ma boy

Гарем никогда не молчит. В нём никогда не бывает тихо, ни на секунду не стихают разговоры и смех, редкие вспышки споров, и даже ночью не смолкают шепотки, вкрадчивым шорохом окутывая сонную темноту. Гарем — сердце дворца. Горячее и живое, живёт в одном ритме и никогда не замирает. Как сердце является пристанищем для чувств, так и гарем, вместе с его неуёмными обитателями, является средоточием настроений и эмоций, бесконечно волнующихся, словно блики на драгоценном камне. Всё происходящее во дворце всегда известно в гареме, как бы это не пытались скрыть. Все события тщательно перетираются и перемалываются в разговорах и сплетнях, ничто не останется без внимания, перемоют всё, вплоть до небрежно пришитой пуговицы на рубахе повелителя. И не приведи Господь попасть в эти жернова. Чонгука вот привёл. Теперь ему из комнаты выйти нельзя, и без того неумолкающие пересуды вспыхивают с новой силой, стоит обитателям гарема только завидеть мальчишку на горизонте. Цепляться пока не цепляются, и на том спасибо, думает всегда Чонгук, стараясь побыстрее выскочить из этой части дворца, чтобы всё тем же коридором для слуг попасть в сад. Вот уже неделю он провёл в статусе фаворита, и, надо сказать, это была самая скучная неделя в его жизни. Госпоже было гораздо интереснее прислуживать... А какие эмоции! То подушкой швырнёт, то подзатыльник отвесит, и никогда не знаешь, что же будет в следующий раз. Сейчас же, если отбросить юмор, было откровенно скучно. Будучи главным предметом обсуждений, в гарем не выйдешь, Чонгук даже познакомиться ни с кем толком не успел. Нет, он всех, конечно, и без того знает, но вот общаться не доводилось никогда. Стародревний учитель письма и чтения, обучавший наложников, к которому на занятия мальчишка теперь ходит, тоже так себе развлечение, разве что обстановку сменить ненадолго. Ну, ладно, надо признать, что на уроках музыки Чонгуку было весело. Извлекать красивые звуки из инструмента ему понравилось, чем он, в принципе, и занимался большую часть времени, сидя в комнате. Изредка к нему забегает Чимин, так, языком почесать немного, да и умчаться снова по делам. И это, кажется, один из тех немногих, с кем Чонгук еще общается. Все его друзья оказались не такими уж и друзьями, и сейчас сторонились его, спешно кланяясь при встрече и сбегая в противоположную сторону. Что послужило причиной такого поведения, мальчишке непонятно, он как будто не фаворит повелителя, а прокаженный. Он не гордится, не задирается — он всё тот же, но все почему-то предпочли резко свернуть с ним общение. Кроме, пожалуй, их добродушного главного повара Сокджина, которому глубоко безразличны дела гарема и «склоки неразумных детей», как он называет неутихающий шум, его больше интересует несчётное число огромных котлов и печей, над которыми корпят его подчинённые. Ну, и возможно, совсем немного мнение Чонгука о новом блюде, которое он между делом подсовывает, если есть свободная минутка рядом посидеть. К сожалению, таковая выдаётся нечасто, но, по скромному мнению Чонгука, она всегда самая лучшая, и не только потому, что всегда связана с чем-то вкусным. Ладно, если задуматься, то было не так уж скучно. Пожалуй, это не совсем правильное определение его настроения. Было, скорее, тоскливо. Да, именно это мальчишка ощущал, сидя один у себя в покоях. Чимин забегал не так уж часто, как хотелось бы, а Сокджин всё-таки главный повар, у него куча дел, и занятия у Чонгука, как правило, только в первую половину дня, так что большую часть времени он всё же один. С султаном он после встречи возле пруда больше не виделся, но от Чимина знал, что тот сейчас очень занят. Чонгук скучает ещё и по нему. Нагулявшись по саду и немного посидев у фонтана, мальчишка бредёт обратно во дворец. И снова эти шепотки, едва он ступает в гарем, преследуют его, словно змеиное шипение. — Ходит, как щенок побитый, — достаточно громко говорит кто-то. — Похоже, он уже наскучил повелителю. — Неудивительно, как мышь облезший. Странно, что повелитель его вообще заметил. — А во что он одет, Господи, это же уродство какое-то! Чонгук быстрым шагом, по стеночке, идёт к себе в комнату. Это не первый раз, когда он такое слышит, но привыкнуть к такому нельзя, да и не хочется. Весь гарем ждёт и горячо спорит, когда мальчишку прогонят взашей. Он чувствует себя, словно оплёванный, хоть вообще из покоев не выходи. Чимин его по плечу сочувственно гладит всегда, но сделать ничего не может. Его слов всё равно не послушают, а Чонгука только больше жалить начнут. Мальчишка молчит, только кивает. Он понимает всё и просто терпит. Ему не справиться с целым гаремом, стоит только рот открыть — накинутся все разом. В любом случае, должно же им это когда-то надоесть. — Чонгук, — в комнату заглядывает Чимин. — Ой, хорошо, что ты тут, думал не застану тебя. Мальчишка сразу отодвинул плохие мысли и улыбнулся, потому что если пришёл Чимин, можно ждать чего-то интересного — во дворце каждую секунду что-то случается, а он всегда в курсе всего. — У меня хорошие новости, сегодня тебя к себе ждёт повелитель, — гаремный слуга любит приносить хорошие новости. У Чонгука сердце пропускает удар — так случается каждый раз при упоминании Тэхёна. Их разлука была хоть и недолгой, но мучительной. — Прости, не могу остаться с тобой сейчас, — вздохнул Чимин. — Приду вечером, чтобы тебя подготовить. И умчался, снова оставляя Чонгука одного. Ну, или не совсем, теперь мальчишку грела мысль о скорой встрече с повелителем, а обитатели гарема пусть болтают всё, что угодно. Факт остаётся фактом — про Чонгука не забыли. *** Мальчишка едва не в припрыжку идёт за Чимином. Они приближаются к покоям повелителя и Чонгук не может сдержать радости от долгожданной встречи. Да, он всё ещё смущается в присутствии мужчины, в последний раз он чуть не умер, увидев Тэхёна обнажённым, но всё, что было дальше, кажется, довольно сильно размыло границы между ними, и теперь Чонгук явственно ощущал некоторую связь, которою ему хотелось усилить. Но об этом он старался не думать, чтобы потом не было слишком больно. Дверь открывается перед ним и Чонгук сразу видит повелителя, из-за чего не может сдержать улыбки, но по всем правилам склоняет голову. Это его вторая официальная встреча с повелителем — про случай в саду не знает даже Чимин — поэтому мальчишка сегодня без вуали и в обычной, хоть и более нарядной, одежде. — Иди ко мне, зайчонок, — в голосе султана слышна улыбка. Чонгук вскидывает голову, улыбаясь в ответ, и спешит в раскинутые для объятий руки. Он ещё тогда, когда они были на пруду, решил, что не имеет смысла тратить время на излишнее смущение. — Я скучал, — бубнит он мужчине в плечо. — Я тоже, малыш. Тэхён мягко перебирает пушистые волосы, притираясь щекой к макушке. У его зайчонка такая мягкая шёрстка, так приятно гладить. — Ты уже ужинал? Составишь мне компанию? — повелитель отстраняет его от себя, чтобы заглянуть в лицо. — Конечно, — Чонгук улыбается ещё шире. Тэхён тянет его за собой на террасу, там уже накрыт для них двоих столик, обложенный вокруг подушками. — Чем ты занимался всё то время, что мы не виделись? — султан сразу же приступает к еде, едва они усаживаются. — Ничем особенным, — отвечает мальчишка, между делом нацелившись на блюдо с лукумом. — Я был на занятиях, гулял и иногда общался с главным гаремным слугой и главным поваром. Если честно, то я пока не могу привыкнуть к тому, что теперь фаворит. Тэхён покивал на его слова и ненадолго задумался о чём-то, позволяя мальчишке за это время запихнуть за щёки пару кусочков лукума. Есть особо не хотелось, но эта сладость была такой аппетитной, что не удержаться. — Тебя же не обижают? Вопрос раздался внезапно, заставив Чонгука вздрогнуть. — Нет, нет, всё в порядке, — он спешно замахал руками. — Меня никто не обидел. Мальчишка не будет говорить, что сейчас из тем у гарема только он и его способы подобраться к султану. К тому же, нельзя сказать, что его так уж и обидели. Подумаешь — кости денно и нощно перемывают, но это так, издержки жизни в гареме. Повелитель хоть и видит дёрганность Чонгука, но молчит. Будь что-то совсем из ряда вон, он бы заметил это, а так — вполне себе активный зайчонок, довольно уписывающий сладкое. — Тебе нравится лукум? — ненавязчиво переводит тему мужчина, он ещё расспросит Чимина о том, что происходит в гареме, а пока что хочет насладиться смущением своего малыша, который как раз вспыхнул щёчками и отодвинулся от блюда, стесняясь своего обжорства. — Ешь сколько хочешь, я скажу принести ещё. Попробуй и пахлаву тоже. — А ты будешь? — стесняясь, спросил Чонгук. — Буду, — кивнул мужчина, и приоткрыл рот, замирая в ожидании. Мальчишка быстро понял, чего от него ждут, и осторожно поднёс кусочек пахлавы к губам султана. Тэхён мягко обхватил сладость губами, чуть задевая чужие подрагивающие пальцы. Чонгук неотрывно смотрел на эти губы, непроизвольно облизывая свои. — Теперь ты попробуй, — повелитель взял пахлаву и так же поднёс её ко рту мальчишки. Тот в очередной раз смутился, но сладость из рук всё равно принял. — Очень вкусно, — сказал мальчишка, слизывая остатки мёда с губ. — Да, Сокджин просто находка, золотые руки, — кивнул мужчина. — Мой главный визирь, Ким Намджун, просто мечтает его переманить к себе, наглец. Несмотря на притворно-недовольный тон, Тэхён улыбнулся. — Я, кажется, видел его как-то на кухне, когда заходил поболтать, — задумался мальчишка. — Я не знаю, о чём они говорили, решил не мешать. Чонгук склонил голову набок, вспоминая тот день. Он тогда всё-таки поболтал с главным поваром, но придя позже. Конечно же, ему было интересно, что это был за мужчина и чего хотел. — Сокджин мне тогда сказал, что это был докучливый поклонник, — засмеялся мальчишка. — В чём-то он прав, — усмехнулся мужчина. — У Намджуна к Сокджину не только деловой интерес. Это-то и страшно. Одно дело, если бы визирь хотел переманить его только в качестве повара, но тут и думать нечего, даже ему не потянуть то жалованье, которое Сокджин получает во дворце, а другое дело, что он не прочь его переманить и в качестве хозяина в свой дом, а тут уже даже я буду бессилен. Чонгук ахнул, прикрывая рот рукой. — У них роман? — шёпотом спросил он, глаза его расширились раза в два. - Ну, это громко сказано, — мужчина не смог сдержать смеха. — Но что-то между ними определённо есть. — Я должен вытрясти из Сокджина всю правду, — глаза у мальчишки загорелись. — Тише, тише, не так быстро, — осадил его повелитель. — Сегодня ты мой. Перейдём в покои? Чонгук кивнул и поднялся. — Подожди меня пару минут, — сказал мужчина. Мальчишка вернулся в покои один и замер возле кровати. Повелитель ничего не сказал ему, но, скорее всего, отправил первым, чтобы он уже был готов, когда мужчина придёт. Поэтому, не долго думая, Чонгук сбрасывает с себя одежду и укладывается на живот, смущенно теребя кисточки на подушках. Это так смущает, но Тэхёну, кажется, доставляет удовольствие видеть такую его реакцию. — Какая неожиданность, — раздаётся удивлённый голос мужчины. — Но всегда приятно, когда тебя ждут. Султан укладывается на постель рядом с мальчишкой, начиная поглаживать его по спине. Чонгук смотрит на него, нервно прикусывая губы. Тэхён тянется к нему за поцелуем, и он подаётся навстречу. Мужчина нежно лижет его губы и скользит языком в рот, на что мальчишка тихо стонет, практически растекаясь. Повелитель осторожно толкает его в плечо, заставляя перевернуться, и нависает сверху. — Ты такой сладкий, — хрипло, щекоча дыханием. — Это лукум, — шепчет в ответ. — Ты что же — из лукума? — смеётся мужчина и целует в шею. — Здесь тоже сладко. Спускается ниже, ведя дорожку до ключиц, по груди, к соскам. — И здесь тоже, — в притворном изумление восклицает мужчина, заставляя Чонгука захихикать. Тэхён широко лижет сосок, и тут же втягивает маленькую горошину в рот, слегка посасывая. — А здесь — чистый сахар, — и вновь тянется к губам. Мальчишка с готовностью принимает поцелуй, но тут же его разрывает, вскрикивая. Султан снова проходится по его бокам пальцами, щекоча. Мальчишка пищит и всячески извивается, то и дело подставляя новые места для щекотки. Тэхён разражается смехом, играясь со своим зайчонком, а тот хохочет, заходится, раскраснелся весь. Мужчина прекращает, когда видит, что Чонгук совсем выдохся, и просто успокаивающе гладит его, начиная вновь зацеловывать. Теперь спускается к животу, все рёбра поцелуями пересчитывает и метки свои ставит. Мальчишка томно дышит, уставший от щекотки и разморенный лаской. Он просто подставляется под поцелуи и получает удовольствие. Игрушка в сильных руках. Тэхён нависает над ним, полностью контролируя. Чонгук готов скулить под властным взглядом — он подчиняется, он под контролем. Султан может как вознести его к самым небесам, так и разбить о землю под своими ногами, а мальчишка не посмеет и слова сказать. — Ну какой же ты вкусный, — шепчет мужчина. — Я хочу тебя съесть. И игриво рыча набрасывается на чужую шею, целуя, прикусывая, зализывая и вновь щекоча. — Не ешь меня, — визжит Чонгук, хохоча и вырываясь. — Нет, я тебя съем, я злой волк, который ест маленьких зайчат, — вторит ему Тэхён, кривляя грубый голос. И ведь не врёт. *** Чонгук сидит у себя в покоях, уже давно вернувшись от повелителя, перед этим, конечно же, с лихвой получив нежностей. Ему снова скучно, хоть и будоражат воспоминания о прошедшей ночи. Сейчас Тэхён снова занят и мальчишка не знает, когда они смогут увидеться вновь. Он уже битый час сидит с книгой на коленях, так и не перелистнув ни единой страницы, предаваясь воспоминаниям. Его отвлекает стук в дверь, после которого, не дождавшись ответа, в комнату сразу влетает Чимин, громко отдавая распоряжения. Чонгук отмирает и понимает, насколько шумно снаружи. — Заносите осторожнее, ставьте здесь, — гаремный слуга машет руками, носясь вокруг сразу трёх принесенных слугами сундуков. — Что это такое? — мальчишка в недоумении, но надеется, что в сундуках не ткань для портьер, которую снова нужно будет выбирать. — Султан передал тебе подарки, — довольно улыбаясь, отвечает Чимин. — Подарки? — улыбка так и просится растянуться на губах. — Всё, все свободны, идите займитесь другими делами, — Чимин быстро выпроваживает тех, кто принёс сундуки, и едва не прищемляет дверью любопытных, уже сунувших свой нос. — Давай, открывай. Гаремному слуге не терпится ещё больше, чем самому Чонгуку, поэтому, не заставляя себя упрашивать, мальчишка одну за одной окидывает сразу все три крышки. Чего под ними только нет! У Чонгука глаза разбегаются. Первым делом он обращает внимание на рулоны тканей, осторожно, один за одним вытаскивая их из сундука и раскатывая на полу, чтобы рассмотреть искусный рисунок или плавные блики на однотонных полотнищах. Чимин ахает на каждую ткань и качает головой, восхищенно оглаживая её кончиками пальцев. — Ох, и глянулся ты повелителю, раз такие подарки шлёт, — цокает гаремный слуга. Они как раз дошли до шкатулок с драгоценностями, которые сияли и переливались в лучах солнца, слепя глаза. Чимин с опаской дотрагивается до одного из перстней с крупным алым камнем, он такого никогда не видел ни у кого из фаворитов, вот и не верит, что настоящее. Чонгук даже слова вымолвить не может, глядя на всё это богатство, которое, как и благосклонность повелителя, свалилось на него так внезапно. Поэтому, недолго думая, мальчишка берёт, не глядя, пару рулонов ткани, также вытаскивает из шкатулок несколько украшений, не забыв про перстень с алым камнем, и протягивает это всё Чимину. Гаремного слугу оторопь берёт — он не понимает, чего от него хочет Чонгук. — Возьми, это тебе, мне не нужно столько всего, — смотрит прямо и уверенно, ни капли не жалеет. — Ты что такое говоришь, дурачок? — теряется Чимин. — Я не возьму, это твоё. Мальчишка упорно тычет подарки ему в руки и не отстаёт, пока он их не принимает. — Спасибо, — благодарно шепчет слуга, крепко прижимая всё к себе. Чонгук счастливо лыбится и Чимин не может не обнять этого глупого и наивного ребёнка. — Выбери ткани, я сразу отнесу их портному, — тронутый до глубины души, гаремный слуга всё ещё говорит тихо. — Пойдёшь в следующий раз к повелителю, как принц. Чонгук задумывается на мгновение, и вытягивает к себе рулон тёмно-синей, словно ночное небо, парчи с серебряным орнаментом, а к ней однотонную — белоснежный шифон. — Тебе очень пойдёт, — Чимин уже в уме прикинул, что должно из этих тканей выйти, и результат его более чем удовлетворил. Когда с разбором сундуков было покончено, гаремный слуга ушёл к портному, а Чонгук решил сходить к Сокджину. Мальчишка был так окрылён полученным вниманием, что даже и забыл идя по гарему, как обычно держаться стены, и теперь среди обычных завистливых взглядов почувствовал несколько откровенно недобрых. — Чонгук, дорогой, я уж думал ты не придёшь, — едва завидев его, воскликнул главный повар. — Иди скорей сюда и расскажи мне всё, я сгораю от любопытства. Мальчишка, улыбаясь, сел рядом с ним, тут же получая под нос тарелку с лукумом и прохладный щербет. В полголоса, то и дело заикаясь, он рассказал повару, как всё вчера прошло и, уже не скрывая радости, о сегодняшних подарках повелителя. — Светишься, аж слепишь, — усмехнулся Сокджин. — Но, Чонгук, я тебя очень прошу, не увлекайся слишком сильно. Я прекрасно понимаю, что ты влюблён — в такого мужчину, как наш повелитель, сложно не влюбиться — но не забывай, что он султан, это не то же самое, что обычный человек, даже его чувства - это что-то совершенно иное, и его отношение к тебе может, и, скорее всего, является просто влечением, как к наложнику. Я не хочу обидеть, но боюсь, как бы тебе не пришлось обжечься. Улыбка сходит с лица мальчишки, и он, насупившись, замирает. Зерно правды было в словах Сокджина, если они, конечно, не были целым колосом, но Чонгук не хотел об этом думать, а может, и верить. Ему так хорошо сейчас. Повелитель так нежен с ним, заботлив и внимателен, и, пока всё именно так, не хочется думать о плохом, которое ещё даже не случилось. Он не знает, куда ведёт этот путь, но хочет пройти его до конца. — Не волнуйся, Сокджин, — Чонгук возвращает на лицо улыбку. — Всё будет хорошо. — Надеюсь на это, дорогой, — только вздыхает на это повар, качая головой. Мальчишке не понять, пока сам всё-таки не обожжется, сколько ни говори. Они просидели довольно долго, сегодня Сокджин только раздавал указания на кухне, да отлучился пару раз, чтобы кое-что проверить, и всё остальное время провёл за разговорами с Чонгуком. Когда в коридорах уже зажгли факелы, на кухню заглянул главный визирь. Сокджин, увидев его, растерялся, не зная, что сказать мальчишке, но тот, хихикнув в кулак и пожелав доброй ночи, быстренько сбежал, осторожно обогнув застывшего в проходе мужчину. Вот ведь, а Чонгук совсем и забыл расспросить главного повара о его отношениях с главным визирем. Мальчишка шёл быстрым шагом, стремясь поскорее попасть в комнату — всё-таки в пустом коридоре было неуютно. Когда он подошёл к лестнице, его внезапно крепко схватили за руку и затолкнули в ближайшую нишу. Удар спиной о стену неприятно прошёлся по всему телу. — А вот и ты, целый день тебя ждём, — прошипели прямо в лицо, больно хватая за плечи. Чонгук поднял голову, и сразу же получил хлесткую пощёчину, щеку зажгло. Не дав ему опомниться, сразу же прилетела вторая. Мальчишка не может рассмотреть, кто перед ним, только видит, что их трое. Изнутри поднимается страх, медленно затапливающий всё тело, а в горле уже набух ком, мешающий даже вздохнуть нормально. — Кажется, кто-то забыл своё место, — вновь змеиное шипение и сильная встряска за плечи. — Так сейчас вспомнишь. Чонгук дёргается, пытаясь вырваться, но куда уж ему, его хватают за шею и крепко прикладывают затылком. Перед глазами искры, а голова взрывается болью, удар поддых — и мальчишка сгибается пополам. Его валят на пол, и он только успевает прикрыть голову от сразу же обрушившегося града ударов. Они что-то говорят, шипят на него сверху, но ему уже не разобрать — в ушах шумит, а тело скручивает от боли, но сознание всё никак не желает его покидать. На секунду удары прекращаются и он чувствует, как его поднимают под руки. Чонгук понимает, что его оттащили к лестнице, только тогда, когда летит с неё, и у её подножья, наконец, наступает долгожданная тьма.