Happy Pills/Таблетки счастья

      Одно и то же каждый день.       Аберфилду достаточно сказать одну фразу, чтобы разозлить Драко и дать повод нюхнуть ещё кокаина.       И, когда Драко в конце лекции срывается с места, Гермиона не чувствует себя обязанной следовать за ним. Вообще-то она не следила за ним уже несколько недель.       Она пробует новый подход — не обращать внимание на его вспышки гнева, позволить ему выпустить пар, и затем игнорировать его как можно дольше. Её искушение бежать за ним почти угасло. Сердце её сжимается, когда она смотрит, как он вскакивает со стула и уходит прочь, но оно больше не тянет её к нему. Не умоляет её вмешиваться или потакать его вспышкам.       За последние несколько недель сила этого пошатнулась.       Или, может быть, она просто становится намного сильнее.       Сильнее, чем те чувства, которые Драко разблокировал недавно. Те, что глубоко внутри неё.       Логика яростно борется с эмоциями в её сознании, как это всегда бывает с двумя чувствами. Они стучат по обеим сторонам её мозга, пока он не превращается в одну петлю противоречивых мнений, слишком туманных и неясных, чтобы увидеть сквозь них. Она не знает, что из этого чувствовать правильнее.       Сегодня побеждает логика, потому что, когда Драко вылетает за дверь как раз перед окончанием семинара, Гермиона даже не вздрагивает.       Никто из них не вздрагивает. Сейчас это слишком обычное явление.       Для остальных это более привычно, чем для Гермионы. Но она искренне начинает понимать их всё больше и больше с каждым днем.       Дверь за Драко захлопывается, и Аберфилд раздражённо вздыхает.       — Прежде, чем вы все уйдёте, я должен кое-что вам объяснить, — он делает глубокий вдох, смешанный с обидой и раздражением, — в ближайшие несколько недель никаких встреч не будет.       То, что когда-то выглядело как группа заключенных в камере смертников, превращается в группу освобожденных личностей, людей, которые были лишены солнца так долго, что краткое упоминание о свете вызывает у них блаженные воспоминания о том, каково это, когда тепло чувствуется на коже.       Когда Аберфилд объявляет им эту новость, их глаза светятся восторгом, а нейтральные выражения лиц сменяются на улыбки.       Гермиона тоже улыбается. Она ничего не может с собой поделать.       — Я предлагаю вам за это время поразмыслить над тем, что мы обсуждали в течение последних нескольких месяцев. Копните глубже и подумайте о том, в какой точке своей жизни вы сейчас находитесь, — Аберфилд фокусирует взгляд на Гермионе и откашливается, — Гермиона любезно предложила поддерживать с вами связь во время этих каникул вместо наших сеансов. Я рекомендую вам пользоваться её услугами так, как вам заблагорассудится.       — Я думаю, одного из нас это предложение заинтересует больше других, — Гермиона слышит, как Тео шепчет Пэнси, и это заставляет почувствовать в груди острую боль, пронизанную одновременно заинтригованностью и разочарованием.       Не разочарованием в Тео. А просто в ситуации. Намёком. Тем фактом, что её уши работают безупречно хорошо, чтобы уловить тихие комментарии, подобные этому, о ней.       Аберфилд вздыхает, тянется к своей сумке, стоящей рядом со стулом, и встаёт.       — Желаю вам хорошо отдохнуть. Мы снова соберёмся после Нового года.       Когда Аберфилд уходит, Блейз поворачивается, хватаясь рукой за спинку стула. Он поднимает указательный палец, чтобы задать вопрос:       — А что насчёт нашего Умиротворяющего бальзама?       Аберфилд останавливается, потом медленно поворачивается.       — Прости? — спрашивает он с оттенком нерешительности в голосе.       — Наша ежедневная доза Умиротворяющего бальзама. Тем, которым вы нас снабжаете. Разве вы не собираетесь дать их нам на следующие несколько недель?       Гермиона видит, как челюсть Аберфилда сжимается, а грудь вздымается к горлу.       Он выпускает сдерживаемое дыхание на выдохе, за которым следует откашливание в кулак.       — Нет. Я не могу сделать соответствующую партию достаточно быстро, чтобы обеспечить вас ими в течение всего этого периода времени. Я верю, что вы просто будете хорошо себя вести. Именно поэтому мы и даём вам этот перерыв. Чтобы посмотреть, будете ли вы хорошо себя вести.       Пэнси усмехается и закатывает глаза.       — Даже если мы чувствуем боль…       — В этом не будет необходимости, — бодро говорит Аберфилд, — Мы верим, что вы все примите правильные для ваших организмов решения. И если будет так, то вам и не понадобится Умиротворяющий бальзам, не так ли?       — Я могу сварить Умиротворяющий бальзам, — предлагает Гермиона, ловя взгляд Аберфилда на её предложение, — если бы ты одолжил мне кое-какие ингредиенты. И тогда я смогу…       — В этом нет необходимости, — огрызается Аберфилд, — они могут контролировать себя. Таковы условие, на которые вы согласились, мисс Грейнджер. И ваша работа — обеспечить, чтобы они соблюдали эти условия.       Свирепо — и это ещё мягко — Гермиона смотрит на Аберфилда. Она прорезает атмосферу между ними своим гневом. Он пузырится в ней, как само зелье, противоположное Умиротворяющему бальзаму, не вызывая в ней ничего, кроме гнева.       Прежде чем Гермиона успевает выплеснуть лекцию о том, как она относится к ситуации, Аберфилд выходит из комнаты.       Чтобы разрядить напряжение, Тео испускает громкий и быстрый выдох. Он встаёт, готовый как можно скорее покинуть комнату и насладиться свободой.       — Итак, — начинает он, и на его лице появляется предупредительная улыбка, — у нас есть няня на праздники, да?       Все следуют его примеру, поднимаясь со своих мест в ожидании конца долгого дня. Гермиона пытается улыбнуться.       — Это был единственный способ убедить их затормозить процесс на время. Достаточное, чтобы просто дать вам всем расслабиться.       — Мы ценим это, Грейнджер, — говорит Блейз, кивая головой, и отодвигает стул, чтобы Дафна могла выйти.       — Няня, — ухмыляется Эдриан, останавливаясь рядом с Гермионой, когда группа выходит из круга стульев, — так начинаются все хорошие порнушки, знаешь?       Из компании ребят доносится хор ответов, которые колеблются от истерического смеха, раздражённых стонов и всего, что между ними.       — Твою мать….       —…Эдриан, блять…       —…Чёрт возьми, чувак…       — …Чересчур, Эдриан!       — Что-о! — тянет нараспев Эдриан, пожимая плечами и обнимая Гермиону за плечи, притягивая её для дружеского объятия, — Грейнджер знает, что я шучу!       Гермиона понимает, что юмор Эдриана окрашен импульсивностью и самоуверенностью. Вот почему смех, который срывается с её губ, происходит от искреннего наслаждения личностью Эдриана. Она пытается сжать губы, чтобы скрыть смех, но тот с легкостью вырывается.       Эдриан теребит её плечо и цокает языком.       — Видите? Грейнджер всё понимает!       Они вываливаются в коридор и задерживаются перед комнатой, терпеливо ожидая возвращения Драко из ванной. Гермиона оглядывается через плечо, чтобы посмотреть на печально известную дверь, ту, за которой, как она знает, сейчас находится Драко.       Когда она понимает, что делает — уделяет ему внимание, которого он не заслуживает — поворачивает голову в противоположную сторону.       Ей плевать, говорит она себе, отчаянно пытаясь отодвинуть эмоциональную часть себя в сторонку, чтобы не уделять ему время и не потакать его игре. Его изнурительной, но захватывающей игре.       — И всё же, чёрт возьми, иногда ты позволяешь самым диким вещам вылетать из своего рта, понимаешь? — шутит Пэнси, легонько ударяя Эдриана по широкому бицепсу. Эдриан поворачивается к Гермионе, виновато склонив голову набок.       — Прости, Грейнджер. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя неловко.       — Нет, всё в порядке, Эдриан, — успокаивающе улыбается ему Гермиона.       — И в любом случае, — продолжает Эдриан, расправляя плечи и ухмыляясь, как будто его следующие слова наверняка будут такими же непокорными, — няни на самом деле не являются любимым сексуальным жанром Малфоя. Это было бы на самом деле…       — Твою мать, Эдриан! Прикуси свой чёртов язык! — вскрикивает Дафна, закрывая глаза руками и затем впиваясь пальцами в виски. Компания хихикает над этим намёком.       Гермиона стоит застыв, с разинутым от шока ртом.       — Прости, что ты имел…       — Хэй! О, помяни, чёртова дьявола, — предупреждающе кричит Тео, указывая руками на дверь ванной.       Гермиона оборачивается и видит, как Драко выходит из уборной, несколько раз проводя по носу кончиком большого пальца, уголки его губ меланхолично опущены вниз. В тот момент, когда он набирает достаточно воли, чтобы поднять голову, он встречается взглядом с Гермионой. Тут же выпрямляет спину и глубоко вдыхает через нос, от этой картины по спине Гермионы пробегают мурашки.       Она просто не может избавиться от этого чувства. Как бы сильно не старалась. Каждая небольшая манера поведения — каждая особенность, которая определяет Драко Малфоя — зажимает её в чувстве предвкушения.       — Эй, здоровяк! — поддразнивает Эдриан, когда Драко подходит к ним, — наслаждаешься своими дорожками?       Драко проводит языком по зубам и игриво показывает Эдриану средний палец. Он обходит Гермиону слева и поворачивается, оглядывая её с ног до головы, останавливаясь рядом с Тео.       — Мы как раз говорили о том, что Гермиона присоединится к нам на каникулы, поскольку это условие, чтобы у нас был заслуженный перерыв в программе, — вмешивается Дафна, наклоняясь, чтобы обратиться непосредственно к Драко, — разве это не потрясающе?       Сохраняя зрительный контакт с Гермионой, Драко слегка усмехается.       — Совершенно потрясающе, — говорит он, провокационно поднимая брови.       — Тебе придётся снова пойти с нами, — говорит Пэнси Гермионе, — мы так весело проведём время. Кроме того, нам не нужно будет беспокоиться о посещении этих грёбанных встреч ранним утром. Чёрт возьми, это всегда самое худшее — как чертовски рано нам приходится вставать.       Скептически настроенная такой перспективой, Гермиона просто улыбается. Она не хочет снова оказаться в таком положении с Драко — когда она в изнеможении тает в его объятиях в моменте бессилия. Она не может вынести мысли о том, как он возвышается над ней, его руки играют с её дрожащим телом, его горячее дыхание касается области вокруг её шеи и ушей…       Блять. А возможно она и может…       Гермиона прочищает горло, отгоняя свои мысли, она просто выбирает первую мысль.       — Ох, я не уверена, что это хорошая идея…       — Да, я думаю, Хэллоуин напугал немного Грейнджер, — парирует Драко, откидывая голову назад и насмешливо глядя на неё, — ошарашил её. Разве не так, Грейнджер?       Её поведение немедленно меняется от его насмешки, и она уступает своей новообретённой любви к жарким перепалкам со своим заклятым врагом.       Она смотрит на Драко пронизывающим взглядом, обращаясь при этом к Пэнси.       — Знаешь, Пэнси, я тут подумала, я с удовольствием присоединюсь к вам ещё раз. Хэллоуин был очень весёлым. Полным возможностей и захватывающих моментов. Разве ты не согласен, Малфой?       — Бесспорно, — цедит Драко сквозь стиснутые зубы, и Гермиона наслаждается тем, как он напрягается от гнева. Она наблюдает, как его кулаки напрягаются, а затем сжимаются, его длинные пальцы вибрируют от прилива адреналина и ярости, беря под контроль его тело.       — Ладно, итак! — восклицает Эдриан, хлопая в ладоши, чтобы снять появившиеся напряжение, — когда ты почтишь нас своим присутствием, дорогуша?       Зрительный контакт между Гермионой и Драко остаётся. Она не хочет его нарушать — пока нет. Ей хочется ещё немного насладиться его заметной неловкостью. Плыть в беспокойстве его серебряных глаз — прозрачных лужицах его глубочайших эмоциях.       Закрепить этот образ в её сознании как доказательство его противоречивых и сильных чувств к ней.       — Как насчёт завтрашнего вечера? — отвечает Гермиона, адресуя свой ответ Эдриану, но всё ещё глядя на Драко. Она приподнимает бровь, глядя на него, что только приводит к тому, что его глаза смягчаются ещё больше.       — Нужно нанять кого-то на ночь для этого твоего доисторического книзла? — спрашивает Драко, наклоняя голову.       — Мерлин, Грейнджер! — восклицает Эдриан, — если ты не приведешь к нам этого прелестного маленького книз…       — И что с ним делать? — рявкает Драко, наконец, отрывая взгляд от Гермионы, чтобы посмотреть на Эдриана, — позволить ему бродить вокруг и царапать нашу мебель? Проникнуть в наш тайник?       — Нет, книзл этого не сделает, — откликается Тео, закатывая глаза, — они не любят травку.       — И откуда ты это знаешь? — дерзко спрашивает Пэнси.       — Ну…я просто… это…я не знаю! Я хочу, чтобы книзл пришёл, ладно? — уступает Тео, вскидывая руки в воздух, — было бы здорово, если бы по дому скакал маленький питомец, правда? Это придало бы унылой обстановке хоть какую-нибудь изюминку.       — Я за то, чтобы Грейнджер принесла своего книзла, — вмешивается Блейз, обнимая Дафну за плечи.       — Я тоже! — вмешивается Дафна.       Гермиона не может сдержать улыбки от их дружелюбия, но она сдерживает свою весёлость, когда произносит следующую фразу:       — О, я не уверена, что это необходимо. В любом случае, я вернусь в свою квартиру позже этой ночью. Он не будет скучать по мне слишком долго.       — Может быть, в другой раз, — с улыбкой предлагает Дафна, — у нас есть все праздники, чтобы встретиться с этим маленьким пушистиком.       — Мне так стыдно за вас, — бормочет Драко, закатывая глаза.       Пэнси передразнивает его закатывание глаз и добавляет самодовольную ухмылку.       — Тебя нисколько не заинтриговала встреча с Грейнджерским….       — Я уже встречал это животное раньше, — ворчит Драко, — ты ведь помнишь, Грейнджер?       Она, конечно, помнит. Вспоминает их знакомство, как будто это случилось вчера.       — Как я могла забыть? — парирует она с дьявольской ухмылкой на лице.       Глаза Тео мечутся между Гермионой и Драко, пытаясь расшифровать взгляды, слова, которыми они обмениваются, и чувства таинственного воспоминания.       — Не оставляйте нас в неизвестности! — восклицает он, — я ничего об этом не помню!       — Я тоже! — пищит Дафна.       — Мерлин, — бормочет Блейз, — она говорит о том, когда кот…       — Блейз, — обрывает Драко в качестве предостережения.       — О, Блейз! Ты должен рассказать нам! — говорит Дафна, поворачивая голову и воркуя с ним, — не держи это в секрете!       — Твою мать, — смеётся Эдриан, хлопая себя ладонью по лбу, — ты же не имеешь в виду тот случай на четвёртом курсе, когда он практически растерзал Малфоя за то, что тот просто взглянул на него в Большом Зале? Яйца Мерлина, это было чертовски смешно…       — Эдриан! — кричит Драко, его глаза расширяются от раздражения.       — О, успокойся, Малфой, — отвечает Эдриан, — скажи мне, что у тебя всё ещё есть этот шрам на ноге. Чёрт возьми, я никогда так не смеялся, как в тот день.       Драко поражённо выдыхает, когда компания смеётся.       — Верно, теперь книзл и близко не подойдет к квартире.       Дафна наклоняется вперёд и подмигивает Гермионе.       — Мы протащим его тайком, не волнуйся, Грейнджер.       Гермиона смеётся над этим и кивает.       — Значит, завтра вечером? — подытоживает Блейз.       — Да. Во сколько мне прийти?       — Приходи около десяти вечера, — предлагает Пэнси, — мы любим начинать ночь рано и заканчивать её довольно поздно.       — Как вы можете оставаться на ног…       Гермиона проглатывает свой вопрос, ответ мгновенно приходит ей в голову.       Кокаин.       — Наш дом всего в семи дверях справа от Амортенции, ты не сможешь пропустить его, — говорит Тео, — когда прибудешь, просто брось в небо несколько искр, чтобы мы знали, что ты здесь.       — Так и сделаю, — отвечает Гермиона, кивая головой в подтверждение плана.       Розовые щеки Дафны сияют от восторга, когда она говорит:       — О, это будут такие весёлые праздники!       — Увидимся завтра, Грейнджер, — говорит Эдриан, когда группа начинает разворачиваться и уходить.       — Да, определённо! — отвечает Гермиона.       Когда они отступают в другой конец коридора, Гермиона пристально смотрит на затылок Драко, наблюдая, как его вены напрягаются от гнева. Гермиона польщена от мысли, что именно она пробудила в нём это чувство. Что-то в их маленькой игре заставляет её чувствовать себя властной и влиятельной.       Её фантазии прерываются выкриком из компании.       — О, и Грейнджер? — кричит Пэнси, оборачиваясь и шагая назад, опираясь на плечо Тео.       — Да?       — Нарядись по такому случаю, ладно? Мы собираемся в клуб, а не на чёртову встречу, — подмигивает Пэнси и разворачивается обратно.       — Что не так было с моим прошлым нарядом? — восклицает Гермиона с усмешкой.       Пэнси крутит головой вокруг.       — Ты была с ног до головы закутана в ткань! Недостаточно горячо! И это в самую сексуальную ночь в году! Не волнуйся. У меня много вариантов в моём гардеробе, если ты захочешь выйти за пределы своей зоны комфорта!       С этими словами Пэнси сворачивает в коридор и исчезает вместе с остальными.       Выйти из своей зоны комфорта?       Гермиона смеётся от мысли переодеться во что-то более… открытое.       Очевидно, её наряд в тот вечер был недостаточно сексуальным.       Но не эта часть её размышлений занимает её.       Дело в том, что, несмотря на то, что она была одета в эту закрытую одежду, Драко всё же был ею заинтересован. Его руки всё же нашли тайные места на её теле, которым они принадлежали.       Он всё равно считал её привлекательной.       Гермиона могла носить всё, что она хотела, и быть довольной, зная, что Драко хочет её.

***

      Когда поздно вечером, завернувшись в одеяло и читая главу из книги, Гермиона слышит как её камин вдруг начинает потрескивать, она чувствует странное и угрожающие присутствие, исходящее от тлеющих углей.       Она не собиралась зажигать камин именно этой ночью. Но вот он — шипит и трещит, вызывая следом оранжевое пламя среди оставшихся углей.       Стянув с колен одеяло и спрыгнув с дивана, Гермиона наблюдает, как из центра огня появляется круглая фигура. В ярком наборе красных и оранжевых искр, сквозь кусочки угля пробиваются очертания лица. Она внимательно изучает черты лица, замечая, что впалые части лица окрашены в более жёлтый цвет, а выдающиеся черты лица окрашены в глубокий малиновый оттенок.       Подойдя ближе и наклонившись к проходу камина, Гермиона разглядывает знакомое лицо, горящее в пламени, его круглые очки не оставляли сомнений в его личности.       — Гермиона? Ты здесь?       — Чёрт возьми, Гарри! — восклицает она, падая на колени перед камином, её лицо уже болит от широкой улыбки, которая растягивает её щеки, — какого чёрта ты здесь делаешь?       — Ну, нам с тобой нужно немного поболтать, не так ли? — спрашивает Гарри, его голос заглушён потрескиванием углей, — и я всегда хотел использовать Каминную сеть вот так. Надеюсь, я не помешал?       — Нет, — отвечает Гермиона, — я просто читала.       — Конечно же, — говорит он, и его улыбка сияет ярче, чем сам жар пламени.       Вопросы рвались из Гермионы с жаром, желая поговорить с ним больше всего на свете.       — Как ты поживаешь? Как Хогвартс? Как Джинни? Расскажи мне всё, пока ты здесь!       — Всё хорошо, — сообщает Гарри, — Джинни большую часть времени путешествует с Гарпиями, что на самом деле не является большой проблемой, так как я очень занят здесь. Преподавание, наблюдение за матчами по квиддичу, сопровождение походов в Хогсмид — теперь, когда всё приостанавливается на каникулы, у нас будет больше времени, чтобы расслабиться и увидеть друг друга.       — Звучит замечательно, — отвечает Гермиона, устраиваясь поудобнее и прижимая колени к груди. Она погружается в сентиментальное настроение, которое Гарри ощутимо излучает через огонь, желая только одного — позволить потрескивающему пламени поглотить её в разговор.       — Как поживаешь, Миона? Как дела в Министерстве? Как продвигается программа?       Гермиона вздыхает, проводя пальцами по спутанным кудрям и чешет затылок.       — Всё...хм…в порядке.       Она слышит, как Гарри смеётся в огне, маленькие искры вылетают из его рта, когда он так делает.       — Да, за последние десятилетия я достаточно хорошо изучил твои повадки, достаточно хорошо, чтобы понять, когда ты лжёшь сквозь зубы.       Гермиона улыбается на способность Гарри читать выражение её лица даже сквозь огонь.       — Ну…— начинает Гермиона, прикусывая язык и пытаясь подобрать нужные слова.       — Давай, Миона. Что не так?       — Гарри, меня так много всего держит на грани. Так много вещей в программе, которую я создала, из-за которых я чувствую себя ужасно. Так много людей, к которым я не чувствую доверия.       — К кому, например?       — Ты слышал о человеке по имени Куинси Аберфилд?       — Ну, он же твой начальник, верно? Я читал об этом в газетах.       — Да, это он. Но у меня есть сомнения насчет него. Есть вещи, которые он сделал с ними, и я боюсь, что это было со злым умыслом.       — Например?       — Гарри, я думаю, он делает с ними что-то действительное ужасное.       Слова вырываются из неё огромной тирадой. Она рассказывает о Локационных Лучах, Умиротворяющем бальзаме, об использовании магии против них и о вопиющем отсутствии деликатности у Аберфилда в вопросах проведения реабилитационной программы. Как он всегда угрожает им заранее изготовленными дверными табличками для их палат в Святом Мунго, где их будут привязывать к кроватям и подвергать насильственному уходу.       Как Аберфилд постоянно перебивает её, принижает и игнорирует её.       — Я злюсь на себя за то, что не распознала знаки, Гарри, — угрюмо говорит она, — я работа с ним несколько месяцев, и он был…добрым. Помогающим. Восприимчивым к моим идеям. Как я могла не видеть в нём его другую сторону?       — Ты просто хотела помочь, Миона. Это не твоя вина.       — Меня что-то ослепило, — объясняет она, — не знаю, что именно.       — Сострадание.       Гермиона усмехается.       — Наоборот, я кручусь над всеми, как ни в чем не бывало. Как может сострадание управлять моими действиями, когда всё, что я делаю, это заставляю себя попадать в ситуации, где мне нечего делать?       Гарри смеётся.       — Гермиона, ты должна немедленно прогнать эту мысль.       Она вздыхает, поднимая палец и указывая им на угли, перестраивая кусочки, окружающие Гарри, с помощью магии, исходящей от её пальцев.       — Ты не всезнайка, у тебя нет комплекса героя, и уж точно ты не бульдозер. (прим. переводчика — человек, который заставляет других людей соглашаться с ними и предотвращает любые возражения). Больше нет.       Гермиона хрипло смеётся, чувствуя, как приятные слова Гарри отдаются в её голове.       — Ты сострадательная и заботливая. Знаешь ты это или нет. Всё, что ты для них сделала — когда они, чёрт возьми, этого не заслуживают — показывает это.       — Они это заслужили, — шепчет Гермиона.       — Видишь? Как ты можешь говорить, что у тебя нет сострадания, когда ты, вероятно, одна из немногих людей в мире, кто искренне хочет им помочь?       Гермиона вздыхает и наслаждается ободряющими словами Гарри.       — Я так счастлива слышать тебя снова, Гарри. Мне бы очень хотелось поскорее тебя увидеть. Я собираюсь немного побыть в Хогсмиде во время каникул…       — О, блестяще! Где ты остановишься?       — Я просто буду там в течение дня, — отвечает Гермиона, дёргая за свободную нитку, свисающую с её свитера, — Аберфилд и Шеклболт хотят, чтобы я присматривала за слизеринцами, пока они отдыхают от программы.       — Понятно, — отвечает Гарри, — Ну, почему бы нам не встретиться за завтраком послезавтра? Рядом с «Тома и Свитки» есть прелестная маленькая пекарня. Ты сможешь быть там примерно без четверти одиннадцать?       Гермиона радостно выдыхает при мысли о том, что наконец-то увидит Гарри после нескольких месяцев разлуки, в течении которых оба были погружены в свои собственные миры без единого свободного момента, чтобы связаться.       — Замётано, Гарри.       — Блестяще. Слушай, мне нужно бежать, сейчас. Ты знаешь, как обстоят дела с Летучим порохом, долго здесь оставаться нельзя. Мы ещё поговорим обо всём за чаем.       — Это замечательно. Спасибо, Гарри.       — Всё будет замечательно, хорошо, Гермиона?       — Ага.       Она пытается убедить себя в этом, но покусывание верхней губы говорит об обратном. Обнажает сомнение, которое она испытывает по поводу ситуации. О безопасности слизеринцев.       — Так и будет, Миона. Ты идеальный человек для этого. Не сомневайся в себе.       Идеальный человек для этого.       — Спасибо, что веришь в меня, Гарри.       — Всегда.       Когда лицо Гарри снова погружается в тепло углей, Гермионе становится немного холоднее с его уходом. Она держится за его слова, которые словно укрывают её сердце, согревая орган словами, которые она до смерти хотела услышать от кого-нибудь уже какое-то время.       Когда слава после войны настигла его, Гарри без сомнений выделил Гермиону. Не задумываясь, он назвал её равной себе.       Гарри всегда верил в неё. Всегда ценил её. И он постарался показать это.       Так что, если бы она могла пожелать, чтобы кто-то в мире гордился ею, это был бы не какой-нибудь руководитель, не начальник, не наставник, с которыми она пересекалась. Даже не сам Министр Магии.       Несомненно, это был бы Гарри.

***

      Гермиона чувствует то же самое, что испытала, когда сумерки расправили крылья над небом в Хэллоуин — испугана до чертиков.       Она трансгрессирует из Лондона в Хогсмид поздно вечером следующего дня, и сразу же головная боль пронзает её мозг, вызванная значительным расстоянием между этими двумя местами.       Мерлин, думает она про себя, сегодняшнее возвращение домой будет ужасным.       Вцепившись в своё твидовое пальто и запахнув его на груди, Гермиона бродит по пустынным улицам Хогсмида. Она помнит, как проводила субботы в этом странном маленьком городке с Гарри и Роном, бродя под тёплыми солнечными лучами даже после того, как снег заваливал тротуары и улицы. Они радостно смеялись и веселились, наслаждаясь своей юностью и невинностью.       Теперь Гермиона бродит по улицам с другими намерениями и изменившимся восприятием окружающего мира.       Чёрт возьми, она встречается с группой слизеринцев, которые изводили её последнее десятилетие за выпивку и танцы. Изменённое восприятие даже не царапает поверхность её развития.       Она поворачивает голову направо и налево, ища знак Амортенции, на который, как она помнит, смотрела с таким страхом в Хэллоуин.       Сегодня она ищет его с храбрым сердцем.       Она помнит слова Тео о том, что их квартира находится в нескольких дверях от паба-клуба; с природной дедукцией Гермиона проходит мимо магазинов Хогсмида, пока её глаза не достигают окраины города. Когда она видит знак Амортенции, приятно покачивающийся на свежем ветру, она понимает, что находится на правильном пути.       Потенциально, во многих отношениях.       Она отсчитывает семь дверей справа от Амортенции и подходит к пятиэтажному зданию.       Он выделяется своими обветшалыми кирпичами и выщербленным фасадом, но индивидуальность здания кричит о принятии и интриге.       Вспомнив инструкцию Тео, Гермиона достаёт палочку из-под длинного рукава своей рубашки — место, в котором ей наиболее комфортно держать палочку, когда та находится там приклеенная к предплечью и доступная для рывка. Она указывает палочкой на небо.       — Periculum — бормочет она, и маленькие красные искры вылетают из её палочки в воздух. Они сталкиваются с атмосферой и взрываются маленькими фейерверками, достаточными, чтобы привлечь внимание нескольких голов в окне третьего этажа здания всего несколько мгновений спустя.       Когда она засовывает свою палочку обратно на место в рукаве, она замечает боковым зрением тело, трансгрессирующее прямо за передней стеклянной дверью. Гермиона поднимается по нескольким ступенькам здания и замечает Тео через окно.       Распахнув дверь, когда Гермиона приближается, он восклицает:       — Грейджер! Заходи внутрь, ты, должно быть, замёрзла.       Да, она замёрзла. Её зубы стучат от прохладного декабрьского воздуха. Она последовала совету Пэнси и надела что-то более откровенное и теперь её голые ноги дрожат в тандеме с ветром.       Гермиона подозревает, что её наряд всё равно не удовлетворит Пэнси, но, с другой стороны, Пэнси предложила одолжить ей платье, если вдруг что.       На самом деле она рассчитывает на это предложение. Надеется, что ей удастся порыться в шкафу Пэнси в поисках классного платья.       — Спасибо, — говорит Гермиона, когда Тео ведёт её через парадную дверь в жилой дом.       Она замечает, что белая краска на стенах местами облупилась, и, с минимальными украшениями в небольшом вестибюле, здание излучает довольно унылую атмосферу. Но теперь, с такими жильцами как слизеринцы, Гермиона уверена, что это здание получает достаточную дозу волнения.       — Ничего изысканного, — комментирует Тео, ловя взгляд Гермионы на интерьере, — но это дом. Если уж на то пошло, то он больше похож на дом, чем любой из тех, в которых мы когда-либо жили.       Гермиона улыбается, следуя за ним к лестнице в противоположном конце комнаты.       — Осторожно поднимайся по лестнице, она немного крутая. Нужна рука? — спрашивает Тео, протягивая левую руку Гермионе, когда они стоят у подножия лестницы.       — Вообще-то, это было бы здорово, Тео, — говорит Гермиона, хватаясь рукой за его предплечье, чтобы не упасть.       Под его чёрной оксфордской рубашкой Гермиона чувствует волну тепла, исходящую от его кожи, прямо в том месте, где была его метка.       Она пока игнорирует это ощущение, не желая портить вечер вопросами о его метке. Это последнее, о чём он должен думать.       Но когда они продолжают подниматься по второму лестничному пролету, Гермиона случайно ударяется ногой о ступеньку. При этом она чуть крепче сжимает руку Тео, чтобы не споткнуться.       Реагируя на её жёсткую хватку вокруг его предплечья, Тео шипит сквозь зубы и шепчет: «Ай».       — Ой, прости, Тео, я не хотела причинить тебе…       — Ахх, не волнуйся, Грейнджер, — смеётся Тео, — просто у тебя крепкая хватка, вот и всё. Хорошо, что у тебя был я, чтобы держаться.       — Да, — отвечает Гермиона, кивая головой и пряча беспокойство за улыбкой, — мне повезло.       Они продолжают подниматься в молчании, и у Гермионы голова идёт кругом от вопросов и беспокойства.       Встревоженная тем, как Тео отреагировал, когда она коснулась его руки, Гермиона не может не думать о том, не происходит ли и с ним теперь то же самое, что и с Пэнси.       А не происходит ли это со всеми.       Когда они выходят на лестничную клетку, Тео ведёт Гермиону по коридору направо, обратно к передней части здания. Он останавливается прямо перед дверью, поворачиваясь на каблуках, как только они достигают входа.       — Мы просто посидим ещё внутри, но скоро выйдем. Прошу прощения, если там немного…тесно.       — Не беспокойся.       Он кивает с беспокойной улыбкой и толкает дверь.       Глаза Гермионы привыкают к открывшейся перед ней сцене, которую она, конечно же, не ожидала.       Разделившись на две группы — Дафна, Пэнси и Блейз на одном диване, а Эдриан и Драко на другом диване напротив — слизеринцы отдыхают и просто болтают друг с другом.       В гостиной чисто и пахнет постельным бельём. Гермиона ожидала, что запахи будут более резкими, а воздух будет пропитан запахом дыма или дров. Вместо этого она приятно удивлена чистотой комнаты и свежей атмосферой.       При звуке открывающейся двери, все взгляды устремляются на дверь. Гермиона начинает осознавать неуместность своего присутствия здесь. Стоит в дверях. Вторгается на их территорию, где они чувствуют себя свободными от программы.       Она боится недовольства, но этот страх рассеивается, когда Дафна охает при виде неё.       — О, Гермиона! Ты здесь! — визжит Дафна, подбегая к Гермионе и прыгая ей в руки.       Звук её имени отдается эхом: Гермиона.       Дафна назвала её Гермионой.       Её имя повисло в воздухе как дополнение к обстановке, как доказательство продолжительного построения её отношений с каждым из них, и как ещё один шаг к разрушению искусственных барьеров, которые разделили их много лет назад.       С Гермионой в своих объятьях, Дафна раскачивается из стороны в сторону в приступе веселья.       — Входи! Входи! — говорит Дафна, освобождая её из объятий. Тео закрывает за ними дверь.       — Хэй, Грейнджер, — говорит Пэнси, спрыгивая с дивана и подходя к ним, — так, снимай пальто! Давай посмотрим твой наряд!       Гермиона с опаской снимает зимнее пальто, и Тео любезно забирает его у неё и вешает на крючок справа от двери. Он встаёт перед Гермионой и украдкой целует Пэнси, прежде чем проскользнуть в ванную справа от Гермионы.       Чувствуя, как глаза Пэнси оценивают и рассматривают её наряд, Гермиона морщит лицо от дурного предчувствия. На ней было кое-что более откровенное, чем в прошлый раз — чёрная кожаная юбка, которая уже несколько лет пряталась в глубине шкафа, и облегающий алый свитер. Сапоги до колен закрывали нижнюю часть её ног, оставляя бёдра единственным открытым участком её тела.       Но когда она таращится на сливовое облегающее платье Пэнси и тёмно-зелёный, кружевной костюмчик из юбки и блузки Дафны, Гермиона понимает, что она снова всё неправильно поняла.       — Это…это возможно не подходит, — бормочет Гермиона, — у меня не так много одежды для клуба.       Пэнси цокает языком.       — Это…ну...мило…       — Это милый наряд, но мы можем сделать ещё сексуальнее, — говорит Дафна, подмигивая, — как насчёт твоего милого маленького чёрного платья, Пэнс? Шёлковое, с тоненькими бретельками? Оно божественное, и я знаю, что оно будет выглядеть совершенно потрясающе на Гермионе.       Обрадованная тем, что снова слышит своё имя, Гермиона дарит Дафне лёгкую улыбку, хотя и не понимает, будет ли правильным для неё одеть что-то слишком откровенное.       Но когда она смотрит мимо Пэнси и Дафны и замечает хмурого блондина, уставившегося на неё, с его глазами, прилипшими к её голым бёдрам, что-то шевелится внутри Гермионы, заставляя принять предложение и посмотреть, как далеко эти глаза зайдут.       — Да, я думаю, мы должны попробовать что-то более сексуальное, — Пэнси поворачивается и ухмыляется Драко, — что думаешь, Малфой?       Драко откидывается на спинку дивана и вытягивает руки по всей длине спинки, не реагируя.       Эдриан игриво наклоняется к Драко, скрещивает руки на груди и закидывает ноги на диван.       — Рад тебя видеть, Грейнджер, — он смотрит на Драко, который молча сидит на диване.       Его взгляд снова возвращается к Гермионе.       — Этот тоже так думает.       — Эдриан…       — Твоё сердце бьётся как грёбанный барабан, Малфой…       — Я могу убить тебя прямо сейчас…       Эдриан поднимает руки в знак покорности и ухмыляется.       — Грейнджер, ты и так прекрасно выглядишь, но я могу только представить, что мисс Паркинсон приготовила для тебя.       — О, подожди, — говорит Пэнси, хватая Гермиону за запястье и таща её в свою комнату справа. Дафна визжит и хлопает в ладоши, следуя за ними по пятам.       Спотыкаясь на своих каблуках до шкафа, встроенного в самую дальнюю от двери стену, Пэнси распахивает дверцы и роется в своих нарядах.       Гермиона замечает огромное количество тёмной одежды.       — Надеюсь, ты не обиделась, что мы хотим, чтобы ты переоделась, — говорит Дафна.       — Нет, вовсе нет, — с улыбкой отвечает Гермиона, — на самом деле у меня нет одежды для такого случая, так что я понимаю.       — Ах! Вот оно! — Пэнси достаёт платье с вешалки и машет им перед Гермионой.       Материал блестит, отражаясь от единственного источника света, вкрученного в потолок комнаты. Пэнси швыряет его через всю комнату, и Гермиона ловит его, чувствуя под пальцами шелковистую мягкость ткани платья. Когда она поднимает его перед глазами, она понимает, насколько оно миниатюрное.       У неё перехватывает дыхание, когда она задумывается о двух вещах, связанных с платьем:       Это платье чертовски маленькое и это платье наверняка взбесит Малфоя.       — Ох, я не знаю…— начинает Гермиона, позволяя ткани свободно повиснуть в её пальцах.       — Просто примерь, ладно? — с надеждой спрашивает Пэнси, — оно такое сексуальное. Ну же, будет отлично смотреться на тебе. Правда.       Гермиона делает глубокий вдох, который затем превращается в кивок.       — Хорошо, — отвечает она, качая головой и стискивая зубы от волнения и нервозности.       — Да! Сейчас, ты должна будешь надеть его вместе с этими туфлями, — Пэнси роется в шкафу и достаёт пару чёрных туфель, каблуки которых выше, чем на сапогах, в которых она сейчас. Выше, чем обычно носит Гермиона.       — О, вау, они великолепны, — комментирует Гермиона, делая шаг вперёд и любезно принимая их. Она прикидывает высоту каблуков — они, должно быть, около одиннадцати сантиметров высотой. Но широкое основание каблуков разубеждает Гермиону, что в них будет невозможно ходить.       — Если они не твоего размера, не стесняйся, зачаруй их, чтобы они подходили, — говорит Пэнси, — мы также зачаровываем обувь, чтобы она чувствовалась намного удобнее, чем есть на самом деле, поэтому не беспокойся о том, что твои ноги пострадают от танцев.       — Это гениально, — делает комплимент Гермиона, изумлённо таращась на Пэнси и Дафну.       — Мы дадим тебе одеться. Мерлин, я так рада тебя видеть! — говорит Дафна.       Пэнси и Дафна выходят из комнаты и закрывают за собой дверь, оставляя Гермиону разглядывать наряд перед ней.       Она кладёт платье на край кровати Пэнси и Тео и начинает раздеваться. Вылезая из юбки и стягивая сапоги, Гермиона испытывает ощущение, которое она не может полностью понять.       С одной стороны, она в ужасе от того, что таит в себе сегодняшний вечер. Она боится, что снова попадёт в ловушку Драко. С другой стороны, может быть, именно этого она и хочет — играть в эту игру. Искушать его, дразнить, поставить его на колени при виде неё. Схватить его силу прямо в кулак и размахивать ею перед ним, когда он встаёт перед ней на колени, загипнотизированный её непринуждённым контролем над ним.       С этой мыслью Гермиона стягивает через голову свитер и кладёт его на кровать. Палочка Гермионы, лишённая укрытия длинного рукава, падает на пол. Девушка наклоняется, чтобы поднять её, вертя в пальцах и размышляя, возьмёт ли она её с собой.       Гермиона предпочитает носить её везде, куда бы она ни пошла, как щит, чувство безопасности, что-то, что гарантирует ей, что она всегда сможет защитить себя, если ей это понадобится.       Опустив взгляд на пояс своего нижнего белья, Гермиона решает просунуть палочку между тканью трусиков и кожей бедра. Палочка устроена вертикально рядом с внутренней стороной бедра; она надеется, что платье скроет хотя бы большую часть палочки.       Гермиона поднимает платье и надевает его поверх нижнего белья, позволяя атласу идеально облечь её фигуру и удобно сесть на талии. Ей не нужно зачаровывать платье, оно идеально сидит, прилегая к каждому изгибу её тела.       Есть только одна загвоздка — её лифчик торчит из-под платья, и сильно бросается в глаза.              Что-то в том, чтобы расстегнуть лифчик и сорвать его с кожи, раскрепощает Гермиону. Она чувствует, как вес ограничений ослабевает, когда она вынимает руки из-под ткани и держит бюстгальтер перед собой. Верх платья идеально прилегает к её голой груди, подчёркивая изгибы, но оставляя много места для воображения. Она со смешком бросает лифчик на свитер.       Стоя в комнате и разглядывая себя в маленьком зеркале, которое висит на одной с гостиной стене, Гермиона проводит пальцами вверх и вниз по рукам. Она жаждет, чтобы её снова коснулись эти сильные руки — на этот раз, однако, её обнажённой кожи и без ограничения в виде одежды, которая удерживала её цветущий соблазн.       Просунув ноги в туфли и застегнув ремешки на ногах, Гермиона ещё раз смотрит на себя в зеркале, играя со своими волосами и создавая обильный объём. Она жамкает свои кудряшки, укладывает их, позволяя локонам свободно спадать на её обнажённые плечи.       Она выглядит… невероятно. Она никогда не была из тех, кто льстит себе, но сейчас она не могла отрицать то, что глядя на себя в зеркало, чувствует, как её охватывает восхищение.       Повернувшись и сложив свою предыдущую одежду, которая представляла прежнюю Гермиону, она аккуратно кладёт её в угол комнаты Пэнси.       Она делает глубокий вдох, преисполняясь уверенностью, поворачивает ручку двери налево и толкает её, чтобы снова очутиться в гостиной.       Как только она выходит, стуча каблуками по деревянному полу, глаза слизеринцев устремляются на неё.       — Ох, Грейнджер. Ты доведёшь меня до грёбанного сердечного приступа, — комментирует Эдриан, хлопая рукой по сердцу.       Этот комментарий — всё, что ей нужно, чтобы набраться уверенности и вытянуть руки в стороны для демонстрации себя.       Дафна с лёгким придыханием поднимается с дивана.       — Ты выглядишь потрясающе!       — Совершенно верно, — с улыбкой отвечает Блейз, — отлично выглядишь, Грейнджер.       — Спасибо всем, — говорит Гермиона, переводя взгляд на Драко.       Он просто смотрит. Откинувшись на спинку дивана и широко расставив ноги, он уставил свой взгляд на Гермиону в наряде, который никак не ожидал увидеть на ней.       Он смотрит, но не так, как раньше.       Слегка приоткрыв рот, Драко смотрит на неё так, словно пытается запечатлеть в памяти образ Гермионы. Словно если он отвернётся на секунду, то лишится кислорода, который нужен ему для выживания.       Его идеальной капсулы. Таблетки, которую он хочет проглотить больше всего на свете.       Звук выходящего из ванной Тео отвлекает внимание Драко, и Гермиона поворачивает голову к источнику шума слева.       Тео останавливается и широко раскрывает глаза.       — Чёрт побери, Грейнджер. Ты выглядишь великолепно.       — Узнаёшь это платье, не так ли? — дерзко спрашивает Пэнси.       Тео шагает к своей возлюбленной и нежно целует её в щеку.       — Конечно. Оно столько раз лежало на моём полу, как я могу забыть?       — Чёрт возьми, Нотт, оно также просто висит в твоём шкафу, — бормочет Драко.       — Ты не хочешь сказать ничего хорошего, Малфой? — спрашивает Пэнси, поднимая бровь.       Драко снова поворачивается к Гермионе и откашливается.       — Грейнджер. Ты выглядишь…— он запинается, ища в уме шутку, резкое замечание, что-нибудь саркастическое.       Но ничего не выходит. Он просто смотрит. И глотает.       — Книзл прикусил тебе язык? — саркастически спрашивает Эдриан.       — Я... помню... когда она выглядела лучше…       Драко тут же жалеет об этом. И Гермиона замечает это.       Все замечают это.       — О, да! Давайте поразмышляем над этим, хорошо? — спрашивает Эдриан, насмешливо почёсывая подбородок указательным пальцем, — ну, была ночь Святочного Бала…       — Грёбанные яйца Мерлина, просто давайте уже пойдём, хорошо? — стонет Драко, вставая и шагая к двери.       Эдриан встаёт и подмигивает Гермионе, которая поджимает губы в улыбке, которую не может сдержать.       Святочный Бал, кажется, был вечность назад. Тот вечер, который запомнился разочарованием для Гермионы, вероятно заставил кожу некоего слизеринца пылать интересом и желанием.       И этот намёк — всё, что нужно Гермионе, чтобы расправить плечи, подчеркнуть свою фигуру и гордо присоединиться к компании перед ней.       Когда все направляются к двери, Гермиона замечает, что ни у кого нет с собой верхней одежды. Она смотрит на свои голые руки и ноги и приходит к выводу, что без пальто она определённо замёрзнет до смерти. И все они тоже.       — А вы не наденете пальто? — спрашивает она, обнимая себя руками, пытаясь согреть своё тело.       — Нет нужды, — говорит Дафна, обнимая Гермиону, — мы просто наложим на себя согревающие чары, пока будем идти. Это всего в нескольких дверях отсюда. Мы будет совершенно невосприимчивы к холодной погоде!       — Ого, это действительно находчиво, — говорит Гермиона с улыбкой, желая, чтобы мир дал этой группе ведьм и волшебников гораздо больше доверия.       — Эдриан, пакетики у тебя? — спрашивает Драко, теребя верхнюю пуговицу рубашки, расстёгивая её и раздвигая лацканы. Гермиона сглатывает, когда видит его татуировки, проглядывающие наружу.       — Да, сэр, — отвечает Эдриан, отсалютовав Драко.       — Сколько театральности, — говорит Драко, качая головой и слегка ухмыляясь.       Эдриан пожимает плечами.       — Я не могу ничего поделать с тем, что я самый веселый человек в этой компании.       — И мы любим тебя за это, — ласково говорит Пэнси, — теперь, давайте пойдём! Пожалуйста!       Когда они выходят из квартиры, Гермиона думает о том, достаточно ли аккуратно она положила свою предыдущую одежду в углу комнаты Пэнси.

***

      Прогулка до Амортенции короткая; они на месте уже через минуту ходьбы снаружи. Тепло спасает их обнажённую кожу от дрожи под холодным ночным воздухом, и Гермиона чувствует дополнительное чувство безопасности, крепко сжимая руку Дафны. Они бегут по тротуару, как лучшие друзья, Пэнси машет рукой справа от Гермионы и весело улыбается вместе с ними.       Когда они входят в паб, Гермиона вспоминает те же страхи, которые были у неё на Хэллоуин, но она сразу же их отбрасывает, пока их компания шагает через паб. Что-то в их уверенной походке заставило бы Гермиону поверить, что они — владельцы этого чёртова места.       Она никогда не думала, что будет чувствовать себя комфортно в этой компании — и вот она здесь. Врывается с ними в подпольный клуб за несколько дней до Рождества.       Её осеняет мысль: она действительно проводит каникулы со слизеринцами.       — Бернард! Эй, здоровяк! — кричит Тео, когда компания приближается к охраннику. Он дружелюбно кладёт руку ему на плечо, — послушай, сегодня вечером мне снова нужна будет уборная на несколько минут. Поможешь мне с этим?       — Вы все похожи на грёбанных собак, знаете это? — отвечает Бернард, поднимая бровь и смеясь при виде компании перед ним.       — О, ты любишь нас, — нежно говорит Пэнси, качая головой и игриво поджимая губы.       Бернард стонет, но изгиб его губ в улыбке говорит о другом. Он закатывает глаза.       — Ладно, входите, ребята. Вау…       Его взгляд падает на Гермиону, и она сразу же узнает охранника с Хэллоуина. Она бросает взгляд на татуировки на его бицепсах, которые спускаются вниз по рукам.       — Я помню вас, — говорит он, — вас давно не было здесь, мисс.       — Да, ну…— Гермиона замолкает, — на этот раз мне показалось, что лучше пойти с друзьями.       — А, ты имеешь в виду этих сумасшедших?       — Меня возмущает этот термин, Берни, — шутит Эдриан, указывая пальцем на охранника.       — Да, да, идите, — говорит Бернард, жестом приглашая их внутрь, — оставайтесь в безопасности сегодня. Не делайте ничего хренового, слышите? Иначе Титус узнает об этом.       Тео выдыхает воздух изо рта.       — Ты же знаешь, что ему всё равно, — усмехается он.       — Титус здесь? — спрашивает Драко.       — Должен быть внизу, на своём обычном месте, — отвечает Бернард, пожимая плечами.       — Целуется со своим маленьким другом? — спрашивает Блейз с лукавой улыбкой.       — Как, я уверен, и все остальные там делают то, что вы тоже будете делать, без сомнений.       — Ты слишком хорошо нас знаешь, Берни, — признается Дафна, когда компания, спотыкаясь, идёт вперёд по тёмной лестнице.       — Повторяю ещё раз — не делайте ничего слишком дикого!       — Никаких обещаний! — отвечает Эдриан.       Они спускаются по той же тёмной лестнице, и Гермиона вдруг отчётливо слышит стук из клуба внизу. Он совпадает с её сердцем, бьющемся в груди в том же ритме, что и басы музыки у её ног.       Она медленно спускается по лестнице, осторожно ступая по ступенькам своими высокими каблуками. Эдриан оборачивается и замечает, что Гермиона не торопится в конце очереди.       Он ждёт, когда она подойдет к нему и протягивает руку. Гермиона вздыхает и принимает его руку. Они бредут вниз по лестнице, и стук их каблуков эхом отдаётся в коридоре.       Это как туннель, в конце которого сияет свет, направляя их в обетованную землю, в рай, где они могут освободить свои скрытые желания.       — Слишком дикого? — Гермиона уточняет слова Бернарда, её губы растягиваются в озорной улыбке.       Эдриан фыркает.       — О, Грейнджер. Ты не представляешь, во что ввязываешься.