Разгляди меня

Неделя — это достаточно большой срок для того, чтобы решить насущные вопросы, например, как отвязаться от инспекции и как успокоить Гарри Поттера, чтобы он не сновал вокруг кабинета директора. Однако Дамблдор не торопился и вел себя ничем не примечательно, никакие новые странности к нему не прилипли. Гарри следил за каждым его жестом и подмечал малейшие движения мимики, но прока от этого не было. К воскресенью это занятие надоело ему, и он со спокойной совестью отправился в Хогсмид вместе с Роном. Хогсмид, к его возмущению, тоже не изменился. Ему казалось, что в общем-то тихая деревушка должна быть напугана новостями. Пересекая одну извилистую улочку за другой, Гарри и Рон вскоре отбросили намерения что-то здесь разглядеть и начали вести себя просто и свободно: зашли в магазин и прикупили вредилок, успели поругаться насчет нового капитана Пушек Педдл и под конец прогулки заняли местечко на берегу озера. День выдался солнечным и жарким. Если бездвижно смотреть в одну точку, то можно было заметить, как пейзаж, словно покрытый водянистой плёнкой, плывёт. Пользуясь погодой, ученики из Хогвартса, особо смелые и заряженные беспечным настроением, купались в прохладной воде и распугали всех мелких чертей, которые прятались у цветущего берега. Рон зажмурился и, опираясь на локти, запрокинул голову, подставляя лицо солнцу. — Мы будем готовиться к тесту? — А смысл? — Гарри лениво зевнул. — Надо попытаться, — упрямо сказал Рон и слегка толкнул Гарри в плечо. — Неужели на все махнешь? — Вечером у меня отработка, а после нее я не буду соображать. Наказание за драку и нарушение ровно четырех правил школьного устава не заставило себя ждать. Макгонагалл на следующее утро подозвала Гарри и всучила ему записку, на которой коротко и ясно было обозначено его ближайшее будущее: пять дней ему предстоит оттирать слои пыли с полок и кубков в зале наград. Не одному — с Драко Малфоем. Держа бумажку в руках, Гарри оторопело смотрел на нее и чувствовал, что вопросов к этому миру у него все больше и больше. Они скоро превысят лимит. — А он как раз здесь, — добавил Рон, указав на дерево, под тенью которого сидели слизеринцы. — Они притворяются, что не понимают или в самом деле не понимают, что находиться рядом с Малфоем тебе очень нежелательно? — Я не знаю. Давно перестал их понимать. — Выглядишь паршиво. — Кошмары, не могу спать, — Гарри с удовольствием бы зарылся в одеяло, свернувшись ничком, и провел бы в таком положении ровно столько, сколько понадобится, чтобы доказали возвращение причины его бессонницы. Не повернувшись, он покосился боковым зрением на Драко. Тот сидел на толстом корне дерева, положив голову на хрупкое плечо Панси, плетущей венок из ярких цветов. На русых волосах Нотта, сидящего прямо на траве, уже красовалось одно ее творение из лютиков. Их губы не шевелились — они не разговаривали. Над слизеринцами распростерлась какая-то умиротворенная идиллия, и Гарри отдал бы многое, чтобы оторвать себе ее кусочек. Рон был прав — бессонные ночи сказались на нем, он стал гораздо рассеяннее и вялость наполнила его тело и разум. На уроках Гарри и голоса не подавал, прятался за учебниками, как за крепостью, и покорно принимал все тролли, которые сыпались на него отовсюду. Гермиона из-за чувства солидарности кое-как помогала ему с тестами, но Гарри сам пресек эту помощь, не желая, чтобы на него тратили время. Он старался блюсти осторожность, не ходить в одиночку и избегать подземелий, чтобы не встретиться с Малфоем или кем-то другим, чьи отцы были в тот день на кладбище, но удача решила, что с нее хватит — как назло Драко Малфой сталкивался с ним подозрительно часто, хмыкал и исчезал. Впрочем, это было еще не так плохо. Усердие Снейпа в отнятии баллов осталось на былом уровне, сам профессор сосредотачивался на нерадивом студенте не более, чем на летающей мухе. В Большом зале уже так нагло не пялились на него. Язык не поворачивался сказать, что жизнь налаживается, но за гранью допустимого ничего не происходило. Гарри такое положение не устраивало, но было терпимо, по крайней мере за прошедшие семь дней в его адрес не полетели колкости и обвинения. А газету Пророк всерьез воспринимали только ее издатели и пациенты Святого Мунго. — Может нам лучше уйти? — Рон потряс Гарри за плечо. — Думаешь, я брошусь на него с кулаками? — взгляд Гарри стал колким. — Ты стал очень, — Рон запнулся и щелкнул пальцами. — Восприимчивым. Очень. — В каком смысле? — В самом прямом. Гарри, кажется, месть тебе не готовится. Всем все равно, и вот это немного прискорбно. Бьюсь о заклад, Дамблдор и не планировал посвящать тебя в часть плана. Гарри устало выдохнул и провел ладонями по лицу. Челка растрепалась. — Какой план? — спросил он слегка хрипловатым, словно недавно проснулся, голосом. — Ну раз Дамблдор загадочный старый волшебник, то у него обязан быть загадочный план, — ответил Рон. В глазах Гарри читалось полное непонимание, и Рон рассмеялся, ободряюще похлопав его по спине. Неудобство от расположившейся рядом компании слизеринцев вытолкнуло их прогуляться в других закоулках деревни. Они метались, как неприкаянные, вплоть до заката, пока красный диск не начал опускаться за горизонт, унося с собой тепло. Под конец, ноги Гарри уже заплетались и спотыкались о каждый мелкий камешек. Он плелся за Роном со скоростью черепахи и молча слушал поток его сбивчивых рассказов, теряя их суть после каждой кочки, когда едва не падал. Рон, все-таки, не был бездушным и милостиво свернул назад, на дорогу, ведущую в замок, в окнах которого поочередно разжигались желтые огоньки и в арках мелькали привидения. Уже очень давно Гарри так не радовался возвращению в замок. Около мраморной лестницы, светившейся от света волшебной люстры, он распрощался с Роном, намекая, что на ужин его можно не ждать, и прошел в зал наград, где его ждал Филч, с бухты-барахты ставший педантом и потому строго смотрел на стрелочки больших часов, висящих на стене. Малфой подпер собой резную колонну и скрестил руки на груди, демонстрируя, что данное мероприятие вообще унижает его достоинство. Он надеялся, что зоркий глаз инспектора Амбридж помилует его, но декан Снейп из какого-то смутного принципа отправил на отработку и его, невзирая на то, что Драко его подопечный. — Эти кубки не видели тряпки целый век, придется постараться, — проскрипел Филч, указывая кривоватым пальцем на мутные стекла витрин, сквозь которые едва ли можно было увидеть содержимое. Смирившись еще утром, Гарри послушно взял тряпку, появившуюся перед ним прямо в воздухе, и приступил к своим обязанностям. Зал наград представлял собой огромную продолговатую комнату, погруженную во тьму, свечи над полками не проливали свет, а лишь дарили круглые светлые кусочки над витринами. В простенках висели вышитые гобелены и скрещенные мечи с изящным узором на рукоятках. Шкафы с тяжелыми кубками стояли в ряд. Гарри приоткрыл стеклянную дверцу и вытащил один трофей. Он пальцем очистил едва заметную на нем табличку с подписью победителя. Эту награду получил некий Гэлбрейт Абракс за победу на финальной дуэли по темным искусствам. Любопытство сподвигло Гарри разузнать и про других выдающихся студентов, чьи материальные подтверждения заслуг по каким-то непонятным причинам оставили забытыми и запертыми, словно рухлядь на чердаке. Натирая золотые поверхности до блеска, он с какой-то жадностью вчитывался в имена и фантазировал как выглядели эти люди. Еще будучи первокурсником, он нашел награду своего отца-загонщика, и это усилило его желание играть в квиддич. Живя с Дурслями, он был лишен какой-либо связи с семьей, а в Хогвартсе он ощущал себя дома, зная, что лучшие годы его родителей прошли здесь. — Перестань, — зашипел Драко и зажал уши ладонями. Скрип стекла от натирания Гарри, утонувший в туманных мыслях, не заметил — оклик Малфоя заставил его дрогнуть, и кубок за выигранный матч семьдесят третьего года полетел вниз. Он уже напрягся и вжал голову в плечи, готовясь принять удар по ушам из-за звона, но вдруг Драко с поразительной ловкостью подхватил трофей и поставил его на место. — В облаках витаешь? — Драко захлопнул дверцу. — Знаешь ли, надо пошевеливаться, иначе ты точно разобьешь что-нибудь. — Где Филч? — Гарри проигнорировал замечание и вытянул шею, чтобы увидеть, есть ли смотритель у двери. — Зачем он тебе? О кошках поговорить? — О чем угодно, лишь бы… Малфой загородил ему собой обзор. — Лишь бы что? — в его голосе послышались стальные нотки. — И почему я должен с тобой этим делиться? — застонал Гарри и отошел к следующей витрине. — Кхм-кхм, — Малфой изобразил задумчивость. — Может потому что из-за тебя мы здесь торчим, а? — Из-за меня? Издеваешься? — Ты пнул меня, идиот! — А кто ткнул в меня палочкой? Я знаю, что ты хотел, но выбрал неподходящее место, людно там. Лицо Драко залилось краской от гнева. Он начал дышать чаще, будто от бега. — Вот именно! — он закатил глаза. — Не дошло? Что, по-твоему, я мог сделать с тобой посреди коридора? — Не знаю, что-нибудь плохое, потому что глобальное потепление быстрее растопит все айсберги, пока от тебя дождешься чего-то хорошего, — Гарри развел руками в стороны, и тряпка вылетела на пол. — Откуда такое низкое мнение обо мне? Гарри выставил ладонь и загнул первый палец. — Не перечисляй, — остановил его Драко, снижая свой пыл, и подошел к нему, оставляя между ним расстояние длинною в шаг. — То, что было в детстве останется там. Это были пустяки, шутки, понимаешь? Тогда это было весело, я не думал намеренно навредить тебе. Никогда. — Звучит трогательно, но у меня проблемы с доверием к тем, у кого фамилия начинается на М. Не без оснований, — Гарри посмотрел на вышитую серебряными нитками змею на эмблеме мантии. — Он был на кладбище, твой отец. Не так много волшебников носят длинные платиновые волосы. Ни для кого не секрет, что из-за Добби Люциус Малфой ненавидит меня. — Считаешь, только из-за Добби? Попытка перекрыть правду сарказмом не удалась. Вопреки ожиданиям, Гарри не собирался легко отпускать прошлые обиды. И дело не в злопамятности — он готовился к худшему, а что еще можно ожидать от семейства, живущего в мрачном особняке и покрывающим все сплетни галеонами? — Мне не смешно, смерть дышала мне в затылок. И мне не нравится, что я слышу ее шаги только потому, что однажды выжил. Эту фразу Гарри прошептал, но для Драко она прозвучала раскатом грома в ясном небе. Он нервно сглотнул и замолчал, наткнувшись на признание. Несмотря на то, что он был выше Поттера, он неожиданно уловил именно его высоту, поймал миг, когда они на долю секунду поняли друг друга. — А у вас тут жарко. В зале появился Теодор Нотт. Неспешным шагом он подошел и одним своим присутствием заставил их разойтись подальше. На его узком запястье висел серебряный браслет с головой ворона. Этот браслет сразу зацепил Гарри, и Тео, приметив это, спрятал дорогостоящую безделушку, опустив рукав мантии пониже, и натянул на лицо таинственную полуулыбку. Драко слегка кивнул ему. — Ты не на ужине? — спросил он. — Зачем же? — тон Тео заставил Гарри напрячься, в нем скользило скрытое предупреждение. — Здесь интереснее. Передники вам не выдали? — Заткнись, Нотт, — Драко пихнул его в бок. — Оставь свои фантазии при себе. — Льстишь, мне еще далеко до пуффендуйцев. — О чем ты? — встрепенулся Гарри. Об уборке они уже забыли, по крайней мере, на сегодня. Филч не обещал вернуться к ним скоро, и поэтому отлынивать от работы они решили не медля — за все время только две витрины были протерты на скорую руку. — Ты не слышал? — Нотт повернулся к нему. — Об этом шептались еще на обеде. Стены не выдерживают секретов. — Не тяни. — Они хотят освободить гиппогрифа. — Что?! На всякий случай Гарри отодвинулся от витрин, чтобы не разгромить их, пока земля уходит из-под ног. Снова о доверии… Гарри физически не мог переступить себя, чтобы поверить Тео, тот был в его глазах лукавым чертом, ищущим развлечение в сеянии смуты. Драко было бы легче поверить, он хотя бы предпочитал другой досуг, не такой угрожающий — доводил до белого каления или придумывал оскорбительные эпиграммы, благо, природа наделила его поэтическим талантом, а библиотека снабдила словарем синонимов. — Дважды повторять не буду, — одна бровь Тео чуть приподнялась. — Зачем им это? Они хотят обеспечить Амбридж инсульт? — Гарри красочно представил себе все последствия такой затеи, крайне рискованной и неудачной. Нотт ответил весьма философски. — Вряд ли, у нее характер, как у мрази, ее ничто не возьмет. — Сам спроси зачем им это, — Драко кинул тряпку на пол и размял шею. — А мне надоело здесь торчать, фактически, я убрался, нам же не сказали сколько именно шкафов следовало протереть. Дальше придумывать отговорки Малфой не стал и вместе с Тео ушел из зала, оставив Гарри наедине в борьбе с пылью. Он, конечно, тоже мог уйти, раз их работу никто не контролировал, но возвращаться в гостиную не хотелось. Там не ждало его ничего хорошего, он твердо это знал и глушил обиду взаимным бойкотом. Он предпочитал заходить в спальню после отбоя, когда уже выключали свет, а тишина вступала в свои права. Потому, провести вечер наедине с собой и наградами было более привлекательно. Он слышал, как за дверью проносятся визжащие дети, как взрываются самодельные бомбочки и как охает Макгонагалл, видя это безобразие, и странным образом это ни сколько не разрушало притягательную атмосферу заброшенного зала. Пару раз сюда прибывали привидения, но они не стали досаждать глупыми разговорами, а предпочли подразнить русалок на фресках. Гермиона тоже мельком выглянула из-за двери и напомнила про заклинание для уборки, но Гарри продолжил освобождать награды с помощью тряпки. Ровно в восемь прозвенел гонг. Но ужин было решено пропустить в угоду собственному спокойствию. На полном серьезе Гарри и Рон опасались, что в еду или в кубки подсыпят яд, и поэтому ели только то, что другие взяли с общего блюда. Вроде бы безумие, а вроде и реальность. Таблички с именами Гарри протирал с особым трепетом, некоторые фамилии этих людей стали нарицательными. Он достал увесистый золотой кубок с широкими ручками и выгравированным снитчем и подул на него — за матч семьдесят седьмого года. Квиддич. Гарри спешно вернул кубок на место, защелкнул дверцу и подлетел к огромному витражному окну, прислоняясь к холодному цветному стеклу лбом. По двору, пользуясь ночной темнотой, шли трое парней, горбясь и озираясь вокруг. Любуясь кубком, Гарри вспомнил о квиддиче, о Седрике — ловце, и о сплетне из уст Тео. В голове сложился паззл, мало чем изначально подтвержденный, ведь он был едва знаком с Седриком и предположить не мог чем тот занимается в свободное от учебы и тренировок время, но он уже собственными глазами видел, что Пуффендуй, хоть и слыл относительно миролюбивым факультетом, был отнюдь не прост и безоблачен. И сворованные бутылки огневиски, припасенные еще с зимнего бала, это подтвердили. Гарри пожалел, что не взял с собой мантию, ведь с ней проще остаться незамеченным, и пришел в одной рубашке с галстуком, повязанным с помощью всевышнего. Выскользнув из-за скрипящей хлябкой двери, он пробежал по узкой лестнице, соединяющей кладовые и этаж, и очутился на улице. Ночной ветер, дующий от черного озера, приятно охладил его. Гарри спрыгнул с высокого порога и, оставив измотанность в замке, побежал к лесу, слушая шелест деревьев. Гиппогриф жил в загоне в роще, неподалеку от хижины. Он издал протяжный клич, и это послужил сигналом — Гарри побежал к нему. К деревянному хлипкому забору животное было привязано большой толстой цепью, звенящей от любого его движения. Увидев группу подростков, гиппогриф встал на дыбы и захлопал своими крыльями так, что перья полетели во все стороны. — Тш-ш-ш, — один из пуффендуйцев, тот самый, с кудряшками, пытался его утихомирить и медленно начал подступать к нему, протягивая руку для поглаживания морды. Гиппогриф упрямился, и в его глазах-изюминках отобразилась злость, что его покой потревожили. Он фыркнул и цапнул клювом воздух. — Не трусь или отойди, — другой юноша, рыжий и высокий, похожий на Перси, стоял позади рядом с Седриком и топал ногой от нетерпения. — Не мешай. Не видишь, ему надо привыкнуть? Стоять за густыми кустами Гарри надоело. Проклятые насекомые больно кусали его, и он не выдержал и вышел к загону. Гиппогрифа вывели на свободу, но все ещё не сняли с него цепь, боясь, что животное совершит побег в дремучую чащу леса или, что еще хуже, улетит в неизвестном направлении. — Ты что здесь делаешь? — свалился на него вопрос. — Зак, успокойся, — остановил его Седрик, выступив вперед. — Он никому не скажет. — Зачем вам гипогриф? — Гарри приблизился к животному и робко протянул к нему ладонь. — Просто полетать, развеяться, — Зак пожал плечами. Гипогриф позволил ему погладить себя и заворковал, совсем как голубь. — Если ты относишься к организации по защите природы или что-то такое, то тоже можешь не паниковать, ладно? Мы даем ему возможность отдохнуть от цепи, скажем так, и… — Да все равно, — Гарри присел на балку забора и потер расцарапанную щеку. Гиппогрифа укротили. Зак подпрыгнул и перекинул на него одну ногу, а затем, уместившись на спине животного и крепко схватившись за его кожаный ошейник, ткнул его ботинками в бока, и они взлетели. — Он же не долго, да? — Я надеюсь, Джей, иначе наше отсутствие заметят, — ответил Седрик и вернулся к Гарри. Сложно было сказать, был ли он рад его встретить или был зол. Он убрал челку с глаз. — Тебя никто не видел? — Никто… Зачем вы это делаете? — спросил Гарри и резко опустил голову вниз, принявшись пинать ботинком камень. — Господи, я зануда, да? — Ты странный, — вмешался Джей. — Слухи о тебе ходят не самые радужные. Ты специально им подыгрываешь? Если да, то лучше брось это. Прости, но… Гарри очень давно не чувствовал прилива сил, он целую вечность плелся у стен и кроме вялости его больше ничего не наполняло, но одной фразой Джей дал ему мощный толчок — он спрыгнул с забора и спрятал кулаки в карманы, чтобы не нарваться на очередную неприятность — надо сдерживать себя. Кровь в венах забурлила. Еще один выпад, и он сделает то, что вынуждают его делать постоянно — защищаться всеми способами, невзирая на степень их смертоносности. — Завались, — бросил он, подражая манере Малфоя лениво протягивать слова. — Я дал совет. — А я не просил его, так что ты тоже странный. — Бред, не оправдывайся, ты просто боишься это признавать. Сбоку приземлился гиппогриф, довольный вольным полетом и после этого ставший покладистым. Зак потрепал его за шею и замер, увидев, что назревает нечто нехорошее. Седрик же не остался молчаливым свидетелем. — Бросьте, — он встрял между Гарри и Джеем и отодвинул их руками. — Мы все ненормальные, раз этой ночью стоим здесь. Гарри, твоя очередь. — Но я… — в горле пересохло. Гарри не успел договорить, Седрик настойчиво подтолкнул его к гиппогрифу, желая поскорее прекратить нарастающую ссору. Джей и Зак внимательно наблюдали за ними, и Седрику это мешало что-то выразить, он напряженно улыбнулся и наклонился. — Тебе надо развеяться, — сказал он и положил руку Гарри на ошейник гиппогрифа. — Было сильно неловко? — Гарри зажмурился, будто его сейчас вот-вот ударят, и нервно прикусил губу. — Нет, ты ни в чем не виноват. Джей иногда бывает грубым, но он неплохой парень. Вы потом обязательно сблизитесь. — Слабо верится. Так вот почему ты ничего не рассказываешь? Не хочешь, чтобы в тебя тыкали пальцем, как в меня? Притворная улыбка Седрика медленно сползла. Он обернулся и, убедившись, что их не услышат, приложил палец к губам. Гарри не понял к чему это знак и недоумевающе уставился на него. Все дни он требовал одного — заставить людей совершить невероятный подвиг — рассказать правду. Ложь он сравнивал со снежным комом, который в конце раздавит. — Нет, — тихо сказал Седрик немного сиплым голосом. — Нельзя действовать прямолинейно, как ты хочешь. Прежде, чем свалить на людей правду, надо их подготовить, а не настраивать всех против себя. У нас ни лоскутка доказательства, а на слово верить невозможно. Может они и верят, Гарри, но им страшно высказать это вслух. Как ты себе это представляешь? Простой маг не осмелится признаться Фаджу, что верит словам школьников, а не ему. — Если они будут долго скрывать это, то опоздают, и Волдеморт ворвется в их дома так же, как сделал это пятнадцать лет назад, — процедил Гарри сквозь зубы и залез на гиппогрифа, увидев, что друзей Диггори уже начинает нервировать их долгий диалог. — У тебя есть план? — А как же. — Поделишься? Седрик посмотрел на Гарри, словно закупщик, который оценивает товар. Он колебался, видимо, разыгрывать свой прежний образ ему было трудно. Каждый вечер, закрываясь пологом кровати, он ощущал тяжкое бремя на себе и переживал, что завтра его сил не хватит на еще одни сутки. От изображения жизнерадостности его тошнило. Признаться, он был бы не против натянуть образ второй кожей и играть так хорошо, что поверить самому себе и вместе с остальными искренне переживать за предстоящие летние экзамены и бездельничать на тайных вечеринках в гостиных. — Попозже, — пообещал он. — А ты взамен пообещай не привлекать к себе внимание в плохом смысле, договорились? — Кто в курсе этого плана помимо меня? — Гарри подумал, что в его случае будет разумно ничего не обещать. — Один человек. — Кто он? — Не все сразу, потом, — Седрик повел гиппогрифа на протоптанную дорожку. Гарри вцепился в загривок животного. Холодало, ветерок превратился в настоящий холодный ветер, и рубашка, конечно же, его не согревала — мурашки пошли по коже. — Малфой? — прежде, чем взлететь, он обернулся к Диггори. — Это был бы последний человек, кого можно было бы посвятить в план, — Седрика его предположение очень взволновало. — Почему ты назвал его? — Просто. — Допустим. Но если не просто, — Седрик одарил его многозначительным взглядом и выделил последнее слово. — То дам совет, хоть ты и не любишь их, держись подальше от него. Ради безопасности. — Я отбываю наказание вместе с ним, — признался Гарри и сжался в комок чего-то печального и маленького. Он взлетел. Хогсмид неподалеку, буквально под его болтающимися ногами, обозначался вереницей слабых огоньков. Замок же спал непробудно вместе со своими обитателями. А шепчущий лес, несмотря на утопание в темноте и тишине, казалось, только притворялся, а на деле же прятал в себе множество чего-то таинственного, что ночью уж точно не спало. Парить стрелой в небе среди ночи оказалось прекраснее, чем нестись на метле за шустрым золотым шариком. Гиппогриф податливо реагировал на его наклоны и движения. Заевшая усталость покинула на краткое мгновение Гарри. Он смело раскинул руки в стороны и вспомнил, как делал это год назад, как Хагрид подарил ему полет за вежливое знакомство с капризным животным. Тогда он заслужил это, а сейчас… Гарри настигло страшное ощущение, что он катится в бездну. Это осознание свалилось на него неожиданно, как гроза, он вдруг пошатнулся и чуть не потерял равновесие. Он уже начал съезжать в бок, но руки намертво вцепились в ошейник. Приземлиться прямо сейчас было лучшей идеей. Наскоро попрощавшись, он вернулся в спальню и, лежа уже на кровати, которую поделил напополам лучик лунного света, пытался додуматься, кто мог помочь Седрику с его неясным планом, который Гарри заранее пессимистично окрестил провальным. Определенно, Седрик был умным, недаром ему вручили обязанности старосты, и в его храбрости сомнений не было, он первым рвался на турнир. Поразмышляв еще минут десять, Гарри признал, что он постепенно теряет доверие, и поэтому план Седрика не при чем, проблема куда глубже, и заниматься ею, когда с утра до вечера он носится от кабинета в библиотеку, от библиотеки на поле, было некогда. Гарри пока что не провалился в прорубь одиночества, Рон и Гермиона были непреклонны и поддерживали его, но почему-то с ними ему было сложно говорить о том запутанном комке, что он хранит внутри. Это было странно, возможно, Джей был прав, назвав его чудным. Даже в кругу друзей он чувствовал себя отделенным невидимой преградой. Никогда бы он не подумал, что мнение людей, имена которых он едва ли знал, имеют такую огромную силу воздействия. Лучик надежды у него был — Седрик что-то придумал. Если Дамблдор тоже прервет свое молчание, то тогда Гарри станет легче, хотя бы его отчуждение испарится. Рон сказал, что вряд ли старый волшебник будет бездействовать, и с этим поспорить было сложно, Дамблдор частенько приоткрывал для него завесу тайны, что в тихом омуте гриндилоу водятся. Остается — ждать, самое сложное, в особенности тем, кому движение и общение необходимо, чтобы чувствовать себя живым человеком, а не ходячим мертвецом. Гарри по несчастью принадлежал именно этому типу людей, годы в семье, где он был неприметным ребенком в каморке сделали свое. Если бы он знал рецепт, как избавиться от этой пагубной зависимости, он бы опустошил все хранилище банка Гринготтса.