~*~
Драко не знает, то ли это все из-за почти не прекращающихся милований, то ли из-за Волчьего аконита, который он сварил, но Гарри действительно начал чувствовать себя лучше, потому что Драко определенно заметил в нем невероятно позитивные изменения за те две или около того недели, что они были… вместе. Гарри много улыбался, еще больше смеялся, даже проявлял свое удивительно острое чувство юмора с невероятно серьезным лицом. Он стал лучше следить за собой и гораздо охотнее выбираться куда-нибудь: несколько раз ужинал с Драко, а однажды — пришлось применить уговоры — даже прокатил его на летающем мотоцикле своего крестного, что привело Гарри в восторг, а Драко оставило с легкой травмой. Однако за последние пару дней Драко заметил внезапное, шокирующе резкое падение настроя. Гарри почти не разговаривает, а прикасается к Драко с грубым, почти обозленным голодом, рвет на нем одежду, дергает за волосы и использует больше зубов, чем языка. Сам Драко, когда Гарри становится таким, почти всегда дрожащий, стонущий хаос под ним и не может заставить себя жаловаться или протестовать. Но он скучает. Даже когда они находятся в одной комнате, даже когда Гарри готов заобнимать его до смерти, Драко скучает по нему. И он все еще не уверен в природе их отношений, чтобы твердо требовать объяснений. В понедельник вечером, когда Драко, как обычно, заскакивает после работы на Гриммо, они ужинают. Гарри склоняется над столом, сжимая вилку, словно копье, почти не ест, взгляд мрачный и встревоженный. Драко немного откусывает от своего кусочка осыпанного травами ягненка, настороженно поглядывая на Гарри, чувствуя тревогу, гнев и нетерпение одновременно и не зная, как это выразить словами. Момент спасает Кричер, который подбегает к столу и кладет рядом с хлебной тарелкой Гарри широкий кремово-белый конверт с красно-золотой печатью; он легко узнаваем даже до того, как Гарри небрежно переворачивает его, показывая эмблему Министерства Магии. Гарри не читает письмо. Даже не открывает его. Он пристукивает по нему пальцем и отправляет конверт прямо в огонь, не глядя на Драко и не интересуясь его реакцией. Драко спокойно делает глоток вина. — Так Министерство о чем-то тебя уговаривает? — тихо спрашивает он. Гарри фыркает, делая большой глоток вина, прежде чем плеснуть еще в свой бокал. — Как всегда. — Я помню, Уизли упоминал что-то связанное с Министерством, — осторожно пробует Драко. — Ты что-то… обдумываешь что-то, или… что-то вроде этого. Так и в чем там дело? Гарри наконец поднимает лицо, чтобы встретиться с ним взглядом. — Зачем тебе это? Драко моргает. — Извини, мне нельзя задать простой вопрос? Мы больше не разговариваем? Гарри, кажется, делает видимое усилие, чтобы не потерять самообладание, его челюсти сжимаются так сильно, что Драко слышит, как скрипят зубы; Гарри не брился уже несколько дней, так что теперь щеголяет густой щетиной, которая оставляет сильное красное раздражение на коже Драко — он никогда его не лечит. — Мне предложили работу, — наконец, коротко отвечает он, отпивая еще вина. — Твоя прежняя работа в Департаменте Магического Правопорядка? — спрашивает Драко, искренне радуясь. — Нет, — многозначительно говорит Гарри. — Другую. Совершенный бред, и я абсолютно не заинтересован, но эти придирчивые говнюки не принимают «Нет» за ответ. — А что это за работа? — интересуется Драко после паузы. Гарри бросает на него странный взгляд и снова фыркает. — Неважно. — Когда Драко продолжает выжидающе смотреть на него, Гарри раздраженно говорит: — Что-то в вашем Департаменте — глава Отдела по делам ликантропии или какая-то подобная хрень. Драко шокировано ахает, наклоняясь вперед в радостном недоверии, с широко раскрытыми глазами. — Ты шутишь! — восклицает он. — Гарри, это же фантастика! Мы будем работать в одном месте- — Я не возьмусь за эту чертову работу, Драко, — предупреждающе рычит Гарри. — Вот почему я тебе ничего не говорил. Я знал, что ты ухватишься за это, как возбужденный круп, только от мысли о том, что я буду работать в этом ебаном шутовском отделе- Ноздри Драко раздуваются, его радость мгновенно исчезает. — Прошу прощения? — он едва слышно прерывает его ледяным тоном. — Ты не хочешь взять свои слова обратно? Но Гарри, упрямо сжав челюсти, просто смотрит в сторону, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Драко встает, бросает салфетку на едва тронутую еду на тарелке и выходит из комнаты, переступая сразу через две ступеньки по пути обратно в сырой, вонючий коридор. Поворачивается ко входной двери и запоздало вспоминает, что оставил портфель и плащ в гостиной. Поднявшись наверх, он собирает свои вещи, а когда оборачивается, то даже не удивляется, обнаружив Гарри в дверях, фактически преграждающего выход. — Извини, — тихо и искренне раскаивается Гарри. — Мне не следовало так с тобой разговаривать. Я на самом деле не думаю, что ваш Департамент не важен. Какое-то мгновение Драко хочет просто обойти его и выйти из дома, а затем, возможно, не приходить сюда несколько дней и не отвечать ни на одну сову или звонок по камину. Он хочет превратить это в настоящую ссору и наброситься на Гарри всеми возможными для него способами. — Спасибо, — говорит он вместо этого тихим дрожащим голосом. Его боль, вероятно, ясно читается на лице, потому что Гарри внезапно делает шаг вперед и прижимает его к себе так крепко, что ноги Драко на мгновение отрываются от пола. Портфель со стуком падает на пол, когда он обнимает Гарри, утыкаясь лицом в шею и вдыхая запах. — Скажи мне, какого хрена с тобой происходит. Пожалуйста. — Я не знаю, — голос Гарри срывается у виска Драко, — я не знаю. — Ты знаешь, Гарри, и, вероятно, не хочешь говорить мне по какой-то идиотской, иррациональной причине, — яростно говорит Драко, рывком отодвигаясь назад и обнимая лицо Гарри ладонями. Откинув непослушные черные пряди со лба, Драко берет его за подбородок и слегка приподнимает, пока их глаза не встречаются. — Скажи мне, что у тебя на уме, — мягко просит он, тут нет места для споров. Гарри долго смотрит на него, огорченный и обеспокоенный, глаза его почти безумные. Он отпускает Драко и делает шаг назад, отворачиваясь и проводя рукой по волосам. Потом вздыхает и снова поворачивается. — Я… через пару дней будет полнолуние, — говорит он хриплым и напряженным голосом. Драко даже не мог предположить, что именно это волнует Гарри. — Ох, — выдыхает он. — Я знаю, что… я знаю, что должен был уже понять, как справиться с этим, — говорит Гарри, отчаянно стыдясь самого себя и своих слов. — Я знаю, что должен… должен уже привыкнуть к этому, но… но я не привык, ясно?! Это… это все еще пугает меня, это ужасно и чертовски болезненно, и я с трудом могу смириться с мыслью, что буду проходить через это снова и снова, просто, блядь, отсиживаясь в одиночестве у себя в комнате. И мне нужно сделать это опять всего через пару дней, и я… — Он стискивает зубы и весь дрожит, глаза, налитые злыми слезами, ярко горят. — Я ненавижу это, я ненавижу то, кем я- Он обрывает себя и замолкает, резко поворачивается, подходит к дивану, бросается на него, подтягивает колени к груди и смотрит поверх них, обхватив голову руками. — Извини, — тихо шепчет он. — За что? — спрашивает Драко, так же шепотом, когда подходит ближе, медленно и тихо. Опускается рядом, садясь боком на одно колено, чтобы смотреть прямо на Гарри. Некоторое время оба молчат, и Драко просто сидит, обняв Гарри, нежно играя с выбившимися из низкого спутанного пучка прядями. К его облегчению, Гарри подается ближе, и хотя тепло его тела тут же обволакивает Драко, что-то в том, как Гарри, нуждаясь, жмется к нему, заставляет думать, что именно он ищет тепла. Гарри прижимается щекой к его груди, и это происходит так постепенно, что Драко даже и не помнит определенного момента. Он держит Гарри в своих руках, гладя по голове и плечам, а затем, наконец, поддается желанию прижаться ртом к макушке — черные волосы пахнут древесным дымом, маслом и просто… Гарри. — Ты позволишь мне как-нибудь помочь тебе? — шепотом спрашивает он, осторожно проводя кончиками пальцев по голове Гарри. — Пожалуйста. Гарри вымученно усмехается. — Драко, ты буквально единственный человек, который действительно помогает мне чем-то значимым, — хрипло говорит он. — Ты не можешь сделать больше, чем уже делаешь. И я благодарен, и… — Голос прерывается, и Гарри глубоко вдыхает, прежде чем немного спокойнее продолжить. — Ты делаешь более, чем достаточно. И в любом случае мне больше ничем нельзя помочь… Драко обдумывает его слова очень тщательно, все еще поглаживая волосы и утыкаясь носом в висок. Затем очень осторожно просит: — Позволь мне быть с тобой. Позволь мне быть с тобой, когда ты… Гарри садится, настороженно-бесстрастное выражение его лица граничит с недоверчивым гневом. — Когда я превращусь? Ты с ума сошел? — Со мной все будет в порядке, Поттер, ты же не потеряешь все свое человеческое сознание- — Ты. Этого. Не. Знаешь. Может случиться все, что угодно, — закипает Гарри. — Как ты можешь даже думать об этом?! Ты вообще можешь себе представить, если я сделаю что-то с тобой, причиню тебе боль? Драко закатывает глаза. — Ты такого не сделаешь — вот, что я пытаюсь сказать, — протягивает он. — Ты принимаешь зелье уже больше двух недель, и в твоем организме достаточно волчьего аконита, чтобы сдержать худшие из волчьих инстинктов. — Драко, я абсолютно серьезен, я не хочу больше даже слышать об этом, — спокойно предупреждает Гарри. — Кроме того, я тоже волшебное существо, Поттер, ты случайно не забыл об этом? Я мог бы, в буквальном смысле, улететь от тебя, если бы ты напал на меня- — Ни слова больше, Драко. — Мы могли бы придумать план, чтобы ты больше не был один, Гарри- — Довольно! Гарри внезапно вскакивает на ноги и излучает ту же самую необузданную, непобедимую силу, которую Драко почувствовал, когда впервые вошел в этот дом несколько недель назад. Он остается неподвижным, глядя на Гарри со спокойствием, которого на самом деле не чувствует. — Хорошо, — наконец, коротко отвечает он, отводя взгляд. — Я не могу рисковать, только не тобой, — тихо и подавленно говорит Гарри. И именно это тихое признание, сделанное так просто и незатейливо, помогает укрепить план Драко.~*~
Полная луна висит уже высоко в ночном небе, когда Драко входит в дом на Гриммо. Остановившись у подножия лестницы, он тихо зовет Кричера. — Он там, наверху? — спрашивает Драко, и эльф кивает, хлопая ушами. — Он уже… ну, ты понял? — Мастер Гарри теперь не Мастер Гарри, — торжественно отвечает эльф. Драко слегка хмурится. — Там, наверху, все еще он, Кричер, — резко говорит он. — Слушай меня очень внимательно. Я… я сейчас пойду в его комнату, хорошо? — Молодой Мастер Блэк не может! — Кричер выглядит абсолютно испуганным. — Молодой Мастер Блэк наверняка подвергнется ужасной, сильнейшей боли. — Кричер, — вздыхает Драко, — пожалуйста, послушай, хорошо? Я знаю, что делаю. Я пойду туда. Я… не думаю, что мне понадобится помощь, но если что-то пойдет не так, я позову тебя, и только тогда ты появишься и аппарируешь меня оттуда, ясно? Ты не задержишься там больше, чем на то короткое время, которое понадобится, чтобы схватить меня за руку и вытащить в безопасное место. Ты меня понял? — Кричер понял, что молодой Мастер Блэк — влюбленный дурак, — нахально хрипит эльф. Драко, стоя одной ногой на первой ступеньке, ошеломленно оглядывается, его щеки пылают от слов домовика. — Возвращайся в тот шкаф, где ты прятался, — раздраженно говорит он, отворачиваясь и быстро поднимаясь по лестнице. Он был в спальне Гарри всего один раз. Потому что обычно они переходили к делу прямо в гостиной и никогда не добирались до кровати, но однажды после свидания Гарри аппарировал их прямо в свою комнату. Швырнул Драко поперек кровати и начал растягивать его, раздвигая ягодицы и вылизывая дырку с таким усердием, что, когда двадцать минут спустя просунул-таки внутрь три пальца, они скользнули в него без всякого сопротивления, и Драко почти потерял сознание от рухнувшего ему на голову оргазма. Драко останавливается возле спальни, затаив дыхание и напрягая слух, чтобы уловить любое движение внутри. Он заблокировал свой запах, капнув маслом чайного дерева по всем точкам пульса, просто на всякий случай, но все еще не уверен, что Гарри уже не знает о его присутствии. Он подходит ближе, прижимая ладонь к ребристому дереву двери и рядом с ней — ухо. Теперь он определенно что-то слышит: тихие глухие удары и резкие скребущие звуки. Прислушавшись лучше, слышит приглушенный рык и слабые животные стоны боли. Тяжело сглотнув, слегка смятенный, Драко поднимает кулак и после секундного колебания тихо стучит. — Гарри? С другой стороны внезапно наступает тишина, такая, что, упади булавка на пол, было бы слышно, и сердце Драко подрывается еще выше к горлу. — Гарри… это я, Драко, — говорит он дрожащим голосом, ладони резко начинают потеть. — Это… ты… ты меня слышишь? Ты… понимаешь, о чем я говорю? Молчание тянется так долго, что Драко уже готов развернуться и уйти, ломая голову над объяснениями, которые давал бы Гарри, если бы тот вспомнил об этом завтра. Но тут слышит слабое цоканье тупых собачьих когтей по деревянному полу. Замерев, с колотящимся в ушах сердцем, он ждет с приоткрытым ртом, устремив взгляд на полоску света под дверью, где только что появилась массивная тень. И слышит его — низкий, болезненный скулеж, а затем очень ясный и громкий звук — изнутри поцарапали дверь. Драко прижимается к двери, уже вытаскивая палочку. — Гарри? Гарри, я сейчас открою дверь и войду, хорошо? Гарри, ты меня слышишь? — Желудок скручивает настолько туго, что даже немного тошнит, и инстинкты Вейлы вопят в нем так, что лопатки покалывает, когда крылья начинают выпячивать, а ногти — удлиняться, прежде чем он с силой подавляет в себе все это. — Я вхожу, — твердо повторяет он. Драко указывает палочкой на дверную ручку и беззвучно шепчет «Алохомора». В тишине раздается оглушительный щелчок, и секунду или две Драко просто стоит, положив ладонь на дверную ручку. Затем, с последним дрожащим выдохом, входит внутрь и закрывает за собой дверь, фактически запирая себя в комнате с (своим) оборотнем.~*~
Драко плавно переходит ото сна к бодрствованию. В одну минуту ему снится, как Гарри обхватывает его щеки и целует в лоб, говоря что-то неопределенное о том, чтобы поймать луну для Драко в котел, а затем он медленно открывает глаза и утыкается взглядом в пару таких ярко-зеленых глаз, что полностью и поразительно быстро просыпается за один вдох. Они лежат на боку, лицом друг к другу, и Гарри смотрит на него. Его глаза едва приоткрыты, но Драко может сказать, что он проснулся и осознает его присутствие. Он выглядит так же, как и в прошлом месяце после полнолуния — каждый дюйм его тела, кажется, осунулся от усталости. Темные круги под глазами вернулись, кожа снова приобрела серый оттенок. Волосы в полном беспорядке лежат на подушке, и Драко едва заметно чувствует, как слабая дрожь сотрясает его тело. На него обрушиваются яркие вспышки моментов прошлой ночи: массивный черный волк, скорчившись, полусидел в углу, когда Драко вошел; его низкое, грохочущее рычание погнало по всему телу Драко табуны мурашек; Драко стоял у двери почти полчаса, неподвижный и тихий, подняв руки перед собой, чтобы показать свои совершенно безобидные намерения. Он почти закричал Кричеру, но голос застрял где-то глубоко в груди, когда волк, наконец, поднялся и, слегка прихрамывая, подошел. Остановился прямо перед ним и ударился головой об одну из ладоней Драко. Драко кажется, будто он все еще чувствует жесткий, черный мех под своими пальцами. Они лежали на этой кровати, горячее дыхание волка омывало лицо Драко, когда он тихо дышал, его глаза — странная смесь черного и знакомого, ярко-зеленого, устремленная на Драко. Волк тихо довольно прихрапывал, когда Драко запускал ладони в его шерсть, распутывая ее так же, как и волосы Гарри. Время от времени он болезненно стонал, как Драко слышал еще стоя за дверью — поверхностно осмотрев его, он заподозрил, что треснула кость в левой задней ноге. Драко использовал базовое Обезболивающее заклинание, чтобы облегчить боль, но в основном волк просто тихо скулил, пока они оба не заснули, где-то после трех часов ночи. Дыхание Гарри теперь, хотя и едва слышное, рваное и напряженное, его грудь тяжело вздымается рядом с грудью Драко, а выдохи прерывистые. Как раз в тот момент, когда Драко начинает задаваться вопросом, возможно ли, что Гарри не в таком уж и здравом уме сейчас, как он предполагал, рука Гарри сжимается вокруг талии Драко — всего лишь на долю секунды. — Ты в порядке? — спрашивает он слабым хрипом. — Я не… — Я в порядке, — сразу же шепчет Драко, кладя теплую ладонь Гарри на щеку; он чувствует обжигающий жар, точно как в тот день, когда Гарри прижался носом к его шее и обнюхал. — С твоей ногой все нормально? Я попрошу Кричера принести тебе дозу Костероста. Гарри качает головой, вернее, просто коротко двигает ею на подушке. — По-моему, она уже зажила, только теперь немного пульсирует. У меня всегда так выходит, зарабатываю трещину в кости или двух, когда трансформируюсь. Драко сглатывает, кивает и проводит большим пальцем под глазом Гарри. — Ты… ты голоден? Может, хочешь кофе? Но Гарри снова качает головой, закрывая глаза и тихо вздыхая. Когда дрожь не прекращается и через несколько минут, Драко натягивает одеяло повыше, плотно подоткнув его под голое тело Гарри. — Увидимся позже, ладно? — шепчет он, не ожидая ответа и не получая его. Убедившись, что Гарри спит, Драко медленно встает с кровати. Позвоночник и колени щелкают, когда он потягивается после целой ночи, проведенной в позе эмбриона под пушистой тяжестью волка. Еще рано, осознает он, когда выглядывает из-за толстых бархатных занавесок, плотно задергивает их, чтобы не было просветов, оглядывается на спящего Гарри и бесшумно выходит из комнаты. Когда он спускается вниз, в голове у него странное тихое жужжание и, как ни странно, нет никаких мыслей. Он не может придумать ничего, на чем можно было бы сосредоточиться, ну, как это обычно бывает после ночи в уединенной компании своего возлюбленного в облике оборотня. Хотя сейчас он почти не разговаривал, Драко думает, что знает, что Гарри скажет, когда они увидятся в следующий раз и начнут разговор об этом. Он вполне ожидает услышать какую-нибудь речь в стиле «то, что ты сделал, было глупо и опасно», и «теперь, когда ты увидел, что я такое на самом деле, ты должен уйти». Двигаться дальше и найти кого-то менее дикого как свою пару. Но у Драко есть готовые ответы на такой спич — он уже принял решение. Для Драко предыдущая ночь была лишь способом подтвердить то, что он и так знал уже несколько дней. А вчера, даже находясь в своем низменном обличье, Гарри не оттолкнул его и не заставил опасно вышедшие из-под контроля чувства исчезнуть. Драко пытается вспомнить, найти хоть один момент из прошлой ночи, когда ему было противно, стыдно за то, с кем он был, с чем он был. Но чувствует только непреодолимую потребность защищать, заботиться о том, с чем он был, с кем он был прошлой ночью. Вопрос только в том, чего хочет от него Гарри. Потому что, когда Вейла спаривается — это на всю жизнь, и Драко не уверен, хочет ли Гарри Поттер, со всей его благородной праведностью, Драко так же, как он хочет его.~*~
— Привет! Малфой! Драко вздыхает, останавливается и поворачивается, усталый и максимально невозмутимый, когда Пирс Эриксон шагает к нему по коридору, натягивая на лицо медицинскую маску. У него такие же синеватые мешки под глазами, такой же сероватый оттенок кожи. — Малфой, — повторяет он, подходя, голосом чуть более грубым, чем обычно. — Ну так что? — Ну так что… — Драко осторожно растягивает слова, — что? Ты собираешься спросить как-то поподробнее? — уточняет он, когда Эриксон просто смотрит на него поверх маски. — Это моя последняя неделя здесь, — огрызается Эриксон. — Ты что-нибудь слышал? — О чем? — спрашивает Драко, хотя уже и так понимает. — О том, кто меня заменит! Ты поспрашивал здесь?! — Зачем мне это делать? — спрашивает Драко, надменно поднимая бровь. — Это даже не мой Отдел. Какое мне дело, кто тебя заменит? Глаза Эриксона, слегка зловещие, бледно-золотые, сердито сверкают на него. — Я просто попросил об одолжении как коллега у коллеги, Малфой. Не нужно выпячивать свое отношение. Все вы, Вейлы- — Да, мы просто кучка красоток, которые только и делают, что расхаживают по кабинетам, встряхивая волосами, — громко перебивает Драко. — Мы все прекрасно осведомлены о вашем мнении о нас. Позволь мне только уточнить, что мое мнение о вас также не является таким уж радужным. К его удивлению — и это слегка отвратительно, — Эриксон ухмыляется ему сквозь маску. — Ты очень вспыльчивый, да? Заводишь меня чертовски. — Да, понятно, не забудь подтереться, — холодно отвечает Драко, страстно желая вцепиться острыми когтями в глупое, чуть осунувшееся лицо мужчины. — Значит, ты с кем-то встречаешься? — Да, с психотерапевтом по ПТСР после каждого разговора с тобой. — Ты всегда был остроумен, Малфой, — хрипло усмехается Эриксон. — Как насчет ужина, а? — Нет, я сомневаюсь, что смогу когда-нибудь снова поужинать после такого. — Тогда выпьем? Или мы могли бы опустить эти ужимки и пойти прямо ко мне. Ты свободен сегодня вечером? — Я бы предпочел навоза поесть. — Да ладно, мы оба знаем, что это будет великолепно, — похотливо льстит Эриксон. — Я слышал, что вы, Вейлы, чуть ли не сливками истекаете при мысли о хорошем члене оборотня в- — Ты отвратителен, — сообщает ему Драко, прежде чем тот успевает закончить, его губы кривятся от отвращения. — И ты пахнешь как бешеный, немытый бродяга. Почему бы тебе как-нибудь не принять душ? Не то что бы это заставит меня воспылать желанием встречаться с тобой — ничто на свете не заставит, — но это могло бы помочь справиться с вонью. Эриксон, наконец, затыкается, его глаза из горящих и голодных превращаются в холодные и пустые. Не дожидаясь, пока прекратится этот свирепый взгляд, Драко резко разворачивается — волосы хлещут воздух, развеваясь позади него, — и уходит, оставив Эриксона стоять, скрежеща зубами. Драко совершенно не в настроении принимать от подчиненных панибратство. Безмятежное спокойствие, с которым он начал свой день и покинул Площадь Гриммо, истощилось к полудню, оставив после себя непрекращающееся тревожное покалывание в животе, которое все никак не проходит. Он провел весь день, думая (беспокоясь) о Гарри, о том, что он может сказать о сделанном Драко, и к чему в итоге может привести весь этот разговор. Он взволнован и не уверен в себе, а главное, ужасно скучает по Гарри. Его дневные потрясения, похоже, на этом не заканчиваются, потому что, когда в очередной раз входит в свой кабинет, он видит Рональда Уизли, развалившегося на одном из стульев перед его столом. Темно-бордовая аврорская мантия, расстегнутая поверх обычной одежды, подметает пол там, где он сидит. — Блять, почему бы вам всем просто не оставить меня в покое?! — жалуется Драко, обходит стол и швыряет на него папку, бросаясь в кресло и драматично роняя голову на руки. — Почему бы кому нам всем не оставить тебя в покое? — недоуменно переспрашивает Уизли. — Придурок, — безапелляционно отвечает Драко. — Что ты хочешь? — Сегодня утром я заглядывал на Гриммо, — Уизли многозначительно поднимает бровь. — Мы с Гермионой проведываем его на следующий день после полнолуния. — Вы такие хорошие друзья, Уизли, боже мой, — говорит Драко с притворной серьезностью. — Мне бы никогда не пришло в голову проверить моего лучшего друга, который приходит в себя после превращения в ебаного оборотня. Нет, я бы просто продолжал жить своей жизнью. Уизли ждет окончания едкости Драко, выражение его лица скорее скучающее, чем раздраженное. — Ты закончил? — наконец, интересуется он. — Не совсем, — нетерпеливо говорит Драко. — Что ты хочешь? — Гермиона думает, что вы с Гарри любите друг друга, — прямо заявляет Уизли, и Драко мгновенно чувствует, как загораются щеки от этих слов. Мерлин, даже они с Гарри еще не сказали этого друг другу вслух. — Я думаю, что это полная хрень, — добавляет Уизли с немалым удовольствием. — Не прошло и месяца с тех пор, как вы оба начали… — он небрежно машет рукой, — заниматься тем, чем вы там занимаетесь. Это не любовь, это просто старая добрая похоть. — Спасибо тебе за твою проницательность, гигантский орангутанг, — цедит Драко, стиснув кулаки на краю стола. Ему не нужно было, чтобы Уизли пришел и озвучил ту самую мысль, которая уже больше недели вертится у него в голове — каким образом это может быть любовью, так быстро, так скоро? — Но потом ты пошел и сделал что-то такое, — спокойно продолжает Уизли, как будто от его слов не пронеслось по всему существу Драко нечто пронизывающее. — Что-то невероятно глупое и совершенно необдуманное — ну разве это не любовь? — нараспев протягивает Уизли, ухмыляясь. — У меня такое чувство, что ты сам сейчас ответишь на этот вопрос, так что продолжай, о, мудрец. Уизли вздыхает. — Зачем ты это сделал, Малфой? — спрашивает он, и прежняя самодовольная бравада внезапно исчезает. Теперь он выглядит таким же усталым, как и Драко. — Зачем тебе так рисковать? — Я ничем не рисковал, я лучший зельевар из всех, которых я знаю, конечно, сразу после Северуса Снейпа, — на одном дыхании выдает Драко. — Я знаю о действии этого зелья и был уверен, что Гарри будет в достаточной степени владеть своими умственными способностями, чтобы не причинить мне вреда и не напасть. — Никто никогда не может быть полностью уверен, когда речь заходит о чем-то подобном! — раздраженно восклицает Уизли. — Даже Гарри не был уверен — он сказал, что специально просил тебя не делать этого, не приближаться к нему в полнолуние. Но ты все равно пошел! — Гарри Поттер может диктовать жизнь тебе, малыш, а я не обязан ему подчиняться, — ледяным тоном сообщает Драко. — Я принял собственное решение и отправился туда, готовый встретить последствия, если возникнет необходимость. — Совершенно не заботясь о том, что если бы он сделал тебе больно, то прожил бы остаток своей жизни с чувством вины, которое, вероятно, в итоге убило бы его, — тихо и спокойно говорит Уизли. — Этот человек только-только начал приходить в себя из того депрессивного отчаяния, в которое впал с тех пор, как его обратили. А потом появился ты, и Мерлин один знает почему или как, но ты на самом деле, блять, помог ему, и этот придурок сразу же запал на тебя. — Уизли проводит рукой по волосам, выглядя так, будто высказал абсолютно все, что хотел, а потом вдыхает через нос, пристально глядя на Драко. — Ты — все, что у него сейчас есть, и думаю, что он уже по уши влюблен в тебя. Не создавай ситуацию, при которой не просто будешь в опасности, но, если все-таки что-то случится, он будет ответственен. Это убьет его, не делай этого с ним. — Уизли, — пронзает его взглядом Драко, — ты пришел сюда с единственной целью — прочитать мне лекцию о том, что уже сделано?! Все закончилось, Уизли, и мы с Гарри в порядке. А теперь, если это все, ради чего ты здесь, — он жестом указывает на дверь, — очень приятно было поболтать с тобой и все такое. — На самом деле я пришел сюда, чтобы попытаться выяснить, действительно ли ты чувствуешь к Гарри то, что он чувствует к тебе, — осторожно и будто размышляя говорит Уизли, — или все это было каким-то тщательно продуманным планом, который ты разработал, чтобы у тебя было что-то, чтобы махать у Гарри перед носом как какой-то мелкой победой. — Возможно, это самая нелепая теория, которую я когда-либо слышал за всю свою жизнь, Уизли. — Я знаю, понятно? — печально говорит Уизли, поднимаясь на ноги с мягким скрипом стула. — Не так волнующе и убедительно, когда я произнес это вслух. Ну что ж, хорек, — он ухмыляется в ответ на мгновенно ставший острым взгляд Драко, — приятно было поболтать. И само собой разумеется: если ты причинишь вред Гарри, я вырву все твои блестящие волосы и задушу тебя ими, потому что, как бы слишком хорошо ты ни выглядел, я не склонюсь, а Гарри мой лучший друг… — Правильно подмечено, — тихо говорит Драко. — Увидимся позже, хорек. — Мерлин правый, надеюсь, что нет, Уизли.~*~
Драко не заскакивает на Площадь Гриммо после работы, как делал в последние две недели. Он не чувствует себя таким же смелым, как в прошлом месяце, особенно после того, как сделал то, что Гарри категорически запретил. Вместо этого он перемещается домой, не обращая внимания на пустоту в желудке, принимает душ. Так же не обращая внимания на легкий ком в горле, готовит макароны, которые убирает в холодильник несъеденными, а затем принимается за варку месячной порции Волчьего аконита, все время делая вид, что совершенно отчаянно не хочет быть с Гарри. После разговора с Уизли он более или менее уверен в двух вещах: во-первых, Гарри может чувствовать то же самое, что и он, как бы безумно это ни звучало, и, во-вторых, Гарри недоволен тем, что Драко сделал прошлой ночью. Он вычищает серебряную чашу и ковш пеплом драконьего огня, давит волчью отраву и отмеряет порошок серебра, чтобы смешать их. Поставив миску созревать под лучом лунного света, вымывает корни валерианы и начинает аккуратно их нарезать. И тут слышит, как вспыхивает огонь в камине, весело звенит колокольчик над очагом, а вслед за этим раздается мяуканье Цезаря — длинный, громкий мявк, прерываемый каждым его подпрыгивающим шагом. Кот, видимо, вскакивает с кресла, в котором свернулся до этого калачиком, и бежит к гостю. Рука Драко внезапно дрожит так сильно, что он с грохотом роняет нож и хватается за стол, чтобы не упасть. Он слышит тихое, ласковое бормотание Гарри, Цезарь мурлычет достаточно громко, чтобы его было слышно даже в лаборатории. Сняв фартук, Драко медленно топает наружу, внутренности скручиваются в кошмарные узлы, походка заметно шаткая. Гарри стоит у камина, позади дивана, прижимая Цезаря к груди, как обычно, но его взгляд устремлен в конец коридора, где и появляется Драко, вытирая вспотевшие ладони. Он выглядит потрясающе хорошо — ни капли не похоже на то, каким Драко оставил его утром. Он расчесал волосы, и они спадают свободными локонами до плеч, у него ясные глаза и свежее лицо. Он, очевидно, летал; на нем мотоэкипировка — черная кожаная куртка, джинсы, заправленные в тяжелые, туго зашнурованные ботинки — и, кажется, рубашка, которую Драко импульсивно купил ему в прошлые выходные, неяркая, фисташково-зеленая, первые три пуговицы расстегнуты, как Гарри обычно оставляет. Он выглядит невероятно, непринужденно красивым, и Драко, как ни странно, внезапно чувствует себя неловко и неопрятно. Все, на что его хватило после душа, — это фланелевая пижама, а волосы собраны в нечесаный, беспорядочный пучок, тонкие прядки выбились тут и там и спадают на лицо и вниз по плечам. Несмотря на кровь Вейлы, он знает, что кожа выглядит болезненно-бледной и что у него мешки под глазами после непродолжительного напряженного сна прошлой ночью. А еще он чувствует себя постыдно тщеславным, когда стоит там, беспокоясь о своей внешности вместо сотни других вещей, о которых должен беспокоиться. Как и о том факте, что даже несколько секунд спустя, когда они смотрят друг на друга, Гарри так и не улыбнулся ему. — Привет, — наконец, произносит он, нарушая нервное молчание. Гарри выпускает Цезаря из объятий, засовывает большие пальцы в карманы и перекатывается с пятки на носок. — Ты выглядишь намного лучше, — говорит Драко с явным удивлением в голосе. — По сравнению с чем? — тихо спрашивает Гарри, наклоняя голову. Драко слегка краснеет. — По сравнению с… утром, — тихо признается он. — И с прошлым месяцем, — добавляет, вдруг вспоминая. Рот Гарри, наконец, кривится в легкой ухмылке. — Полагаю, я должен поблагодарить за это тебя, — говорит Гарри, кивая подбородком в его сторону. — Ты не пришел сегодня, — продолжает он, — я немного забеспокоился и решил заскочить в Министерство. — Т-ты ходил в Министерство? — изумляется Драко, делая шаг вперед. Гарри пожимает плечами. — Я все равно собирался туда написать, но потом решил просто заглянуть, — небрежно говорит он, пристукивая кулаком по спинке дивана. — И вот после того, как мне сказали, что ты уже ушел домой, я пошел и поговорил с министром — и с тем другим мужчиной, координатором по главам Департаментов. — Что? — недоуменно спрашивает Драко. — Я устроился на эту работу, — спокойно продолжает Гарри. — Глава Отдела по делам ликантропии? Я решил взяться за нее. Драко просто смотрит на него, открыв рот, в груди болит от того, как быстро сердце выстукивает от радости. — Правда? — спрашивает он срывающимся голосом. Гарри кивает. — Но почему? — Он в искреннем замешательстве. — Может, мне вернуться и отказаться? Драко хмурится. — Неужели ты хоть раз не можешь просто ответить на вопрос, как нормальный человек? — Да, потому что это ты всегда говоришь прямо, — невозмутимо отвечает Гарри, сверкая глазами. Когда Драко свирепеет, он с терпеливым вздохом почесывает лоб большим пальцем. — Тебе позволено составить мне компанию, когда я даже не человек, а я не могу составить тебе компанию на твоем рабочем месте? — Это не одно и то же! — недоверчиво восклицает Драко. — Ты не должен браться за работу, которую не хочешь ради кого-то другого, особенно ради меня! — Но почему? — тут же спрашивает Гарри, нахмурившись. — Почему особенно не ради тебя? — Потому что… — Драко безумно жестикулирует. — Ты должен делать то, что тебе нравится, то, что ты хочешь делать. — Я хочу делать это. — Нет, ты не понимаешь, ты как будто просто оказываешь какую-то легкомысленную услугу! Гарри раздраженно цокает языком. — Малфой, заткнись? Почему ты ссоришься со мной из-за этого? — Да ты- — Послушай, ты говорил мне это уже столько дней, — перебивает Гарри. — Ты просил меня вернуться туда и начать жить. Я не могу вернуться на работу в Аврорат, даже если они сами меня попросят, но мне нравится работать в Министерстве, даже если это узкоспециализированный Департамент. Тот факт, что ты будешь рядом, — просто огромный плюс. — Так… тебе действительно понравится работать в Департаменте магических существ? — скептически спрашивает Драко. — Да, я попробую, — твердо говорит он. Затем вдыхает через нос, на мгновение отводя взгляд. — Ты не должен был делать то, что сделал, Драко. Я все еще не могу поверить, что ты подверг себя такому риску. — Я ничем не рисковал, — автоматически отвечает Драко, выпячивая подбородок, хотя его голос дрожит, а желудок слегка сжимается. Выражение лица Гарри становится несколько суровым. — Пожалуйста, не будь идиотом, — мягко просит он, хотя в тоне присутствует резкость. — Если бы я сделал тебе что-нибудь… если бы я попытался… — Но ты этого не сделал, — перебивает Драко, и между его бровями пролегает тонкая морщинка. Он скрещивает руки на груди и вызывающе смотрит на Гарри, когда тот сжимает челюсти. — Ты этого не сделал и не сделаешь, у меня есть абсолютная вера в это, и я был готов доказать тебе это- — Я люблю тебя, — резко обрывает его Гарри. — Я люблю тебя. В ушах Драко раздается громкий вой, пронзительный рев; он чувствует, как в горло будто песка насыпали, и ему приходится стискивать в кулаках свою дурацкую, уродливую пижаму, чтобы не дать себе сделать что-нибудь глупое — например, очень непристойный танец, или дикое улюлюканье, или визг в подушку, или, он не понимает зачем, схватить и укусить Цезаря. Зубы болят — так сильно он их сжимает, а лицо достаточно горячее, чтобы сварить легкое Уменьшающее зелье. Гарри стоит там, медленно моргая, выражение его лица безмятежно, и он даже не подозревает о той молчаливой панике, которую испытывает сейчас Драко. — Драко? — наконец, неуверенно зовет он. — Я здесь, — глупо хрипит Драко. — Ты слышал, что я сказал? — Ты любишь меня. — Да, — кивает Гарри, — и боюсь, что безумно, так что именно поэтому мне нужно, чтобы ты пообещал мне, что никогда больше не будешь так рисковать. — Ты… ты не можешь заставить меня пообещать, Поттер, — жалобно говорит Драко, потому что его внутренности теперь плавятся, и очень быстро. Гарри снова вздыхает, закрывает глаза и опускает плечи. — Почему ты всегда все усложняешь? — устало спрашивает он. — Почему ты всегда…? — Драко отчаянно пытается придумать остроумный ответ, но его мозг, наконец, просто сдается и полностью отключается, а ноги несут вперед, совсем по собственной воле, и он бежит через комнату, бежит на Гарри, как будто собирается напасть на него, разорвать в клочья и поглотить. Он аж подлетает над полом — Гарри слегка сгибает колени, чтобы подхватить Драко, врезающегося в него с силой гребаного грузового поезда, и поднимает его. Драко внезапно обнаруживает, что его ноги обвиваются вокруг талии Гарри, сдавливая его ребра бедрами. Он, сам не ожидавший такого, смотрит на Гарри, зеленые глаза сверкают в ответ, рот изогнут в той улыбке, которую Драко жаждет видеть каждый день, а руки прижимают к себе еще ближе. — Ты не должен был этого говорить, — раздраженно ворчит Драко, его пальцы уже в волосах Гарри играют с распущенными прядями. — Ты не должен говорить это во время спора, Поттер. — Почему бы тебе не составить мне письменные инструкции, — бормочет Гарри себе под нос, — не составить график сердечных признаний, которого я буду придерживаться. Драко фыркает, касаясь губами шрама Гарри, его виска, щеки; его рука обвивает шею Гарри, и пульс сильно, ритмично барабанит под ладонью. — Скажите мне честно — прошлая ночь была хоть немного более сносной, чем обычно? — Драко, — многозначительно произносит Гарри, откидывая голову назад, чтобы спокойно встретить его взгляд. — Будь честен со мной, Гарри. — Это был первый раз, когда я проснулся без ощущения, что меня бросили под автобус, а потом растоптал Взрывопотам. — Увидев самодовольную ухмылку Драко, Гарри быстро добавляет: — И это, вероятно, результат твоего зелья, Драко, а это вся помощь, которую я от тебя прошу. Чего я не прошу, так это чтобы ты испытывал изменчивого оборотня, который может разорвать тебя на части, а может быть и нет, как повезет. — Ты бы не стал, — Драко утыкается в него носом, — я чувствовал тебя прошлой ночью, ты был там. — Конечно, я был там, но это не значит, что я по-настоящему контролирую чертого волка, — раздраженно говорит Гарри. — Драко, я не знаю, что бы я делал, если бы с тобой что-то случилось. — Ты бы вернулся к менее чем посредственному стандартному Волчьему акониту и нашел бы себе другого пылкого фаната, чтобы обниматься с ним, — предполагает ему Драко. Выглядя совершенно не удивленным, Гарри поднимает брови. — О, пожалуйста, ты не фанат, — серьезно говорит он, широко улыбаясь, когда Драко коротко смеется. — Ты… несносный, упрямый, пугающе красивый избалованный парень, который никак не выходит у меня из головы. — Ты пытался выбросить меня из головы? Гарри мрачно кивает. — Неоднократно, но безуспешно. — Пугающе красивый? — Иногда смотреть на тебя — это все равно что смотреть на солнце. — По крайней мере, ты не сказал «на Луну». Гарри смеется так сильно, что чуть не роняет Драко. Затем обвивает ладонью его затылок и тянет вниз, сталкиваясь с ним губами, в поцелуй такой глубокий и такой яростный, что на один тревожный момент Драко задается вопросом, действительно ли это их первый поцелуй за сегодня, потому что он уже трепещет от этого напора. Потребность находиться рядом с Гарри, быть с Гарри настойчивая и почти парализующая сейчас, и когда несколько секунд спустя Драко понимает, что Гарри движется, идет по коридору, все еще обнимая его, он начинает посылать хаотичные, немного истерические молитвы благодарности во Вселенную. Нервозность, которую он должен был бы испытывать в этот момент, потому что он знает, что должно произойти, не приходит; все, что он чувствует, — это глубокая благодарность за то, что это наконец произойдет. Он знал, что их первый раз будет значительным, а он будет чувствовать себя значимым. И, когда Гарри кладет его на кровать в спальне и, наконец, прерывает поцелуй, Драко уже знает, только взглянув на Гарри и не обменявшись с ним ни единым словом, что именно это фактическое начало их отношений. Не потому, что они займутся любовью в первый раз, а потому, что в каждое прикосновение, каждую ласку, каждый поцелуй вкладывается обещание. Гарри раздевает его с мучительной нежностью, снимает одежду с кроткой осторожностью, которую никогда раньше не проявлял, проводит мозолистыми руками по его телу с какой-то благоговейной чуткостью, большими пальцами поглаживает розовые, плотные комочки сосков, открытым ртом пробегается по внутренним сторонам бедер Драко, лежащих на его крепких плечах, когда сам стоит на коленях на полу. Драко елозит на кровати, простыни слишком горячи для его внезапно ставшей сверхчувствительной кожи. Член окреп всего за пару минут, которые потребовались, чтобы уложить его на кровать и раздеть, и сейчас Гарри прикасается к нему везде, но не там, где Драко больше всего этого хочет. Его бедра приподнимаются каждые несколько секунд, пах подается к пылающему рту и языку Гарри, оставляющим маленькие узоры на коже таза. Драко молчит. Он не хочет торопить Гарри, не хочет превращать это во что-то быстрое, грубое и мимолетное, но ему требуется каждая унция самообладания, чтобы просто не протянуть руку и не обхватить свой член. Когда Гарри проводит языком по линии сгиба бедра, Драко тихо, хрипло стонет и позволяет обоим коленям упасть на кровать. Его член медленно, едва касаясь, облизывают; язык Гарри дразняще поднимается вверх по выпуклой вене, а потом губы смыкаются вокруг влажной головки, обволакивая ее тугим жаром. Бедра Драко снова подрываются с кровати, на этот раз в такт медленному, длинному отсосу. Когда член выпускают из тесного плена, он мягко шлепается на вздымающийся живот. Гарри обхватывает ягодицы Драко обеими руками и поднимает его вверх, выпрямляется на пятках, встает с колен, удерживая Драко в воздухе, и упирается локтями в раму кровати. — Блять, — выдыхает Драко себе под нос, прижимая кулак ко лбу, другая рука стискивает простыни; член, прижатый к животу, подрагивает. Гарри долго, лениво целует упругие округлости ягодиц, игриво водя по ним зубами, а потом раздвигает их большими пальцами. Его дыхание дрожаще касается между ягодиц. — Блять, — повторяет Драко, на этот раз еще тише, потому что уже понимает, что говорить тут без толку — судя по тому, как Гарри себя ведет, он, скорее всего, еще долго будет этим заниматься. В первый раз язык проходится между ягодиц, длинно и тщательно, затем второй раз — от самого копчика. Гарри с хриплым, жарким рыком, который сам по себе вполне может свести Драко с ума, зарывается лицом во влажную расселину и щекочет дырку кончиком языка. Драко чувствует, как напрягаются мышцы ног. Они бестолково болтаются в воздухе, где Гарри удерживает их в подвешенном состоянии, и, когда Драко с усилием заставляет себя держать глаза открытыми, он замечает, что пальцы на ногах поджаты, хотя не помнит, чтобы делал это осознанно. Гарри вылизывает сильно, крепко прижимая кончик языка к трепещущей дырочке, хриплый, почти нечеловеческий звук вырывается из него с каждым настойчивым движением языка. Драко держит руки по бокам и мертвой хваткой вцепляется в простыни так, что ощущает, как ногти впиваются в ладони даже сквозь хлопок. Он сглатывает снова и снова, заглушая любой звук, готовый подняться откуда-то из живота, где уже собирается тугой клубок тепла. Ноги взлетают в воздух, когда Гарри рычит и вонзается языком в Драко, сильная, напряженная мышца все проталкивается внутрь, и Драко чувствует, как твердый подбородок Гарри задевает его ягодицы. Плечи вдавливаются в кровать, а спина выгибается дугой. Он вскрикивает, побуждая Гарри высунуть язык и втолкнуть его обратно, шевеля им внутри и быстро коротко встряхивая головой. — Бля-а-а-а! — Драко едва может выдавить из себя хоть одно ругательство, когда, наконец, сдается и протягивает руку, чтобы схватить Гарри за волосы. — Мерлин, Гарри- Такая реакция, кажется, только подзадоривает Гарри еще больше, потому что он удваивает свои усилия. Вытаскивает язык и нежно покусывает тонкую кожицу возбужденного колечка, выщипывая ее губами, пока дырочка не начинает влажно сжиматься-расслабляться, истекая слюной Гарри. Ягодицы болят там, где впиваются пальцы, но Гарри сжимает достаточно сильно, чтобы тупая боль играла роль желанного отвлечения от все подступающего, неизбежного оргазма. Однако когда Гарри начинает сосать, громко и с энтузиазмом, расслабляя горло одновременно с устойчивым, почти безжалостным отсасыванием, Драко становится опасно близок к тому, чтобы просто сдаться и эффектно кончить себе на живот. Он мотает головой, волосы выбиваются из резинки и рассыпаются вокруг головы, лицо горит, пот покалывает кожу головы и шею. — Ты мне так нужен, — с трудом выдавливает Драко, когда язык Гарри снова оказывается внутри. Со снисходительным тихим мурчанием Гарри опускает одну руку, касается одним пальцем рядом с языком и толкает его прямо в простату, решительно потирая ее с самым определенным намерением. — Гарри! Драко весь дрожит, бедра болят от напряжения, горло пересохло и дыхание хрипами выходит через рот. Каждый его выдох — пронзительный, нуждающийся, короткий скулеж, пальцы предупреждающе еще раз стискиваются в волосах Гарри. Гарри вкручивает второй палец, двигая ими туда-обратно, снова и снова раздвигая внутри ножницами, облизывает ободок вокруг них кончиком языка, щекоча чувствительную розовую кожицу. Как раз в тот момент, когда Драко решает сдаться, отпустить себя и просто кончить, Гарри поднимает лицо, вытягивает пальцы и опускает Драко на кровать, громко дыша. Драко заставляет себя открыть глаза, наконец-то расслабляя крепко сжатые челюсти, и пылко смотрит вниз остекленевшими глазами, выражение его лица, вероятно, такое же беспомощно-отчаянное, как и он сам. — Пожалуйста, — шепчет он. Но ему не о чем беспокоиться, потому что Гарри уже раздевается. Он снова садится на пол, расшнуровывает и стягивает ботинки, затем носки, встает на ноги и сбрасывает куртку, стягивает рубашку через голову вместо того, чтобы расстегнуть ее, и снимает джинсы, под которыми не обнаруживается ничего, кроме яростно-красной, тяжело покачивающейся эрекции. И без того заполошное дыхание Драко еще больше учащается от открывшегося зрелища — он сомневается, что когда-либо сможет сохранять спокойствие и хладнокровие перед лицом великолепного обнаженного Гарри. От абсолютного совершенства его тела, его твердости и четко очерченных мышц, от того, насколько из-за шрамов он выглядит неукротимым и в то же время в определенной степени уязвимым, у Драко до сих пор не перестает захватывать дыхание. Драко вдыхает, когда Гарри упирается одним коленом рядом с его бедром на кровати, наколдовывает немного смазки и проводит по своему члену. Нежность в выражении лица Гарри сейчас не отражает ни капли из того дикого желания, которое он проявлял всего несколько минут назад, когда с безрассудным голодом вылизывал Драко. Он выглядит почти страдальческим, умоляющим, когда подхватывает колено Драко и толкает его к груди, вдруг наклоняясь вперед, резко кусая за сосок и вырывая из Драко хриплый крик. Их громкое сопение застывает в неподвижной тишине, когда они вдыхают и в унисон задерживают дыхание, их взгляды сосредоточены внизу — когда член пристраивается к растянутой дырке. Гарри подается бедрами вперед, толкаясь всего лишь самым кончиком внутрь, и Драко боится, что потеряет сознание прежде, чем сможет почувствовать, каково на вкус ноющее, насыщенное растяжение от полностью вошедшего в него Гарри. Внезапное ненасытное желание, ревущее в нем, — это непреодолимая сила, требующая исполнения, и Драко дергает себя за волосы с резким стоном нетерпения. Горящий взгляд Гарри подскакивает к его лицу и легко ловит взор, удерживает прикованным к кровати, когда наклоняется вперед и медленно, но непрерывно скользит в Драко. Все совсем не так, как представлял себе Драко — сейчас он вообще не считает, что способен был вообразить себе нечто столь пугающе необыкновенное, не думает, что его разум может простираться так далеко. То, как Гарри заполняет его, заполняет все его существо, выходит за пределы только телесного ощущения члена внутри — Драко чувствует целостность, неосязаемое чувство завершения, которое приносит осознание того, что он даже не подозревал до сих пор, насколько неполноценным был все это время. Они оба задыхаются, лицо Гарри выдает то же потрясенное удовольствие, которое — Драко и сам это чувствует — просачивается в его кости, в его душу. Даже если он захочет, даже если попытается, Драко не сможет сформулировать ни единой связной мысли, не говоря уже о том, чтобы произнести что-то вслух. Несмотря на обжигающий жар его сильнейшей потребности, жгущей кожу, настойчивой и отчаянной, Драко не хочет, чтобы этот момент заканчивался, не хочет проходить эту невероятную точку — хочет, чтобы время просто остановилось, чтобы он мог наслаждаться этим чувством, в буквальном смысле, единения с Гарри. Гарри дрожит над ним, одна ладонь прижата к плечу Драко, пот бисеринками выступает на его лбу и стекает по виску, прежде чем упасть на ключицы Драко. Он делает, насколько возможно, большие глотки воздуха сквозь зубы, тихо шипя, когда одной рукой хватает Драко за бедро, а другой все еще прижимает его колено к кровати, держа Драко открытым. Драко зависает в моменте, который никогда не захочет покинуть. Его оргазм подступит вплотную, вероятно, всего через несколько секунд, обещающий и неотвратимый. Спину тянет от непрекращающейся, почти незаметной дрожи, проносящейся вверх и вниз по позвоночнику. И тут Гарри начинает двигаться. Драко чувствует себя так, словно его переместили в ничто, в бесконечную пустоту, где он не чувствует ничего, кроме удовольствия, такого острого, что оно, кажется, распространяется по всему телу, методично сжигая все нервные окончания. Он кричит, тело подлетает с простыней с каждым резким, захватывающим дух толчком Гарри в него, его член звучно шлепается по животу, исходясь струями липкой естественной смазки. Гарри вкладывает все свое существо, вбивается сильно в быстром, порывистом темпе. Драко жадно принимает его в себя, смазка и предэякулят вытекают из него с влажными, хлюпающими звуками, которые только подхлестывают Драко. Грубость — невероятно горячая. Он подбрасывает бедра, обнажая зубы и впиваясь ногтями в грудь Гарри, когда тот подается дальше над Драко, закидывая колени себе на плечи и сгибая его пополам. Кровать с каждым толчком вбивается в стену, и Драко срывается, он просто физически не в состоянии больше сдерживаться. Прогнувшись высокой дугой, с напряженной шеей и горлом, раздираемым от громкого крика, Драко вонзает ногти в спину Гарри, безжалостно разрывая кожу, и кончает сильнее, чем он когда-либо думал, что это возможно. Гарри как-то гулко рычит, наблюдая, как Драко распадается, разлетается на части и одновременно взрывается под ним. Член выстреливает длинной струей спермы, которая попадает на скачущее адамово яблоко Драко беспорядочными белыми брызгами. Когда Драко опускается обратно, ударяясь спиной о матрас с мягким шуршанием, он беспомощно всхлипывает, зрение затуманивается до такой степени, что Гарри становится не более чем размытым силуэтом на фоне света, льющегося из коридора. Его хватка становится еще крепче, пока Гарри не прижимается к нему, одной ногой упершись в пол, чтобы продолжить грубые, сильные толчки. Рот Гарри настойчиво движется вдоль светлой шеи. — Хочу… хочу… — настойчиво бормочет он, — хочу пометить тебя… хочу заявить на тебя права… хочу… хочу, чтобы ты стал моим… хочу тебя, хочу… — Сделай это, — бездумно хнычет Драко, едва осознавая, о чем Гарри умоляет. — Блять, Гарри, пожалуйста, сделай это, я хочу этого, сделай это… Гарри хрипло кричит, подбрасывая Драко выше по кровати силой последних нескольких толчков. Когда чувствует восхитительный, горячий выплеск освобождения внутри себя, Драко рыдает еще сильнее и поворачивает свое лицо вслепую, чтобы найти рот Гарри. Несколько минут спустя Драко все еще не может унять дрожь, тихонько всхлипывая, пока Гарри медленно поднимает его вверх по кровати, чтобы они оказались на подушках. Он чувствует себя выжатым, бескостным, когда лежит там, проводя рукой по влажным черным прядям, и Гарри покрывает все, до чего может дотянуться крошечными влажными поцелуями. Драко внезапно чувствует себя ужасно опустошенным, в заднице все еще влажно хлюпает, а боль такая сладкая, что он не может не сжиматься снова и снова. — Я что, слишком усердствовал? — шепчет Гарри, и Драко в ответ только хрипло посмеивается. — Черт, ты великолепен, — вздыхает он в челюсть Драко, обнюхивая его за ухом. — Я все никак не могу к этому привыкнуть, и не думаю, что когда-нибудь смогу. Драко застенчиво улыбается, втягивая носом запах волос Гарри. Его собственные волосы Гарри нежно расчесывает пальцами, длинными, любовными движениями от корней до кончиков, заставляя Драко все глубже погружаться во все усиливающуюся усталость. — Знаешь, ты можешь сказать это сейчас, — сонно бормочет он, уткнувшись Гарри в лоб. — Выбирай моменты мудро, Поттер. Беззвучный смех Гарри вибрирует на его коже, рука сжимается вокруг талии Драко, когда Гарри утыкается носом в его шею. — Я люблю тебя, Драко Малфой, — говорит он мягко, искренне и невероятно покорно. — М-м-м, — улыбается Драко, — не думаю, что когда-нибудь смогу к этому привыкнуть. — Гарри снова смеется, и Драко прижимается к нему, переплетая их ноги и зарываясь лицом в изгиб шеи. — Я чувствую к тебе то же самое, понимаешь? Все дело в любви. — …Я понял это, как только ты вошел в мою комнату прошлой ночью. ~*~