Пролог
Сейчас, оглядываясь назад, Гарри решил, что это все-таки была судьба или что-то в этом роде. Всякий раз, когда раньше слышал, как Луна говорила об этом, он закатывал глаза. Он обменивался с Роном короткими улыбками за кружкой пива и снова делал вид, что слушает Луну. Он ни на секунду не верил в ее слова о том, что иногда ты просто обречен оказаться в определенной ситуации и ничего не сможешь с этим поделать, если так задумано ебаной судьбой. Именно это он повторял в утешение себе, когда лежал там, умирая. Лесная подстилка под ним была удивительно мягкой, поросшей тонкой дикой травой. Земля была пористой и невероятно жаждущей влаги, судя по тому, как быстро она впитывала кровь, которая текла из его плеча — пиздецки хлестала из него, как чертов журчащий ручей. Он ничего не мог поделать; судьба — неизбежная и настоящая сука. Восемь дней он провел в поисках сбежавшего оборотня, который, будучи человеком, носил имя Тревора Маркинса. После укуса, учитывая отсутствие немедленной медицинской помощи и слишком большое количество полных лун, проведенных в компании особенно злобной стаи его вида, волк в нем полностью взял верх. Сивый оставил после себя немалое количество обращенных, и хотя Министерству удалось изловить большинство из них, Тревор оставался одним из немногих особо злобных преступников, все еще разгуливавших на свободе. У Гарри голова шла кругом от азарта, когда он нашел этого ублюдка. Восемь гребаных дней Гарри провел в этом лесу, выискивая, выслеживая оборотня, оставляя свой запах везде, где только возможно, как приманку, едва ли прерываясь на сон, настолько он был гипербдительным — и в итоге его застигли врасплох, когда он решил по-быстрому воспользоваться моментом, чтобы вытащить свой член и, блять, отлить. «По крайней мере, мне удалось засунуть член обратно в штаны», — мрачно подумал Гарри, поворачивая голову, чтобы еще раз взглянуть и убедиться, что мохнатый получеловек-полуволк, лежащий в нескольких футах от него, действительно мертв. Гарри ударил его Режущим заклинанием в шею как раз в тот момент, когда от его плеча откусили огромный кусок. Гарри едва успел убить зверя и послать Патронуса, прежде чем рухнул наземь, не осмеливаясь протянуть руку и потрогать рану или хотя бы попробовать остановить вытекающую кровь. И определенно не осмеливаясь думать о том, что это означает… кем он теперь стал.~*~
— Драко Малфой. Хриплое дыхание заставляет Драко устало вздохнуть. Он быстро убирает гребень из слоновой кости обратно в карман и перебрасывает длинную, расчесанную завесу волос через плечо, когда оборачивается с легкой улыбкой, уже приклеенной к лицу. — Советник Трумэн, — легко здоровается он, кивает и быстро идет к двери, на ходу вытаскивая из другого кармана длинную черную ленту. Он специально обходит старика с облаком белых, как сахарная нить, волос по широкой дуге. Тот стоит в паре футов от него, но даже так, поворачивается на месте вслед за Драко, не скрываясь нюхая воздух и мечтательно вздыхая. Глаза его расфокусированы. Это было бы забавно: мужчина — натурал и уже имеет семерых внуков, но Драко ненавидит, когда его обнюхивают, как какой-то ебаный дикий цветок. — Прекрасный денек? — скрежещет он в зеркало, завязывая волосы в блестящий высокий хвост, пальцы скользят по атласу, когда он пытается сделать черный бант жестким и стоячим. Дождь не прекращался всю неделю, и это было ужасно, но Трумэн все равно нетерпеливо кивает. — Прелестный, — хрипит он. — Совершенно прелестный. Пора идти, Мерлин правый. Драко снова криво улыбается. — Ну, всего хорошего. — Он хватает папки, которые положил рядом с раковиной, и поворачивается, чтобы выйти… И вскрикивает, в ужасе оборачиваясь, когда его левую руку внезапно сжимают в тисках, и очень влажный и довольно усатый поцелуй шлепается на внутреннюю сторону запястья. — Советник Трумэн! — кричит Драко, грубо отдергивая руку. — Держите себя в руках! Старик тут же отодвигается назад, услышав громкий голос Драко, и быстро моргает, когда на его морщинистом лице проступает густой румянец. Он отступает еще на шаг, а Драко демонстративно вытирает запястье о мантию. — Ужасно сожалею, — бормочет он. — Пожалуйста, простите меня… Драко не утруждает себя еще большей задержкой. Он выходит из мужского туалета и проходит половину коридора, прежде чем желание вытащить палочку и заколдовать глупое ископаемое побеждает — желание трансформироваться и выклевать ему глаза недалеко отстает. — От чего у тебя все перья взъерошены? — спрашивает Октавия, когда он наконец возвращается в свой кабинет, мрачно ворча себе под нос. Он просто смотрит на нее, протягивая руку за почтой. Вырез блузки Октавии опасно глубокий, а подол юбки — достаточно высок, чтобы волшебник доставки, который пришел в девять утра, все еще не ушел в четыре часа дня. Ее ногти, отмечает Драко, когда она передает ему послания, выкрашены в глянцево-черный цвет и напоминают ему тот раз, когда она преобразилась в приступе гнева — Осы тогда проиграли Гарпиям. — Терпеть не могу подниматься в общую уборную, — угрюмо отвечает Драко. Октавия фыркает, перекидывает свои волнистые сливово-красные локоны через плечо и откидывается на спинку стула, поднимая ноги на стол — одна из них в черной туфле на высоком каблуке, а другая — только в чулке игриво двигаются перед ним. Юбка едва ли скрывает — Драко знает — очень модные трусики. На другом конце комнаты разражается слезами мастер доставки. — Тогда перестань ходить туда, — говорит она ему без малейшего сочувствия. — Ты ходишь туда только потому, что зеркала больше. — А это недостаточная причина?! — рявкает Драко, швыряя папки на стол. — Почему люди не могут быть более достойными? Мерлин, похоже, ни у кого из них нет элементарного самоконтроля. Может ли кто-нибудь проводить его, пожалуйста? — как бы между прочим, орет он через плечо, когда мастер доставки начинает выкрикивать предложения руки и сердца Октавии. Октавия трясет усыпанными драгоценностями пальцами в сторону бедного ублюдка, а Драко закатывает глаза, просматривая послания. — Зачем Эриксон хочет меня видеть? — бормочет Драко, хмуро глядя на записку, написанную ужасными каракулями Октавии. — Чтобы нагнуть тебя, наверное, — протягивает Октавия, листая еженедельный номер Ведьминого досуга. Драко закатывает глаза. — Он надевает самую настоящую маску каждый раз, когда я прихожу. — Да, потому что он большой, страшный оборотень и очень даже может напрыгнуть на тебя, если должным образом не справится с собой. — Октавия небрежно машет кистью. — Обостренное обоняние и все такое — а ты ведь чистокровная Вейла, так что вполне вероятно, это даже вдвойне тяжело для него, и он, наверное, хочет повязать тебя своим узлом или типа того. Драко вздрагивает и кривит рот. — Из-за тебя я сейчас лишусь обеда, — решительно заявляет он. — И перестань бездельничать. Ты уже закончила составление пригласительного письма болгарскому министру? Конференция через три недели, письмо должно быть сегодня. — Оно у тебя на столе, иди, исправь ошибки, если я их наделала, и я отправлю письмо совой перед уходом, — неопределенно отвечает Октавия. — Я не могу сейчас, мне нужно встретиться с Эриксоном, — говорит Драко, раздраженно спихивая ее ноги со стола. — И уберись на своем столе или сделай что-нибудь еще. Хватит бездельничать. — Засранец. — Я твой босс, глупая, — бросает Драко, поправляя воротник и поворачиваясь, чтобы уйти. — И все равно засранец.~*~
От Пирса Эриксона пахнет псиной, решает Драко, усаживаясь в одно из шатких кресел перед столом мужчины. — Драко Малфой! — здоровается Эриксон, и его громкий голос слегка приглушен одной из лаймово-зеленых стандартных масок для лица, доступных в бесплатной лечебнице Мунго. — Так же отвлекающе, как и всегда. — Он наклоняется вперед, сцепив пальцы и многозначительно обводя взглядом фигуру Драко. — Если хочешь, я тоже могу надеть маску, — спокойно предлагает Драко. Он натягивает беглую улыбку, когда Эриксон хихикает, звук выдается грубым и хриплым. — Чем могу помочь? — наконец, переходит к сути он. — Да, слушай, мне нужно кое о чем тебя спросить. — Эриксон откидывается на спинку стула, складывая мощные руки на подлокотники и потирая мясистой, похожей на окорок, кистью свою скудную щетину на лице. — Я хотел узнать, слышал ли ты… слышал ли ты что-нибудь, — утверждает он, хотя по интонации это больше похоже на вопрос. Драко ждет, пока последуют какие-нибудь уточнения, но, когда этого не происходит, говорит: — Поскольку я могу полностью использовать весь функционал своих барабанных перепонок, я слышал много разного, Эриксон. — Когда этот спич не вызывает ничего, кроме любопытной, скучной улыбки, Драко вздыхает. — О чем конкретно ты говоришь? — Ты знаешь… — Эриксон машет рукой в сторону своего стола, слегка нахмурив брови, — ты знаешь, — повторяет он. Когда Драко бесстрастно смотрит на него, он слегка наклоняется вперед: — Ты не… знаешь? — Я почти уверен, что нет, — невозмутимо отвечает Драко. — О чем ты говоришь? — Меня переводят, — усмехается Эриксон, — в Мюнхен. Я даже не знал, что в их Министерстве есть гребаный Отдел магических существ. — Ну, это хорошо, я полагаю? — говорит Драко в замешательстве. — Поздравляю? Эриксон стучит кулаком по столу, и Драко аж подскакивает. — Хуйня все это, — шипит он, брызгая слюной в свою маску. — Они делают это не просто так; дело не в том, что немецкому Министерству нужен новый глава Отдела по делам ликантропов. — Да. В чем… так в чем же причина? — осторожно спрашивает Драко. — Именно об этом я и позвал тебя поговорить, — говорит Эриксон, пожимая плечами и снова откидываясь назад. — У тебя повсюду уши, разве нет? Ты всегда в курсе всех этих дел. Драко коротко смеется на выдохе. — Не знаю, что произвело на тебя такое впечатление, — протягивает он, — потому что я иногда даже не в курсе, что происходит в моем собственном Отделе. А хотя я глава и вроде как… должен. Кроме того, — продолжает он, распрямляя ноги и собираясь встать, — это может быть приказ с 1 Уровня — откуда или почему у меня может быть какая-то информация об этом? — Разве твоя фамилия не известна среди этих ханжеских ублюдков? — Была, — указывает Драко, поднимаясь на ноги, — и только потому что мой отец был тем еще хитрым пройдохой и использовал наше золото, чтобы пробраться туда. Но сейчас мой отец мертв, а я совсем не похож на него… больше, — добавляет Драко немного неловко. Эриксон тоже встает. — Но ты скажешь мне, если услышишь что-нибудь об этом? Драко фыркает, но смягчается и неопределенно кивает в знак согласия. — Конечно. Не то чтобы я что-нибудь услышу, но ладно. Э-э… — он замолкает, когда большая румяная рука протягивается к нему, — верно. — Он пожимает слегка вспотевшую ладонь и многозначительно поднимает бровь, когда Эриксон подходит ближе, сжимая длинные пальцы Драко. — Эриксон, — громко зовет Драко, делая шаг назад, когда замечает его быстро расширяющиеся зрачки. Эриксон моргает. — О, извини. Второй раз за полчаса Драко выдергивает руку, вытирает ладонь о мантию, скрипит зубами и оглядывает всех присутствующих в приемной. Внезапно запах псины долбится в ноздри еще навязчивее, и Драко с громким выдохом выходит в коридор, жадно глотая свежий воздух и снова бессознательно вытирая руку. Он не должен, но ненавидит посещать Отдел по делам ликантропов — даже если не брать в расчет запах, Вейла в нем, как правило, автоматически начинает сканировать потенциальных партнеров среди мужчин другого вида магических существ, а сексуальная совместимость между Вейлами и оборотнями легендарна; Драко ненавидит, что его инстинкты каждый раз посылают ему сигналы, чтобы он поближе осмотрел этот Отдел и остро смотрящие, зараженные ликантропией образцы там. Он уже смотрел, и ни один из них не стоит второго взгляда, он уверен в этом. Он как раз идет мимо маленького киоска обслуживания и выдачи справок, когда то, что, вероятно, является самым уродливым домашним эльфом, которого он когда-либо видел, заставляет его замедлить шаг, рассматривая существо в замешательстве — это ужасно старый, с обвисшей, сероватой кожей и огромными голубоватыми глазами, испещренными серыми пятнами от возраста, эльф. На нем чистая белая тога, пучки пушистых белых волос торчат из ушей, и он бросает на Драко странно заинтересованный взгляд, когда тот проходит мимо, а потом внезапно опускается в поклоне. Остановившись на полушаге, Драко поворачивается лицом к эльфу, стоящему перед стойкой, то ли в ожидании, когда его обслужат, то ли просто застопорившись вдруг там, потому что он, вероятно, ненормальный. — Ты знаешь, где находишься, эльф? — с любопытством спрашивает он. — В киоске возле Отдела по делам ликантропов в Департаменте магических существ, 4 Уровень, Министерство Магии, — отрывисто бормочет старый эльф хриплым-хриплым голосом, явно заученную наизусть фразу. — Да, — с сомнением подтверждает Драко, растягивая слова. — А что ты здесь делаешь? Прежде чем эльф успевает ответить, раздается тихий стук, когда окно за прилавком распахивается и появляется пара рук с луковицеобразным стеклянным флаконом, наполненным прозрачным лазурно-голубым зельем. Голубой дымок поднимается от зелья, заполняя пустое пространство между поверхностью жидкости и пробкой, облако становится плотнее каждый раз, когда зелье бултыхается в флаконе. — Доза номер три на неделе для мистера Г. Дж. Поттера, — раздается скучающий голос из-за прилавка, — стандартный Волчий аконит, сертифицированное зелье Святого Мунго. Вот счет — принесите завтра, или вы не получите четвертую дозу. Стеклянное окошко резко захлопывается, и Драко с широко раскрытым ртом и колотящимся сердцем наблюдает, как старый эльф сначала складывает квитанцию и прячет ее в свою тогу, а затем аккуратно поднимает флакон с прилавка обеими руками, длинными морщинистыми пальцами осторожно касаясь стекла. — Мастер Гарри посылает Кричера за зельем Мастера Гарри, — хрипит он, и Драко моргает, понимая только через несколько секунд, что эльф просто отвечает на вопрос, заданный Драко, до того как принесли зелье. — О, — голос Драко звучит как слабое блеяние, — а твой хозяин — Гарри… По…? — Гарри Поттер, — торжественно объявляет эльф с явной гордостью. — Зачем ему Волчий аконит? — слабо спрашивает Драко, хотя внутренний голос коротко сообщает ему, что он полный идиот. Эльф смотрит на него так же, как настроен и внутренний голос. — Мастер Гарри нуждается в нем для здоровья, — все равно вежливо отвечает он. — А сейчас молодой Мастер Блэк может извинить Кричера? Драко моргает, разинув рот еще шире, его разум уже шевелится, как это бывает, когда человек пытается вспомнить что-то знакомое. — Кричер, — повторяет он безучастно. Эльф кивает, его выпуклые глаза такие всепонимающие; он снова кланяется, прижимая пузырек к груди, и с оглушительным треском аккуратно дизаппарирует через министерские защитные чары.~*~
Драко не поверил слухам, когда они попали в сарафанное радио — да сама перспектива казалась ему смехотворной. То, что Гарри Поттер мог стать жертвой ужасного нападения оборотня, да жертвой чего угодно — сам Спаситель — было чертовски смешно. Тот ебаный Мальчик-Который-Выжил?! Как такое вообще могло случиться?! Этого человека назвали Аврором Года четыре года назад, когда ему едва исполнилось двадцать! Драко поспорил бы на хороший мешок золота, что если когда-нибудь оборотень сумеет обойти знаменитые молниеносные рефлексы Поттера, чтобы укусить его, то оборотень, скорее всего, сам заразится Синдромом Спасителя вместо того, чтобы этот очкастый мерзавец поддался ликантропии. И все же вот оно, фактическое, неоспоримое доказательство — более чем через шесть месяцев после того, как об инциденте было сообщено. Поттер уже претерпел около пяти трансформаций и готовится к своей шестой, поглощая дозу за дозой этого совершенно мерзкого зелья из волчьей отравы, и, вероятно, живя во власти этого окаменелого домового эльфа, кудрявой всезнайки и ее рыжего муженька — и, вероятно, всей рыжей семейки. Поттер не испытывает недостатка в близких, но Драко не может не испытывать необъяснимого прилива симпатии к этому человеку. Драко не гриффиндорец; он не из тех, кто живет в тени добрых дел, которые люди могли бы совершить для него — но именно Поттер вытащил его из Адского пламени в Выручай-комнате, Поттер говорил в его пользу на суде, именно Поттера он должен благодарить за то, что жив, не только как свободный человек, но и как гордая Вейла. И все это отбрасывает чертовски огромную тень. Так что на следующий день после полнолуния Драко обнаруживает, что стоит перед поистине ужасного вида особняком в Ислингтоне. Название «Площадь Гриммо» вызвало у него такое же волнение, как и у старого домового эльфа, и Драко удивился, как легко нашел это место. Полуденное солнце палит ему в макушку, ладони начинают слегка потеть, когда он стоит на краю заросшего палисадника, тупо глядя на грязную входную дверь, черная краска на ней осыпалась местами, а огромный медный молоток отчаянно нуждается в полировке. Драко не знает, что он здесь делает; на самом деле, у него была почти неделя, чтобы подумать об этом. Но с того момента, как он увидел, как домовой эльф дизаппарирует, он уже знал, что сделает это. Он не может понять, почему не сделал этого раньше. Он хочет видеть Поттера. Он должен увидеть Поттера. К черту самоанализ и последствия. Он шагает к двери, протягивает руку, поднимает необычайно тяжелый молоток и трижды ударяет им в дверь, поражая себя силой громких ударов. Дверь распахивается почти в ту же секунду, как он опускает молоток, и Драко видит все того же старого домового эльфа, смотрящего на него с немного самодовольным, удовлетворенным выражением. — Молодой Мастер Блэк, — хрипит он, используя те же тон и мелодичность, будто бойко поет «так, так, так». — Вы все-таки посетили эту скромную обитель. Кричер спрашивал себя, придете ли вы. Драко позволяет своему взгляду скользнуть мимо маленького, морщинистого эльфа вниз в длинный коридор позади; губы автоматически кривятся, когда он окидывает тусклый, почти полностью неосвещенный интерьер. Нигде нет никаких признаков естественного света, проникающего в дом, и даже оттуда, где стоит сейчас, Драко чувствует затхлый запах плесени, который, кажется, завис в воздухе. — Поттер дома? — тихо спрашивает он. — Я бы хотел встретиться с ним. — Вы звонили Мастеру Гарри перед тем, как прийти? Драко хмурится. — Ты не его секретарь, а его эльф, — многозначительно напоминает он. — И я не думаю, что кому-то требуется звонок, чтобы навестить его в этой резиденции, независимо от того, сколько Темных Лордов убил твой хозяин. Пожалуйста, доложи ему о моем прибытии и скажи, что я хочу немедленно получить аудиенцию. — Эльф сердито смотрит на него обиженным взглядом, но отступает в сторону, с поклоном впуская Драко внутрь и закрывая дверь. Внутри запах оказывается еще хуже, и Драко подносит руку в перчатке к лицу, слегка зажимая ею нос и рот. Он оглядывается и замечает несколько больших портретов — все они закрыты толстыми полотнами черного бархата. На трех разных латунных канделябрах в форме змей на стене, которая, в свою очередь, покрыта грязными обоями в викторианском стиле темно-зеленого и серебристого цветов, горят по три свечи. — Мастер Гарри все еще спит в постели, — говорит эльф откуда-то с уровня колен. — Разбуди его. — Сейчас день после полнолуния. Драко вздыхает. — Я знаю. Именно об этом я и хочу с ним поговорить. Я хочу помочь ему, — тихо добавляет Драко, вслух, в первую очередь самому себе, признаваясь, почему он на самом деле здесь. Эльф наклоняет голову — в коридоре слишком мрачно, чтобы Драко мог разглядеть выражение его лица, — но затем кивает и протягивает свою костлявую руку дальше по коридору, снова кланяясь Драко. Вдоль коридора есть комнаты, но все они закрыты, а двери — тяжелые, дубовые, с замысловатыми резными деталями. Драко воображает, что это гостиные и залы, может быть, столовая для приема гостей, но эльф ведет его до конца коридора, где одна лестница ведет дальше в дом, а другая — плиты серого камня — вниз, в, видимо, подвальную кухню, судя по запаху кофе, яиц и слегка подгоревших тостов, доносящемуся наверх. Эльф указывает ему вниз. — Мастер Гарри встретится с молодым Мастером Блэком на кухне, — настаивает эльф, когда Драко просто стоит и с отвращением смотрит на грязную лестницу. — Может быть, я могу подождать в гостиной или в зале? — безнадежно спрашивает он. Эльф свирепо смотрит на него, пока Драко со вздохом не начинает спускаться по лестнице. Это действительно кухня, широкая, просторная и удивительно, приятно чистая. Каменные плиты под ногами начищены до блеска, а медные кастрюли и сковородки, висящие выше головы на стенах, ослепительно сверкают. У противоположной стены огромный каменный камин, в котором ярко потрескивает огонь, а рядом на полу стоит пустая банка из-под тушенки. Слева — большая кухонная плита, на которой тихо скворчит сковородка, а рядом на кухонном столе шипит чайник. Рядом с чайником стоит какой-то магловский кофейник, и Драко видит, а также чувствует насыщенный аромат темно-коричневой, дымящейся горячей жидкости в высокой стеклянной банке. Длинный деревянный стол завален несколькими старыми экземплярами Ежедневного пророка, причем дневной экземпляр все еще аккуратно свернут веревкой. По столешнице рассыпано несколько чайных кругов, и дерево нуждается в полировке, но Драко может сказать, что стол тоже чистят. Контраст между чистым, домашним теплом этой комнаты и грязным, сырым коридором, из которого он только что вышел, поразительно резок, и это немного сбивает Драко с толку, когда он стоит там безучастно, вертясь на месте и рассматривая комнату. Он чувствует себя немного потерянным и очень глупым, не говоря уже о том, что нервничает и внезапно, совершенно из ничего, пугается. Он только что вошел в дом новообратившегося оборотня и потребовал аудиенции у уже упомянутого оборотня всего через несколько часов после новолуния. У него нет предубеждений по отношению к своим собратьям-магам, но он точно не хвастается своими (ограниченными) знаниями об оборотнях, а тот факт, что это Гарри Поттер, который известен своим магическим мастерством, молодой и, вероятно, ужасно сильный оборотень, достаточен, чтобы привести в Драко в движение инстинкты самосохранения. Он почти уверен, что чувствует, как крылья начинают выпирать из лопаток, а ногти становятся тяжелыми и длинными, когда слышит звук позади себя; он вертится на 180 градусов так, что собственные волосы хлещут по лицу. Поттер стоит там, менее чем в футе от него, совершенно неподвижный и спокойный, и, не мигая, смотрит на него; виридиановый взгляд, которому не препятствуют очки, горит в своей интенсивности, и Драко беззвучно задыхается от шока, когда автоматически делает шаг назад. Он выше, чем Драко помнит; Драко привык быть одним из самых высоких людей в большинстве случаев, привык опускать свой взгляд вниз, когда говорит с людьми. Так что его немного нервирует, и это мягко говоря, то, что теперь взгляд нужно поднимать на пару дюймов выше, чтобы встретиться с глазами Поттера. Черные как смоль волосы, такие же непослушные, как и всегда, теперь длиннее, в беспорядке убранные за уши, задевают широкие, сгорбленные плечи. Он закутан в потрепанное серое одеяло и одет в выцветшую мешковатую красную футболку и бледно-голубые пижамные штаны, а его большие стопы босы. Поттер выглядит совершенно измотанным. Его подбородок покрыт щетиной, а под глазами залегли глубокие темные круги. Несмотря на массивность фигуры, заметную даже с одеялом, щеки Поттера выглядят впалыми, а глаза кажутся слишком большими на лице, скулы и ключицы резко выделяются. Губы потрескались, а кожа приобрела тот сероватый оттенок, который ассоциируется с длительной болезнью. И несмотря на все это, несмотря на очевидную усталость, очевидную нехватку энергии, в нем нет ни капли уязвимости, пока он стоит там и просто смотрит; его ноздри раздуваются, когда он открыто нюхает Драко, и тот делает еще один осторожный шаг от него и его, откровенно говоря, ужасающей силы. — Чего ты хочешь? — спрашивает Поттер, и его голос можно описать только как рычание. — Поттер, — глупо отвечает Драко. Очень медленно Поттер наклоняет голову к плечу, глаза его сужаются в раздумье. Это движение настолько быстрое, что Драко не успел бы предугадать его, даже если бы ожидал — Поттер хватает его за локоть и притягивает ближе, слегка наклоняясь и утыкаясь носом в изгиб шеи, вдыхая громко и глубоко. Кожа лихорадочно горит там, где он прикасается к Драко, и замерзший, в шоке от страха, Драко находит этот жар… манящим. Так же быстро, как схватил, Поттер отпускает его, и Драко снова отступает назад, прерывисто дыша, когда смотрит на Поттера, который опять просто смотрит в ответ, приоткрыв губы и с задумчивым выражением лица. Кожа в том месте, где нос Поттера коснулся его шеи, горит, как будто ее заклеймили. — Ты Вейла, — наконец, произносит он, и в голосе слышится понимание, а взгляд становится еще темнее, чем раньше. — Ты мог бы просто спросить, — задыхается Драко, — я бы подтвердил это. Поттер не реагирует, вместо этого делает один, затем другой осторожный шаг назад и прочь от Драко, сжимая пальцами одеяло и затягивая его еще плотнее вокруг себя. Затем повторяет: — Чего ты хочешь? — Я… — Драко просто не знает, что ответить. — Я… хотел… — Ты хотел прийти и посмеяться над тем, во что я превратился, — холодно заявляет Поттер ровным голосом, поджав губы. Теперь уже Драко смотрит свирепо, скривив губы, и коротко отвечает: — Я больше не ребенок, Поттер, — а затем добавляет, для большей убедительности, — в отличие от тебя, очевидно. На одно окаменевшее мгновение Драко беспокоится, что Поттер может напасть, даже наброситься и разорвать его. Но затем Поттер коротко, слегка насмешливо ухмыляется и отворачивается, шагает к столу, отодвигает стул и опускается на него с неприличной сутулостью. — Ты выбрал адский день для того, чтобы насмехаться, Малфой. — Когда Драко просто продолжает стоять, он опускается ниже на стуле и пинает стул через стол от своего. — Садись. Драко фыркает, держа нос по воздуху, медленно приближается, расстегивает плащ и вешает его на спинку стула, прежде чем чопорно сесть. — Кричер, — тихо зовет Поттер, и когда эльф с треском появляется, спрашивает Драко: — Чай? — С молоком и двумя кусочками сахара, — склонив голову, соглашается Драко. Поттер наблюдает, как он аккуратно снимает дорогую замшу с каждого пальца, затем медленно стягивает перчатки и кладет на стол перед собой, сцепив руки. — Что? — вздыхает он, когда Поттер даже не моргает. — Кто, блять, до сих пор носит перчатки? — хрипит Поттер, не сводя глаз с чопорно сжатых пальцев Драко. Его взгляд поднимается выше, к нежной коже обнаженных запястий, к его покрытым шелком рукам, к длинной шее, которая медленно розовеет под оценивающим, явно восхищенным взглядом. Драко смущенно теребит свой воротник, прежде чем громко прочистить горло. — Как дела? — спрашивает он, когда серый наконец встречается с зеленым. Поттер фыркает. — Пиздецки фантастично, — сардонически отвечает он. — Есть много что сказать о качестве жизни после того, как тебя укусил ебаный оборотень. Я устраиваю небольшую вечеринку для одного человека ежемесячно; ты только что пропустил вечеринку этого месяца. Она была вчера вечером. Поистине незабываемо. Поттер подтягивает одеяло на одном плече, и Драко видит, должно быть, ужасно болезненный порез вдоль всего левого предплечья. Шрам ярко-алый и, наверняка, глубокий, судя по тому, как кожа срослась в темную линию. Когда одеяло сдвигается дальше, Драко замечает, что на руках есть еще несколько царапин, некоторые выглядывают из-под воротника футболки. Есть еще одна рана, коричневато-бордовая и узловатая, на левом плече, но она едва видна, за исключением небольшого кусочка, когда Поттер снова двигается. Драко понимает, что пялится, и быстро отводит взгляд; щеки пылают, но как раз подходит Кричер и осторожно ставит перед ним чашку чая — фарфор удивительно элегантный, кремовый с розовыми цветами, нарисованными под золотым ободком. Поттеру вручают огромную, дымящуюся кружку черного кофе, половину которой он выпивает одним глотком, прежде чем прохрипеть: — Чего ты хочешь, Малфой? Драко отвечает не сразу. Он делает маленький глоток чая, прекрасно заваренного и подобранного по компонентам, несколько раз прочищает горло, пытается откинуть назад длинную непослушную прядь волос, выбившуюся из конского хвоста, а затем вдруг решает распустить и снова завязать хвост. Он изучает свои ногти, делает еще глоток чая — все еще безупречного — и, наконец, смотрит на мужчину, сидящего напротив и пристально глядящего на Драко. — Как ты? — наконец, спрашивает он в ответ. — Как прошла трансформация в этом месяце? — тут же смело добавляет. Поттер, к его чести, не выглядит удивленным, смущенным или сердитым. Он по-прежнему совершенно беззаботно смотрит на Драко, явно обдумывая его вопрос. — А что? — тихо спрашивает он. — Какое тебе дело? — Не знаю, — автоматически выпаливает Драко, немедленно желая себя ударить. Поттер все еще не выглядит задетым. На самом деле, его губы подрагивают с одной стороны, и он внезапно кажется менее напряженным. — Тогда зачем тебе это знать? — спрашивает он, все еще улыбаясь. — Я… я просто… — Драко впивается взглядом в свой чай, прежде чем слегка опуститься на стуле, — ладно, мне не все равно, расскажи, как все прошло. — Сначала скажи, почему тебя это волнует. — Потому что я твой должник, и не смей притворяться, что не знаешь, о чем я говорю, и не отрицай этого, — на одном дыхании выпаливает Драко, оскалившись. Поттер ерзает, откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди, одеяло сползает с него полностью. Эльф появляется рядом с его стулом, складывает потрепанное одеяло и исчезает вместе с ним. Глаза Поттера не отрываются от Драко, пока тот сидит, скрестив руки на груди; выпуклость мышц Поттера ужасно отвлекает, Драко пытается не позволить своему взгляду и дальше откровенно блуждать по широкому торсу. Выражение лица Поттера все еще осторожное, задумчивое, как будто он пытается понять что-то простое, и от этого будто обманчивое, но внезапно на его лице появляется мягкость, холодное недоверие медленно исчезает. — Спасибо, — отрывисто говорит он, и Драко поднимает брови. — За… заботу, — уточняет Поттер, слегка улыбаясь в ответ. — Моя трансформация прошла хорошо, — коротко добавляет он, не вдаваясь в подробности, даже после того, как Драко выжидающе молчит. — У тебя новые шрамы, — неуверенно говорит Драко, быстро переводя взгляд на отметины, видимые на руках, на груди пара из них выглядывает из-под воротника футболки; Драко больше не удается увидеть ту рану, что на плече. — Ну, иногда трансформации проходят не очень хорошо, — весело произносит Поттер, делая еще несколько глотков кофе. — Чем ты теперь занимаешься? Работаешь? — Я, э-э… — Драко неловко переставляет ноги. — В прошлом году меня попросили возглавить Отдел по делам Вейл в Департаменте магических существ. До этого у меня был небольшой частный бизнес. Поттер выглядит восхищенным. — Глава Отдела по делам Вейл, да? Молодец, Малфой. Драко едва замечает эту любезность. — Я хочу тебе помочь, — резко говорит он, почти выкрикивая это в лицо Поттеру. — Потому что ты у меня в долгу? — уточняет Поттер, его усталые глаза дерзко сверкают. — А зачем же еще? — рявкает Драко, слегка покраснев. — Расскажи мне об этой штуке с Вейлами, — говорит Поттер. Драко моргает. — Об этой штуке с Вейлами? — повторяет он, медленно приподнимая одну бровь. — Я провел с тобой шесть лет, Малфой, — замечает Поттер, — и ни разу не заметил всего этого. — Он энергично жестикулирует в сторону Драко, ни на что конкретно не указывая. Драко тоже смотрит вниз, распрямляет невидимые складки на мантии, приглаживает волосы и выпрямляется в кресле. — Всего чего? — наконец недоуменно спрашивает он. — Ты знаешь, — Поттер внезапно краснеет и угрюмо отводит взгляд, — этой штуки с Вейлами, — снова говорит он, нахмурившись. — Ладно, когда-то же тебе придется все-таки объяснить, что, блять, ты имеешь в виду, — раздраженно говорит Драко, положив ладонь на стол. — И если ты говоришь о том, как я внезапно «превратился» в Вейлу, как думают многие люди, позволь уточнить, что я этого не делал. Я не превращался в Вейлу, я всегда был ею, с самого своего рождения. Поттер выглядит несколько удивленным, когда наклоняется вперед и кладет руки на стол, молча приглашая Драко продолжить. Драко слегка ерзает, прежде чем снова заговорить. — Это у меня в крови, Поттер, и мы — целая семья Вейл. Мой прапрадед, Септимус Малфой, — Драко теребит перчатки, — проклял всю нашу родословную. Его сын, его первый сын, по слухам, и по сей день считается одной из самых красивых Вейл в мире. В свой семнадцатый день рождения, во время празднования, мальчика, одурманив наркотиками, заманили в пустую комнату и изнасиловали… после чего убили, вероятно, в приступе паники. Драко замолкает, когда глаза Поттера расширяются и выражение лица становится шокированным. Слегка откашлявшись, он продолжает: — Они так и не выяснили, кто был виноват; было слишком много гостей, и Септимус, будучи настолько видным членом общества, не имел ебаного права раздувать это дерьмо и открыто расследовать дело, — говорит Драко ледяным и низким голосом. — Он сказал всем, что мальчик умер от драконьей оспы, и решил запечатать наше происхождение — Вейл в нас — древней магией крови. У всех последующих поколений гены Вейл были подавлены, так что они — мы — просто выглядели, — он слегка ухмыляется, хотя и слегка наклоняет голову, — чуть красивее среднестатистического человека. Он закатывает глаза, когда Поттер фыркает, но, когда поднимает взгляд, в животе трепещет от того, насколько сосредоточенным на нем выглядит Поттер — все его внимание уделено Драко, а зрачки расширены и темны. — И вот, после войны, — он моргает, внезапно снова посмотрев на Поттера, — после того, как я увидел, как ты и твои друзья сражались за то, во что вы верили, после того, как ты спас мою жизнь… — Драко замолкает, когда Поттер неловко улыбается и опускает голову, — я… ну, я решил, что больше не хочу скрывать такую огромную часть меня, моей личности. Проклятие могло быть снято только прямым потомком этой линии, поэтому после небольшого исследования и большой суеты отца мне удалось его снять, — говорит он просто, пожимая плечами. — Прошло около месяца, прежде чем гены Вейл проявились должным образом, но… вот так как-то… да… — бормочет он, снова замолкая. — Отец умер через несколько недель после этого — сердце начало сдавать еще до окончания войны, — но мама сказала, что он никогда не выглядел таким красивым, как когда лежал в гробу. — Драко внезапно густо краснеет. — Не знаю, почему я только что сказал тебе это, Поттер, я- — Я сожалею о твоем отце, Малфой, — мягко перебивает его Поттер. — Я слышал. И сожалею. — Спасибо, — говорит Драко, с любопытством глядя на него. — Тогда неудивительно, что твои волосы никогда не сверкали так в школе, — говорит Поттер, криво усмехаясь. Драко краснеет еще сильнее, перекидывая волосы через плечо и озадаченно глядя на них. — Не сверкали? — озадаченно говорит он. Тот же рокочущий звук, что и раньше, вырывается из горла Поттера. — Глаза созерцающего, Малфой, — говорит он слегка обиженно. — Не мог бы ты… не мог бы ты убрать волосы, пожалуйста? Драко хмурится, все еще рассеянно проводя пальцами по волосам. — Почему? — Это отвлекает, блять, убери их, — рычит Поттер. — Твое лицо достаточно отвлекает и без того, чтобы ты вот так наглаживал свои волосы. — Какого черта, — бормочет Драко себе под нос, откидывая назад длинный конский хвост и прикрывая пылающие щеки чашкой чая. — Я хочу помочь тебе, — повторяет он еще раз. Поттер, который прикрыл глаза после того, как так грубо зарычал на Драко, вздыхает, потирая веки пальцами, и резко широко зевает. — Теперь мне ничем нельзя помочь, Малфой, — говорит он хриплым от усталости голосом. — Поверь мне, я пытался. Гермиона пыталась. С меня хватит. — Он пронзает Драко взглядом, улыбаясь, и мягко добавляет: — Хотя я правда ценю твое желание. — Я должен что-то сделать, — упрямо настаивает Драко. — Может, я найду тебе другого эльфа? Такого, который знает, как качественно убирать дом. Поттер смеется — теплый, глубокий звук, от которого у Драко слегка кружится голова. — Да, это не вина Кричера. Я в основном нахожусь в своей комнате, гостиной наверху и кухне. Так что это единственные комнаты, которые я прошу его убирать. Вообще мой дом находится в магловском районе, но я не чувствовал себя по-настоящему в безопасности, чтобы оставаться там после того, как… я переехал сюда только после того, как меня укусили, — небрежно заканчивает он, и Драко слегка дергается от последнего слова. — Ох, — выдыхает Драко, снова оглядывая комнату. — Мне почему-то кажется, что это место мне знакомо. — Это особняк Блэков, — фыркнув, сообщает ему Поттер. — Полагаю, у тебя тоже есть на него права. Драко фыркает. — Да, я бы ничего так не хотел, как заявить свои права на этот склеп, — многозначительно говорит он, и Поттер снова смеется тем смехом, от которого в уголках глаз появляются морщинки, лицо смягчается, а сердце Драко подпрыгивает. — Но что заставило тебя прийти именно сейчас? — в голосе Поттера звучит любопытство. — Почему ждал все эти месяцы? — Я… не верил в это еще несколько дней назад, — признается Драко. — Я думал, что это слух, придуманный как плохое оправдание твоего ухода из Аврората. Я встретил твоего домовика, когда он забирал твою дозу Волчьего аконита в четверг и… ну, полагаю, больше у меня не осталось никаких сомнений. — О, вот, что имел в виду этот маленький псих, когда бормотал, что линия Блэков никогда не умрет, — задумчиво произносит Поттер. — Не то чтобы это было чем-то необычным для Кричера — бормотать такое. Только это было довольно неожиданно и совершенно без контекста. Драко тихо смеется. — Ну, я вроде как рад, что наткнулся на эльфа, Поттер, — тихо говорит он. — Я твой должник и хочу тебе помочь. Может быть, мне начать подбирать для тебя дозы? — спрашивает он с легким смешком. Поттер стонет, продолжая посмеиваться. — А еще лучше, выпивать эту дрянь за меня. — Он потирает лицо обеими ладонями, одним движением собирает волосы и откидывает их с плеч, на спину, упирается локтями в стол и опускает голову между предплечьями. — Это гребаное зелье худшая часть всего этого — включая, конечно, тот момент, когда я превращаюсь в ебаного оборотня. — Значит, оно отвратно на вкус? — Малфой, оно на вкус как смерть, — яростно говорит Поттер, пристально глядя на Драко. — Именно так я представляю себе вкус особенно насильственной смерти. — Он пытается нахмуриться, но в конце концов слегка ухмыляется, когда Драко поднимает руку, чтобы прикрыть свой улыбающийся рот. — Думаю, я предпочел бы болезненную, жестокую трансформацию, которая обязательно произойдет, если зелье не будет выпито. А я пробовал действительно ужасные на вкус зелья, Малфой… ты знаешь, каково на вкус Оборотное? Я выпивал Оборотное с двумя разными- Но Драко больше не слушает, потому что на него внезапно накатывает такая блестящая идея, что голова гудит от нее. — Я знаю, чем могу тебе помочь! — выпаливает он, эффектно обрывая разглагольствования Поттера о том, как человеческие волосы растворяются в стакане Оборотного. — Что? — Поттер моргает. А потом осторожно добавляет: — Ладно… чем? — Эта мерзкая моча, которую они выдают за Волчий аконит. — Глаза Драко возбужденно блестят. — Поттер, я целую вечность уверял их, чтобы они заказывали Волчий аконит у частного зельевара, а не в Мунго! — О чем ты, Малфой? — устало спрашивает Поттер. — Мунго обеспечивает одобренными правительством- — Мунго — это чертова дыра! — радостно объявляет Драко, уже поднимаясь на ноги, хватая плащ и перчатки. — Я собираюсь сварить тебе что-нибудь, что на вкус точно не как смерть, Поттер. — Подожди, что? — недоверчиво уточняет Поттер. — Ты собираешься сварить…? — Усовершенствованный Волчий аконит, да, — подтвердил Драко, закутываясь в плащ. — И, клянусь, это будет вкуснее многих зелий, которые ты употреблял в прошлом. — Малфой, подожди, — смеется Поттер, поднимая одну руку вверх, — я зарегистрированный оборотень, который должен принимать санкционированные правительством зелья каждый месяц и тогда не буду являться активной угрозой для волшебного общества. Они следят за мной и за тем, забираю ли я свои дозы или нет- Драко закатывает глаза. — Поттер, для этого мне потребуется всего лишь кое-какая бумажная волокита, — заверяет он его. Поттер вздыхает. — Малфой, ты не слушаешь, только лицензированный зельевар- — Как я, — Драко ухмыляется своей лучшей самодовольной ухмылкой. — Это и был мой частный бизнес, Поттер. Я лицензированный зельевар, который фактически снабжал Мунго целым разнообразием зелий, пока не присоединился к Министерству. Поттер выглядит ошарашенным, и ухмылка Драко становится шире. — Так… погоди, что ты хочешь сказать? — бормочет он. Драко вздыхает, закатывая глаза и натягивая перчатки. — Я хочу сказать, Поттер, — терпеливо произносит он, — что отныне я буду готовить тебе ежемесячные зелья — в частном порядке. — Теперь Драко улыбается искренне и многообещающе. — Я разберусь с бумагами, не беспокойся. И скоро свяжусь с тобой. — Он поворачивается, чтобы уйти, когда Поттер все еще сидит там с открытым ртом, а потом резко останавливается, чтобы снова повернуться, внезапно неуверенный в себе. — Погоди, извини, я сам впрягся за это дело. Ты сам как на это смотришь? Если я буду делать зелья для тебя? Рот Поттера захлопывается, и он выглядит еще более смущенным, когда издает неопределенный, уклончивый звук, слегка пожимая плечами. — Ты мне доверяешь, Поттер? — тихо спрашивает Драко, и желудок его сжимается в предвкушении. Лицо Поттера расплывается в улыбке, и он откидывается на спинку стула, приподнимаясь на задних ножках и лениво раскачиваясь. — Малфой, — говорит он, — ты бы не стоял тут, живой, если бы я тебе не доверял. И это не имеет никакого отношения к тому факту, что ты действительно до неприличия хорош собой. Драко снова закатывает глаза и отворачивается, когда лицо становится свекольно-красным. — Очаровательно, как всегда, — протягивает он, шагая к лестнице. — До скорой встречи, Поттер. — Жду с нетерпением, Малфой.~*~
Драко никогда не принимает посетителей, которые пользуются парадной дверью. И поэтому он, решительно озадаченный, стоит над полусваренным зельем, когда раздается резкий, твердый стук в дверь. К тому времени, как он бросает торопливое заклинание стазиса на стол, ингредиенты, наполовину сваренное зелье и все сопутствующее, и выбегает, чтобы открыть дверь, он составляет в голове небольшой список потенциальных посетителей. И этот список определенно не включает в себя Гермиону Грейнджер. И все же она стоит на его пороге, а густые каштановые волосы практически ощетиниваются вокруг нее, когда она смотрит (пялится) на Драко. — Значит, ты собираешься отравить Гарри? — спрашивает она вежливо, но без всяких прелюдий. Драко спокойно вытирает руки о фартук. — Да, но я позабочусь, чтобы ему было очень вкусно. — Грейнджер пыхтит, скрестив руки на груди, разрываясь между искренним подозрением и каким-то неохотным восхищением. — Не хочешь войти? У меня зелье кипит на медленном огне. Не дожидаясь ответа, он разворачивается и шагает прочь, направляясь в маленькую личную лабораторию, на которую потратил лишние пятнадцать тысяч галеонов, когда покупал это место. Он не совсем удивлен, хотя и несколько раздражен, когда Грейнджер действительно входит, закрывая за собой дверь и следуя за ним в лабораторию. — Малфой, — зовет она, снова скрещивая руки на груди и слегка хмурясь. — Ничего не трогай, пожалуйста, — коротко отвечает Драко, надевая очки, заглядывая в котел и облегченно вздыхая, когда видит, что корень валерианы не переварился и не стал фиолетовым. Он убирает стазис и медленно, осторожно перемешивает зелье, серебряный ковш — твердая тяжесть в его руке. — Малфой, — настойчиво повторяет Грейнджер, подходя к скамейке, — что ты…? — Она резко замолкает, и, оглянувшись, Драко видит, на что она с явным восхищением направляется к маленькому круглому пьедесталу в центре комнаты. Круглое потолочное окно, которое Драко прорезал в потолке, пропускает яркий, кремово-белый и совершенно прямой луч лунного света в комнату через прилаженный к нему стеклянный купол. Луч света идеально падает на деревянный пьедестал, сверкая ослепительной белизной на фоне широкой серебряной чаши, установленной на нем. Чаша практически переливается в лунном свете; детальная, сложная гравировка, вырезанная снаружи чаши будто оживает. Содержимое тонко поблескивает при естественном освещении, и Грейнджер смотрит внутрь широко раскрытыми глазами. Она наклоняется вперед, так что ее нос почти пронзает неосязаемый забор лунного света, но останавливается совсем рядом, уставившись с чуть приоткрытым ртом. — Это… — выдыхает она, откидывая волосы назад и наклоняясь еще чуть ниже, ее темные глаза отражают блеск того, что находится в чаше. — Как ты…? — Заканчивай предложения, Грейнджер, — мягко пеняет Драко, вытаскивает пробку из большой бутыли с бадьяном и, используя длинную стеклянную пипетку, отмеряет ровно 7 миллилитров, вглядываясь в метки на трубке через очки. Грейнджер наблюдает, как он добавляет каплю за каплей в котел, и с каждой упавшей каплей зелье постепенно становится светлее. Он перемешивает смесь три раза против часовой стрелки, а затем откладывает ковш в сторону, еще больше снижая пламя под котлом и накрывая его большим полотном мягкого белого муслина. — Муслин впитает едкие испарения, которые поднимаются, когда бадьян и валериановый корень смешиваются, — медленно и задумчиво говорит Грейнджер, — которые в противном случае просто вылились бы в само зелье- — Таким образом, добавляя ужасное, острое послевкусие, которым, как известно, обладает Волчий аконит, — заканчивает Драко, удивленный и более чем немного впечатленный. Даже некоторые опытные зельевары не знают этого маленького лайфхака. — А это, — Грейнджер показывает на сверкающее содержимое чаши, — ты смешал толченое серебро с порезанным- — Раздавленным, — поправляет Драко, обходя стол и делая несколько шагов ближе к ней. — …аконитом. — Грейнджер наклоняет голову к плечу, взгляд карих глаз движется вверх вдоль лунного луча к потолочному окну. — И эта смесь… осталась дозревать? — Она поворачивается к Драко, который кивает. — Под лунным светом. — На четыре часа, — добавляет Драко. — Это усиливает предполагаемый эффект волчьей отравы, а именно — подавление звериных инстинктов. — А почему аконит нужно давить, а не резать? — с любопытством спрашивает она. — Так он выделяет больше сока, — просто отвечает Драко. — Затем толченое серебро вытягивает еще больше сока, по существу, обезвоживая аконит, но поглощая эссенцию, которая, собственно, и нужна. — Так вот почему он так сверкает? Драко кивает. — Остальное можно выбросить — а вместе с этим и едкую горечь, которая делает зелье таким ужасным на вкус. — А эффективность зелья не ухудшится, если ты отбросишь натуральный сок аконита? — Нет, потому что серебро поглощает как раз то, что требуется, — повторяет Драко, закатывая глаза. — Практически никто не использует толченое серебро, потому что оно дороже всех остальных ингредиентов вместе взятых. — А как помогает лунный камень? — спрашивает она, указывая на миску с мерцающим белым порошком, стоящую на столе. — От него не испытывают резких перепадов настроения или сильных вспышек гнева, которые обычно случаются после восхода Луны. — А зачем лунный свет сейчас, на этой стадии? — Это необходимо для самого зелья, Грейнджер. — А ты не можешь просто собрать аконит при лунном свете? — Так и сделал. — Теперь Драко скорее раздражен, чем впечатлен — она даже не была профессионалом, но знала больше, чем большинство его коллег-зельеваров. — Еще одно дополнение. Это полезно для конечного результата. Грейнджер, что тебе надо? Почему ты здесь? — Значит, ты действительно готовишь ему усовершенствованный Волчий аконит, — удивленно говорит она, снова оглядывая комнату. Драко бесстрастно смотрит на нее, указывая обеими руками на свой стол, а затем на пьедестал, как будто это было очевидно с самого начала. — Почему? — с любопытством спрашивает она. Драко раздраженно цокает языком, отворачивается, не отвечая, и возвращается к котлу. Муслин стал полупрозрачным, влажным и тяжелым от поглощенных паров и испарений. Он осторожно снимает его и заменяет другим таким же куском, подходит к маленькой стальной раковине в углу и отжимает использованный муслин под краном. Когда оборачивается — поднимает тряпку и произносит заклинание, чтобы та высохла, — Грейнджер все еще стоит там, пристально наблюдая за ним, и выражение ее лица немного странное. Драко вздыхает. — Я его должник, Грейнджер, — коротко отвечает он, и они снова погружаются в упрямое молчание. — Он не мог перестать говорить о тебе, — произносит она, и Драко даже вздрагивает от того, как резко она это вдруг бросает; его щеки пылают, и отнюдь не только из-за близости к железному котлу. — Теперь я понимаю, почему, — легко добавляет она, подтягивая сумочку повыше на плече и лукаво улыбаясь ему. Драко поднимает брови. — Прошу прощения? — Ну, теперь ты действительно необычайно привлекателен, разве нет? — деловито спрашивает она. — Я всегда был таким, Грейнджер, я Вейла по крови, — фыркает надменно Драко, а Грейнджер смеется. — Что Поттер говорил обо мне? — выпаливает он, даже не заботясь о том, насколько блеск в ее глазах усиливается. — Он, кажется, не в состоянии поверить, что ты стал благородным на вершине своей… — она машет рукой в сторону Драко, — ну, знаешь… привлекательности. Драко даже не знает, на какую часть этого предложения обижаться в первую очередь. — Ты здесь только для того, чтобы сказать мне, что я понравился Поттеру? — И я хотела узнать, что ты задумал, — соглашается она с кивком, не отрицая (не совсем саркастическое) утверждение Драко. Не обращая внимания на дикое колесо, которое наворачивают у него в животе бабочки, Драко горячо говорит: — Я не задумал ничего, что стоило бы твоего расследования, Грейнджер. Я делаю для него то, что даже такой всезнающий педант, как ты, не смог бы сделать, даже если бы попытался! Грейнджер не выглядит сердитой. Она, кажется, нисколько не обиделась. Она прижимает руку к сердцу, вцепившись в свой уродливый коричневый джемпер, ее губы дрожат в водянистой улыбке, а глаза влажно поблескивают. — Спасибо, Малфой, — хрипит она, отчаянно кивая. — Я… Рон и я, мы так… благодарны. Знаешь, это нелегко — видеть Гарри таким… — Она достает немного грязноватый носовой платок, вытирает глаза и сморкается в него, в то время как Драко просто неловко стоит, переминаясь с ноги на ногу. — Он никогда не выходит из этого дома. Почти ни с кем не разговаривает, даже со мной и Роном. Он… уже почти не живет, понимаешь? Он любил свою работу, и он еще так молод- — Тебе столько же лет, — замечает Драко, изо всех сил стараясь не закатить глаза. — Нам всем по столько. И, Грейнджер, то, что случилось, безусловно, прискорбно, а то, что это случилось с таким образцом виртуозности, как сам Поттер, тем более. Но сейчас уже не 70-е годы. — А что было в 70-е? — спрашивает Грейнджер, снова сморкаясь. — Да не знаю я! — бормочет Драко, переступая с ноги на ногу. — С оборотнями обращались как… не очень хорошо. Они должны были держаться подальше от общества и все такое. Никакой работы и… их старались избегать… как бы там ни было, — нетерпеливо говорит Драко, — суть в том, что Поттеру вовсе не обязательно жить затворником. Он зарегистрированный в правительстве член общества волшебников. Он может жить нормальной, здоровой жизнью как свободный человек — как свободный оборотень, неважно. Я готов поспорить, что они даже вернут ему работу в ДМПП — у Гарри-ебаного-Поттера явно есть льготы, и он должен использовать их. Все определенно не так мрачно, как он представляет. — Он… не хочет нас слушать. — Кого же он тогда будет слушать? Грейнджер моргает, а затем улыбается короткой, но по-настоящему лукавой улыбкой… и Драко внезапно снова краснеет.