Самый родной

      Дежурство Соколовой этой ночью проходило спокойно. За последний час не поступило ни единого вызова, поэтому Юля, оставив Березина в офисе, спустилась в гараж.       Присев на ступеньки железной лестницы, женщина пыталась разобраться в потоке своих мыслей и решить, что делать дальше.       Смерть Лисицына она не отрицала. Возможно, события позапрошлого дня – действительно, всего лишь её фантазии. Однако причина, почему его хоронили в закрытом гробу, всё же протягивала ту ниточку, за которую можно было зацепиться. Версию следователя Юля считала глупой и не проработанной, искренне не понимая, почему все так в неё поверили. Может, есть что ещё? Или дело в ней? Не сговорились же все разом против неё. Это уже на паранойю похоже.       И если все-таки допустить, что смерть была лишь инсценировкой, то почему тогда Костя появился под её окнами? Почему не пришёл и не рассказал все? Заставить Юлю жить с подобной болью – то ещё проявление любви. Уверенность в том, что авария была специально построена никуда не делась, а желание найти виновника и выяснить истину увеличивалось с каждым днем все больше и больше.       Иногда Юля ловила себя на мысли, что она своими действиями может только навредить. Дело с пропажей девушек передали другому управлению. Рогозина явно знает больше, чем говорит. Наверняка ведётся целая спецоперация. А тут она появляется. Как её самостоятельность отразится на ходе расследования? Неужели принципиальный майор начинает терять себя как профессионал? А ведь ставить личное выше служебного долга – недопустимо.       Юля понимала всю безрассудность своих действий, порой ругала себя, но все равно продолжала. Легко рассуждать о пунктах закона, о служебном долге, когда ситуация не касается тебя и твоих близких. Есть человеческий фактор, от которого не всем удаётся уйти. Тебя обидели, сделали больно, отняли родного человека, а ты спокойно будешь жить? Ведь внутри тебя сидит чувство гордости, справедливости. Оно и берет порой вверх над всеми правилами.       Соколова загребла волосы назад и крепко сжала руками голову.       – Что же ты делаешь? – прошептала она себе. – Рогозина же просила. Разве ей можно не доверять? Ведь ты, как никто другой, знаешь, что значит для неё каждый из нас. Просто есть причина, о которой она пока молчит.       Юля набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула.       – Со следователем всё равно поговорить, увы, не получится. Да и не лучшая эта была идея. Все ведёт в клуб «Восток». Может, стоит просто сходить туда как посетитель? В конце концов, я же имею на это право. Я туда же приду не форме и с удовольствием, а просто как гражданские человек.       – Вот ты где.       Неожиданно для Соколовой рядом присел Тихонов. Женщина перевела на коллегу уставший взгляд и тяжело вздохнула. Она ожила, что программист сейчас принесёт результаты или новые улики по какому-нибудь делу. Юля меньше всего сейчас хотела уделять время работе. Сложно сосредоточиться на расследование, когда все мысли заняты личным. Раньше она умела абстрагироваться от переживаний, проблем и наперекор самой себе уделять все внимание делам. Та авария же изменила ее и прокажает менять до сих пор.       – Держи, – Иван протянул флеш-карту, а Юля с опаской взяла её. – Здесь то, что ты просила. – женщина широко распахнула глаза, словно уточняя у программиста, правдивы ли его слова. – Записи с камер видео наблюдения ближайших магазинов возле твоего дома и остановки.       – Спасибо, – женщина слабо улыбнулась, сжимая в руках флеш-карту.       – Не за что. Да, кстати. Будь аккуратнее. Рогозина велела следить за передвижением твоего телефона. Так что продолжай не брать его, если идёшь куда-то по своему делу.       – Спасибо, Вань, – за эту информацию майор была бесконечно благодарна. Тихонов не обязан был сообщать о поручениях начальства, но сделал. На его помощь, действительно, можно рассчитывать и быть уверенным, что информация не попадёт в ненужные руки.              В полночь в УВД практически никого, кроме дежурных, не осталось. Для Лисицына это оказалось удобным временем. Конечно, других расследований, кроме как дела о пропаже девушек из танцевального клуба и других сопутствующих преступление, у него не было. И без них постоянные экспертизы и подготовка к спецоперации по захвату преступников не давали днем полностью сосредоточиться. Нужно было продумать, каким образом их люди должны оказаться в кругу преступной группировки. Ни одну из девушек не взяли на выступление. Если бы только знать, в каком городе Крымского полуострова они остановятся, не говоря уже о гостинице или доме, то с введением сотрудником было бы меньше проблем. Но эта информация держалась в строгой секретности. Наверное, только самые приближенных люди знали о таких подробностях. Даже девушкам не рассказали об условиях жилья, питании и об площадках для выступления.       В данный момент Грозовский делал ставки на город Евпатория. В прошлом году танцовщицы выступали на сцене прибрежного клуба «Нептун». На следующих день некоторых молодых особ пригласили для участия в вечеринке, которая проходила на частном лайнере. Коллегам девушки позже сообщили, что им предложили работу в заграничных отелях. Вроде бы ничего удивительного и противозаконного: совершеннолетние девушки уехали по своей воли. Каждый в праве выбирать, где и в какой стране работать, как обеспечивать свою жизнь. Однако странным являлось то, что отбирались в основном те леди, у которых не было семьи либо они находились в натянутых отношениях с родными. В добавок ко всему этому, на связь танцовщицы больше не выходили, а о своём отъезде сообщали без каких-либо конкретных деталей.       Если даже ненадолго представить, что никакого криминала в этих действиях нет, то почему тогда начались исчезновения участниц выступлений, которые вернулись в Москву? К тому же в позапрошлых годах всё шло аналогичным путем, только участие принимали иные танцевальные клубы, а концерты давали в других городах.       У Лисицына был список всех гостиниц, отелей, санаториев Крымского полуострова и почти всех частных домов, которые сдавали жилплощадь. В некоторых гостиницах остались свои люди ещё с прошлого года, когда спецоперация сорвалась. Да и в конце весны Грозовский и Лисицын обеспечили работой своих сотрудников в других городах, в которых могут остановится девушки. В то время это было не так приметно, поскольку руководство гостиниц и отелей как раз увеличивает персонал, чтобы справиться с наплывом туристов в разгар сезона. Если же сейчас узнать точное место пребывания, то отправлять туда своих людей в качестве персонала – слишком рискованно. Стоит учитывать, что каждый из них подвергнется тщательной проверке.       Больше всего Костю беспокоило то, что у них нет возможности внедрить своих людей в каждый отель или хостел полуострова, более того, они взяли под контроль лишь малую часть и в основном в городе Евпатория.       Костя отложил ручку и устало потёр виски. Последнее время всё чаще его мысли занимает работа, тем более что день по захвату преступной группировки приближается, а это означает, что все силы нужно бросить на поставленную задачу и не допустить ошибок прошлого года.       Однако усталость и постоянная напряжённость напоминали о себе. В такие минуты мужчина невольно вспоминал о Юле. Эх, вот бы она сейчас была рядом…       Пять месяцев назад       В тот день им передали дела пропавших девушек, которые были связаны с танцевальныйэм клубом «Восток». Майор Лисицын, оставшись один в переговорной, тщательно изучал ход каждого мероприятия по поиску и расследованию, а также биографии молодых особ.       Костя разложил перед собой фотографии девушек в последовательности пропажи каждой, когда на его плечи легли тонкие женские руки, а в воздухе повеяло ароматом лёгких духов.       Мужчина довольно улыбнулся, накрыв тёплые и такие родные пальчики своей ладонью.       – Вот вы и попались, товарищ майор, – Соколова слегка качнула головой и цокнула. – Вместо того, чтобы работать, рассматриваете девиц. Ай, я-яй, а мне про загруженность лапшу вешаете, – женщина прикусила губу, дабы сдержать смешинку и присела рядом.       Она смотрела на него с любовью и теплотой. Костя до безумия любил такой её взгляд: немного сияющий и убаюкивающий одновременно. Мужчина много раз ловил себя на мысли, что готов сделать все что угодно, лишь бы она посмотрела на его так снова и снова.       – Вообще-то, Юленька, это фотографии жертв, – майор нехотя отвел взор от Соколовой, сгреб снимки в одну стопку и отложил. – Передали дела по аналогичным продажам. Хочу понять, что ещё их объединяло, но пока не получается.       – А может, домой, спать. Утром вечером мудренее. Да и на свежую голову думать легче, а то вон ты засыпаешь за столом. Уехал сегодня ни свет ни заря, целый день на выездах, а ещё хочешь работать за полночь. Беречь себя надо, товарищ майор.       – Кто бы говорил, – Лисицын усмехнулся. А ведь еще месяц назад он точно так же отчитывал Соколову, когда ты вернулась домой после двух суток на работе, да и в придачу ко всему замёрзшая.       Товарищ майор не отрицал, что подобная забота со стороны любимой женщины согревает сердце подобно теплому пледу и чаю с малиновым вареньем.       – Кость, ну правда, тебе поспать нужно, – она слегка погладила его по плечу. – Да и мне тоже. Себя не жалеешь, так хоть меня пожалей. Я, между прочим, спать хочу, а мне завтра в ночь дежурить.       Юля определённо знала, на что надавить. Если о себе мужчина думал мало, то самочувствии Соколовой же заботился. Женщина иногда использовала подобный шантаж, чтобы увести своего товарища майора с работы. Нельзя не отметить, что у неё это всегда получалось.       – Так ты чего меня ждёшь то? Давно бы ушла.       – А может мне без тебя не спится, – она жалостливо захлопала ресницами, от чего Костя засмеялся. А Соколова, воспользовавшись моментом, закрыла все папки с делами, отодвинула материалы и командным голосом продолжила. – Так все, домой, товарищ майор и это приказ. – Слушаюсь и повинуюсь, товарищ майор.       Славами не передать, как Костя хотел, чтобы Юля сейчас вот так же зашла бы в кабинет, обняла его и одним своим присутствием помогла бы. Майор закрыл глаза и постарался вообразить себе, как она подходит, цокая каблуками и лучезарно улыбаясь, опускает руки на его плечи и что-то нежно шепчет на ухо. Подобные иллюзии и фантазии для него были настоящим бальзамом.       А ведь она совсем рядом, в соседнем городе. Ах, как же велик соблазн вернуться домой, лечь под одно одеяло, обнять её и просто уснуть: чтобы не было расставаний, боли, слёз и трагедий, лишь то счастливое время, где каждый принадлежал друг другу.       Стоп. Костя резко прервал этот сладкий поток воспоминай. Сейчас же опять сорвётся, и со словами «только краем глаза взгляну» побежит к ней, как делал это дважды.       В первый раз на кладбище. Зная, что она часто приходит к нему на могилу, он дежурил там три дня подряд. На последний повезло. Мужчина стоял за стволом могущего дуба, когда Соколова присела рядом с его могилой и начала рассказывать, что происходит в ФЭС, про нового майор и как сильно она скучает по нему. Костя чувствовал боль в её словах, а желание подойти и обнять возрастало с каждой секундой. Ну ведь вот она, совсем рядом. Такая родная, любимая и доступная. Ведь несправедливо заставлять её страдать, можно же прекратить её мучений одной лишь правдой.       Костя чувствовал, как его сердце сжимается от тоски, а соблазн подойти только возрастает. Лисицын лишь на секунду поддался своим чувствам и шагнул вперёд. Хруст веток взбодрил его. Мужчина моментально спрятался обратно за дерево и затих. Он слышал, как неспешные шаги приближаются к нему. Кажется, минута разоблачения настала. Она увидит его живого, да ещё и на кладбище: так и с ума сойти можно. Нет, сейчас точно не время. Соколова обходила дерево, а Костя старался отступать, слушая каждый её шаг и опуская ногу одновременно с ней. Как только она не раскрыла его, для Лисицына осталось загадкой. Стояла же рядом, достаточно было прибавить шаг и быстро обойти все деревья, и он бы точно не успел спрятаться: некуда. Вместо этого она направилась к зданию и решила осмотреть его окрестности. Именно этого времени хватило Кости, чтобы скрыться.       Второй раз Косте не удалось остаться незамеченным. Он ждал её возле подъезда, видел, как она выходила в магазин, как спешила обратно, оглядываясь, явно что-то заподозрила. А он находился совсем рядом на это раз за небольшим кирпичным зданием, на дверях которого висела табличка «Не заходить, опасно, может ударить током». И лишь когда Соколова скрылась в подъезде, он позволил себе выйти и проследить за окнами.       Не ожидал же Костя, что Юля решит подойти к ним. Опомнился он только тогда, когда увидел, как её испуганные глаза смотрят на него. В этот момент Лисицын словно оцепенел. Вместо того чтобы уйти, он продолжал смотреть на неё. Лишь когда она пропала из виду, мужчина понял, что Соколова сейчас выбежит во двор, поэтому он поспешил скрыться.       Костя быстро добрался до своей машины и спрятался в неё. Лисицын видел, как Юля выбежала во двор. Она и искала его, осматривая каждую машину, а он в это время прилёг на сиденья. И именно из-за плохой видимости она не смогла разглядеть человека в одном из автомобилей.       Четыре месяца назад       Костя пришёл в себя на следующий день после аварии. С трудом приподнявшись на локти, он ощутил, как всё тело пронзила невыносимая боль. Сжав зубы, он опустился обратно и осмотрелся. В больничной палате Лисицын находился один. Из приоткрытой форточки доносилось пение птиц и шум ветра. Солнце только начало прибираться сквозь занавески. Похоже, сейчас раннее утро. Мужчина перевёл взгляд на капельницу, через которую поступало лекарство в правую руку, затем нащупал повязку на плече и голове. Сморщившись, Костя постарался осмотреть тумбочку насколько это было возможно в пытках найти телефон. Всё происходящее казалось для него непонятным, медлительным, словно мозг намерено блокировал любые проявления эмоций.       Майор помнил тот вечер, как пытался уйти от столкновения, аварию, Юлю на соседнем сиденье, которая еле сдерживалась, чтобы не уснуть. Её судьба волновал Лисицына сейчас больше всего, однако выразить беспокойство, закричать, позвать на помощь не было сил. Тело отказывались полноценно функционировать.       Телефона в зоне видимости не оказалось, мужчина тяжело вздохнул и с трудом потянулся к тревожной кнопке. Пусть хоть кто-то придёт на помощь.       Едва нажав на небольшую черную кнопку, по палате разнёсся неприятный звон, а всё тело от излишних нагрузок пронзила боль. Вскрикнув, мужчина сжал зубы и лёг обратно.       Буквально через несколько минут на звон прибежала медсестра. Молодая девушка, светлые волосы которой скрывались за медицинским чепчиком, искренне улыбнулась.       – Как вы себя чувствуете? – она легкими движениями рук вынула иглу из вены и, обработав вату спиртом, накрыла ранку.       – Девушка, милая, – хриплым голосом произнёс Костя. Каждое слово давалось ему с трудом. Сглотнув, он направил на девушку взгляд, наполненный надеждой, – скажите, пожалуйста, после аварии вместе со мной женщину не привозили?       В ответ медсестра лишь печально улыбнулась.       – Привозили.       – Что с ней? Где она? – Лисицыну не понравилась её реакция. Неужели, что-то ужасное? Нет, этого произойти не могло. Костя не верил в самое ужасно. Это же Юля. Его Юля. Сильная, волевая и непобедимая. Она же всегда была рядом и будет. По-другому быть не может.       – Мне жаль.       От этих слов тело мужчины окутал страх. Он чувствовал, как кончики пальцев заледенели, а сердце словно налилось свинцом. Однако верить в худший исход отказывался.       «Господи, защити», – мысленно произнёс мужчина.       – Что с ней? – но девушка промолчала. – Прошу, скажите, что с ней. – Костя принялся на локти и от боли сжал кулаки.       – Успокойтесь, пожалуйста, вам нельзя волноваться.       – Девушка, милая, пожалуйста, – сквозь зубы проговорил майор, он злился на медсестру. Что она скрывает? Почему все не скажет прямо? Эта неизвестность просто невыносима.       – Пока не ясно, – медсестра опустила взгляд. – Она не приходила в создание. Состояние тяжёлое. Врач ничего гарантировать не может.       – «Жива! Это самое главное, – Костя лёг обратно, а сердце забилось в бешенном темпе. – Господи, защити», – снова промолвил он.       Молиться – единственное, что он сейчас мог сделать. ***       К обеду Лисицына навестила Рогозина. Женщина явно нервничала в разговоре с подчинённым, а её взгляд выражал беспокойство. Пришла с плохими новостями – майор понял это сразу. Молился мужчина лишь об одном, чтобы эта плохая новость не касалась Соколовой.       – Кость, я сейчас не могу тебе всего объяснить, но... – она с сожалением посмотрела на подчинённого и слегка приподняла кончики губ. – сейчас не нужно, чтобы кто-то знал, что ты здесь.       – Галина Николаевна, я не понимаю вас. Объясните.       – Не могу, пока. Ты подожди немного. Кость, возможно, скоро тебе нужно будет сделать непростой выбор. Я советую тебе не торопиться с ответом и всё хорошо обдумать. В любом случае выбор будет за тобой, а я поддержу любое твоё решение.       – Галина Николаевна, вы либо скажите, либо перестаньте говорить загадками. Что происходит? Почему ко мне никого не впускают. Да и не выпускают. Я могу встать. Честно, – мужчина приподнялся на локти, словно готов был уже встать и бежать куда подальше от этого места, однако, почувствовав резкую боль, лег обратно. Головная боль у мужчины усилилась, он ощутил тошноту. – Юля, – уже с трудом сказал Костя. – Мне нужно её увидеть.       – О Юле я позабочусь, ты не переживай. Она у нас сильная. А тебе сейчас нужно набраться сил и окончательно выздороветь. Тебе повезло, что обошлось лишь сотрясением, незначительным повреждением плеча и ушибом стопы.       – Ага, только вот Юле нет, – он сжал кулаками одеяло, Костя готов был поклясться, что с удовольствием поменялся бы с Соколовой местами. – Если бы я не свернул с дороги, то все могло бы обойтись. Я был за рулём и подверг её опасности. Никогда себе не прощу.       – Ты не виноват, Кость, не виноват, – полковник слег повысила голос, а затем с нотками материнского сочувствия продолжила. – Вина на том, кто выехал на встречную полосу.       – Его уже нашли? – в ответ Рогозина отрицательно покачала головой. – Галина Николаевна, мне очень нужно увидеть её. Вы можете же устроить это. Прошу вас.       – Я что-нибудь придумаю. А ты пока поправляйся. ***       Три часа спустя…       Лисицын принял сидящее положение. И, опираясь на спинку кровати правой рукой, не спеша поднялся на ноги. Боль пронзила больную ногу, но сжав зубы, мужчина медленными и небольшими шагами подошёл к окну.       Во дворе пациенты медленно прогуливались, отдыха от больничной обстановки, запаха лекарств. Костя открыл форточку и вдохнул свежий воздух, в очередной раз убеждаясь, то в больнице его недостаток ощущается особенно остро.       – Добрый день, Константин Львович.       Лисицын обернулся, опираясь здоровой рукой на подоконник, однако боль в левом плече дала о себе знать.       – Добрый.       Лисицын осмотрел гостя: пожилой мужчина среднего роста, в гражданской одежде по-хозяйски присел на свободную кровать.       – Константин Львович, вам разве уже можно стоять?       – Врачи пока запретили, но я целый день лежу, – майор с подозрением смотрел на незнакомца. – Простите, с кем имею честь?       Мужчина достал из внутреннего кармана куртки удостоверение.       – Полковник Грозовский Владимир Николаевич, – он продемонстрировал удостоверение.       – Прошу прощения, товарищ полковник, – долго стоять Костя не мог: он медленно присел на стул, стоящий возле окна.       – Константин Львович, хочу вас предупредить, что этот разговор должен остаться между нами. Дело касается аварии, в которую вы попали. Скажите, что произошло на дороге?       – Я сам толком ничего не понял: сначала на встречную выехала машина, я постарался уйти от столкновения, в результате съехал с дороги.       – Столкновения ведь так и не произошло. Виновник ловко перестроился на другую полосу и скрылся. Вы понимаете, в чем дело?       – Гонщики? Устроили соревнования на трассе.       – К сожалению, – полковник почесал висок, – гонщик намеренно оказался в нужном и месте и в нужное время.       – Вы хотите сказать, что кого-то из нас хотели устранить?       – Вас хотели устранить, именно Вас.       Лисицын замер, пытаясь обдумать слова полковника.       «Кто хотел устранить? Кому я помешал?» – Костя пытался вспомнить все уголовные дела, которые он расследует в настоящем и раскрывал в прошлом. Вариантов он насчитал немало.       – Да, врагов с нашей профессией хоть отбавляй, – майор сжал спинку стула, от физической нагрузки головная боль усилилась.       – Вы догадываетесь, кто это мог быть? – Владимир Николаевич нахмурил густые брови.       – Вариантом много. Только вот кто именно?       – Позвольте вам помочь. Сейчас вы занимаетесь пропажей девушек, которые посещают или посещали танцевальную студию «Восток». Вы уже выяснили, что в скором времени должен состояться тур в Крыму. В прошлом году они уже направляли своих ученик на подобный концерт, к сожалению, вернулись не все. Подряднов Пётр Никифорович – директор студии уверил вас, что девушкам просто предложили работу за границей. Вы же засомневались в правдивости его слов, ведь никто из этих учениц так и не вышел на связь, а после начались исчезновения других. Также вы вышли на некого Воронцова. Вам удалось найти пусть косвенные, но зато доказательства, – полковник выделили последнее слово и приподнял указательный палец, – его причастности к организации тура, хотя договор на сотрудничество со студией он не заключал и никакие другие официальные документы не подписывал.       – То есть, вы хотите сказать, что в исчезновении девушек замешаны серьёзные люди?       – Именно, Константин Львович, – поправив очки, полковник продолжил. – Если они узнают, что вы выжили, то вряд ли оставят вас в покое. Скорее всего, доведут дело до конца, – в ответ Лисицын усмехнулся. – И они не пожалеют даже тех, кто случайно окажется с вами рядом в этот момент. Вчера с вами в машине была Юлия Соколова.       Майор почувствовал, что по его телу словно пустили заряд тока, после чего его накрыла сильная паника.       «Господи, неужели это все из-за меня?!Юля, как же я так мог? – мысленно проговорил мужчина, сжимая и разжимая пальцы рук. – Прости меня, Юлька, прости».        – Вы же не просто так пришли сюда.       – Да, верно. Я хочу предложить Вам довести дело до конца. Только в таком случае все должны думать, что вы погибли в аварии. Костя усмехнулся. Слова полковника звучали абсурдно.       – Ничего смешного я тут не вижу, – повысил голос Грозовский. – работать будете у меня, продолжая расследовать дело. В подробности я вас посвящу. Поверьте, вы и десяти процентов не узнали.       – А что если я откажусь?       – Эти люди доводят начатое до конца. Если они хотели вас устроить, то сделают это. И не важно, будут ли рядом с вами другие люди – пострадают все.       – Получается, что у меня нет другого выхода.       – Выход есть всегда.Только вот какими последствиями он обернётся для вас – вопрос.              – Нет, я все правильно сделал, – прошептал Костя.       Да, его выбор принёс немало боли его родным, но разве другой выход был. Отказавшись он тогда – погиб бы все равно. И этот факт волновал майора меньше всего. Хуже всего, если бы из-за него пострадал близкий человек.       – Нет уж, раз сам в это вляпался, сам и выбираться должен.       Четеры месяца назад       Осторожно приоткрыв дверь палаты реанимационного отделения, Костя медленно прошёл внутрь. В палате было темно, лишь свет от лунного свечения слегка разбавлял этот мрак. Лисицын закрыл дверь, перерыв свет из коридора. Его свечение теперь было видно лишь через проёмы.       Несмотря на полночь, в палате достойно легко было ориентироваться из-за яркого света луны.       Костя медленно подошёл к кровати, на которой лежала Соколова, и присел на рядом стоящий стул. Женщина была подключена к аппарату искусственного дыхания, а рядом стояли приборы, фиксирующие ее состояние.       – Да, всего лишь от какого-то аппарата зависит твоя жить, – мужчина тяжело вздохнул.       Он аккуратно коснулся мягких и тёплых пальцев, а потом медленно провел до конца запястья. Хоть какая-то, но все же возможно прикоснуться к такому родному телу. Кто знает, может это в последний раз? Лисицын меньше всего хотел думать об этом и от всего сердца молился, чтобы Юля пришла в себя, а он выжил в этом расследовании.       Как же мужчине хотелось верить, что однажды они снова смогут посмотреть друг другу в глаза, крепко сжать тела друг друга в объятии и поцеловать такие родные губы, щеки, глаза.       «Так и будет», – Косят слегка улыбнулся, он искренне верил в это.       – Ты прости меня, Юль, прости, – шёпотом начал мужчина. – Это все из-за меня случилось.       Пусть обстоятельства, в которые попал Костя, не зависли от него самого, но все же во всех смертных грехах мужчина винил лишь себя.       – Но я все исправлю, обещаю Полторы недели спустя…       Костя лежал в палате до полного выздоровления. Ему строго-настрого было запрещено покидать свои покои. После того разговора полковник Грозовский навестил только один и обещал при первой же возможно перевести его в служебную квартиру, а там уже подключить к расследованию.       Дни тянулись невыносимо долго. Пользоваться какими-либо средствами связи мужчина не мог, книги читать запретил врач, чтобы лишний раз не напрягать мозг, а навещать его было некому. Лисицын знал – для всех он уже как две недели мёртв.       В прошлый раз, когда он лежал после тяжёлого ранения, выздоровление проходило куда легче. Каждый день на его телефон поступали звонки от родных и близкий, коллеги из ФЭС поочереди навещали каждый день, а Юлю из палаты медсестры каждый раз выгоняли с трудом. Она приходила при первой же возможности, приносила домашнюю еду и сменное белье. Заботилась. Ее поддержку он чувствовал в каждом действии женщины.       А сейчас что? Лежит один одинешенек, словно никому до него нет дела.       Лисицын тяжело вздохнул. Сам согласился на подобное расследование, вот теперь и расхлебывай.       Дверь открылась – в палату зашел доктор. Пожилой мужчина невысокого роста присел рядом с кроватью и, на удивление Кости, улыбнулся.       – Григорий Васильевич, добрый вечер, – Лисицын приподнялся на локти и заморгал, желая отогнать нахлынувшую дремоту.       – Добрый, Костя, добрый, – доктор снова улыбнулся. – У меня для Вас хорошие новости. Юлия пришла в себя.       Лисицын тут же направил на мужчину испуганный взгляд. Послышалось? Или это правда?       – Что вы сказали?       – Юлия пришла в себя. Показатели у нее хорошие. Думаю, она быстро поправится.       Словно тяжелые цепи, которые сковывали тело долгое время, в миг упали. Стало легче.       «Господи, спасибо», – промолвил Костя.       Все это время он молился за Соколову. Стоило ему вспомнить, что её жизнь висит на волоске. А думал о ней он часто. Майор ненавидел себя за то, что никак не мог помочь ей. Единственное, что ему оставалось – молиться. Помогло.       Костя до сих пор не мог поверить, что наконец-то услышал эти долгожданные слова – «Юля пришла в себя». Она жива. Жива. Лисицын ведь знал это. Чувствовал. Другого же исхода быть не могло. Это же Юля, его Юля. Она сильная. Она справилась.       Мужчина готов был бежать к ней прямо сейчас. Снова посмотреть в родные глаза, по которым безумно соскучился, обнять, однако, вспомнив об уговоре с Грозовским, помрачнел.       – Ей уже сказали про меня? – в ответ врач кивнул. – Как она отреагировала?       – Плохо. Я боюсь, что она после новости о вашей гибели не найдет в себе силы, чтобы выздороветь.       «Юля, пожалуйста, ты же сильная. Ты должна поправиться, ты должна жить. А я буду ещё рядом. Обещаю. Надо лишь немного потерпеть. Прости меня, родная, прости», – сказал Костя сам себе. Больше всего мужчина жалел о том, что не может сказать эти слова любимой женщине лично.       Стрелки на часах сошлись, указывая на полночь. В офисе ФЭС стояла тишина, лишь изредка были слышны шаги охранников, проверяющих помещения. Дежурные оперативники притаились в буфете, дорожа минутами покоя. Лаборатория, удивление, пустовала, даже трудоголик Тихонов решил отложить работу до завтрашнего утра.       Галина Николаевна, удобно устроившись в своём кабинете и без опасений, что ее могут отвлечь от монотонно и скучной, но такой важной бюрократической работы, составляла отчёты для Министерства. Рутинную работу, как и все остальные сотрудники, любила меньше всего. Устав от составления очередного отчёты, женщина отодвинута от себя документы и, прикрыв глаза, начала массировать веки.       Дверь открылась – Рогозина тут же распахнула глаза и, увидев вошедшего, устало улыбнулась.       - Галь, может, домой? – не спеша подойдя к Рогозиной, спросил Круглов. Он не сел на свободный стул, остался стоять рядом.       – Не могу, генерал ждать не любит, – он положил руку на плечо женщины, а она в ответ накрыла его ладонь своей. – Прости. Ты поезжай.       – Галь, что происходит с тобой? Ты уже который день сама не своя.       Полковник тяжело вздохнула. Да, она могла обманывать кого угодно, но только не Круглова. Ей иногда казалось, что он спокоен читать её мысли.       – Юля, – женщина перевела на мужчину печальный взгляд. – Я переживаю за неё.       – Разве есть повод? – спокойно спросил подполковник.       – Есть, – Рогозина тяжело вздохнула. – Она уверена, что смерть Кости была неслучайно. Но хуже всего то, что она пытается доказать это. Юля действует на эмоциях. Я боюсь, что с ней может произойти что-то страшно, а я не смогу ей помочь. Она не доверяет мне, не слушает. Раньше Юля никогда себе такого не позволяла. Она четко исполняла приказы, а сейчас...       – Ты пойми её. Они с Костей были очень близки. А теперь его отняли у неё. С этим сложно смириться, – Круглов тяжело вздохнул. – А я надеялся, что она смирилась.       – Я тоже. Я хочу ей помочь, но не знаю как.       – Хочешь, я с ней поговорю?       – Нет, не надо, Коль, – Рогозина слабо улыбнулась. – не хватало ещё, чтобы она и тебе перестала доверять. Нужно понаблюдать за ней и, если что, оказаться рядом. Я не могу потерять ещё одного сотрудника. Ты же знаешь, они для меня... – Галина Николаевна сдала губы.       – Знаю, знаю. Не переживай. Мы будем с ней рядом, насколько это возможно.