***
Когда Гарри заходит в библиотеку, которая по совместительству служит ещё и кабинетом, он видит, что Драко стоит у книжного шкафа, увлёкшись триллером Магнуса Уайта. Гермиона давно перестала приставать к нему с уговорами расставить книги в алфавитном порядке и настаивать, что так ему будет легче найти нужную, но Драко, похоже, непреклонен в этом вопросе и намерен довести дело до конца, неосознанно исполняя её желания. — Гермиона тебя за это полюбит, — фыркнув, комментирует Гарри, останавливаясь рядом с ним. — Тебе нравятся художественные романы? — Читал их раньше, — отвечает Драко, не отрываясь от книги. — Давненько я этого не делал. Гарри раскидывает руки в широком жесте, охватывающем все книжные полки. — Не стесняйся. У меня есть книги и магловских авторов, и волшебников. У маглов, я тебе скажу, гораздо более разнообразное творчество, поэтому тебе, думаю, понравится сильнее. — Честно говоря, Поттер, никогда бы не подумал, что ты читаешь книги, — признаётся Драко, недоумённо приподняв брови, глядя на него. Гарри пожимает плечами. — Мне нравится читать. Перед первым курсом я даже прочитал все учебники, вообще-то, — говорит он. — Мне просто не нравится читать то, что мне не по вкусу, наверное. Драко кивает, а затем возвращает своё внимание к странице, на которой остановился. Гарри замечает взглядом корешок знакомой книги, которая оставила в его сердце нежные воспоминания. Охваченный ностальгией, он мягко улыбается и тянется к ней, кладёт указательный палец сверху, а большим и средним вклинивается между ней и другими книгами, а потом достаёт её с полки. Это магловская история о двух зайцах, маленьком и большом, которые соревновались в том, как сильно они друг друга любят. Я люблю тебя далеко-далеко по этой тропинке, как от нас до самой реки. Я люблю тебя, как через речку и во-о-он за те холмы. Я люблю тебя до самой луны. Я люблю тебя до самой луны… и обратно. Тедди часто говорил, что Гарри — это большой заяц, а он сам — маленький зайчонок, и однажды, в годовщину смерти Тонкс и Ремуса, Гарри прошептал ему, закончив читать книгу: «Я люблю тебя до самой луны и обратно, Тедди». И Тедди улыбнулся, всё ещё не осознавая истинной печали того дня, а Гарри поцеловал его в лоб с силой всей своей душераздирающей любви. С тех пор это стало их маленькой традицией. Тедди больше не нужны сказки на ночь, чтобы уснуть, но он по-прежнему ждёт, когда Гарри скажет: «Я люблю тебя до самой луны», — и заканчивает фразу за него, отвечая: «И обратно». — Это была любимая книга Тедди, пока он был маленький, — тихо говорит Гарри, всё ещё улыбаясь. Он открывает её и начинает перелистывать страницы. Драко поднимает на него взгляд. Затем он смотрит на книгу в руке Гарри, слегка вытягивая голову, чтобы получше разглядеть её, явно желая узнать любимую детскую сказку своего племянника. Гарри протягивает книгу ему, подозревая, что Драко, возможно, найдёт её невероятно слащавой, но опять же, он — тот самый человек, который поёт своему сыну о том, что достанет для него солнце и луну. — Думаю, Скорпиусу не помешало бы несколько подобных книг, — комментирует Драко после минутного молчания, в течение которого он пробегается глазами по тексту. На губах его всё время играет едва заметная улыбка, такая нежная, какую сам Гарри дарит только Тедди. — Истории, которые я ему рассказываю, такие старые и банальные, что мне уже от них скучно. Мерлин знает, как он ещё ими наслаждается, но он слышал их так много раз, что я почти уверен, что мы с ним можем поменяться местами и он сам мне всё расскажет. Гарри кивает, а затем начинает просматривать полки на предмет других детских сказок, которые он мог бы отдать Скорпиусу, и пытается сдержать подрагивающую на губах усмешку. Он прочищает горло. — Так, э-э… Какие истории ты рассказываешь своему сыну, Малфой? — О драконах и скорпионах, — спокойно и без колебаний отвечает Драко. Гарри позволяет себе улыбнуться — всего на секундочку — и поджимает губы, стараясь контролировать лицо. — Точно. Ладно… а как насчёт… — он щурится в притворной задумчивости, словно пытается вспомнить какую-то деталь. — Сказок о… о Поте, так ведь его зовут? Драко замирает, и, когда Гарри бросает на него взгляд, он теряет всякий контроль над своим лицом, который так старательно поддерживал, не давая губам расплыться в улыбке. Драко смотрит на него широко раскрытыми глазами, сдвинув брови в недоумении и поджав губы, а шестерёнки в его голове, кажется, вращаются в попытках сообразить, как Гарри мог об этом узнать. Он прищуривает свои серебристые глаза, непреклонно стараясь не вести себя в соответствии с явным проявлением унижения и смущения, от которых по его бледным щекам пополз слабый румянец. Но Гарри всё видит. — Откуда ты вообще знаешь? — Птичка нашептала… — Под птичкой ты имеешь в виду, что подслушал? — Случайно услышал, — поправляет Гарри, посылая в его сторону быстрый взгляд и поддразнивающую ухмылку. Он встаёт на цыпочки, чтобы просмотреть книги на верхних полках и добавить ещё что-нибудь к неровной стопке из четырёх книг, лежащей на сгибе его локтя. — Я просто проходил мимо и услышал твой голос, ты говорил про круглые очки, ярко-зелёные глаза и… Хм, как там было? О, да, — тут Гарри придаёт своему голосу театрально обольстительный тон, несколько неестественный и хриплый от рвущегося наружу смеха. — Волосы чёрные, как вороново крыло… По тому, как свирепо Драко смотрит на него, Гарри понимает, что роет себе могилу, но он не может сдержать нахальной улыбки, расплывающейся на его лице. Ему нравится получать от него ответную реакцию. Всё это время Драко был так насторожен и напряжён, что это приятно — видеть его реакцию, а не полную отрешённость, видеть, как он чувствует что-то, кроме усталости, дискомфорта и страха. А ещё слабый розовый румянец на его щеках выглядит довольно красиво. Гарри насмешливо-любопытно выгибает бровь и задумчиво прижимает руку к подбородку, намереваясь довести своё дело до конца. — Звучит ужасно похоже на одного моего знакомого… — Поттер, если ты сейчас же не заткнёшься… — Уизел и Умная Ведьма… Кто же может быть их прототипами? Очень интересно…***
Драко натыкается на Поттера, который заснул прямо на полу гостиной, уткнувшись лицом в швабру, и храпит так громко, словно превратился в огнедышащего дракона. Поскольку никто его не видит, Драко прислоняется к дверному косяку и улыбается — весело и мягко. Он ненадолго задумывается о том, чтобы разбудить его не совсем добросовестным образом, чтобы отомстить ему за сеанс поддразниваний, произошедший два часа назад, а также просто потому, что будет довольно забавно наблюдать за тем, как Поттер подпрыгнет, когда на его лицо выльется стакан ледяной воды. Но вместо этого он теряется в его длинных чёрных ресницах, задевающих стёкла съехавших набок очков, в слегка приоткрытых во сне розовых губах, в показавшейся из-за них паре верхних передних зубов, в изгибе носа и маленькой родинке на шее, в стройных руках, плечах и тонкой талии, переходящей в узкие бёдра, в том, как льющийся через окно свет утреннего солнца делает его всего золотым, тёплым и красивым. И вдруг у него совсем не хватает духу разбудить его.***
В понедельник Драко долго стоит, прислонившись головой к стене рядом с камином Поттера, и необъяснимая тревога охватывает его разум и сердце, желудок болит и сжимается. Он пытается выровнять дыхание медленными, ровными вдохами и выдохами. Пытается убедить себя, что Поттер сможет позаботиться о Скорпиусе, пока его не будет, ведь тот заверил его, что всё будет хорошо. Драко доверяет ему, и Скорпиус тоже. Он пытается убедить себя, что теперь у него есть палочка, и если что-то пойдёт не так, если он почувствует какую-то опасность, то ему не нужно будет беспокоиться. Зельеварение — это занятие, которое вполне возможно без волшебной палочки, хоть оно и трудное и требует правильного оборудования. Наличие палочки, конечно, ускоряет процесс и облегчает работу, но Драко не знал, что она у него будет, поэтому планировал пойти и потратить сикли, которые остались у него ещё со времён пребывания на улице, на какое-нибудь из этого оборудования. Но потом Поттер отдал ему свою палочку, которая идеально его слушается, и сказал: «Формально я всё ещё её владелец, но теперь она твоя. До тех пор, пока всё не изменится и ты не сможешь купить свою собственную». А сегодня он отправится на Косой переулок и купит новую палочку в лавке Олливандера. Сердце Драко по-прежнему колотится в самом горле от этого жеста и обещания, скрытого в этих словах, и он не хочет на этом зацикливаться; медленная пульсация смягчает черты его лица, смягчает его изнутри и снаружи. Он не позволяет себе думать об этом — только собирается с духом и перемещается в квартиру Джорджа, снова выходя в мир. День в магазине проходит достаточно хорошо. Он делает то, что ему поручил Джордж, работает над несколькими новыми продуктами в полном соответствии с набором предоставленных инструкций. Если он достаточно уверен в своей интуиции, то время от времени добавляет свои собственные штрихи, и к обеду Рон и Джордж остаются под впечатлением от его работы. Несмотря на то, что он действует гораздо медленнее и осторожнее, чем много лет назад, зелья, кажется, по-прежнему даются ему легко, словно он родился с этим умением. На приглашение Рона и Джорджа пообедать вместе он отвечает, что поработает ещё немного и они могут идти без него. В любом случае, он не так уж голоден и в данный момент слишком поглощён работой. В конце концов, однако, голод даёт о себе знать, у него начинает кружиться голова, и это означает, что без еды обходиться больше нельзя. Ещё один плюс работы в задней части магазина заключается в том, что он может взять обеденный перерыв в любое время, когда захочет, так что сейчас он именно это и делает. К тому моменту, как он возвращается, магазин снова открыт после обеда, но посетителей ещё нет. Рон и Джордж сидят на корточках у прилавка перед Тедди, Поттером и Скорпиусом, который стоит рядом с Поттером, одной ручкой обхватив его ладонь, трёт глаза другим кулачком и грустно хмурит брови. О, Салазар. Весь пол вокруг них усыпан длинными неоновыми конфетти, а воздух усеян гигантскими разноцветными пузырями, выстраивающимися в разные фигуры. Очевидно, братья Уизли пытались отвлечь и развеселить его сына, но, судя по выражению лица Скорпиуса, безрезультатно. Джордж замечает Драко, смотрит на Скорпиуса и машет ему обеими руками. — А вот и твой папочка! — О, слава Мерлину, ты вернулся! — с явным облегчением восклицает Рон. — Спагетти из конфетти и пузырьки вообще не помогают. Он просто не обращает на них внимания! Скорпиус всхлипывает, привстаёт на носочки, одной маленькой ручкой тянется к Драко, а другой всё ещё трёт глаза. Драко подхватывает его на руки, и малыш тут же обвивает ножками его талию и утыкается лицом в изгиб его шеи. — Сначала всё было хорошо, — говорит Поттер, смущённо почёсывая голову. — Э-э… А потом он просто очень разволновался и расстроился, и я подумал, что, может быть, если он увидит тебя… Драко вдруг понимает, что вообще не уверен, как совмещать работу с тем, что Скорпиусу трудно находиться вдали от него, и как долго Поттер, каким бы терпеливым, благородным и сострадательным он ни был, сможет со всем этим мириться. А приводить Скорпиуса с собой в лабораторию — не очень хорошая идея. Это не самое безопасное место для пятилетнего ребёнка, даже для такого послушного, как он. — Подарки! Подарки, подарки, дядя Джордж! — восклицает Тедди, подпрыгивая от возбуждения. Джордж смеётся и ерошит его фиолетовые кудри. — Для тебя только самое лучшее и самое новое, мишка Тедди. — Дядя Джордж! — раздражённо визжит он. — Не называй меня так. — Просто шучу, мишка Тедди. Тедди многострадально вздыхает. — Просто давай уже подарки, — ворчит он, хватает Джорджа за руку и тащит к витринам.***
По предложению Тедди они все собираются в комнате Поттера — единственной комнате с телевизором — на «ночь кино». Он выбирает что-то под названием «Король лев», сообщая Драко и Скорпиусу, что это какой-то «диснеевский мультфильм». И хотя за годы знакомства с телевизором в доме Майкла Драко решил для себя, что магловские детские программы — это сплошной абсурд, сейчас его действительно завораживает и рисовка, и сама история. Однако он бросает несколько взглядов на Скорпиуса, Тедди и Поттера и понимает, что на самом деле далеко не так увлечён, как эти трое. Поттер небрежно прислонился спиной к изголовью кровати, внимательно наблюдая за происходящим, Тедди сидит рядом с ним, скрестив ноги и наклонившись вперёд, а Скорпиус, прижавшись к боку Драко, не отрывает от экрана завороженного взгляда широко распахнутых глаз. Когда Симба находит своего отца, Муфасу, мёртвым, внимание Драко привлекает тихий всхлип, он поворачивается и видит, что Тедди успел свернуться калачиком под боком у Поттера. Поттер сейчас сам похож на грустного щеночка, но крепко обнимает своего крестника поперёк спины и прижимается щекой к его кудряшкам, которые приняли красный цвет — цвет, как Драко теперь понимает, выражающий его печаль. Они со Скорпиусом обмениваются молчаливыми взглядами; ни на кого из них трагические обстоятельства в вымышленном мире не производят такого сильного впечатления. Драко не знает, то ли Поттер и Тедди просто более эмоционально реагируют на такие вещи, то ли это что-то большее, что-то вроде напоминания об их общем горе. Поттер, Тедди и Скорпиус засыпают ещё до того, как мультфильм заканчивается; Драко проваливается в сон последним, когда начинаются финальные титры. Последнее, что он видит перед тем, как закрыть глаза, — это Тедди, обнимающий Скорпиуса. Его руки крепко обхватывают тонкую талию малыша, а нос утыкается в щёчку. Поттер лежит рядом с ними на другой стороне кровати, его рука протянута над их головами, а пальцы едва касаются ладони Драко. Комнату наполняют звуки ровных, глубоких вдохов и выдохов Поттера и тихого сопения Тедди и Скорпиуса. И уже на самой грани сна, как раз перед тем, как провалиться в него окончательно, Драко представляет, каково это — держать Поттера за руку.***
Гарри просыпается посреди ночи от тихих всхлипов, которые рассеивают видения о вспышках зелёного света и о грубом ударе тела о подножие астрономической башни. Он открывает тяжёлые ото сна веки и моргает, пытаясь сориентироваться, прояснить туман перед глазами и привыкнуть в темноте, пока поправляет очки. Затем он медленно садится, упираясь ладонями в матрас и пытается определить источник этих звуков. Гарри с облегчением замечает, что Драко, у которого тёмные круги вокруг глаз с каждым днём становятся всё ярче и глубже, сейчас спит на другой стороне кровати. Тедди спит рядом с ним, обнимая Скорпиуса, чьё маленькое тело дрожит в мерцающем свете телевизора. — Скорп? — шепчет Гарри. — Папочка… — Скорпиус всхлипывает, его дыхание прерывается. — Извини… Не надо… Гарри наклоняется над Тедди, осторожно высвобождает Скорпиуса из его объятий, а затем берёт малыша подмышки и осторожно поднимает его на руки. Сначала он думает, не разбудить ли Драко, но решает не делать этого. Тот, кажется, спит крепко и глубоко — и Мерлин знает, как долго он так не спал, — поэтому и не просыпается, не слышит плач своего сына. Гарри проводит вверх и вниз по спине Скорпиуса, успокаивая его подобно тому, как раньше успокаивал Тедди, когда ему снились кошмары. — Эй, Скорп, эй, просыпайся… Это всего лишь сон, просто сон. Ну же. Скорпиус резко просыпается, его блестящие от слёз зелёные глаза широко распахиваются и смотрят прямо на Гарри. Он снова всхлипывает, сонно прикрывает глаза и расслабляется, прижавшись к его груди. Сердце Гарри сжимается от такого чистого проявления доверия, и он крепче обнимает малыша. — Я вас защищу, — бормочет Гарри, уложив подбородок на светлую кудрявую макушку, поглаживая Скорпиуса по спине и прижимая его к своему учащённо бьющемуся сердцу. — Ты в безопасности, и твой папа тоже. Видишь его? Он здесь, он спит. Всё хорошо. Всё хорошо. Гарри повторяет это всё в течение нескольких минут, хотя Скорпиус уже не плачет и дышит гораздо ровнее, его маленькая грудная клетка размеренно поднимается и опускается. — Хочешь, я разбужу твоего папу? — тихо спрашивает Гарри — шёпотом, чтобы не потревожить остальных. Но ответа не следует. Кажется, Скорпиус снова заснул, полностью расслабившись рядом с ним. Гарри, не зная, как поместить его обратно в тесное пространство между Тедди и Драко, ложится на спину и устраивает Скорпиуса на своём собственном животе. Он обхватывает его рукой поперёк спины и быстро следует за ним в мир снов.***
Когда Гарри заходит вечером в комнату Малфоев, чтобы пожелать им спокойной ночи, Драко ещё нет. Гарри всё равно остаётся, намереваясь составить мальчику компанию, пока не придёт его отец, а потом пожелать спокойной ночи им обоим и уйти к себе. — Ты здесь счастлив? — спрашивает он. Скорпиус в своей умилительной детской манере несколько раз быстро кивает головой. Гарри улыбается, и Скорпиус улыбается ему в ответ, слегка изогнув свои розовые губки. Хорошо. — А твой папа счастлив? — он знает, что Драко справляется со многими вещами, о которых никогда ни с кем не говорит, но ему интересно, сможет ли Скорпиус поведать ему что-нибудь, чего он никогда не получит от его отца. Дети, как говорится, не лгут. И вот тут Скорпиус колеблется. Он долго не отвечает — достаточно долго, чтобы Гарри решил, что он вообще не ответит. Этого молчания достаточно, на самом деле. И как только Гарри собирается перевести разговор в какое-нибудь другое русло, Скорпиус говорит: — Папочка… И Гарри знает, что малыш тоже недостаточно делится своими переживаниями. Может быть, он рассказывает о них своему отцу, но ещё он очень старается ничем его не беспокоить, поэтому Гарри придвигается немного поближе и всем своим видом показывает, что слушает. — Папочка всё время грустит, — продолжает Скорпиус так тихо, что его почти не слышно. — Он… Он старается мне не показывать, но… но я умный. Папочка так говорит. Губы Гарри растягиваются в лёгкой улыбке. — Думаю, он прав. Ты действительно умный. Скорпиус смотрит на свои ручки, сжимает подол футболки маленькими пухлыми пальчиками и в нерешительности закусывает губу. — А папа говорит, что я глупый. Гарри замирает. Он пытается не дать внезапной вспышке гнева и отвращения отразиться на его лице. — Что ж, он ошибается, — спокойно и уверенно говорит он. — Тебе всего пять, а ты уже очень-очень умный! — Папочка тоже так говорит… — отвечает Скорпиус, его голос по-прежнему неуверенный и грустный, и Гарри чувствует, как к горлу подступает комок. — Но иногда я не знаю, кто из них прав. Горло Гарри судорожно сжимается, а живот скручивает острым, болезненным спазмом. — Тебе следует знать это, Скорп. Твой папочка знает тебя лучше, чем кто-либо другой, и, если он говорит, что ты умный, значит, так оно и есть. Скорпиус шмыгает носом, сдерживая слёзы, но при этом слегка улыбается, приподняв свои мягкие щёчки, даже если эта улыбка не достигает его глаз, как хотелось бы Гарри. — Папочка говорит, что он счастлив, потому что у него есть я, но я знаю, что он плачет, когда думает, что я сплю, — он слабо сглатывает, а потом снова улыбается — совсем чуть-чуть. — Но я думаю, что вы с Тедди… Вы делаете его счастливым. Папочку. — Ты тоже делаешь его счастливым. Он смотрит на тебя так, словно ты весь его мир, Скорп, — словно он вся вселенная, скорее. Словно внутри этого крошечного существа помещаются и солнце, и луна, и звёзды. Скорпиус кивает, в его зелёных глазах мерцают слёзы, а уголки губ печально опускаются. — Ему грустно из-за папы. Гарри подавляет гнев, сжигающий его изнутри, с трудом сглатывает и старательно сохраняет выражение лица мягким, чтобы не напугать Скорпиуса. Он не знает, кто этот человек, но этому больному ублюдку лучше надеяться, что они никогда не встретятся, потому что если это произойдёт, то Гарри, чёрт возьми, выйдет из себя, и он не уверен, чем это может закончиться. — Папа говорит… Говорит много гадостей и называет папочку плохими словами, как… как… — Скорпиус замолкает и хмурится, снова переводя взгляд на свои ручки, а его глаза ещё сильнее наполняются слезами. — Я… Я не хочу так говорить. — И не надо, — Гарри качает головой, прикусывает губу и, положив ладонь малышу на плечико, нежно гладит его большим пальцем. Дыхание Скорпиуса прерывается, плечи подрагивают от неровных вдохов, а взгляд становится немного остекленевшим, как будто он всё глубже и глубже погружается в себя. — И ещё он… Он бьёт папочку… Я слышу, как он кричит и плачет… Даже из м-моей комнаты… Гарри ложится рядом с ним и придвигается ближе. Он крепко обнимает его, рассеянно потирая ладонью его маленькую спинку, словно внезапно разучился говорить. Он борется с собственной печалью, пока не понимает, что Скорпиус делает то же самое, издавая тихие сдавленные звуки, как будто пытается успокоиться. Гарри смотрит на него сверху вниз и видит его маленькое искажённое от грусти личико, плотно поджатые губки и широко раскрытые зелёные глаза, покрасневшие и заплаканные. — Поплачь, — бормочет Гарри, неуверенно улыбаясь и не в силах не провести рукой по его кудряшкам. — Нужно всё это выпустить. Я… Я раньше тоже старался держать себя в руках, но потом понял, что если я этого не делаю, то чувствую себя намного лучше. Гарри понял это гораздо позже, в возрасте двадцати двух лет, когда посещал целителя, который сказал ему, что отчасти в его внутренней пустоте виновато то, что он не позволяет себе грустить, что не встречается лицом к лицу со своими переживаниями и не даёт себе чувствовать — не только потому, что боится столкнуться со всем этим, но и потому, что никогда не плачет. В детстве плач не приводил ни к чему хорошему, а его проблемы в любом случае игнорировали, и эта установка перешла с ним во взрослую жизнь. Когда Скорпиус после долгих уговоров, наконец, позволяет себе заплакать, открыто и бесстыдно, Гарри тоже плачет, уткнувшись лицом в его светлые волосы, и закрывает глаза, готовый обнимать малыша всю ночь, если придётся. Он поддаётся непреодолимому желанию поцеловать его в макушку и говорит, что он очень заботится о нём и о его папе, потому что это правда и потому что ему кажется, что с тех пор, как кто-нибудь говорил им это в последний раз, прошло очень много времени. Через некоторое время Скорпиус начинает успокаиваться, и тишину в комнате нарушает только его сопение. Футболка на груди Гарри намокла от слёз Скорпиуса, волосы Скорпиуса намокли от слёз Гарри, а сам он так измучился, что его опухшие и покрасневшие глаза сонно слипаются. Уже на грани сна Скорпиус хрипло и устало бормочет: — Мистер Поттер? Гарри смотрит на него, когда Скорпиус немного отстраняется от его груди и поднимает голову, и проводит ладонью по его мокрым порозовевшим щёчкам. — Да, Скорп? — Папочка говорит, что нехорошо слишком долго жить в чужих домах, — сонно говорит Скорпиус и встревоженно поджимает губки. — Но… Я не хочу отсюда уходить, потому что… Потому что, когда мы не здесь, папочку обижают. Он хочет спросить, кто обижает, но не хочет, чтобы Скорпиус вспомнил что-то ещё, что расстроит его и доведёт до слёз. Одной только мысли о том, что другие люди причиняют Драко боль, достаточно, чтобы желудок неприятно скрутило. Гарри пропускает кудряшки Скорпиуса сквозь свои пальцы, кладёт ладонь ему на спину и прижимает его к своей груди. — Я хочу, чтобы вы с папой оставались здесь столько, сколько захотите, а потом, когда вам надоест здесь жить, вы сможете найти себе новый дом и мы с Тедди будем приходить к вам в гости, хорошо? — Мне не надоест, — шепчет Скорпиус, и его слова звучат как обещание. — Хорошо, — тихо усмехнувшись, отвечает Гарри. — Значит, оставайтесь навсегда.