ma boy

Юнги от отчаяния готов уже волосы на себе рвать. Эти чертовы наложники… Это же невозможно! Ни одного так просто не раскусить, они юлят и уходят от ответа, как матёрые разбойники. Понять, что лгут, можно только по едва заметным признакам, которые ещё и умело маскируются. Хранитель покоев в данный момент пребывал в тихой злобе, и дело не только в наложниках. Его злило то, что повелитель так легко и быстро обо всём узнал. Его раскусили враз, а он только и мог, что головой кивать. Юнги было противно от собственной несостоятельности. Он едва ли не самый близкий к повелителю человек, но совершенно не оправдывает оказанного доверия. Хранитель зол, потому что ему в какой-то мере стыдно, и это, пожалуй, самое верное определение его состояния, хоть он в этом никогда и никому не признается. Чимин сидит здесь же, на диванчике, и задумчиво жуёт арахис. — Ты хотя бы думаешь, или просто ешь? — недовольно косится на него хранитель. — Мне так легче сосредоточиться, — тем не менее, отодвигает от себя вазочку. — И как, есть успехи? Чимин только неопределённо передёргивает плечами, тяжело вздыхая. — Они все выглядят очень подозрительно, потому что все что-то скрывают. — Это очевидно, — Юнги подпирает голову рукой, — И так просто никого не расколоть, мы можем только подловить их на чем-то. На несколько мгновений в комнате повисает густая тишина, хоть ножом режь. Каждый напряжённо думает, надеясь выудить из сказанного наложниками хоть что-то. — У Чонгука пропал один из браслетов, — вдруг вспоминает Чимин, — В шкатулке с украшениями его нет, в комнате тоже. Возможно, он слетел с него при падении. Ты хорошо всё там осмотрел? — Каждый кирпичик... браслет бы точно заметил, — уверенно говорит Юнги. — Получается, кто-то забрал его себе? А ты точно хорошо искал в комнате? — Точно. Я уверен, что он у того, кто причастен к случившемся! — Чимин в возбуждении подскакивает с дивана. — Думаю, что нет. Было бы глупо хранить его у себя — такое жирное доказательство причастности. — Поверь мне, эти сороки никогда не пропустят блестящую цацку, ведь если не получится носить, то её всегда можно продать, — раскрасневшийся слуга нарезает круги по комнате — неужели они нашли?.. — Насколько я знаю, ювелир придёт к ним только завтра, а значит браслет всё ещё у того, кто его забрал. У Юнги на сердце легче становится, он чувствует, что они встали на путь, пусть они в самом его начале, но главное, что движутся в правильном направлении. — Устроим им обыск? — хитро глядя на хранителя покоев, хихикает слуга, наконец останавливаясь. — Прямо сейчас, — ухмыляется в ответ Юнги. *** Недовольные возгласы, выбивающиеся из и без того громкого гомона, вырывают султана из сна — сам не заметил, как провалился, устроившись рядом с засыпающим Чонгуком. Мальчишка прижался к нему во сне, при этом скинув наполовину одеяло. Тэхёну жаль было его тревожить, но нужно было узнать, что происходит в гареме. — Спи-спи, — спешно зашептал мужчина, когда наложник заёрзал, почувствовав его движение. — Я сейчас вернусь. — Что там происходит? — хрипло спросил Чонгук, тоже услышав шум из гарема. — Сейчас узнаем. Выйдя из покоев, Тэхён облокотился о перила, глядя вниз. Сначала он не понял, из-за чего весь сыр-бор, и хотел было прикрикнуть на наложников, чтобы были тише, но вовремя заметил хранителя покоев вместе с гаремным слугой, перетрясающих постели. Матрас, одеяло, подушку — они тщательно прощупывали всё, не обращая внимания на недовольные возгласы. Закончив бесчинство, Юнги и Чимин замерли посреди разворошенной комнаты, тихо переговариваясь, пока наложники, всё также возмущаясь, начали приводить свои постели в порядок. — И что же здесь происходит? — громким вопросом решил обозначить своё присутствие султан. Хранитель, слуга, да и весь гарем, тут же замерли, сгибаясь в почтительном поклоне. — Выполняем ваш приказ, господин, — громко отчитался Юнги. — И как продвигается? — выгнув бровь, спросил мужчина. — Не при лишних ушах будет сказано, — хранитель покоев разогнулся и посмотрел на повелителя. — Но всё будет сделано в лучшем виде, а сейчас, с вашего позволения, мы бы хотели осмотреть комнаты фаворитов. Султан чуть склонил голову, обозначив кивок, и, окинув напоследок взглядом гарем, удалился в покои Чонгука. — Итак, мы даже получили добро на то, что делаем, — дернув уголком губ, сказал Юнги. — Продолжаем. Чимин на это только согласно кивнул. — Идём сначала к Джихуну, — говорит он, когда они уже поднимаются. — Есть подозрения? — У меня подозрения на всех, но конкретно у него есть склонность и схожие грехи. — Значит, идём. Спорить смысла нет, да Юнги и не собирался. Чимин знает о гареме намного больше, чем он, даже не смотря на то, что едва ли не каждый день докладывает о происходящем в нём. Но вот сколько он при этом утаивает, остаётся только догадываться. Гаремный слуга намного хитрее и умнее, чем кажется, и хотел бы казаться. Джихун шипит на них рассерженной змеёй, но не пустить в комнату не может. — Мы тебя не задержим надолго, — Чимин юрко просачивается в комнату и целенаправленно идёт к определённому месту. Юнги краем глаза поглядывает на наложника и видит, как тот стремительно бледнеет. Они попали в точку. Чимин проводит рукой по стене и с лёгкостью убирает одну из плиток. Из открывшегося тайника он торжественно достаёт изящный браслет. — Он? — тут же спрашивает хранитель. И стоит только слуге кивком подтвердить это, как Юнги в два шага оказывается возле Джихуна и хватает его за шею, пригвождая к стене. — Как теперь отпираться будешь? — рычит хранитель. Наложник силится убрать чужую руку, но куда уж там — Юнги, наконец, ухватил змею за горло. — Кто ещё был с тобой? — Джихун шипит от боли, когда его снова встряхивают, ударяя о стену. — Пусти, — вырывается фаворит. — Я расскажу, как всё было. — Рассказывать надо было, когда я вызывал к себе, — цедит сквозь зубы хранитель. — Теперь ты ещё и покажешь всех, кто причастен. *** В этот раз Тэхёна вырывает из сна стук в дверь. В комнату просачивается Юнги, сразу же замирая в поклоне. — Прошу прощения за столь ранний визит, но должен доложить, что ваш приказ был исполнен, — негромко рапортует хранитель покоев. — Какие будут дальнейшие указания? Желаете ли увидеть виновных? — Не имеет значения, — отмахивается султан, даже не двинувшись с постели. — Казнить всех. Взъерошенная макушка, до этого мирно лежавшая у мужчины на груди, резко дергается. — Как казнить? — шепчет Чонгук. — Не нужно, это слишком… — Не слишком, — тут же осаживает его повелитель. — Иди, Юнги, вы с тем слугой прощены, но больше подобного я не потерплю. Хранитель покоев быстро и тихо покидает комнату. — Тэхён, не надо, — жалобно просит мальчишка. — Иначе нельзя, малыш. Только посмотри, что они посмели сделать с тобой, — султан нежно гладит Чонгука по щеке. — Если я буду с ними мягок, то остальные решат, что могут позволить себе больше, чем им уже дозволено. — Но можно же наказать их иначе, — возражает совсем робко. — Нельзя, я не могу показывать слабину, — старается мягко донести Тэхён. — Прошу, давай оставим эту тему, я всё равно не изменю своё решение. Постарайся просто забыть о случившемся с тобой и обо всём, что произошло после. У тебя всё заживёт, произошедшее останется в прошлом и всё будет хорошо. Поцелуй в лоб запечатывает всё сказанное, но это всё равно не помогает. Забыть такое не так просто, впрочем, как и то, что он находится рядом с человеком, которому ничего не стоит отсечь кому-то голову, не колеблясь при этом ни секунды. Да, Тэхён не делает это сам, но приказ отдаёт, не дрогнув. А что будет, если однажды Чонгук ослушается? С плеч полетит его голова? *** Медленно, но верно наложник идёт на поправку. Ссадины и ушибы проходят достаточно быстро, но вот носу и ребру нужно больше времени. Лекарь говорит, что всё в порядке и всё хорошо срастается, нужен только покой. За этим, как раз, денно и нощно следит Чимин. Он как курица-наседка следит за каждым шагом, и чуть что - сразу ахает и бежит следом. Мальчишке очень некомфортно иногда от такой заботы, Чимин душит ею. Но даже если и так, главное, что скучать ему не дают, сам султан старается проводить с ним хотя бы немного времени каждый день. У Чонгука просто нет возможности настолько погрузиться в мысли, чтобы начать себя жалеть или предаваться запоздалому страху. День за днём, неделя за неделей воспоминания о произошедшем действительно становятся всё бледнее, но, увы, полностью не исчезают. Помимо Тэхёна и Чимина, выделить хотя бы минутку, чтобы забежать в гости, старался и Сокджин. И, что удивительно, Юнги. Он, как правило, приходил вместе с Чимином и молча сидел, наблюдая за ними, лишь изредка вставляя пару слов в разговор. Поначалу было неуютно, а потом они со слугой привыкли. Хранителю всё это явно не доставляло большого удовольствия, но делал он это, видимо, по приказу повелителя. Султан не всегда мог прийти, но знать о состоянии Чонгука хотел постоянно. Сегодня же дело обстояло иначе. Во дворец прибыла иностранная делегация для заключения союза между двумя странами, поэтому все стояли на ушах. Пир начали готовить ещё со вчерашнего дня — наверняка Сокджин даже не присел с того момента, все наложники-не фавориты отправлены репетировать танцы и игру на инструментах для развлечения гостей. Все слуги, в том числе и Чимин, заняты тем, что подготавливают зал и стараются во всём угодить всё тем же гостям. Чонгук вздыхает, слыша смех и музыку. Он бы тоже не отказался во всём этом поучаствовать, но теперь в гарем ему без сопровождения даже носу совать нельзя — растерзают вмиг. Оно и понятно, из-за него казнили сразу трёх фаворитов. И никому не доказать, что он, вообще-то, жертва, и ни в чём не виноват, это никого не волнует. Поэтому мальчишка усаживается за стол и придвигает к себе чернила. Сейчас, имея много свободного времени, он решил заняться учёбой. Каждый день Чонгук старается читать хотя бы по паре страниц, а потом, с превеликой осторожностью, переписывать то, что прочитал, таким образом упражняясь в письме. Чтение давалось ему непросто — все книги были о науках и состояли из сложных слов и терминов, которые он даже не всегда понимал. Тэхён поощрял увлечение наложника и всегда объяснял ему всё, что тому было непонятно. Мальчишка очень старался, поначалу просто желая заслужить похвалу повелителя, но со временем действительно заинтересовался этим, особенно когда начал понимать, о чём читает. Осторожно, буква за буквой выводя слова, Чонгук и не заметил, как наступил вечер. Шум из гарема уже переместился на пир, и в свете заходящего солнца потянуло в сон. Мальчишка решил прилечь ненадолго, чтобы дать спине и глазам отдохнуть, но сам не заметил, как провалился в сон. *** Громкое копошение у дверей выдернуло Чонгука из сна. Вокруг темно, а шорох так и не прекратился — кто-то идёт к нему. Сердце тут же сжало болезненным спазмом страха, а подрагивающие руки сами потянулись за кинжалом, который султан приказал всегда держать у кровати. Но до оружия мальчишка дотянуться не успел — его придавили к постели, нависая сверху. — Зайчонок, я так скучал, — горячий шёпот обжёг ухо и Чонгук смог выдохнуть. — Тэхён, ты напугал меня, — мальчишка слегка нервно улыбается, хоть его улыбки и не разглядеть в темноте. — Прости, — мужчина тычется носом ему в щёку и Чонгук чувствует, что тот пьян. — Погоди, нужно зажечь свечи. — Не надо, — султан не отпускает от себя, а только укладывается на постель, подтягивая к себе наложника, чтобы обнять его со спины, и вновь повторяет. — Я так скучал. — Мы не виделись всего ничего, — мальчишка нежится в чужих объятиях и его снова тянет в сон. Пальцы повелителя ласкают его бок и живот, то и дело мягко пробегаясь по рёбрам, и Чонгука почти размаривает, но поглаживания становятся не такими невинными. Султан заводит руку всё выше, как бы невзначай задевая соски и опускает всё ниже, проводя по бёдру. — Тэхён? — неуверенно зовёт мальчишка. В ответ он чувствует, как губы обхватывают мочку, а потом спускаются ниже, к шее. Его переворачивают на спину и стягивают рубаху. — М-моё ребро, — давит из себя Чонгук. — Оно всё ещё болит, лекарь сказал не… Поцелуй прерывает бормотание, а заодно и дыхание. Повелитель давно его не целовал так. В лоб, в щёку, в висок — да, по всему лицу, но только не в губы. Сейчас, как в первый раз. Низ живота скручивает от возбуждения. Кажется, Чонгук понимает, о чём говорил Тэхён, и по чему он скучал. Он, оказывается, тоже скучал, поэтому активно помогает, когда с него снимают ещё и штаны. — Я не наврежу тебе, зайчонок, не бойся, — говорит в припухшие губы султан и опускается между разведённых ног мальчишки. — Что ты дела… — наложник срывается на стон, когда чувствует влажный поцелуй на головке члена. — Не надо! Чонгук запускает пальцы мужчине в волосы, пытаясь мягко оттолкнуть его голову, но, конечно же, не может этого сделать. Темнота, что окутывает их, обостряет все ощущения, и мальчишка ярко чувствует каждый мазок языка и поцелуй, из-за чего давится стонами. Тэхён не торопится, он медленно смакует то, чем занимается. Реакция Чонгука ему очень нравится, поэтому он планирует довести его до исступления. Заглотив небольшой член до основания, мужчина мычит, пуская по нему вибрацию, и начинает активно двигать головой. Наложник дрожит и упирается ему в плечи. Султан мнёт его бёдра и ягодицы, закинув ноги себе на плечи. — Тэхён, не надо, — жалобно скулит мальчишка, но в противовес своим словам всё равно вскидывается навстречу. - Хватит. — Тебе же нравится, как это - хватит? — смеётся повелитель, поднимая голову. Чонгук видит только тёмный силуэт. Мужчина движется плавно, как хищник, даже несмотря на то, что пьян. Гибкий и неторопливый, он вновь нависает над наложником. — Ну какой же ты, всё-таки, сладкий. Тэхён вовлекает Чонгука в глубокий поцелуй, обхватывая его лицо ладонями. Мальчишка пылко отвечает ему, подаваясь на встречу. Ему и правда не хватало таких ласк. Сейчас он словно путник, нашедший родник, и всё никак не может напиться. И поцелуй их разрывается с влажным чмоком. Мужчина шарит рукой, наощупь находя подушку, которую подкладывает Чонгуку под поясницу. — Давай продолжим, — Тэхён вновь спускается ниже. И Чонгука подбрасывает, когда в этот раз он чувствует прикосновение языка к своему анусу. Голова начинает кружиться и мальчишку ощутимо ведёт. Он с удивлением понимает, что уже давно и очень громко стонет, отзываясь на действия мужчины. Внизу живота сжимается тугая пружина, и когда султан в очередной раз проходится широким мазком языка по промежности, пружина, под громкий крик наложника, распрямляется. Мальчишка ненадолго отключается, но приходит в себя, когда чувствует, как с него стирают его же семя. Закончив, Тэхён укладывается рядом, прижимая Чонгука к себе. Он нежно гладит его по волосам, оставляя поцелуй на макушке. У наложника слипаются глаза, но он всё равно спрашивает: — А ты? — А я получу своё тогда, когда ты полностью выздоровеешь, — смешливо фыркает мужчина. *** Громкий торопливый стук в дверь резко вырывает Тэхёна с Чонгуком из сна. Плотнее укутав мальчишку в одеяло, султан разрешает войти. В комнату забегает взволнованный Чимин. — Прошу простить меня, повелитель, — спешно кланяется слуга. — Госпожа рожает. У наложника ёкает сердце, а мужчина резко подрывается с постели. Не говоря ничего на прощание и не дожидаясь слугу, он быстро покидает комнату. Чонгук растерянно смотрит на Чимина, но тот лишь пожимает плечами и спешит за султаном. Мальчишка медленно встаёт с кровати и принимается одеваться. Руки у него подрагивают, он ощутимо волнуется. Всё-таки сейчас рождается ребёнок Тэхёна, его наследник. Да и госпоже Чонгук прислуживал с самого начала беременности — она прошла буквально у него на глазах. И пусть мать наследника любила поскандалить, а иногда могла и подзатыльник отвесить, сейчас главное - чтобы она благополучно разродилась.