Десятая Особь

Помощь. Она давно, столь давно раскрыта, но по сей день остается в покое. О ней знают. Он однажды помог в час нужды, но с тех пор ни единой новой весточки, сколько не жди и не расспрашивай местных по селу. Но кто это был? Память шалила, временами подкидывая совсем разные образы. Фишер была почти без сознания, не смыслила, кто это, зачем и что он делает. Где она и что произошло. Пожалуй, она была благодарна в тот момент этому человеку за то, что не боялся. Не бросился прочь, застав первое в ее жизни обращение в монстра, не бежал и не сообщил военной полиции. Он нес ее на своей спине до дома, тогда-то она и уснула, а воспоминания окончательно обратились в кашу, напомнив о себе лишь после второго случайного обращения. Был ли то знакомый на данный момент? Девушка не знала, но по одной, горячо «правдивой» версии образа из всех… Он был статен, но очень худой и высокий. Быть может, в форме солдата, а быть может и нет — в простой гражданской одежде. Фишер припоминала в воображении перчатки без пальцев, которые махали перед ее глазами, и серьезный взгляд зеленоватых глаз на умном, но простом непримечательном лице, которое могло показаться старше, чем есть. Он был очень похож на обычного серого ученого или учителя, начитанный человек, хотя очень молод. И, пожалуй, его лицо могло быть спокойным или же он суетился, а пряди длинных непослушных волос впопыхах заправлял за уши, как Армин, чтобы зря не мешались. Он что-то говорил, представился. Кажется, его звали даже Йегер, как Эрена, но вот имя глухим звуком гасло. Ник или Пик, что-то такое. Второй образ, который рисовало сознание, несколько пугал: то был человек в непонятной, вызывающей яркой одежде, а перчатки без пальцев пестрили металлическими вставками бунтаря. Он был словно не от мира сего: высокий, как будто скала, но с очень звонким и добрым голосом. Отчего-то зачесанные дыбом светлые волосы тогда чуть ли не доводили до слез. Он говорил, не умолкая, но имя не проскользнуло в памяти, однако Фишер боялась. Взгляд тех зеленоватых глаз был настолько ужасен, что девушку и сейчас трясло. Будто сам Дьявол покинул пекло ради нее. Человек нес какую-то чушь, обжигаясь о мясо титана, вопил, словно Ханджи, но ее все же достал. Лицом он был похож на ангела в свете яркого голубого неба… И, нет уж, это слишком. По третьей, самой нелепой версии из всех, то был кто-то вроде Жана лицом, цветом волос, да и речь ставилась также. Солдат, что бормотал про обилие титанш на его голову и несправедливость мира, касательно его. Он был не старше шестнадцати и суетился, быстро, но грубо обрубая лезвиями плоть титана вокруг. По четвертой же версии… Элла не веряще фыркала, «припоминая» лицо не то Шадиса, не то Пиксиса и его ускользающие из памяти бормотания. Лысый, теперь отлично знакомый в лицо. Нет, не мог быть это он, то есть кто-либо из них. Просто не мог, ведь точно бы сдал. Память подводит, а все эти образы — плод ее воображения. Она не помнила и не осознавала ничто, была в беспамятстве, додумывая и рисуя себе того или иного героя. Пятая версия пробирала до костей. Это была девушка, а не молодой парень или взрослый мужчина. Ни цвет волос, ни цвет глаз, ни одежда — в памяти не осталось ни единой зацепки, касательно нее. Элла фантазировала ей кожаную повязку на половину лица, длинную косу прически, да холодный ко всякому живому взгляд, но из того правдивы только лишь перчатки без пальцев и паническая вера, как вспоминаешь. Это был Охотник, что тоже не может быть возможно. Охотник, дух Охоты — ее титан. Он занят Фишер, а не кем-либо другим. Та девушка не могла сосуществовать с ней в одно время, ведь была съедена за свою силу или же это сама Фишер была бы съедена заживо ею. Охота всего одна. Так кто же тогда в действительности помог чудовищу, вырезав маленькую девочку из шеи титана? Кто оставил ей весточку, подкинул те странные слова о крови и цели? Кто поверил в нее и доверился существованию подобного монстра за Стенами, укрыв тайну от правительства? Но Ник… Фишер было стыдно перед собой же. Как дура, влюбилась в собственный выдуманный образ и долгое время гадала где же искать. «Его звали Ник, он очень добрый и милый» — твердила себе вечерами напролет. В воображении готова была мелькать вместо дракона выдуманная огромная ангельская птица с лисьей мордой, и как ее помощник прыгнул с нее, победив… Вот до чего мечтания перед сном доводят, но птица была странная, воистину да. Но точно, в отличие от спасшего ее человека, нереальна, а придумана Фишер перед сном. Гигантская тварь без задних лап и с бритвенно-острыми белыми отростками-«перьями». Торсом она походила на человека с удлиненной грудной клеткой, но вместо ног виднелись «плавники» перьев и громадный пышный хвост. «Птица» с лисьей мордой, цвета сиамского кота. Визжала и кричала та, как пожарная сирена. Безумие, неправда ли? Такое бы и с земли не взлетело. Вроде бы, она мыслила даже не о птице, а о дирижабле, но свелось все совсем уж в детскую сказку. Да и откуда тут взяться дирижаблю? Местные на уши бы встали, узри они подобный феномен посреди неба. Швабра с щеткой на конце циклично проходила по каменному бетонному полу, чаще всего попадая по одному и тому же месту. Фишер, погрязнув в мыслях, позабыла об уборке, да и что здесь мести? Со всего коридора набралась крохотная горка пыли. Однозначно, в штабе обитает маньяк, касательно уборки. Зачем мести столь длинное помещение, которое даже не комната? И навряд ли сюда приедет сам Закклай или Макклай… Кто он там такой. Ужас! Сюда Смит и тот подтереться не ходит! В чем тогда смысл? Но тягучие мысли постоянно отвлекают на себя. Сколько дней уже минуло? Ни весточки. Почему этот мистический Спаситель до сих пор не пригрозил, чтоб не высовывалась? Или не послал новую весточку с детальным описанием силы… Разумеется, зашифровано. Иначе прочитай такое от голубя местный капрал… Швабра мела пол на редкость лениво и неохотно, но куда большим «сюрпризом» оказалась чья-то спина из-за угла. — Ты медвежатник не попутал? — Фишер скептически поправила платок на голове, готовясь разнести «помощничка» другого. — Это мой коридор. Если тебя здесь коротышка уви… Армин? Прокляяяятье! Почему он пришел сюда именно в тот момент, когда плохо на душе? Все еще плохо. — И-извини, — Арлерт боязливо прижал к себе собственную швабру. Неожиданный голос из-за угла и грозный вид девушки, которую запросто можно было принять за офицера, испугают кого угодно. — Я не нарочно. Мне сказали вымести тот коридор… Но «злая» Фишер как-то… обмякла? Потупилась и насупилась, приходя в себя.  — Что-то случилось? — спросил Армин, ожидая худшего: лицо девушки было покрыто испариной, но не похоже, чтобы та активно погрязла в уборке — даже ведь звуков из-за угла не доносилось. — Нет-нет, — Элла оперлась на свою швабру, как на костыль, переводя дух. — Прости. Я подумала, это Райнер приперся помочь. Он неделю глаз с меня не сводит. Голубые глаза пристально смотрели то на лицо, то на мелкую дрожь. Смотрит, пытаясь будто заглянуть прямо в душу, чем парировать? Чем отмазаться? Это ладно. Половина новой жизни уже почти прошла, а меж тем возникли новые проблемы. Состояние и правда оставляет желать лучшего, а все из-за кошмаров ночей и кошмаров наяву: она шифтер, но память… Память отчего-то накатывает в первую очередь не последнего владельца, а всех сразу. Мелкие осколки воспоминаний всех владельцев, не разобрать где и что, они крохотные, но смертная дрожь пробивает до костей. Посвящены они образу жизни. Ее титан… Издревле, с самых начал времен эта тварь обитала на этом острове, не было тогда Стен и в помине, и густой населенности, и привычной местности — лесов было больше. Более того, здесь фактически не жили люди — по лесам шастали в самое древнее время истинные дикари — украденные когда-то Охотой дети, вскормленные, взрощенные, но не способные даже нормально говорить. Они истребляли все живое. Звери. Звери и Зверь. Беспощадно вырезали любое живое существо, как раз, когда Элдия бушевала, завоевывая континент. Зверь передавал силу подобным себе — варварам, которых даже разумным человеком нельзя назвать. Тщательно выбирал себе достойнейшего из них. Жертвоприношения, вещи, которые даже сатанинскими не назвать — вот, что столетиями происходило по острову мелкими варварскими племенами, которые начало свое берут из-за Охотника. Его угодья — его «Рай», в котором он Дьявол. Смысл жизни каждого живого — бесконечная резня, дикая охота. Племена вырезали друг друга, чтобы кто-то мог заслужить себе силу титана, цикл за циклом порождая ненасытную радость Охоты. Приносили жертвы — своих же и людей из селений. От клочков воспоминаний выбивает дух, а к глотке подступает тошнота — слишком бесчеловечные вещи, худший кошмар и все это реально чья-то жизнь. Зачастую — женская. Процентов восемьдесят Охотников — почему-то женщины, отсюда и второе название — Охота. Дикая Охота. Самка? Женская особь? В любом случае — беспощадное существо без всякого сердца, в котором доминирует закрепившееся женское начало. Однако, время шло, кто-то из «разумных» людей выкрал Охоту, положив конец кровавой тирании дикого образа жизни, но в памяти не перестают мелькать тела без кожи и зверские расчленения, разные способы казни. Со временем, точно не удается сказать, когда конкретно, титан закрепился за выросшими здесь нормальными селениями людей с континента. Передавался лучшему охотнику на обычную дичь, заодно защищая местность от остатков диких племен. Позже — передавался любому человеку, кого носитель сочтет достойным, но ушел в легенду, миф. От воплощения к воплощению тварь несла несколько общих признаков: не похожие ни на чьи ветвистые тонкие рога, способные протаранить и насадить на себя врага, голый череп, что зачастую также не поддавался описанию, поскольку носил признаки сразу нескольких существ. Шерсть разных оттенков, в зависимости от носителя. Она могла покрывать все тело разом или быть клочьями среди алого мяса — тошнотворная картина. Тварь всегда обладала когтями и быстрыми антропоморфными лапами, но порой последние были у кого-то копытами. У кого-то был полноценный хвост, а кто-то и вовсе довольствовался неприкрытым задом. Голый череп имел несколько «канатов» мышц на щеках, что позволяло совершать жевательное движение и открывать-закрывать пасть, но… У Фишер не череп-морда, да и глаза не горят алым, они всего лишь ненормально-синие, но не горящие же! К тому же, нет этих «рогов», да и вонючей шерсти тоже нет, а волосы и вовсе седые! Черт возьми… она не похожа на черта! Но выглядела им в глазах будущих-прошлых носителей. Но… Когти остры, однако не так, как у Челюстей. Зубы не способны грызть столь сильно, что там, череп-морда в осколках памяти никогда не был способен сильно сомкнуть зубы, ведь давление челюстей из-за подобных редких и слабых мышц щек… не очень. Но когти на полной скорости ее титана — страшное оружие, однако… Не способное пробить броню других титанов, да и скорость такая огромная только в пределах ее территории. Спрашивается, неужто знаменитая Охота пригодна воевать только против людей? Да и то… первый титан как-то закрепил за собой определенную область Парадиза, на которой сейчас располагаются Стены, и, вроде бы, тонкое кольцо территории за ними. Это дает скорость, повышение регенерации и знание местности, преимущество лесов — те самые звуки, но… Стоит сюда прийти Бронированному — туго дело. Так в чем же ее истинная сила титана? Память молчит, ничего толком не подсыпает, но не стремный же это облик, в самом деле! Однако, тогда, при атаке Троста, ее титан интуитивно велел забираться повыше, на Стену, испуская боевое не то сипение, не то рев, не то визг. Титаны не бежали на Охотника, он не собирал их вокруг, но и не пугал, не прогонял. Обычным было все равно до какого-то визга. Хм. Странно, а вот Фишер чувствовала приободрение и воодушевление, азарт битвы. Слабовато крайне, но чувствовала. Но… Вроде бы, способность должна бить массово? Или нет? Влиять на других, но кадеты по крышам как паниковали, так и паниковали. Ничего не случилось. Сложить воедино, в хронологию осколки — сложное дело. Намеченная история острова — всего лишь наскоро сделанный вывод, ведь большинство воспоминаний — процесс кровавого действа, что зовется охотой, а меж тем и поиск кандидата на роль приемника. Об истинной силе память практически умалчивает, лишь посылая образы чувств. Пррррроклятье! Вновь что-то тошнотворное из диких времен с болью в голове мелькнуло остаточной памятью. И не укрылось от внимательных глаз Арлерта! — Тебе плохо? Может быть, лучше предупредить и сходить до лазарета? — Я уже оттуда неделю назад ноги еле сделала, а ты мне обратно предлагаешь? — Фишер скованно пробовала отмахнуться, не показывая дурное самочувствие — завтрак вот-вот готов выйти наружу. Швабра меж тем шаталась в руке, опереться нормально не выходит. Трясет. — Велма! — Арлерт настойчиво подошел, подхватив девушку под локоть. — Идем. Если тебе плохо, надо доложить об этом. Это ведь последствия удара по голове, да? И Фишер словно тряпичная кукла позволяла себя куда-то вести, не разбирая дороги. Это… нет, не странно, а еще более… — Армин… — шутка, а такая реальность: — Это последствия моего удара зубами кому-то по голове, — однако, этаж спустя, девушка не вынесла и вырвала руку, остановившись. — Почему ты… — «так добр» — не сорвалось с языка. — Я могу сама о себе позаботиться, не нужно, право слово! Мне все равно не смогут помочь заштопать душу. Нет такого врача, который бы мне помог. А если бы и был — умер бы от страха того, что мелькает в моей голове. И правда. Нет на свете такого врача, который бы попытался вернуть преданным их прежний облик, не заставляя их сжирать шифтеров, а если и есть — наверняка сгноили за решеткой Маре. «Государственная измена». Преданные — тоже та еще открытая рана, которая не спешит затянуться, ведь через три недели снова придется столкнуться с ними, а она… Фишер не была уверена, что у нее хватит духу призвать Охотника, стать снова чудовищем, которое разрушит радостную весть о своей же смерти. Как минимум, теперь, когда вспышки наплыва безумия воспоминаний участились. Так ведь свихнуться не долго: воспоминания «радостные», ликующие и наслаждающиеся процессом охоты. Она — настоящий монстр, которого из последних сил прячет. Монстр, что способен любую Стену перелезть. В городах из-за нее может начаться паника, если разведчики не утаят инцидент стычки. Да и… Еще хоть раз предстать перед Армином и остальными так… Элла поджала губы. — Мне… нужна твоя помощь, — дались через силу слова. — Я не могу одна все продумать… Тх-х, — только вот слез еще и не хватало для полноты коллекции эмоций. А ведь и правда. Одни кошмары и дурные мысли, но не одной ясной. Не удается придумать реалистичный план действий за Розой. — Велма, — Армин, стоявший немного в обиде, встрепенулся, но напрягся. — Так что случилось? Однако, Фишер стянула с головы платок, рассматривая белую тряпку, точно флаг, означающий конец сражения. Что ей делать? Сдаться? Рассказать все Армину? Так хочется, сил нет сказать, как хочется, но… Армин сбежит, не простит чудовище, при том не зная, какое прошлое в голове у Фишер хранится. И свое, и чужое. Доложит о ней, но без его интеллекта она не сможет предотвратить нападение шифтеров Марлии. Она просто обычный человек, не одаренный стратег и не гений идеи, даже не лучший солдат. Ее титан… неосвоенная груша для чужого битья. Одно дело — неразумный или замешкавшийся солдат на УПМ, а другое — такая же, как она, особь, но с иными способностями. С броней. Тренированная и закаленная на сражения, идеальная машина для поддержания страха всего мира. Эрена точно захотят забрать, а меж тем и ее. Солдаты будут мешаться, отвлекая на себя внимание — шанс распрощаться со своим титаном растет на глазах. Нужен кто-то умный, кто может продумать с точностью верно, как ей действовать и двигаться. Фишер не раз ловила себя на осознании, что она больше исполнительный человек, чем активный лидер. Ей нужен был кто-то, кто отдаст правильный приказ, сформирует план, что принесет победу. Но как сказать об этом Армину? «Ты только не волнуйся и не беги за Эрвином, хорошо? Я просто слегка приболела… титанизмом? Да, кстати, а еще у меня около трех лямов страшно убиенных душ на счету за два косаря лет! Представляешь? О, и забыла совсем сказать, я отлично знаю, как содрать живьем кожу с человека, тебе показать?». — Забудь, — по лицу разворачивающейся прочь девушки мелькнула тень. — Ты все равно бы не поверил или сдал… Поступил бы правильно. Но Армин мгновенно перекочевал вперед, заслонив путь и выставив по бокам от себя руки. — Я все выслушаю и никому ничего не скажу, — уверенно заявил блондин, не давая пройти, как не ринься в сторону. — Ты серьезно? — сокрушенно спросила Фишер, не требуя ответа. — Только один человек молчит по сей день, а я… Я больше не смогла его найти, сколько не искала. Забудь, Армин. Я погорячилась. Ляпнула… не то. Я не из железа, пойми, но есть вещи, что лучше оставить при себе.  — Я сохраню это в тайне, чем бы оно ни было, — хмурый Армин не сдавался, решительно настроившись выслушать. — Обещаю. — Ты сделаешь ноги со скоростью страу… — Элла прикусила язык. —… страховщика от Леви. Прошлый мир. Такой далекий и позабытый, временами и он продолжал напоминать о себе, подкидывая иноземные слова, о которых никак не мог знать местный житель. Какие быстрые страусы? Свиней бы достаточное количество развести, а вся заморская литература давно осела грудой пепла в печах. Арлерт слегка улыбнулся. Дарил надежду, но… Эх, ладно. — Если бы Эрен оказался… сыном Сатаны, ты бы рассказал об этом? Рассказал, если бы от этого зависели судьбы многих? Сатаны? Армин приоткрыл рот, будучи сбит с толку. — Я… Но… Именно. — И я про тоже. — Я… — растерялся парень. — Я не знаю… Зависело бы от того, что Эрен собрался бы делать, но Эрен никогда не хотел навредить людям! Но к чему этот вопрос? Ты же не дочь Сатаны! — Я сам Дьявол, — бросила Фишер, пряча глаза в тени наскоро повязанного обратно платка.  — Я серьезно! — И я тоже. — Велма! — Ведьма.  — Не прячься, пожалуйста!  — Титана невозможно просто так спрятать. — Я… Я серьезно! — И мы опять вернулись на начало круга: я тоже серьезно. Забудь, если не понял. Арлерт упрямо ухватил девушку за руку. Хочет закрыться в себе, но почему? Неужели она сделала что-то ужасное? — Я не понимаю, почему ты решила передумать рассказать мне. Ты что-то украла или испортила? Мы можем попытаться вернуть или извиниться, это смягчит вину! — Армин, если я верну то, что украла, кхм… — Тогда никто ничего не заметит! — этот светлый паренек и впрямь настроен серьезно… Хочет помочь, рискуя собственной головой? Почему? — Ну-ну. Как минимум, я-то точно уже ничего никогда не замечу, а человек умрет намного быстрее, мучаясь от обилия одной меня на квадратный сантиметр его черепушки. — Это ядовито? — ужаснулся Армин. — Ты взяла что-то у Ханджи, да? — Разве что свою совесть. — Велма! — но Арлерт уже готов был и за плечи трясти, лишь бы ему не отвечали утайкой. Дело серьезно! Какие здесь шутки?! — Дьявол, да. Доволен? — «признались» в ответ, сдаваясь и прекращая дурачество. Армин насупился, исподлобья разглядывая чужие глаза снизу-вверх. Что от него пытаются скрыть? Это должно быть что-то настолько ужасное, что кто-то вроде Фишер способен бояться! Не пробивший же Стену она Бронированный человек-титан, как Эрен! Ему не на что злиться и обижаться, кроме утайки. Он не испугается любого откровения, на самом деле сохранит все в тайне. Люди разные и любому порой нужно выговориться, чтобы полегчало. Почему Велма тогда молчит? Даже если что-то разбила или кокнула в лаборатории Ханджи, куда попала без спросу, то лучше сразу было об этом сказать, но она еще и прихватила с собой какую-то вещь! Опасную, раз ядовита! — Я… — Фишер поморщилась. — Мои предки, что родные, что нет, жрали человечину, теперь доволен? Дальше додумывай сам. Арлерт с открытым ртом так и остался стоять на месте, а Фишер рискнула двинуться прочь. Может, правда надавить на жалось медиков? Таблетки и порошки от головных болей не помешают.

***

Солнце минуло половину небосвода, предвещая второй остаток дня таким же теплым — ни тучки. Элла сидела на ступенях одного из полузаброшенных участков замка, глядя… в отмытое окно. Украденная из лазарета банка обезболивающих таблеток подходила к концу, а у Фишер на языке не осталось ничего, кроме матов: не помогает. Более того, даже отрубиться не удается — проклятье ястребом накидывается на постороннее вещество, изничтожая воздействующую «заразу» — от кожи идет пар, значит, так оно и есть. Дожили. А все от дикарей с их «прививанием» себя к яду. Теперь и помочь ничего не сможет, кроме собственной регенерации. Так или иначе, находиться с таким «дымком» по коже в людном месте опасно, а значит вскоре придется получать по шапке — она фактически сбежала и отлынивает. Пар почти прекратил идти — это хорошо, но температура тела меж тем намного превышает человеческую — аж все лицо пылает, как дотронешься. Выходить на глаза еще опаснее — обеспокоенный Арлерт мог вполне себе удачно настучать о ее плохом самочувствии и бреде наяву. Она весьма и весьма косвенно намекнула на предков-шифтеров и… маму. Больше похоже на бред. А мама может по сей день бродить все еще там, за Розой или Марией. Нестерпимо хотелось поймать хоть кого-то, хоть Бронированного, хоть Колосса, хоть кого, лишь бы она пришла в себя, пусть и на тринадцать лет. Каждый имеет право на счастье, она как-то бежала из какого-то гетто, встретила отца… в путешествии или в «путешествии». Если мама все еще жива, Лиз в Фишер будет до последнего ловить вражеского шифтера, наберется сил, но как-либо изловит и найдет мать, ведь теперь… А теперь мама такой же титан, как и те, в чьей крови утоплены руки дочери по локоть. Не воспоминания и мрачные думы, так иные ночные кошмары, удручающие здоровье: Фишер стоит на горе мертвых тел, а небо — кровь. Вокруг — сотни тварей с голыми черепами морд. Они смотрят. Их духи блуждают по сей день по лесам. Это снится в перерывах между воспоминаниями и невозможностью заснуть. Того и гляди — сойдешь с ума. Невозможно вынести весь этот хаос бесконечной крови и смертей. Фишер понурила голову. Папа наверняка мертв, а что с Анной никто не знает, но она не одна. Здесь, за Стенами, у нее есть лишь Шадис, да кое-как найденные друзья. Есть Армин. Чья-то рука неожиданно легла на плечо, немного сдавив: — Все в порядке, — шепнул женский голос, а Фишер краем глаза подметила рыжие пряди. — Это нормально, не пили себя. К сожалению, ты увидишь еще титанов и то, что они делают с нами, людьми. Ты ведь вступила сюда. Элла обернулась в момент, угрожающе, но неосознанно, царапнув себя ногтями… впрочем, те только лишь прошлись по коже, не до крови, вызывая недоумение рыжей. — Тебе плохо? «Твою-то мать» — взвыла Фишер. Армин воплотился в женском обличии. — Нет… Ты напугала, — буркнула девушка. Что ей нужно? Рыжая, чутка улыбнувшись, отчего-то искренне произнесла:  — Спасибо. — За что? — Элла вытянулась в лице. Она же ничего не успела натворить! — За «ты», а не «Вы». Многие новобранцы на «Вы» обращаются к нам из-за членства в элитном отряде, но мне не так уж много лет для «Вы». — Еб… — брюнетка прикусила себе язык. Вот же «повезло»! И прямиком на стража Эрена наткнулась, никуда не сходя с места! Что с паром?! А пар больше не идет — хоть это хорошо, слава всему, главное, чтобы к коже теперь не прикасалась. — Меня Петра зовут, — мило представилась визитерша. — Петра Рал, а ты? — Фишер, — пробурчала Элла, нехотя вставая. — А имя? — «Выродок» сойдет? Влетит за такое общение со старшим по званию — пускай влетает, но Фишер считает, что точного имени у нее нет. Из-за паршивого состояния и близости к раскрытию… не хочется ничего делать по сокрытию… Куда мир катится! Но ведь все равно без интеллекта Армина ее раскроют, не говоря про то, что сейчас там Армин мозги включит, догадается о смысле последних слов и сдаст ее Эрвину. Того и гляди, вот-вот прибежит коротышка с героически выставленной шваброй в одной руке и мылом в другой… Или сразу на УПМ с парой швабр вместо лезвий. Если подумать, Фишер на данный момент хоть детским совочком можно забить. — Извини, пожалуйста, — но Петра вместо злости виновато прижала руки к груди. — Мне казалось, ты Эйла? Прости, я плохо пока запомнила имена новеньких. Общение натянуто, но явно со стороны напрягшегося шифтера, а не Рал. Слова даются неохотно, а все мысли улетучились из головы, оставив переживания, рассеянность и самую настоящую тупость, тщательно скрываемую за грубостью солдафона. Петра не настроена зло, ни в чем не подозревает, но сам факт, кто она, не дает покоя. — Элла, сейчас меня так называют, но я просто Фишер. Без имени. Оно мне… — Я поняла, — с грустью ответила та. Ситуаций в жизни много, и не таких родителей сыщешь. Найдутся же… уроды. — Не переживай. Тебе лучше? Почему ты ушла из лазарета без спросу? Мы ищем тебя около часа. — Там… люди ходят. Мне легче становится… Одной. — Все равно нужно предупреждать же! А если бы тебе стало хуже? Этот замок очень большой и все равно мало изведан!  — А кто панику-то навел? — потупилась Элла. — Я же, вроде, крепкая баба… Шадис три года особо усиленно душу пил, камнем чуть не убило, а могло убить. Скорее, все вокруг перемрут, чем я. Но улыбка Рал стала шире.  — Тот светленький паренек, которого поглотил Снежный Дьявол, но он выжил и, кажется, он неровно к тебе дышит. Это так мило… Жаль, что вы вступили к нам, — и улыбка растаяла, обратившись болью во взгляде. Фишер крякнула, смутившись. — С-снежный Дьявол… Хорошо же вы ее обозвали… Только странно, не зима же. И ничего он ко мне не дышит… он даже не друг мне, наверное. Мы редко общаемся, да и начали вообще недавно. — Титан вел образ жизни, походящий на дикого хищника сильнее, чем остальные. Мы пока по-разному прописываем аномального в отчетах и документах. Кто на что горазд фантазией, но что касается Армина, не обязательно общаться, чтобы кому-то нравиться, — Рал снова улыбнулась, не переставая поражать новобранку. — Знаешь… Мне завидно даже немного. У тебя есть тот, кто тебя любит, вы хорошо ладите. Это же замечательно, правда? Но мой любимый человек меня всерьез, боюсь, никогда не воспримет. — Э… — Элла еще больше растерялась, заступорившись в конец, и не выдав ничего умнее, как: — Да. Э… То есть нет. Как тут не растеряться? Кто-кто, а Арлерт точно ее не любит, просто так вышло, что привязался и проявляет ненужную дружескую заботу о чудовище, но, чтобы прямо космическая любовь с потаенных взглядов… Ну нет же, нет. У него Леонхарт есть для этого, да и она «человечка» — долго проживет, детей нарожает, внуков задолбает, не то, что шифтер. Проклятье Имир само собой из мира не исчезнет, освободив ее. Рал хихикнула в кулачок, умиляясь чужой реакции. Девушка выше нее, длинная, но худая. Бледновата, но не больна. Веснушек почти не разглядеть, а короткий еж волос топорщится темной кляксой среди бледноты. Наверное, ей пошло бы каре, как у нее, Петры, но каждый сам себе выбирает прическу… жаль лишь, что в висках такой молодой девчонки уже белеет во всю седина. Хм, но странно она уши себе проколола, зачем такие причуды? — Знаешь, — продолжила на полном серьезе Рал. — Обрати на кого-нибудь внимание, пока можешь… Прожить счастливо — чем не хорошо? — Тем, что твою вторую половинку наполовину может раскусить титан? Слова способны ранить побольнее ножа. Рыжая тяжело вздохнула, качнув головой: — Ты права. Не обращай внимания. Я что-то… — Может поговоришь со своим ненаглядным? «Жить счастливо» не твои ли слова? — скептически осведомилась Фишер. — Хотя реально его ведь может раскусить титан… Это… Ну, не знаю. Можно, в принципе, немного успеть пожить счастливо, но если сожрет, то что? Титан в смысле сожрет. — Нет, — Петра, пряча сожаление, вновь качнула головой, отметая вариант. — Это меня, скорее, раскусят. Извини. Ты права, да. На меня бывает находит что-то… Не с нашей долей заводить отношения.  — Лично я в отношениях, как Шадис в юбке, — бросила Фишер, скрестив руки на груди — защитная от всего поза. — Поговори, что ли, с кем-то, кто потрещать о таком любит, ну… Я реально тебе ничем помочь не смогу, разве что подскажу, как расчленить побольнее конкурентку — мне всякая срань и мерзость в последнее время наснилась. Видать, от последствий Троста так колбасит. — Нет, что ты, — Петра поджала губы, с грустью отводя взгляд. — Он на меня никогда не посмотрит. Ему не до того. Приободрить? — Там по этажам коротышка шастает… Кх. То есть капрал, — не стоит забывать, кто перед тобой, — он… чокну… Уборокофил, только ее и ценит, так что у тебя с парнем не все еще потер… Фишер чертыхнулась. Руку… Петре на плечо положила больше как по-братски, Райнер так всегда делает — это успокаивает, но рука-то горяченная! Как бы… Сквозь одежу же не понять, верно? Но Рал и не заметила, окаменев лицом, в то время, как Фишер, отшатнувшись прочь, чертыхнулась снова: — Погоди… Так это он? — Боюсь, что это не имеет никакого значения, — рыжая сокрушенно улыбнулась. — Ну что, возвращаемся? Только, пожалуйста, не сбегай больше из лазарета или же к себе в комнату вернись на кровать, а не сиди по закоморкам. Я прикрою тебя в этот раз, хорошо? Но всегда не смогу. — Ладно… — опешила Элла. Вот тебе и познакомились, так познакомились, пополнив список… Фишер молилась Охоте — лишь бы не друзей. Спрашивается, стоит только ляпнуть что-то про парней — уже общение по гроб жизни.