорское любопытство твердило, что лучшего шанса заглянуть в личные вещи Снейпа уже не будет, а разум убеждал, что давно прошли времена школьной ненависти и проделок, и смысла в таком явном нахальстве нет. Уже протянутая вперед рука остановилась в нерешительности. Но, помедлив лишь пару секунд, Гарри все же потянул выдвижной ящик на себя, заглядывая внутрь, и замер от удивления. Прикрытая чистым пергаментом, но узнаваемая по торчащему углу, среди свитков с домашними заданиями, лежала Карта мародеров. Поттер аккуратно вытащил ее из-под листов бумаги. На участке карты, показывающем подземелья, он нашел себя, проследил глазами путь от кабинета зельеварения до личных покоев Снейпа, которого там не оказалось, вернулся к кабинету и построил маршрут в обратном направлении. Профессора не оказалось ни в Большом зале, ни в холле, на прилегающей к Хогвартсу территории его тоже не было. Скользя взглядом по этажам, Гарри нашел зельевара в кабинете директора. Тот сделал несколько шагов вглубь кабинета, затем развернулся и вышел. Через несколько минут Снейп окажется здесь, и Гарри немного замешкался, раздумывая, как ему стоит поступить, но все же вернул карту на место. Уходя с отработки, вымученный и уставший после проделки Пивза, Гарри, однако, был полон решимости. Заглянув в гриффиндорскую спальню лишь затем, чтобы захватить мантию-невидимку и вторую пару обуви, он отправился на Астрономическую башню. План Гарри был до невозможности глупым и сработать мог только в одном-единственном случае – если он не безразличен зельевару. Неясным остался только вопрос, как стоит поступить, узнав правду. Но выяснить все хотелось так сильно, что Гарри едва не бежал в сторону башни. Главное, чтобы и Снейп туда пришел, а потом он может делать что угодно, пусть вышвыривает из кабинета, осыпает проклятиями и проклинает самыми чудовищными заклинаниями. Если сегодня Гарри поймет, что профессор после их разговора вновь поспешит его спасти, то он вцепится в зельевара руками и ногами и уже никогда не позволит отдалиться от себя. Ни за что на свете. Переполненный мыслями и чувствами, уже поверивший в собственные, казавшиеся до сегодняшнего вечера несбыточными, мечты, Поттер поднялся на верхнюю площадку и сбросил на пол, недалеко от перил, захваченную из спальни обувь. Немного подумав, стянул еще и мантию. Тогда, у озера, он делал то же самое, вот только умереть хотел по-настоящему и совсем не ждал, что кто-то поможет ему. Гарри накинул мантию-невидимку и прислонился спиной к стене, чувствуя, что начинает дрожать, не понимая, дрожит ли он от холода или от предчувствия. Он не знал, заглянет ли профессор в Карту, не был уверен, что Снейп последует за ним, не представлял, что ему скажет и как выйдет из своего укрытия, но происходящее сейчас казалось настолько правильным, что даже пугало. Страшно вдруг стало не из-за возможной реакции профессора и не от холода, пробирающего до костей, пугало ожидание встречи. Затянувшееся и мучительное, оно заставляло нервно вздрагивать от любого шороха и испуганно вжимать голову в плечи, пугаясь собственной тени. А если он не придет? Что тогда? Неужели Гарри все это придумал, увлекся самыми сокровенными мечтами, забывая о том, что они поэтому и столь желанны, что совершенно, абсолютно точно, невозможны. Снейп был нужен ему, как кислород, нужен постоянно, до непрекращающегося зуда в лопатках, до скрежета, нужен был так, что легче было представить собственную смерть, чем вполне вероятную невзаимность. На верхней площадке Астрономической башни стало темно, затем ее залил свет луны, отражавшийся от стен, мерцающий в танце снежинок, едва долетающих до перил и почти незаметно засыпающих обувь и мантию Гарри, который так и стоял, прижавшись к покрывающейся инеем стене. Поттер окончательно замерз и уже готов был уйти, но, когда зубы начали стучать от холода, сказал себе, что уйдет непременно, но сначала досчитает до ста. Удары сердца, гулко стучавшего в груди, аккомпанировали еле слышному шепоту, и когда, досчитав до восьмидесяти пяти, вторя эху в грудной клетке, Гарри совсем отчаялся, он услышал шум на нижней площадке. Восемьдесят шестой удар трусливое сердце позорно пропустило, а на восемьдесят седьмом ударе стало понятно, что кто-то поднимается наверх. Снейп ступал неспеша, будто бы сдерживая себя, пытаясь выглядеть просто мирно прогуливающимся, но, увидев брошенную одежду и обувь, он перескочил последние ступени и в два шага оказался возле перил, свешиваясь вниз. - Поттер! Гарри замер. Он никогда прежде не видел профессора таким. Судорожно цепляющийся одной рукой за холодный металл, с лицом, искаженным от ужаса, второй рукой Снейп держал палочку, зажжённую люмусом, пытаясь разглядеть землю под башней. - Поттер, чтоб тебя! - Зельевар оторвался от перил и торопливо достал Карту мародеров из внутреннего кармана. – Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. - Не надо, профессор. – Гарри сбросил мантию-невидимку и, пугаясь в спешке обернувшегося преподавателя, потупил взгляд вниз. Но крепко схватившие его за плечи цепкие пальцы заставили в ужасе распахнуть глаза. Снейп, тяжело дыша, толкнул мальчишку к стене, и Поттер успел только подумать, что переломает себе все кости, ударившись о каменную стену, но в последний момент затылок его упал на подставленную мягкую ладонь, а вокруг талии обвилась вторая рука зельевара, удерживая от удара. - Ты думаешь, что это смешно, Поттер?! Гарри вновь зажмурился, ожидая, что сейчас Снейп отшвырнет его от себя в порыве ненависти, но вместо этого ощутил, как крепкие руки обнимают его, прижимая и не давая возможности вырваться. Юноша посмотрел на зельевара, но по выражению его лица ничего нельзя было сказать, только взгляд казался еще более глубоким и проницательным. - Я хотел лишь проверить. – Гарри замолчал, словно зачарованный зельеваром, не в силах оторвать глаз от его мелко подрагивающих ресниц. - Кажется, я никогда не научу вас вежливому обращению, Поттер. – Голос Снейпа смягчился. Северус почувствовал, что Гарри совсем замерз и прижал к себе в попытке согреть. – Что именно вы хотели проверить, мистер Поттер? - Я нашел у вас в столе Карту мародеров, сэр. А за день до этого вы угадали, что я был в библиотеке. И я подумал, что… - Гарри замолчал, не зная, стоит ли признаваться в своем желании узнать, испытывает ли зельевар к нему какие-нибудь чувства, выходящие за рамки отношений преподавателя и студента. - И вы подумали, что я слежу за вами, потому что мне не безразлична ваша судьба? – Снейп мягко оттолкнул Поттера от себя и отступил назад. Гарри снова задрожал, только сейчас чувствуя жуткий холод, пробирающийся под одежду. – Вы глупый мальчишка, Поттер, и даже если мне было бы не все равно, то своим поступком вы разочаровали меня до такой степени, что стали ненавистны. - Почему, сэр? - Наденьте мантию, мистер Поттер, вы замерзли, и отправляйтесь в спальню, я не стану объяснять вам такие элементарные вещи. – Снейп подошел к краю смотровой площадки и, отвернувшись, тяжело вдохнул морозный воздух. Гарри не двигался, наблюдая, как поднимаются и опускаются плечи зельевара вслед за его дыханием. А затем, поколебавшись меньше минуты, гриффиндорец встал рядом и слабо дотронулся до напряженной спины преподавателя, чувствуя, как тот едва ощутимо вздрагивает. - Простите меня, сэр. - Уходите, Поттер, сейчас же. - Объясните мне, сэр. Для меня это важно. Почему вы прогоняете меня? Снейп молчал, и Гарри встал рядом, дрожа от ветра. Профессор устало повернул голову в его сторону. - Я прогоняю вас, мистер Поттер, потому что вы замерзли. Но и объяснять столь простые вещи тоже не хочу. Поднимите мантию. - Да не нужна мне эта мантия! Я понять вас хочу. – Гарри сорвался на крик, а после задохнулся в кашле, потому что Снейп притянул его к себе одним резким движением и впился поцелуем в шею. Обжигая жарким дыханием, он покрывал горячими поцелуями шею, скулы и щеки юноши, а когда, заключая в крепкое объятие, Снейп поцеловал его в губы, жадно размыкая рефлекторно стиснутые зубы, Гарри обмяк и запустил свои пальцы в длинные волосы зельевара. Северус целовал его долго, неторопливо, одной рукой оглаживая круговыми движениями спину, а большим пальцем другой очерчивая скулы, линию бровей и зигзаг шрама. Снежные тучи закрыли луну, и в Астрономической башне стало по-настоящему темно. Мягкий пушистый снег падал на головы, плечи, таял на руках, смешивался с поцелуем, и Гарри позволил себе раствориться в ощущениях, полностью отдаваясь во власть Снейпа. Спустя несколько минут зельевар легким движением напоследок прикоснулся губами к щеке юноши и мягко расцепил объятие. - Значит, вы хотите меня понять, Поттер? А не боитесь, что я вас обижу, если расскажу все, что думаю о вашем поступке? – Гарри упрямо замотал головой. – Тогда слушайте. Вы – эгоистичный мальчишка, которому абсолютно наплевать на чужие чувства. - Почему вы так думаете, сэр? - Не перебивайте меня, мистер Поттер. – Снейп движением палочки поднял мантию гриффиндорца и накинул ему на плечи. – Посудите сами, вы узнали, что я воспользовался Картой, чтобы узнать, где вы находитесь, и предположили, что мне не безразлична ваша судьба. И что вы сделали? Сымитировали попытку самоубийства, видимо, помня наш с вами предыдущий разговор. А теперь представьте, что мне могло быть, действительно, не все равно. В таком случае, вы заставили бы меня испугаться за вашу жизнь. - А вам все равно, сэр? - За семь лет вашего пребывания в Хогвартсе, у меня выработалась привычка спасать вас от глупостей. Вот и все, мистер Поттер, а теперь уходите. - Вы лжете, сэр. Северус Снейп в последний раз посмотрел на гриффиндорца и, резко развернувшись, вихрем пронесся мимо, спускаясь по лестнице вниз. Луна вновь осветила Астрономическую башню, и Поттеру показалось, что произошедшее в темноте – лишь плод его фантазии.