Твой голос стал для меня мелодией

Отец, смотря на Мэлса и его приготовления, улыбался, попивая чай. Николай Петрович вообще почти всегда улыбался, будто его лицо застыло в этом выражении. — Мэлс, а ты куда? — Ким выглянул из комнаты с тетрадкой на руках, похоже что-то спросить хотел, а тут брат куда-то намылился. — На свидание, видать. — Николай Петрович зажал между зубами сигарету и раскрыл утреннюю газету, отрывая взгляд от старшего сына. — Ну, ты главное, сынок, не перестарайся с гелем, а то девушка вытащить из твоих волос пальцы не сможет. — Ну, или не девушка, а Фред. — Усмехнулся Ким, вновь пропадая в комнате. Мэлс лишь тяжело вздохнул, брат учился в одной с ним школе, просто был помладше на пару классов, но это не мешало слухам дойти и до седьмого класса. Стрелки медленно приближали время, когда за Мэлсом заедет Фрэд, Бирюков бы сказал, что это было очень волнительно, и он переживал что сделает что-то не так, но на деле, мысли начали двигаться в другую сторону, когда Полина скинула смешную картинку в социальных сетях. Девушка имела какую-то невероятную суперспособность появляться, когда нужна была, а так же без слов понимать других, помогать даже, хотя у самой проблем выше крыши, с матерью, что, похоже, медленно сходила с ума, после смерти мужа, со слухами, которые распускали парни, которых Полина отшивала. Но девушка, будто не замечала это, живя в своё удовольствие и радуясь каждому дню. От размышлений Бирюкова отвлёк телефонный звонок, звонил, ожидаемо, Фёдор Брусницын. — Хэй, чувачок, ты, где там пропал? Всё хорошо? А то жду тебя тут под окнами, как Ромео, ещё чуть-чуть и буду арии орать на весь район. А у меня голос сегодня ни к чёрту. — У Фреда тон насмешливый, как всегда. Хотя нет, один раз Мэлс видел его серьёзным, когда тот с директрисой говорил. Женщина тогда чуть не во всех смертных грехах Фреда обвиняла, мол, отвратительный пример детям подаёт, да ещё и тихого мальчика «на дно» тащит, Брусницын тогда как-то даже преобразился, брови нахмурил, выпрямился и тихо что-то женщине поведал, та даже побледнела и сказала, что бы шёл Фёдор Николаевич с миром, а Бирюков больше на авантюры всякие не соглашался. Фред тогда отказался говорить, что такого директрисе сказал, лишь улыбался ехидно. — Не надо арий, сейчас спущусь. — Мэлс старается придать голосу тот же тон, что и у мужчины, однако всё ожидаемо не получается. Последний штрих, затянуть галстук, подаренный Фредом, выслушать шутку отца про юродивого, шутку брата про то, что пропал Мэлс, а затем выскочить в подъезд, чувствуя, как сердце бешено стучит в груди, поздороваться с соседкой тётей Нюрой и, наконец, оказаться рядом с Брусницыным, ярким и неповторимым. — Здравствуй… — А больше сказать и нечего, кажется, только улыбаться глупо, да ждать, что дальше будет. — Здоровались уже, залезай в машину, отвезу тебя в одно очень интересное место. — Фред кивает в сторону красной БМВ, а затем улыбается, замечая удивлённый взгляд Бирюкова. — Не беспокойся, не в лес везу, просто покажу место, где «обитают» такие как я. — Да нет, машина… Дорогая ведь, откуда? — У Мэлса вопросы другие в голове, он в Брусницыне не сомневается, сомневается, что у учителя машина новая, да ещё и стоит кучу денег. — А это, май френд, военная тайна, так что, просто наслаждайся. — Фред разворачивается на пятках и идёт к машине, показывая, что разговор окончен, а может, не показывая, у Брусницына сложно было понять намекает ли он на что-то или просто сделал какое-либо действие, потому что захотел. Едут они под звуки саксофона, который слышится из радио. Мысли Бирюкова это сбивает. Мысли Фреда, похоже, нет. Говорить почему-то не хочется, хочется насладиться дорогой и тем, что они оба наконец-то рядом, наедине, причём не в школьном кабинете, куда в любую минуту могут зайти, а в машине Фёдора, в которую никто чужой не заглянет. — Мэл, глянь, пожалуйста, как там Бретта, на заднем сидении. — Говорит Брусницын, не отрываясь от дороги и чуть щурясь, то ли от солнца, то ли от некой близорукости. Уточнять, кто такая Бретта, Мэлс не стал, так как понимал, что сейчас обернётся и сам узнает. Бретта оказалась английским бульдогом, покрашенным в ярко-розовый цвет, и, кажется, чувствовала она себя прекрасно, хотя Бирюков плохо разбирался в эмоциях и состояниях собак. — Вроде нормально. — Тихо сказал парень, поворачиваясь обратно к Фёдору. — А ты зачем её покрасил? — А чёрт его знает, мне нравится, она тоже не возражает, так почему нет? — Пожал плечами Брусницын и свернул в сторону какого-то клуба, ища глазами место для парковки. Вывеска клуба светилась необычным словом «Бродвей», безусловно, Мэлс знал, что такое Бродвей и где он находится, но вот, что общего между этим Московским ярким нечто и Американской улицей, парню, увы, не понять. У входа стояла толпа людей, что, увидев машину Фреда, начали свистеть и приветствовать. Фёдор беззвучно усмехнулся и всё же припарковал машину у стены соседнего дома, Бретта тихо заскулила на заднем сидении, и Бирюков быстро повернулся и погладил собаку, та посмотрела какими-то слишком грустными и осмысленными глазами. От чего-то Мэлсу становится страшно. В окно водительского места стучит красивая девушка в ярком платье и с ярко-красными губами, когда Фёдор открывает дверь, слышится мягкий голос дамы: — Фред, почему опоздал? Мы тут с ребятами тебя ждём, а у тебя похоже, ой… А кто этот жлобё… Молодой человек? Фред лишь цокает языком с улыбкой и обнимает Мэла за плечо: — Это Мэлс, смелый, милый, добрый и ещё сотни прилагательных. В общем, чувачок стоящий, поверь мне. — Опять учеников тащишь? Нас за это упекут за решётку, ему хоть шестнадцать есть? — Девушка облокачивается на дверцу и сверкает голубыми глазами, разглядывая Бирюкова. Тому, к слову, стало ужасно неприятно от обсуждения своей персоны, а потому, он решил вклиниться в разговор: — Мне семнадцать, если быть точным. И меня зовут Мэлс, а как к Вам обращаться? Девушка улыбнулась и прикусила губу, кивнув своим мыслям: — И правда, бойкий. Называй меня Бэтси, милый. Приятно познакомиться. Она тянет руку, прямо через Фреда, похоже, что бы Бирюков, в джентельменском жесте, её поцеловал, Мэлс же упорно жмёт руку и пытается улыбнуться. Улыбка выходит нервной, и это замечает Фёдор, который начинает торопить и говорит, что не нужно засиживаться в машине. Мэл берёт в руки Бретту и выходит, слышит «миленько» со стороны Бэтси и идёт к толпе, стараясь не уронить собаку, Фред идёт рядом и приобнимет парня за плечо, переговариваясь с девушкой рядом. Отовсюду слышатся приветствия, кто-то представляется, протягивает руку, Мэл в ответ свою протянуть не может, но улыбается и кивает, представляясь в ответ, окружающие в обращении «с» выкидывают, впрочем, это уже привычно. — Все здесь? — Кричит Брусницын и оглядывается. Бирюков вспоминает школьные экскурсии и улыбается, Фред, и правда, будто стал на мгновение именно Фёдором Романовичем, как на важных мероприятиях. — Пользы нет. — Слышится голос, вроде, Боба, хотя Мэлс не уверен, может, путает. Однако « Польза» звучит знакомо, именно как прозвище, и Мэл упорно пытается вспомнить, где его слышал. Вспоминать долго не приходиться, через толпу протискивается Полина, одноклассница Бирюкова, вся в яркой одежде и с улыбкой на устах. — Я здесь, можем идти. И вся толпа направляется к красочному и яркому безумству над которым висит вывеска «Бродвей», но все называют его как-то по-свойски «Брод»…