ma boy

Первое, что слышит мальчишка, когда начинает приходить в себя, — всхлипы, а первое, что чувствует — боль во всём теле. Из-за ломоты в рёбрах не вздохнуть нормально, а горло дерёт от сухости. Чонгук медленно открывает глаза, кривясь от яркого света. — Чонгук, — свет кто-то загораживает, нависая сверху. — Чонгук, ты очнулся! Мальчишка узнаёт голос Чимина. Гаремный слуга, взъерошенный и взволнованный, с глазами на мокром месте и красным носом. Чонгук осторожно поворачивает голову, осматриваясь. Он у себя в комнате, и это уже немного радует. Если не в лазарете, значит жить будет. На обеденном столике стоит куча склянок, а рядом скатки чистой ткани. Интересно, сколько он пробыл без сознания? — Пить, — давит из себя мальчишка. Чимин с грохотом задевает стол, скорее кидаясь за водой. — Вот, давай, — слуга приподнимает голову Чонгука, поднося чашку к его губам. Мальчишка жадно выпивает всё и чувствует, как ему на щёку падает капля. Чимин честно старался держаться, но у него не получилось. — Что со мной? — всё ещё хрипло спрашивает Чонгук. — Ты упал с лестницы, — тихо говорит гаремный слуга, стараясь совладать с собой. — Кажется. Ты помнишь, что случилось? Воспоминания медленно возвращались, заставляя снова пережить тот страх. Мальчишка молчит и осторожно стягивает одеяло, чтобы себя осмотреть. Чимин с болью наблюдает за этим, уже зная, что увидит мальчишка — рёбра туго стянутые бинтом, который частично скрывает лилово-синие подтёки, и ссадины, уже покрывшиеся корочкой, да и спина выглядит ничуть не лучше. — Лекарь сказал, что ничего серьёзного у тебя нет, только трещина в ребре, а ещё ушибы и ссадины, вот только твоё лицо, — слуга мнётся. — У тебя сломан нос, поэтому оно опухло и синяки под глазами, но это не страшно, пройдёт и будет как прежде. — Сколько я спал? — мальчишка сглатывает, понимая, что сейчас плакать нельзя, иначе сделает своему носу ещё хуже. — Не очень долго, я нашёл тебя ночью, а сейчас утро. Чимин не может унять щемящую боль в сердце от вида Чонгука. Он осторожно гладит мальчишку по спутанным волосам. Этот ребёнок не заслужил такого. Да, он уже взрослый, но всё равно, для Чимина он как младший братишка, которого у него никогда не было. О Чонгуке хочется заботиться, баловать его, он ничем не заслужил того, что с ним сделали. Разве мальчишка виноват, что султан выбрал его? Разве он просил об этом? Для Чимина не было тайной, что Чонгук украдкой вздыхал по повелителю, но он никогда не совершал ничего, чтобы привлечь его внимание, так в чём же его вина? — Не плачь, — Чонгук тянет руку, чтобы стереть слёзы с чужих щёк, а у самого ком в горле. — Иначе я тоже буду. Гаремный слуга шумно тянет носом и утирает лицо рукавом. Нельзя расстраивать этого ребёнка ещё больше. — Никто не будет настаивать, если ты не захочешь рассказывать, что случилось, я понимаю, что тебе тяжело. Всё равно Юнги уже ищет виновного. — Он тоже знает? — Да, и ещё Сокджин, ну, и лекарь, — тон Чимина становится извиняющимся. — Повелителю мы говорить не стали, ему не стоит знать, о случившемся. — Да, не надо, — тихо согласился Чонгук. — Не хочу, чтобы он видел меня сейчас. Чимину нечего на это ответить, поэтому он только тихо вздыхает. В дверь стучат и слуга спешит впустить пришедшего. В комнату входит хмурый Юнги. — Уже очнулся, — констатирует он то, что видит, пока Чимин прикрывает за ним дверь, а хранитель покоев особо не церемонится. — Расскажешь, что произошло? Чонгук весь заметно сжимается, бегая глазами по комнате. Ему нужно рассказать, иначе виновные останутся безнаказанными, но так страшно… страшно, что после этого на него накинутся не эти, так другие. Хочется найти себе норку и забиться в неё, чтобы никто не достал. — Ты просто сама чуткость, как всегда, — цыкает Чимин, возмущённо смотря на Юнги. — Не дави на него, ему нужно время. И большая смелость. — Чимин, ты должен понимать, что у нас нет на это времени, нужно разобраться со всем поскорее, пока о случившемся не узнал повелитель, — хранитель покоев начинает злиться. Ну что за детские игры? Мальчишка уже далеко не ребёнок, чтобы так носиться с ним! Должен понимать, что дело серьёзное, и отлагательств не терпит. — Юнги, — предостерегающе тянет Чимин. — Либо ты перестанешь на него давить, либо я выгоню тебя. И он вовсе не шутит сейчас. — Ты действительно не понимаешь, что это всё не шутки? — вспыхивает хранитель покоев. — Тут дело даже не в повелителе, а в том, что те, кто скинул его с лестницы, могут вернуться и закончить то, что начали. Ты не сможешь сидеть с ним денно и нощно и охранять, словно верный пёс. Он должен рассказать, ради своего же блага, а потом может страдать, сколько ему угодно. Чимин громко сопит, глядя на Юнги, и сжимает кулаки. Аж свербит, как хочется отвесить этому идиоту хотя бы пощёчину. Слуга все прекрасно понимает, но и Чонгука нужно понять — для него это всё очень тяжело. Он-то как раз и отвлекает Юнги с Чимином от метания молний друг в друга. Мальчишка воет, не имея возможности высморкать забитый нос и нормально дышать. Вместо обычных всхлипов он может выдавать только такие звероподобные звуки, из-за чего начинает реветь лишь сильнее. Чимин тут же забывает про Юнги и спешит к Чонгуку. — Ну, что ты, что ты, — частит слуга. — Всё в порядке, не бойся, я не дам тебя в обиду, а Юнги мы сейчас вытолкаем взашей, ты только не плачь. Хранитель покоев только цокает, но, тем не менее, подчиняется гневному взгляду гаремного слуги и покидает комнату. Нянькой он точно не нанимался, чтобы сопли султанскому фавориту вытирать. Стоило только Юнги выйти из комнаты, в гареме воцарилась гробовая тишина. Как бы они не пытались скрыть ото всех происходящее, слухи всё равно ходят. Обитатели гарема настороженно наблюдают за каждым его шагом. Боятся. Ну ещё бы, за каждым из них, так или иначе, водятся грехи, большие или малые. Кто из них не строил кому-то козней? Далеко не все из них разрешались достаточно благополучно. Сейчас их клубок ой, как хорошо разворошат, и там уже неизвестно, что может выйти на свет. Им уже сообщили о том, что каждый будет вызван к хранителю покоев на личную беседу, так что по лицам обитателей гарема видно, в каком они предвкушении. Несложно сложить два и два и понять о ком будет идти речь, поэтому повисшее напряжение можно ножом резать. Юнги только хмыкает, покидая гнездо. *** После того, как хранитель покоев уходит, Чимин с трудом успокаивает мальчишку. С превеликой осторожностью они промывают его несчастный нос, чтобы Чонгук мог хотя бы нормально дышать. Гаремный слуга едва не на руках его качает, уговаривая поспать ещё немного. Нужно распорядиться об обеде для него, но отлучиться Чимин боится. Слуга вздрагивает от резкого стука, косится на Чонгука — не проснулся ли — и спешит к двери. Если это снова Юнги, то он точно его поколотит. Едва дверь открывается, в комнату проскальзывает Сокджин с подносом в руках. — Ну, как он? — спрашивает в полголоса. — Спит, — шепчет в ответ Чимин. Повар кивает и пристраивает поднос на краю стола, сам присаживаясь на диван. — Ещё ничего не известно? По Сокджину заметно, что он тоже очень переживает. Все, кому дорог и близок Чонгук, сейчас сидят, как на иголках, ожидая, когда же найдётся виновный в том, что с ним случилось. — Ещё нет, хранитель покоев будет опрашивать всех в гареме, но непонятно, даст ли это хоть что-то, — Чимин качает головой, садясь рядом с главным поваром. — А он сам? — осторожно спрашивает Сокджин, кивая на мальчишку. — Ничего не рассказал? — Нет, — слуга снова едва не на слезе. — Он боится. Ещё Юнги этот, чурбан бесчувственный, надавил на него, чуть не наорал, напугал ещё больше — я едва успокоил. Сокджин тяжело вздыхает, смотря на кокон из тёплого одеяла с мальчишкой внутри. Ему не место в гареме, это было ясно сразу. Слишком нежный, слишком добрый и наивный. Возможно, именно этим он повелителя и привлёк, вот только его милость оказалась для Чонгука далеко не благословением. — Султан не знает? — Нет, мы решили не докладывать, лучше ему не знать об этом, — и с намёком, — Главному визирю тоже не стоит говорить. Сокджин открыл и тут же закрыл рот. Похоже, весь дворец уже в курсе. Кошмар. — Не скажу. *** Тэхён с хрустом потянулся, выходя из-за письменного стола. С делами сегодня, наконец, покончено, и можно спокойно отдохнуть. — Позовите ко мне хранителя покоев, — мужчина говорит достаточно громко, чтобы его было слышно за дверью. Спустя всего пару минут его просьба удовлетворяется, и перед ним склоняется Юнги. — Вы желали видеть меня, повелитель? — На самом деле, не тебя, — смеётся мужчина. — Прикажи подготовить Чонгука, хочу встретиться с ним после ужина. У Юнги в голове коллапс и залпы пушек — аж уши заложило. Этого-то он и боялся, что султан так скоро захочет увидеть своего фаворита вновь. Теперь главное ничем себя не выдать и спокойно озвучить заготовленную на всякий случай легенду. — Повелитель, мне передали недавно, что ваш фаворит болен. Ничего серьёзного, но ему нужен покой, — вкладывая максимальную твёрдость в голос, выдал Юнги. — Если желаете, я прикажу подготовить вам кого-то другого. — Что ж, — протянул Тэхён. — Не нужно больше никого готовить. Раз Чонгук заболел, значит я навещу его. — Нет, — слишком резко и дёргано. Юнги заметил, как подозрительно прищурился султан, уже решивший было направиться к дверям. — Юнги, — так вкрадчиво, что у хранителя покоев волосы на затылке зашевелились. — Ты хочешь сказать мне ещё что-то? Всё. Конец. Он в тупике, загнан в угол. Вот так просто — одна фраза, и Юнги может только рот разевать, как вытащенная из воды рыба. Привязанность повелителя к мальчишке оказалась сильнее, чем он мог предположить. И нет сейчас ничего, что бы он мог сказать, и это не потопило бы его сейчас окончательно. Хотя, собственно, он и так уже стремительно идёт ко дну, видя, как мрачнеет лицо Тэхёна. Было глупо пытаться его обмануть. — Что ты скрываешь от меня? — гремит над головой, заставляя голову вжаться в плечи. — Ваш фаворит, — начинает хранитель покоев, ведь юлить уже нет смысла, — Он болен несколько иначе, чем вы могли подумать. — К чёрту, сам узнаю! Мужчина, уже не сдерживаясь, рычит на хранителя, стремительно покидая комнату — слушать то, как Юнги пытается извернуться, желания нет, да и терпения тоже. Он широкими шагами минует коридоры, врываясь в гарем, который разом ахает, увидев самого султана, а ему и дела нет, у него сейчас другой интерес. Дверь покоев со всего маху влетает в стену, заставляя Чимина вскрикнуть, а Чонгука испуганно дёрнуться, но едва он понимает, кто к нему пришёл, спешно ныряет с головой под одеяло. Какой позор, султан не должен видеть его сейчас. — Повелитель, — Чимин быстро сгибается в поклоне почти пополам. Колени у него ощутимо дрожат, но он старается не подавать виду. Тэхёну плевать на его расшаркивания, он сверлит взглядом одеяло, под которым спрятался мальчишка. — Что с ним? В покои через уже образовавшуюся толпу у входа проталкивается Юнги. Он выпихивает всех вон, закрывая дверь прямо у них перед носом. — Я задал вопрос. Мужчина говорит тише, чем раньше, боясь напугать Чонгука, но зол он ничуть не меньше. — Повелитель, Чимин не виноват, это я решил утаить от вас произошедшее, — Юнги склоняет голову, в готовности принять всё, что угодно. — Хоть кто-то ответит, в конце концов, на мой вопрос? — султан теряет терпение, и сам направляется к Чонгуку. После совсем жалкого противостояния со стороны мальчишки Тэхён сдёргивает с него одеяло. Мужчина ошарашено отступает на шаг — он ждал чего угодно, но не такого. Чонгук не знает, куда себя деть, и всячески пытается прикрыться, чтобы избежать взгляда, но его попытки настолько бессмысленные, что он просто закрывает лицо руками и утыкается в колени, начиная тихо плакать. — В моём дворце… — глухо и пугающе. — Кто-то посмел притронуться к моему фавориту, и ни одна живая душа не сообщила мне об этом?! В комнате повисает давящая тишина, разбиваемая только тихими скулежом. — Если к утру я не буду знать, кто это сделал — полетят ваши головы, а теперь пошли вон отсюда! Ни Юнги, ни Чимин не смеют перечить и покидают покои. Гаремный слуга несколько раз беспокойно оглядывается на Чонгука, но сделать ничего не может. Как только двери за слугами закрываются, Тэхён осторожно, лишь бы не спугнуть, опускается рядом с мальчишкой. — Малыш, посмотри на меня, — тихо просит, мягко поглаживая по спутанным волосам. Чонгук молчит, только дышит громко, и даже не шелохнется. — Всё уже позади, не бойся, — как может успокаивает его повелитель. — Я здесь, и больше никто не посмеет тебя обидеть. Ну же, иди сюда. Он осторожно тянет Чонгука, усаживая к себе на колени, и оборачивает одеялом, покрепче прижимая к себе. Мальчишка утыкается ему в грудь, всё так же пряча лицо. — Я не хотел, чтобы ты меня таким увидел, — сдавленным шёпотом говорит Чонгук. Ему действительно страшно, что его просто выкинут, потому что он уже не подходит. Он и раньше, если честно, не к месту был, а сейчас у него даже милого личика нет, зачем такой нужен султану? — Глупый, — покачивает его мужчина. — Глупый зайчонок. Он осторожно приподнимает лицо Чонгука. Тот от страха зажмурился и сжался весь. Повелитель же, ни говоря ни слова, начинает покрывать его лицо осторожными поцелуями — в лоб, по одному на каждый глаз, по одному на щёчки и скулы, в подбородок и уголок губ. — Ты всё ещё мой дорогой зайчонок, — шепчет на ухо Тэхён. — А это такая ерунда, заживёт в тот же миг, как я узнаю, кто в этом виноват. Мальчишка молчит, о чём-то задумался. Ему так спокойно в этих тёплых объятиях, как нигде и никогда. Тэхён не мешает, только согнутым пальцем по щеке его гладит. А Чонгук всё никак решиться не может. Он понимает, что должен рассказать о случившемся, но не может — слова комом в горле встают, стоит только рот открыть, да и страшно, очень страшно, даже когда повелитель рядом. — Ты уже поел? — мужчина утыкается ему в макушку, вырывая их раздумий и ероша и без того спутанные волосы. — Чимин покормил меня, даже ложку мне держать не дал, как будто я немощный, — по голосу слышно, что мальчишка недоволен, но он тут же переводит тему. — Не злись на него, и на Юнги не злись, они хотели как лучше. — Неважно, чего они хотели, они служат мне и должны делать то, что положено, и ничего другого, — Тэхён говорит твёрдо, чтобы у Чонгука и мысли не возникло пытаться его переубедить. — Но ты же не отрубишь им головы? — робко спрашивает Чонгук, немного отстраняясь от повелителя. — Я не бросаю слов на ветер, малыш, — качает головой мужчина. — Но эти двое хорошо знают свою работу, так что, думаю, до этого не дойдёт. Мальчишке как-то резко стало нехорошо, а в носу появился чёткий запах крови. Всего одной фразой Тэхён полностью развеял ощущение защищённости. — Мне хочется спать, — тихо сказал Чонгук. — Можно я лягу? — Конечно, — мужчина не заметил перемены в чужом настроении. Он осторожно приподнял мальчишку с колен и уложил на постель, плотнее укутывая его в одеяло. — Я побуду с тобой, пока ты не уснёшь, — шепнул Тэхён, оставляя мягкий поцелуй на лбу.