***
Прошло пару дней. Рамси не мог усидеть на месте и все порывался встать с кровати и выйти из комнаты. К счастью, нога восстанавливалась успешно, хоть и медленно, однако мейстер Уолкан предупредил, что хромота останется с Рамси навсегда. Болтон не верил. Ему не хотелось быть заклейменным шрамом былой битвы. Шрамы украшают, но только не тогда, когда мешают жить. А больная нога мешала, и ещё как. Из-за неё он чувствовал себя слабее, чем прежде. Времени на досаду и поминание ноги у него не было. Дени пришла к нему с утра и объявила, что все погибшие сложены в поминальные костры и готовы к тому, чтобы с ними простились. Рамси оделся и вышел из опочивальни. На нем был чёрный кожаный дублет с вышивкой в виде креста и чёрные штаны, отменно скрывающие повязки на раненной ноге. Бледное лицо, не видавшее воздуха, сильно выделялось на чёрном наряде. Да и сами синяки и отметины от ходоков скрыть тоже было нечем. Рамси рассеянно поглядел на себя, потом на Дени, стоящую у порога комнаты. Она, в отличие от него, выглядела безупречно, словно мраморная статуя. На ней было красное платье из плотной кожи с чёрной юбкой. Маленькие чешуйки покрывали плечи и грудь костюма, слегка поблескивая на свету. Длинные серебряные волосы были уложены косичками на макушке и сплетались в одну большую. — Ты красива, — слегка сконфузился он, неловко оценив свой скупой наряд. Она улыбнулась, остановившись напротив. Поправила его завязки, закатала длинные рукава. — Слёзы украшают женщину, — стряхнув с него невидимые пылинки, она подала ему ножны с кинжалами. — Ты с ними не расстаёшься. — Но ты не плачешь, — скептически заметил он, проверив клинки на целостность. — Ты просто не видишь мои слёзы. — Это ещё почему? Дени отступила, поглядев на него со стороны. Холодной ночью она сидела у его постели. Эта ночь была ночью одиночества. После кровавой бойни ей хотелось одного — тишины и покоя. Все основные дела она переложила на Оливера, доверившись преданному человеку Рамси, и Тириона. У неё не было сил интересоваться внешним миром, когда в душе бушевали пожары, и сердце обливалось кровью. Да, Короля Ночи они победили, но эта победа не далась им легко. Для этого ей пришлось сжечь собственное войско, пожертвовать своими людьми ради других, чужих. Их крики до сих пор стояли у неё в ушах, смешиваясь в одну какофонию. Она сжимала уши, чтобы не слышать звуки, но они проникали внутрь и оставались в горле, делались комком. Ни сглотнуть, ни забыть. — «Смерть, смерть, смерть… да, я убила их. Убила! Ну и что?» — она помассировала лоб и взглянула на лежащего без сознания Рамси. — «Зато мы живы. Это самое главное». Она откинулась на спинку кресла, встала, походила по комнате и снова села. — «Они сражались за меня все эти годы и были так предательски сожжены! Вот какова цена за их службу, да? Вот как платит Дейенерис Таргариен за преданность — смертью?» Круговорот скорби, осуждения и сожаления поглотил ее с головой. Если бы не внезапный стук в дверь, она бы сошла с ума. — Войди, — резкость, с которой прозвучал ее голос, удивила ее. Это был Серый Червь. Дени поняла это по бесшумной походке и тихому хлопку двери. — Моя королева, — как всегда спокойный и хладнокровный голос без единой эмоции. И не понять, что он чувствует. Ей вдруг стало душно. Предательски стыдно. Она отвернулась, чтобы тот не видел ее лицо, совладала с голосом и спросила: — Да, Серый Червь? Главнокомандующий недолго поколебался, прежде чем ответить. Она ждала своего приговора, осуждения с его стороны, ненависти. Она ждала, что он откажется от своей службы, и если бы это было так, она бы приняла его отставку не раздумывая. Но вместо этого он преклонил колени и голову. — Я пришёл сказать «спасибо». Дени судорожно обернулась. — «Спасибо»? — девушка сглотнула комок слёз, щекочущий горло. — Спасибо за то, что сожгла заживо твоих людей? Не ври мне! — она рывком вскочила, сорвалась на крик. Безупречный продолжал стоять на коленях со склоненной головой. Наемники Астапора не могли испытывать эмоций, но ей на миг показалось, что сейчас он сорвётся. — Спасибо за то, что вы обеспечили их быстрой и легкой смертью, — со всей покорностью проговорил он. — Недостойный благодарит вас за это и просит прощения за ваши слёзы, — он достал из ножен кинжал и подал ей. — Если вам станет легче… Дени округлившимися глазами смотрела то на блестящее лезвие, то на Безупречного и не могла понять, искренен он или шутит. Она отшагнула назад, закрыла глаза руками. — Замолчи! Замолчи… — девушка замотала головой, понемногу успокаиваясь. Судорожное биение сердца стало ровным, руки перестали дрожать, но ноги подкашивались до сих пор. Она ухватилась за кресло и села обратно, уже более хладнокровно оценивая ситуацию. — Убери, — бросила она устало, не смотря на склоненного слугу, бывшего раба, но по сути такого же раба обстоятельств, как и сама она. Только они закованы разными цепями: Дени — ответственностью правителя, Серый Червь — обязанностью служить и подчиняться ей. Девушка перевела взгляд на мирно спящего Рамси, потом на Безупречного. Оба ее слуги, только почему-то она жертвует одним в угоду другого. — Встань, — устало прошептала Дени, повелительно вскинув руку. Тот убрал кинжал и с готовностью поднялся на ноги. Он не смел смотреть на неё и вперил взгляд на пол. Ему тоже было горько. — Я принимаю твою благодарность и тоже благодарю тебя. А теперь уходи. Тот кивнул и так же бесшумно покинул покои. Дени снова осталась одна, только теперь мысли ее не мучили. Рамси испытующе прищурился. Дени рассеянно моргнула. Ее распирало от желания рассказать о своих страданиях во всех подробностях, чтобы, напугав его, самой избавиться от страха. Хотелось описать свою храбрость и тем убедить самое себя, что она и в самом деле была храброй. Но она была такой же, как и другие — и ни капельки не сильной. Боялась своих же эмоций. Она направилась к выходу, деловито сложив руки перед собой. — Глазами плакать не могу, поэтому я плачу сердцем. Оно разрывается от боли и скорби, — Дени обернулась. — Идёшь? Нас все ждут. Рамси не стал расспрашивать, решив, что поговорит об этом позже. Сейчас ему хотелось поскорее разделаться с покойниками раз и навсегда. Они вышли за порог комнаты. Подуло морозным воздухом, из-за которого хромая нога сразу же заныла. Рамси стиснул зубы. Коридоры и комнаты, мимо которых они проходили, оставались разгромленными: поломанные двери, разбитые и разбросанные вещи. Трупы были убраны, но хаос после них оставался. — Почему внутри замка никто не прибирает? — осведомился он. — Все были заняты погибшими. Я прикажу, чтобы начали сегодня. Боль в ноге была не сравнима с тем, что он увидел во дворе. Разрушенные башни и горы камня вместо них; полностью пробитые ворота, опустошённая псарня, обваленная оружейная; частями избитые стены и полностью убитые крытые переходы, конюшни и кузница. Крыша главного чертога была частично дырява — старая черепица в некоторых местах обвалилась под натиском ходоков. Камни, щебень и доски разбирали небольшими кучками. Трупов и раненых уже не было, но оторванные конечности, ошмётки мяса и одежд все равно валялись по углам и собирали вокруг себя голодных воронов. Больше всего голодных птиц собрали два тела, прикованные за конечности к пыточным крестам. Полуживые, они извивались от острых клювов воронов и тихонько постанывали. Они были полностью раздеты и искалечены во всех видных местах, одна лишь кровь застилала обзор и капала на снег. — Забыла сказать, — Дени невозмутимо взяла Рамси под руку. — Бенфред Толхарт и Роджер Рисвелл. — Ты их разделывала? — Рамси оценивающе прищурился. — Нет, этим занимался Оливер. — Оно и видно — работа халтурщика. Так даже мясо не освежёвывают. Дени хмыкнула. Зрелище не для слабонервных, но эти ублюдки заслужили мучения перед тем, как провалятся в седьмое пекло. — Он что-нибудь узнал от них? — Сказал, что Бронн от имени Серсеи пообещал одному из них место Хранителя Севера. Ему не нашлось что сказать. Что ж, следовало догадаться. Люди, увидев их в траурных одеяниях, оторвались от своей работы. Все медленно собирались снаружи замка, где виднелись огромные погребальные костры по всему полю. Некогда здесь шла яростная битва Рамси и Джона, после — долгая ночь, сейчас — прощание с мертвыми. Было непривычно видеть вместо горы трупов, среди которых он сражался вместе с Дени, пустоту и зимнюю девственность. Навалил снег, укрыв последние признаки былой битвы. Теперь все вокруг было белым, чистым и невинным. — Ваши величества, все готово, — проговорил подошедший Тирион, низко опустив голову. Он тоже был одет в чёрное и выглядел потрепанным. Ему, как и всем другим, пришлось нелегко в крипте. Рамси был удивлён, что он выжил. Неприятно удивлён, но ничего не сказал. По обе стороны стояли все те, кто захотел проводить погибших в последний путь. Серый Червь со своими Безупречными, Оливер, лорды Севера, Варис и Миссандея, Теон Грейджой, спасшийся от ран в ту ночь, Джон Сноу и Сэм Тарли, рыдающий в три ручья. Его одичалая девка погибла вместе с сыном, и Тарли изливался в слезах каждый день. Лорд Эдмар Талли и Джон Ройс из Долины тоже потеряли много хороших воинов. Здесь были все те, кто лишился частицы себя в этой битве и все те, кому посчастливилось немного больше, чем остальным. Умерших было много, но костров ещё больше. Сегодня Винтерфелл захлебнётся в дыму и горьких слезах. Рамси вопросительно взглянул на Оливера. Помощник указал на центральный костёр. Стараясь не хромать так заметно, он прошёлся по рядам. Погребальные костры — сложённые брёвна и ветки, политые смолой, стояли молчаливо и печально. Вымытые от крови трупы лежали с закрытыми глазами. Посеревшие лица смотрели в пасмурное небо. Они будто спали, только видели вечный сон. Среди них он узнавал тех, кого знал. Лианна Мормонт. Юная девочка, такая же миниатюрная, какая была при жизни. Хрупкая, словно снежинка. Каштановые волосы были заплетены в косу. Рядом с ней лежал кинжал, которым она убила одного из великанов. Отчаянная. Дерзкая. И мертвая. Маленький Джон Амбер. Его верный помощник и друг. Рамси осмелился подойти ближе к трупу. Он был почти целым. В некоторых местах чернели укусы от ходоков, в толпе которых и погиб. Застывшее лицо разгладилось, но складки между бровями остались. Он всегда ходил хмурым. И шутки у него были несмешными. Но Джон был одним из самых преданных людей в его жизни. Рамси вдруг почувствовал предательский комок в горле. Скольких же людей он потерял… скольких людей он убил сам — в прошлой и в этой жизни, сколько умерли за него, скольких он пережил сам? Почему они мертвы, а он до сих пор жив? Кого ещё ему предстоит похоронить? » — Маленький Джон, ты тоже заслужил награду. — Нет, ваша милость, никаких подарков мне не нужно. Я дал вам клятву и я ее придерживаюсь. Так поступают все преданные лорды перед своим королем. — Ты уверен? У меня свободен пост десницы. Королю нужна правая рука. — Если мы выживем в эту ночь». — Я выжил, а ты нет. Вот она справедливость, да? — усмехнулся Рамси, глядя на неподвижные черты лица мертвого друга. Тот не ответил, но Рамси представил, как это лицо дерзко усмехается: «Я все равно был бы худшим десницей на свете!» «Тогда самым лучшим из худших». — Надеюсь, встретимся на той стороне жизни, — на прощание сказал Рамси, с трудом отвернувшись. Следующим он увидел Джораха Мормонта. Дени стояла над ним, поглаживая его голову с маленькими седыми прядками. Броня в районе сердца была испачкана засохшей кровью. — Прощай, мой рыцарь, — дрожащий голос звучал с любовью и тоской. — Жаль ты не увидишь то, к чему мы стремились все эти годы. Дени закрыла рукой рот, чтобы не вырвался горький всхлип. Она не плакала, хоть в глазах и плескалось целое море чувств. Почувствовав его присутствие, она в последний раз сжала безжизненную руку Джораха и отступила. Рамси тоже нужно было попрощаться с этим стариком. Сначала у него не нашлось нужных слов, поэтому он просто стоял и смотрел на бездыханный труп. Удивительно, что, будучи мертвым, Джорах все равно улыбался, как ему казалось. Он погиб, защищая то, что ему было дорого. Этого было достаточно для рыцаря-изгнанника, у которого ничего не было, кроме безответной любви. — Я не знал тебя так хорошо, чтобы что-то сказать на прощание, — глядя на его безмятежность, Рамси не хотелось ее нарушать. Поэтому он просто склонил голову. — Спасибо за то, что оберегал ее все эти годы. Я не смогу с тобой расплатиться до конца жизни. Дени кротко взглянула на него, но ничего не сказала. Она осталась стоять у костра, пока Рамси шёл к другому. Ему подали факел. Прежде чем поджечь первый погребальный костёр, он всмотрелся в лица погибших. Среди незнакомых людей он заметил маленькую девочку, которую встречал перед битвой. Как же ее звали? Рамси прищурился. Чумазое личико теперь было бледным, а кожа под тонким слоем одежды — исполосованной. Скончалась от глубоких ран. — «Мильва», — вспомнил он. Она находилась в крипте, когда ходоки туда нагрянули. Рамси опустил глаза: не хотел смотреть, как она будет превращаться в пепел. Он поднёс факел к костру. Благодаря ветру огонь распространился быстро и поглотил все. Глаза заслезились то ли от внезапных слез, то ли от едкого дыма. Он и сам не понял. Его обуревали сожаление, злость и печаль. В нем говорила усталость от потерь. Всю свою жизнь он что-то теряет. Рамси отвернулся, чтобы не щипало глаза, и увидел Джона Сноу, склонившегося над костром с Тормундом, одичалым, и парой своих друзей. Они столкнулись взглядами. Власть над его жизнью теперь передалась ему. Убить или оставить в живых — решал он. Джон тоже это понимал, но от судьбы не убегал. Он еле заметно кивнул, как бы понимая, о чем думает Болтон, и опустил факел. Следом зажгли другой костёр, третий, пятый. Он сжёг вместе с Оливером Маленького Джона и других доблестных солдат Севера. Среди них не было только Вимана Мандерли, которого растерзали по частям. Скоро по всему Винтерфеллу разлетелся чёрный дым, и разрушенные крыши в нем утопли. Огонь полыхал высоко, почти касаясь неба. Умерших было много, но костров ещё больше.***
В честь завершения битвы созвали грандиозный ужин в главном чертоге. Из погребов вытащили почти все, что было: мясо, рыбу, вино и медовуху. Эль лился ручьём из кубков и кувшинов. По всему залу разносился аппетитный запах жареной свинины в сладком соусе, бараньих ребрышек с гарниром, говядины и тушеных овощей; пирогов с курицей, лососем и форелью, сладких пирожных, политых мёдом с дроблёнными орехами. Смешавшиеся запахи заставляли садиться за стол, а бурные рассказы о прошедшей ночи трепетали голодные души. Веселье и раздолье после сожжения мертвых воцарилось в замке. Страху больше не было места. Все плясали, шутили и выпивали, развлекая историями и байками о страшных драконах, дерущих друг-другу глотки, о толпе ходоков и Короле Ночи, о Джоне Сноу, спасшего весь Вестерос от царствования хлада и льда. Только вот эти рассказы, вдоволь преувеличенные пьяными языками, Рамси не развлекали. Он сидел за столом, неспешно попивая вино, и молчаливо присутствовал на всеобщем празднике. Петь и пить он предоставлял право другим, а сам предпочёл почтить память умерших молчанием. Да и не было у него желания поддаться всеобщему веселью. Нога все так же болела и мешала ему, не говоря уже о прочих болячках. Дени, в отличие от него, была настроена решительно. Скорбь по погибшим только распалили ее желание занять Железный Трон. Пока Рамси попивал вино, изредка глядя на идущий пир, она обговаривала с советниками дальнейший план завоевания Королевской Гавани. Он слушал в пол уха и старался не участвовать в разговоре. Ему было трудно хоть в чем-то соображать. Либо вино сделало своё дело, либо боль в ноге действительно притупляет его разум. — «Одно из двух», — подумал Рамси. — «Или сразу оба». — Вы не слишком то радостны, — пробасил Оливер, плюхнувшись на стул рядом с ним. В руках у него был рог с элем и отменный кусок пирога. Все это он закусывал куриной ножкой. Громадный же у него аппетит. — А чему мне радоваться? — фыркнул тот и залпом осушил стакан. — Тому, что теперь мне надо отстраивать замок с самого начала, или тому, что я похоронил всех, кого знал? Или тому, что мне надо идти на юг в свою последнюю войну? Несмотря на то, что Оливер был куда выше и крупнее его, они оба выглядели одинаково сгорбившимися. Лицо Карстарка заново начало обрастать густой бородой, делающей его старее лет на двадцать. Карие глаза светились безмятежностью, да и сам Оливер выглядел вполне здоровым в отличие от многих. Отделался такими же укусами, да неглубокими ранами. — Ну, например тому, что больше никаких мертвецов не существует, — предположил тот, откусив пол пирога. — Одной глобальной проблемой меньше, — помассировав глаза, он налил себе ещё. — Но появились десятки других. Ты лучше скажи мне, удалось тебе что-нибудь ещё разузнать от ублюдка Ланнистеров? Оливер заглотил пирог, отпил из рога и прочавкал: — Он хотел после мятежа освободить Джейме Ланнистера и отправить того в Королевскую Гавань. Драконов намеревался убить и привести их головы. Кого-нибудь из мятежников Серсея собиралась назначить Хранителями Севера. Больше ничего выпытать не смог. Не умею я этого делать, вы в этом больше разбираетесь. Я лишь только дубасить способен. — Ты хорошо справлялся в моё отсутствие. С ним я сам потолкую. Рамси откинулся на спинку стула, оглядывая зал. С помоста был виден весь чертог и каждый человек в нём. Кто что пил, ел, кто с кем сидел и беседовал. Ему до сих пор казалось, что под этой крышей назревали новые заговоры против него. Сколько раз случалось переворотов? Сколько раз ему пришлось их останавливать? Он не мог понять, откуда брали корни эти восстания и как быстро они распространялись. Когда он снова отправится на юг, Винтерфелл должен остаться целым. Неизвестно, вернётся ли он обратно живым, но Север не должен кануть в пучину гражданской войны. А для этого нужно избавиться от всех Старков. Он поискал среди толпы кудрявую голову Джона Сноу. Он сидел с Сэмом Тарли и северянами, рассказывая о своих приключениях. — …тогда я отправился в богорощу. Берик как-то отыскал меня и отдал свой горящий меч. Я сначала не понял, зачем он нужен, но красная жрица мне объяснила. Рассказала про какое-то пророчество, Азора Ахаи и Светозарного. Честно говоря, я тогда плохо соображал, что от меня требовалось. Когда Король Ночи появился в богороще, мне хотелось одного — убить его собственными руками. Но раз он не умирал от огня и валирийской стали, пришлось резать дерево. Никогда не думал, что навыки дровосека мне пригодятся. Они расхохотались и отпили из кубков. Джон продолжил: — Мелисандра бросилась на него. Она сказала, что это её предназначение — умереть в схватке с Королём Ночи. Я не успел её остановить, как она уже бездыханно лежала на снегу. Тогда я быстро вонзил меч в кору чардрева. Было сложно, но дерево было сухим и старым. Кора разгорелась, а Король Ночи упал на колени и разбился на множество ледяных осколков. За ним попадали все остальные ходоки. — Если бы ты не геройствовал зря, то убил бы его раньше, и многие бы остались живы, — вдруг сказал Рамси, сначала не сообразив, что это был он. Вино развязывает язык. В зале настала тишина. Джон понял, что обращались к нему. Он медленно повернул голову в сторону помоста. Дени, оторвавшаяся от беседы с Тирионом, недоуменно взглянула на Рамси. Он не обратил на это никакого внимания. Улыбнувшись — скорее, оскалившись — уголком губы, Рамси сделал жест подойти ближе. Оливер не хотел оказываться в самом эпицентре гнева своего лорда и поспешил пересесть. Джон послушно вышел из-за стола. Сэм хотел было его остановить, схватив за предплечье, но Сноу отмахнулся и встал перед всем залом. — Если бы Мелисандра поведала о своей задумке раньше, нам бы удалось предотвратить битву ещё на кону, — спокойно сказал он, глядя прямо ему в глаза. Рамси сжал кубок, но продолжал непринужденно улыбаться. Возможно, было бы лучше, выплесни гнев прямо сейчас, но он не стал этого делать. Отнимать у людей хороший вечер после всех пройденных испытаний было просто кощунством. — Правда, — согласился он. — Ты все равно спас всех нас, но это не значит, что ты уйдёшь от наказания. — Милорд… — Сэм Тарли встал со своего места, весь багряный от гнева, но завидев вид Рамси стушевался и почтительно склонил голову. — То есть, я хотел сказать… ваше величество, какое же наказание? Джон… Джон спас весь Вестерос от Долгой Ночи, он — герой. — Даже герои, совершив злодеяния, нуждаются в наказании. Джон Сноу покинул свой пост главнокомандующего Ночного Дозора, пустил одичалых и встал под знамёна узурпатора Станниса Баратеона. За это все надо платить. Согласен ли сам обвиняемый? Бастард кивнул. Сэм, не найдя что ответить, безнадёжно сел обратно. Больше никто за Джона Сноу не заступился. Прямо сейчас решалась жизнь его заклятого врага. Поступить благоразумно, не слушая внутреннюю обиду, или же расквитаться за все? Рамси думал, и думал достаточно долго, чтобы прийти к хладнокровному выводу. Убить спасителя Вестероса — значит нацелить на себя лишнюю мишень для нового мятежа. Оставить в живых — всегда отстаивать трон Севера между последним претендентом от крови Старка. Одно хуже другого. Но есть третий вариант. — Джон Сноу, — его голос зазвенел как сталь. — Ты дал клятву Ночному Дозору. Я, конечно, не заучивал строчки, но я четко знаю одну из них. Сможешь мне напомнить? — Слушайте мою клятву и будьте свидетелями моего обета. — Дальше? Бастард тяжело вздохнул, будто выпускал пар, но продолжил: — Ночь собирается, и начинается мой дозор. Он не окончится до самой моей смерти. Я не возьму… — Остановись. «Он не окончится до самой моей смерти». Ты дал клятву перед ликами богов, что будешь служить до конца жизни. А ты сейчас, насколько я вижу, пока жив. Мое желание таково — сослать тебя в новый сформировавшийся Ночной Дозор. Будете отстраивать Стену, или чем вы там занимаетесь. Отправишься завтра же. Попытаешься улизнуть — объявишь себя дезертиром, и каждый человек будет в праве тебя казнить. Свидетели у меня есть, — он обвёл руками весь зал. Рамси заметил удивление на лице Джона. Тому пришлось переварить услышанное, прежде чем кивнуть, поклониться и сесть обратно. Сэм тоже казался облегчённым и что-то горячо зашептал своему другу на ухо, на что тот раздраженно буркнул и уткнулся в миску с супом. «Пусть будет счастлив, что я соизволил оставить ему жалкую жизнь». — Ваша милость, если вы будете так добры… — Сэм скромно отвлёк его от дум. Рамси безразлично отпил из кубка. — Я бы хотел отправиться вместе с Джоном на Стену. Хоть я и не выковал свою цепь в Цитадели, но я тоже дал обет. — Отправляйтесь куда хотите, лорд Тарли. Или мейстер Тарли. Неважно. Меня не касаются ваши поездки. Сэм смутился и больше вопросов не задавал. Пир продолжился, хоть и несколько сконфуженно. Рамси все продолжал пить. — Ты выпил уже четвёртый кубок, — Дени коснулась его руки и аккуратно высвободила стакан из цепких пальцев. — Что с тобой? — Ничего. Я просто устал. Она ему не поверила. Сейчас он врал очень плохо. Их отвлёк болтливый язык Тириона. — Вы поступили благоразумно, отослав Джона на Стену, ваше величество. Рамси не сразу понял, что карлик обращался именно к нему. Маленький Ланнистер ему не нравился, и каждый раз находясь рядом с ним ему хотелось придушить его. Однако сейчас он просто ограничился холодным взглядом, заставив десницу поджать губы и более миролюбиво обратиться к Дейенерис, в надежде не остаться без ответа. — Я думаю, что лорда Талли и сира Джона Ройса следует вознаградить за их заслуги… Дальше Рамси не слушал. Он громко поднялся с места, отодвинув стул и поставив кубок, после чего покинул чертог. Дени бросила задумчивый взгляд вслед и продолжила слушать десницу. Оливер поспешил за господином. Они вышли на морозный воздух: Рамси — в одном кафтане, Оливер — запахнутый в шубу. Холод заставил разум протрезветь и успокоиться. Они немного постояли на крыльце, вслушиваясь в доносящиеся из зала звуки. Он заметил, что с его уходом они стали намного громче. Зато во дворе было тихо, как на кладбище. Даже собаки не выли, и вороны не каркали. Спокойно и мирно, ни единой души. Лишь шелест листьев с богорощи и тихий стон ветра о черепицу крыши. Рамси взял себя в руки. — Покажи мне камеру с этим ублюдком. Помощник послушно повёл его в пыточные, на удивление оставшимися целыми. Был нанесён несущественный урон, но он был поправим. Они взяли по факелу и вошли в холодный коридор, пропахнувший сыростью и кровью. Здесь было холоднее, чем снаружи. Наконец Оливер остановился напротив железных прутьев, за которыми высился деревянный крест. Тусклый свет, что попадал из коридора, осветил пол и стены. Рамси поморщился: воняло дерьмом. — Жди здесь, — приказал он помощнику и открыл решётки. Внутри запах усилился, и чем ближе он подходил к кресту, на котором пленник, обречённо свесив голову, был прикован жёсткими путами, становился мерзотней. Рамси с трудом сдерживал себя, чтобы не развернуться и выйти наружу. Он помахал факелом над головой Бронна, проверяя, жив он или нет. Тот что-то простонал и с трудом поднял глаза. Различив знакомые черты лица, он беспомощно зашевелил руками и ногами. Прикованные запястья начали кровоточить, на левой руке не доставало пальцев, а с ладони была содрана кожа. — Не бойся, мы лишь поговорим, — усмехнулся Болтон, наслаждаясь жалким зрелищем. — Я уже всё сказал, — прохрипел Бронн и сплюнул сгустки крови на пол, ему под ноги. Рамси вытащил нож. Из горла вырвался стон, усилившийся от острия кинжала, который он надавил между рёбрами. Бронн бился в конвульсиях, шатая крест. — Сука-а! Грёбанный сын шлюхи, ладно! Прекрати! Я скажу, скажу! Рамси остановился и убрал кинжал. — Я знаю, зачем тебе было нужно устраивать мятеж и как подкупил тех предателей. Порадуй меня тем, чего я ещё не знаю. — Серсея… — он судорожно дышал, пока кровь продолжала хлестать вниз по голому животу, бёдрам и ногам. — Приказала Эурону Грейджою взять Драконий Камень. Он штурмует замок с железным флотом. Рамси обернулся к Оливеру, наблюдавшему за сценой по другую сторону камеры. Тот пожал плечами. Затем повернулся обратно, вонзив нож в другое ребро. — Не ври мне. — Я не вру-у! — закричал пленник на весь коридор. Из красных полуприкрытых глаз полились горькие слёзы. Он бился головой о крест, пытаясь заглушить боль. — Она обсуждала это на Малом совете! Эурон уже на Драконьем Камне… Не врал. Рамси вынул нож и обтёр платком. — Хорошая псина. Послушная псина, — он погрозил ему кончиком острия. — Ты же будешь верной собакой, верно? Будешь моим новым Вонючкой, — Рамси вновь поморщился. — Воняет от тебя безумно херово. Он взял его грязное потное лицо в руки. Бронн от боли закатил глаза и приоткрыл рот от жажды. От прикосновений он сжался и попытался отдёрнуться, но некуда: позади него — крест, впереди — Рамси. — Ну-ну, не плачь, — в его голосе звучала холодная усмешка. — Ты забрал мою собаку, а теперь займёшь её место. Рамси с отвращением отпрянул от Бронна и вышел из пыточной. Оливер нашёл его снаружи. — Что мне с ним делать? — Отправь мейстера перевязать ему раны, пусть живёт, — он посмотрел в тёмное небо, потом на уцелевшую часть замка. — Он не говорил тебе про осаду Драконьего Камня? — Даже не упомянул. Вас он боится сильнее. Когда я уходил, он наложил ещё кучу. — Жалкий. Они постояли ещё немного. Пир в чертоге закончился, и все начали разбредаться по замку. Рамси оставил Оливера и похромал к своим покоям в надежде увидеть там Дени. Она должна знать о железном флоте и… о его сделке с Серсеей. Он скажет ей сегодня. Но, найдя её в своей комнате, мысли разом улетучились. Она обернулась к нему, когда тот вошёл, и с беспокойством спросила: — Где ты был? И почему от тебя так… пахнет? Он и сам не заметил, что вся одежда провоняла пыточной. Рассеянно моргнув, он закрыл за собой дверь и понял, что ничего не может произнести. Слишком тяжел камень обмана, тянущий его на дно. Былая решительность пропала. Наверное, ему не хотелось нарушать эту идиллию, которая была между ними построена. Впервые за всё время им было спокойно. Они были почти как все. Имеет ли он право рушить её счастье? — Я… Внимательно всматриваясь в её силуэт, он подмечал ещё больше особенностей её тела. Например то, что её цвет глаз менялся от настроения. Сейчас они были яркими и лазурными. Или то, что у неё были самые мягкие волосы на свете, и когда к ним прикасаешься, будто щупаешь тонкий серебряный шёлк. Или то, что у неё были правильно-пропорциональные пухлые губы. Дени нахмурилась, не понимая его заминки. — Ты весь вечер ведёшь себя странно. Объясни же в чём дело! Ничего не сказав, он прильнул к ней и жадно впился в эти правильно-пропорциональные губы. Она пахла так же, как в их первую встречу. Ему хотелось сорвать с неё всю одежду, но запутался пальцами в шёлковых волосах. — Рамси, это просто невозможно нюхать, — хохотнула она, отпрянув от него. Игриво засверкали глазки. — Раздевайся. Он подчинился. Снял с себя всё, что было. Пол был холодный, но камин согревал окоченевшую кожу. Дени развязала завязки своего костюма. Красная ткань отправилась следом за чёрным кафтаном. Она осталась в одном чёрном платье, которое ему непременно захотелось сорвать. Рамси взял её за бёдра и посадил на стол возле кровати. Между жадными поцелуями они смели всё: склянки и баночки полетели на пол, кувшин с водой упал на ковёр и пролился. Вздёрнув юбки, обнажились нежные бёдра. Белоснежно-чистая кожа, мягкая и податливая сводила его с ума. Он начал судорожно развязывать платье, но не стерпел и просто разорвал его. Треск ткани заставил ее вздрогнуть. — Ты порвал мое последнее нормальное платье, — с поддельным укором сказала она. — Я прикажу сшить хоть сто таких. Дени обхватила его ногами, заставив прильнуть ближе, пока он рвал лиф и снимал с неё рукава, чтобы обнажить грудь. Он прокладывал мокрую дорожку из поцелуев от ложбинки между грудями до шеи. Каждый поцелуй источал голодную истому и желание владеть этим прекрасным телом. Руки не повиновались разуму, они слушали страсть и похоть. Слушаясь их, они смаковали каждую частицу ключиц и груди, спускались вниз и ласкали ее там. Она стонала и извивалась под ним. Рамси шептал ей на ухо самые извращённые фантазии, которые крутились у него в голове. Целый ворох проблем, нависший вокруг него в последние дни, перестал его интересовать. Он был полностью поглощён ею, глотал каждый ее стон и томный вздох. Ему хотелось быть ближе — ближе к чувствам, сердцу, телу. Их языки сплетались воедино и снова расплетались, чтобы не задохнуться в горячих поцелуях. Когда же он вошёл в неё, она легонько пискнула и начала двигать бёдрами ему навстречу. Глубже. Быстрее. Жёстче. Он вбивал ее в стол с каждым толчком так, что тот начал пошатываться. Их стоны сливались в один и разносились по всей комнате. Дени облизывала его губы, шею и ловила каждое его грязное слово. Она слегка смущалась и шептала что-нибудь в ответ. Ее пунцовый румянец очень его возбуждал. Достигнув апогея, он излился прямо в неё, наконец поняв, что такое настоящее наслаждение. Он бессильно опустил голову ей на мягкую грудь, прижав к себе. Так тепло и уютно. Он прочертил пальцами дорожку на животе, оставленную капельками пота. Дени, качая ногами, гладила его кудрявые волосы. — Тебе лучше? — заботливо спросила она. Он буркнул что-то нечленораздельное и зарылся в ее волосы. Ее вопрос напомнил о причине его прихода. Напомнил о том, что он хотел ей сказать. Нет, точно не сегодня. Он не будет ломать ее сейчас. — По правде говоря, мне нужно тебе кое о чем поведать, — он с трудом отлип от неё и помог ей спуститься на прохладный пол. Она поежилась от завывания ветра за окном. Рамси сгрёб в охапку шёрстное одеяло и накинул на хрупкие плечики, сосредоточившись на мысли со всей серьезностью. Дени недоуменно нахмурилась. — Я был у Бронна, Дени. Он сказал, что прямо сейчас Эурон осаждает Драконий Камень с железным флотом, если он уже его не взял. Он ожидал испуг или, хуже того, припадок, но первым, что он увидел, была злость. Рамси не ошибся, когда сделал вывод, что цвет ее глаз зависит от настроения. Они потемнели.