*От лица Даниэль*
Люблю апрель. Всегда любила. В воздухе витает пьянящий аромат, природа просыпается и обволакивает своими красками. Апрель — это месяц жизни, месяц, когда всё вокруг наполняется солнцем, встаёт с отмороженных зимой колен и продолжает свой путь. Я чувствую апрель везде. Каждой клеточкой кожи ощущаю этот едва теплый ветерок. Да, ночной, но всё ещё весенний. — Почему звуки машин такие глухие? — спросила я. Тьма не позволяет мне разглядеть окружающее пространство. — Потому что, — раздался тихий голос Дина над моим ухом, — мы очень-очень… очень высоко. — На крыше, — догадалась я. — На крыше, — подтвердил он. — И когда я смогу уже снять повязку с глаз? — Ты можешь сделать это, когда захочешь. — Хочу сейчас. Чувствую, как пальцы Дина медленно путешествуют по моим плечам и шее и только после этого подбираются к узлу на повязке. Развязывают. Также неторопливо. Снимают. Я открываю глаза и тут же тону в этом невероятном виде. Ночной город раскинулся перед нами как на ладони. Многоэтажные здания стремятся вверх, словно соревнуясь, кто из них выше. Внизу кипит жизнь, но она так далека. И куда ни взглянешь, везде огни. Они словно пытаются отзеркалить усыпанное звёздами небо. И вот он передо мной — ночной Нью-Йорк. Такая неземная красота, что дух захватывает. Пожалуй, чтобы описать весь спектр ощущений, у меня не хватит словарного запаса. Я здесь, наверху и все проблемы вдруг показались такими маленькими, незначительными. Ну что они помогут значить по сравнению с этим прекрасным миром? С этим ощущением свободы и превосходства? Неожиданно для самой себя я счастливо рассмеялась. — Эй, ты чего? — спросил Дин с улыбкой. Подмигнула ему, сделала пару шагов вперёд и запрыгнула на небольшое возвышение. Теперь я была одного с Дином роста. — Помнишь, как в Титанике было? — я развела руки в стороны и как угарелая закричала во всё горло, — Я король мира! — Королева, — поправил Дин. — А я и король, и королева, — важно заявила я. Дин приподнял бровь. — А я тогда кто? — А ты… — я игралась с ним: задумчиво закусила губу, будто раздумывала над ответом, — А ты паж! — Обидно. Но несмотря на состроенное якобы обиженное лицо, Дин подошёл ближе. Почти вплотную. Я обвила руками его плечи. — Ну чего ты? Не обижайся. Ты очень высокопоставленный паж. Всем пажам паж. У тебя начищенные до блеска башмачки, золотые пуговицы на камзоле. Ты ходишь по коридорам замка, а все вельможи кланяются тебе и говорят: «Добрый день, уважаемый паж. Как поживаете, уважаемый паж? Уважаемый паж, вы сегодня великолепно выглядите…» Апрельский ветер раздувал мои волосы, а родные зелёные глаза смотрели на меня так, словно я была центром мироздания. Это так сильно выбило меня их колеи, что я непроизвольно затихла. — Эй, у тебя глаза горят, — сказал Дин. — У тебя тоже. — Это потому что я люблю тебя. Земля словно ушла из-под ног. Я покачнулась, и Дин, поймав меня, снял с возвышения и поставил рядом с собой. — Ты так сильно удивлена? — рассмеялся он, — Ангел, мы вроде уже полтора года вместе, а ты удивилась тому, что я тебя люблю? Честно сказать, я была растеряна. — Ты этого просто никогда не говорил. Дин вмиг стал серьёзным. — Но ты же знала это, да? В смысле, знала, что я тебя люблю? Знала же? Как можно было не знать? — Знала, конечно! Но это всё равно… необычно. Слышать это, — постаралась объяснить я. Дин закрыл глаза, поджал губы. Ну вот. Теперь он себя корит. — Я и не предполагал, что тебе необходимо слышать эти слова. Я думал, что поступки говорят об этом лучше слов. — Это так, — немедленно подтвердила я, — Дин, меня всё устраивает, правда! Я знаю, что ты выражаешь свои чувства действиями, а не словами. Мне это подходит! Не обязательно говорить, что ты любишь меня, чтобы я знала, что ты любишь меня, потому что я и так знаю, что ты любишь меня. Почувствовала себя глупо. Никогда не подумала бы, что мы будем обсуждать это. — Мне стоило говорить тебе эти слова чаще, чем один раз в жизни, — сказал Дин таким тоном, словно признавался в каком-то грехе. — Ну… Да, наверное, стоило, — неожиданно для самой себя согласилась я. А я ведь и правда думала, что меня ни капли не задевает вся эта ситуация с пресловутыми «я тебя люблю». Мы помолчали, раздумывая над всем этим. — Ну вообще-то ты мне тоже ни разу этого не говорила! — Говорила! — возмутилась я. — Когда? — Тогда! — и тут моя горячность вмиг угасла, — когда ты был без сознания после той аварии. Обе брови Дина тут же взлетели чуть ли не до небес. — Если я был без сознания, это не считается! — Считается! Ты вполне мог услышать, если бы не болтал со всякими там жрицами. Вот и встретились на узком мостике два упёртых барана. К удивлению, Дин сдался первым. Он улыбнулся краешком губ и приобнял меня за плечи, разворачивая нас лицом к городу. — Всё равно, — хмыкнул он, опуская подбородок на мою макушку, — Мне не важно, сколько раз в жизни ты скажешь мне эти слова. Важны не они, а их смысл. Ты не замечала, что люди часто говорят их, кому попало? — Обесценивают? — перевела я его мысль. — Обесценивают. Вот например. Помнишь тот сериальчик, что мы смотрели недавно? Кейти сказала Малькольму, что любит его, а спустя три серии, когда Малькольму потребовалась срочная операция, отвернулась от него. А тем временем Сильвия отдала Малькольму свою почку. Вот и думай потом, что значит «я тебя люблю»? Скажи мне, ангел, разве можно этим словам верить просто так? — Нельзя. — Я тоже так думаю. Сегодня Дин был в необычайном для него романтическом настроении. Во-первых, он поднял меня утром нежным поцелуем, что на него не похоже. Во-вторых, объявил, что у нас свидание, и даже впихнул мне букетик цветов, чем ввёл меня в неописуемый ступор. В-третьих, привел на эту чудесную крышу, полюбоваться видом. И вот сейчас размышляет о любви. Ой, плохо дело… — Это будет завтра, да? Мне не нужно было уточнять, о чем я. Он знал. — Послезавтра, если быть точным. В четыре утра. Я откинулась назад, опираясь спиной о Дина. Прильнула к нему, поближе к его теплу, и закрыла глаза. — Я так ничего и не придумала. Прости меня, Дин. — Не проси прощения. Ты и пытаться не должна была. — Должна. Молчание. Далёкие звуки Нью-Йорка. Тихое завывание ветра. И моё сердце, которое отбивало быстрый-быстрый ритм, словно желало испепелить себя, чтобы больше ничего не чувствовать. — Смотри, ангел. Видишь ту башню? Красивая, правда? — Не вижу. — Как не видишь? Вон она стоит. — У меня глаза закрыты, — призналась я. — Так открой их, — сказал Дин с нотками растерянности в голосе. — Не хочу. — Почему? Не признаваться же ему, что не хочу их открывать из-за того, что тогда точно расплачусь. — Дин. Для чего ты меня сюда притащил? — Ну… Вид… — Для того, чтобы напомнить, как хорошо мне когда-то жилось в Нью-Йорке без тебя? Тело Дина напряглось и это стало мне ответом. И я так разозлилась ни с того, ни с сего. Просто вспыхнула как спичка. Распахнула глаза, развернулась, оттолкнула Дина. А он выглядел поразительно спокойным, чем ещё больше выводил меня из себя. — Чтобы ты понимал, — чуть ли не прошипела я, приближаясь к нему, — Мне не так уж хорошо и жилось тогда в Нью-Йорке! Ты думаешь, за то время, что мы не общались, я о тебе не думала? Не гадала, как ты там? Не просыпалась посреди ночи, из-за кошмаров о твоей смерти на какой-нибудь очередной охоте? Ты думал, что так легко забыть о тебе?! И это было тогда! А сейчас? После всего того, что было?! — Дэль, я вовсе не это хотел… — Это! Ты хотел сказать, чтобы я не прекращала жить, чтобы бросила охоту, снова пошла учиться, чтобы нашла друзей, веселилась, жила в спокойствии и безопасности, пока ты страдаешь в аду. Разве не это ты хотел сказать? Дин отвёл взгляд, и я поняла, что попала в самую точку. — Так вот тебе, Дин, мой ответ, — встала перед ним, готовая отразить любые возражения, скрестила руки на груди и громко отчеканила, — Нет, нет, нет и нет. Челюсть Дина напряглась. Ноздри раздувались. Что ж, теперь он тоже злится. Злится, но сдерживается. — Почему ты не хочешь даже попытаться? — Когда-то я тебе сказала, что твоя жизнь — охота, потому что ты не умеешь жить по-другому. Наверное, это то же самое. Я не умею по-другому. Я не хочу по-другому. Я зависима от всего этого, Дин. Как и ты от всего этого зависим. Маска Дина треснула. Он опустил голову, а на его лице отразились все его чувства и переживания. — Я надеялся, что в тебе меньше от меня. — Зря надеялся. Я вылитая ты. Дин покачал головой и неожиданно издал тихий смешок. — Даже бесишься, как я. У меня от возмущения пропал дар речи. То есть мою оправданную истерику никто не оценит? Дин подошёл ко мне и почти насилу притянул к себе. — Прекращай, ангел. Сто раз уже проходили. Это мои последние сутки. Я просто хочу провести их с тобой и Сэмом. Не думая о плохом.***
Я эгоистка. Такая сильная эгоистка, что аж тошно. Дин просил лишь об одном — спокойно провести свои последние сутки. А я не могла смеяться и шутить. И даже искренне улыбнуться у меня не получалось. Я сидела рядом с Дином и Сэмом, пыталась участвовать в разговоре, забыть обо всём и просто расслабиться, а сама чуть ли посекундно время отсчитывала. Конечно, моё сердце болело за Дина, болело от его скорой смерти и предстоящих мучений в аду. Ни один человек не пожелает такого своему любимому. Но болело сердце не только от этого. Некоторое время назад мне пришлось признаться самой себе, что я просто не хочу потерять Дина. Я не хочу, чтобы он умирал, не столько ради него, сколько ради себя. У меня было такое чувство, что с его смертью рухнет невидимая стена, которая десять лет защищала меня от внешнего мира, что с её падением мне тут же придет конец. Нападут. Загрызут, не оставив и косточки. Лилит — именно её я боялась больше всего. От нее около года не было вестей, но я знала, что Лилит просто ждёт благоприятного случая. И он скоро настанет. Вот такая я, оказывается, эгоистка и трусиха. Мы втроём провели вместе целый день. Он был насыщенным, я бы даже сказала ярким и полным приятных моментов, если бы в воздухе все это время не витала печаль. Мы сидели прямо на полу вокруг маленького журнального столика, когда Дин сказал: — Я хочу, чтобы после моей смерти вы приглядывали друг за другом. Хорошо? Я поперхнулась воздухом. Сэм опустил голову. Мы оба молчали. «После моей смерти». И так спокойно он это сказал, как будто попросил купить еды к обеду. — Хорошо? — повторил Дин с нажимом. — Да. — Хорошо, — ответили мы без энтузиазма. — Я серьезно, ребят. Мне нужно знать, что с вами все будет в порядке. Сэм наконец поднял голову и прямо посмотрел на брата. — Хорошо, Дин. Я обещаю. Я присмотрю за Дэль, она присмотрит за мной. Всё будет в порядке. Помедлив, Дин кивнул. Затем, как-то загадочно прищурившись, посмотрел на наши кислые лица. — Это ещё не все указания. Значит, слушайте внимательно, можете записать. Во-первых, не дай бог с моей Деткой что-то случится. Лично поднимусь из ада, всех прибью. Во-вторых, не открывайте мою папку с порно на ноуте, можете её просто удалить. В-третьих, досмотрите до конца «Доктора Секси» и нашепчите какому-нибудь демону, чтоб он передал мне, чем всё закончится. В-четвёртых, Сэм, не налегай на капусту, это вредно. Ну и в-пятых, включите Led Zeppelin на моих похоронах. Хочу, чтоб всё было феерично. Я не смогла не закатить глаза. — Ты даже полумертвый невыносим. — А что делать, если вы выглядите так, словно я уже умер, — пожал он плечами с весёлым видом, — Ничего, отец тоже был в аду и выдержал. Кто знает, может и мне повезет. Так, ну всё, идите сюда! Дин заграбастал меня и Сэма в одни большие обнимашки. И долго-долго не разрывал их. — До четырех ещё шесть часов, — сказал Сэм, — Как ты хочешь их провести? Дин задумался. — Если честно, я бы хотел их проспать. Не могу просто сидеть и ждать этих адских собак.***
— Здравствуй, Даниэль. Оборачиваюсь. Вокруг тьма непросветная. Никого. Я верчу головой из стороны в сторону. Пытаюсь понять, откуда шел звук. Безуспешно. — Ты не можешь увидеть меня, Даниэль. По воле случая в данный момент я бестелесна. Однако… Из темноты выплывает новая фигура. Это я. Только какая-то неправильная я. Взгляд… будто не живой. Не мой. — Возможно, так тебе будет комфортнее разговаривать со мной, — говорит мой клон. — Ни капли, — произношу я, сглатываю, делаю пару шагов прочь от клона, — Кто ты? Где я? — Кто ты? Где я? — передразнивает клон, — Как много глупых вопросов. Ты прекрасно знаешь ответы на них. Я смотрю на клона. Вернее, в его глаза. — Лилит, — понимаю я, — Ты Лилит. Клон одобрительно улыбается, делает шаг вперёд, заставляя меня ненароком отступить. — Глупая. Здесь я не могу навредить тебе. — Где здесь? — снова оглядываюсь, и тут меня озаряет, — Здесь — это в моей голове? Лилит кивает. — У меня не имелось возможности встретиться с тобой лицом к лицу. Наверное, — наклоняет голову, окидывая меня хищным взглядом, — потому что по предназначению моим лицом должно стать твоё лицо. — Ты никогда не получишь моего лица. — Так ли это? — наигранно удивляется Лилит, — А я считаю, ты сама же и отдашь мне его. Добровольно. — Никогда! Лилит поднимает ладонь, словно пытаясь этим жестом утихомирить мой пыл. — Никогда не говори «никогда», Даниэль. Это плохая привычка. И не давай обещаний, которых не выполнишь. — С чего ты решила, что я не выполню его? Лилит молчит какое-то время, хитро на меня поглядывая. И вдруг направляется ко мне. Тьма начинает играть против меня, невообразимым образом она сжимается, не даёт мне отступить. Лилит приближается ко мне вплотную. Так странно смотреть на кого-то, кто выглядит как я, но мною не является. Так странно смотреть в эти неживые глаза. — Твой любимый человек умрет через пару часов, — демонстрирует свою победную карту Лилит, — И только в моих силах его спасти. Выбор за тобой, Даниэль: Дин или ты? Кого ты любишь больше? У тебя есть совсем немного времени, чтобы ответить на этот вопрос. Я буду ждать тебя к рассвету, Даниэль. С этими словами Лилит разворачивается и скрывается во тьме. — Я не приду! — кричу я. — Придёшь, — отвечает тьма, — ради него придёшь. — Я… Я даже не знаю, куда придти! — Ты почувствуешь. Ты уже чувствуешь. Мы связаны, Даниэль. С самого твоего рождения. — Да… — запинаюсь, — Да какая к черту связь? — почти шепчу. Тьма начинает снова сжиматься. Воздуха не хватает. Я чувствую себя загнанным в клетку зверем. — Приходи, узнаешь.***
Я резко распахнула глаза. Села, пытаясь безуспешно отдышаться. Вокруг темно, но эта темнота совершенно не похожа на тьму из сна. Рядом спит Дин. Его лицо в кои-то веки выглядит полностью расслабленным. И как можно спать, когда знаешь, что завтра тебе предстоит мучительная смерть? Если до этого у меня и бывали мысли, что Дин просто боится показаться трусом и именно поэтому не показывает своего страха, то сейчас я в этом сильно засомневалась. Нет, на самом деле, Дин очень храбр. Наверное, он самый храбрый человек из всех, кого я знаю. Дин самоотвержен, по-своему добр. Он верный. Трудолюбивый. Заботливый. И если изучать его не поверхностно, а копнуть гораздо глубже, то можно понять, что Дин совершенно не обладает теми пороками, которые ему иногда приписывают окружающие. Он не самовлюблен, наоборот, он видит в себе одни недостатки. Он не бабник, просто секс без обязательств для него порой единственный способ отвлечься от горя, вины и отчаяния, не подвергая никого опасности. Это я, как его первая постоянная партнёрша, давно поняла. И он не эгоист. Возможно, немного, как и все мы, но не в полной мере точно. Дин не живёт для себя. Никогда не жил. Он по натуре защитник. Он ежедневно спасает чьи-то жизни. Он с самого детства заботится о Сэме. Это всегда восхищало меня. И как я только могла злиться на Дина, за то что он продал за брата жизнь? Ведь Дин не был бы Дином, если бы не сделал этого. По сути, он сделал именно то, за что я его так сильно люблю. Дин спал, умиротворенно посапывая. Спал и ждал своей участи. «Кого ты любишь больше: его или себя?». Сложный вопрос, учитывая, что какой бы ответ я не дала, он будет подразумевать одно и то же действие. Я наклонилась и почти невесомо, чтобы не разбудить, поцеловала его. — Прости, любимый. Моя очередь нарушать обещания. Полюбовалась им ещё несколько секунд, поднялась с кровати, накинула теплую рубашку прямо поверх пижамы, взяла ключи от импалы с тумбочки и вышла из номера.*От лица автора*
Руби стояла в тени деревьев и наблюдала, как импала отъезжает от мотеля. Руби усмехнулась. Она и не сомневалась, что Даниэль сделает именно такой выбор. Однако Руби до сих пор считала, что Лилит слишком сильно торопится. Вот не терпится ей завладеть телом Винчестеровской подружки. Руби едва смогла убедить Лилит переждать год, на большее белоглазая не соглашалась. Руби считала, что Лилит мыслит чересчур самоуверенно, идёт по плану рывками, резко и необратимо, словно топором по дереву. Руби же предпочитала действовать плавно, осторожно. Она уйму времени потратила на обхаживания младшего Винчестера, ещё и делая это так, чтобы его братик с сестрёнкой ни о чем не догадались. Хотя это было не сложно. Те влюбленных глаз друг от друга почти не отводили за прошедший год. Руби проделала хорошую работу. Сэм Винчестер ей доверял. Но он ещё не был готов сделать то, что ему предначертано. Руби это понимала, а вот Лилит… Топором по дереву. Но выбора у черноглазой не было. Босс приказал слушаться Лилит. Но Руби не позволит Лилит разрушить то, чего она с таким трудом добивалась всё это время. Руби подождёт ещё двадцать минут. А после разбудит Винчестеров и сообщит, куда и зачем направилась Даниэль. Всё должно идти по плану. По её плану.