Happy Pills/Таблетки счастья

      Гермиона представляет каково это — плыть на облаке. Дать плюшевой смеси капель воды и воздуха пронести себя по бледному лазурному небу.       Поддаться полёту и превосходству своего тела над всеми другими чувствами и существами.       Но когда компания незамедлительно собирается в уборной Амортенции, захлопывая дверь со смехом и хихиканьем, Гермиона внимательно наблюдает, как Эдриан вытаскивает из правого кармана брюк пакетик, набитый белым порошком. И она понимает, что не на облаке она будет плыть сегодня вечером — нет, она будет сжимать гриву дикого жеребца, скользить вниз по зубчатым краям золотой молнии и, возможно, даже танцевать с самим Дьяволом в горячей яме Ада.       Её спина приклеена к двери. Как бы ни хотелось её ногам шагнуть вперёд, она чувствует, что липкая хватка двери тянет её назад, как будто та знает, что шаг вперёд в центр компании будет означать начало непостижимого и непредсказуемого путешествия, которое она не сможет спланировать или схематизировать, а вместо этого должна будет нырнуть в него головой вперёд.       — Ты идёшь, Грейнджер? — дружелюбно спрашивает Блейз, поворачиваясь к ней и протягивая руку.       Это заманчиво. О, так заманчиво. Ей хочется броситься вперёд и схватить Блейза за руку, с сильным желанием принять его приглашение в их мир отдыха и гедонизма.       Но беспокойство Гермионы говорит ей об обратном. Логика защищает её мышление, ту часть мозга, которая контролирует её решения. Она соперничает за контроль — как это бывает всегда — беспокоя её лобную долю дотошными комментариями, а что если и, что этот человек подумает, и, как ты сможешь жить с самой собой, если ты пройдешь через это?       Сегодня она уже вышла за пределы своей зоны комфорта. Платье Пэнси — без лифчика, добавила бы она — подтверждает это.       Насколько далеко заведёт её дерзость — это действительно загадка, таинственные домыслы её сознания, пока она пытается ослабить напряжение в плечах, стекающее по рукам и заставляющее волосы встать дыбом посреди леденящей и дразнящей атмосферы уборной.       Сглотнуть — это всё, что она может сделать, когда голодные глаза компании вопросительно смотрели на неё, терпеливо ожидая её ответа на их призыв, их заманчивое предложение отправиться в другой мир.       Она чувствует на себе жар взгляда Драко, который изучает изгибы её фигуры под платьем, и задаётся вопросом, почувствует ли она его взгляд десятикратно под действием наркотиков, как он объяснял ей несколько месяцев назад: обострённые чувства, сильная чувствительность и нежная дрожь её пальцев.       Она хочет почувствовать всё это. Действительно хочет.       Так почему её ноги, блять, не двигаются?       Поняв её опасения, Эдриан подходит к ней, его милая улыбка кажется Гермионе слаще сахара. Она немного ослабляет её напряжение, пока Эдриан стоит всего в нескольких шагах от неё, смягчая свой голос, чтобы соответствовать дружелюбному выражению лица.       — На самом деле это не так плохо. Я обещаю.       — Многие люди говорят, что они почти ничего не чувствуют, делая это в первый раз, — сообщает Пэнси, её тело появляется в поле зрения Гермионы сразу за широкими плечами Эдриана.       — Правда? — спрашивает Гермиона, заинтригованная этой теорией, увлечённая внутренней работой тех самых частиц, из которых состоит кокаин.       Пэнси кивает.       — На самом деле всё зависит только от его качества. К счастью для нас, Эдриан забрал эту партию сегодня накануне.       — Я совершил небольшое путешествие в Барнет и встретился с нашим милым маленьким другом в переулке за нашим любимым музыкальным магазином, — рассказывает Эдриан с ухмылкой, — и он заверил меня, что эта партия — что-то с чем-то.       Блейз делает шаг вперёд.       — Грейнджер, тебе будет комфортнее, если я проведу диагностику наркотиков? — спрашивает он, его голос немного выше и мягче, чем обычно, — обычно мы этого не делаем, но если это поможет успокоить твоё беспокойство…       Гермиона прикусывает нижнюю губу, не желая казаться занудой. Она опускает голову и смотрит в пол, на то, как под давлением каблуков её ступни сдвигаются и изгибаются.       Эдриан наклоняется вперёд, приподнимает указательным пальцем подбородок Гермионы, устанавливая глубокий зрительный контакт между ними.       — Давай немного сыграем в нашу игру, — говорит Эдриан, прочищая горло и глядя на Гермиону с такой искренностью в мерцающих изумрудных глазах, что она готова поклясться, что все её тревоги рассеиваются. Ей даже не нужно выслушивать объяснение: любой звук, который издаёт Эдриан, пробуждает в ней чувство безопасности, похожее на то, когда она видит Гарри.       — Мы не собираемся навязывать тебе никаких незаконных или дурных действий, — начинает Эдриан, его губы изгибаются в озорной ухмылке.       Гермиона ловит себя на том, что хихикает, как и всегда в его присутствии.       — Но мы хотим попросить тебя, чтобы сегодня вечером ты постаралась забыть о своих заботах. Просто развлекись. Это, — Эдриан держит пакетик в ладони, поднимает её в тёплое пространство между их лицами, находящимися на разных уровнях, — это просто поможет тебе весело провести время. Заставит тебя чувствовать тепло внутри, как будто твои мышцы и кости загорают под идеальным количеством солнечного света. И поверь мне, это заставляет чувствовать танцы, пение, крики, движения и даже просто дыхание, как фейерверк.       Её глаза на мгновение встречаются с глазами Эдриана, а затем заглядывают за него, чтобы встретиться взглядом с Драко. Он безмятежно смотрит на неё, засунув руки в карман брюк и прислонившись к кабинке.       Он практически говорит с ней своим язвительным взглядом:       Ты этого не сделаешь.       Гермиона словно слышит, как Драко говорит это. Сквозь стук басов по полу и звон музыки, наполняющей её уши, девушка может понять, как Драко воспринимает её.       Игра идёт полным ходом.       Она ухмыляется ему, мысленно передавая своё сообщение:       Разве?       — Честно, Грейнджер, это не так уж и важно, если тебе некомфортно…       — Я сделаю это.       Эдриан радостно восклицает, одновременно обнимает её за талию, поднимая в воздух и кружа с ликованием.       — О, блять, да, Грейнджер!       Он ставит её обратно на пол, отстраняется и прочищает горло, поправляя лацканы своей рубашки.       — Просто повторяй за нами, ладно? — заявляет Пэнси с улыбкой и кивком.       Гермиона кивает, и внезапно её ноги освобождаются от липкой хватки сомнений. Они направляют её вслед за компанией к большой гранитной столешнице в правой части ванной. Она отстраняется от них, наблюдая, как Драко падает на колени вместе с Тео и Пэнси. Вскоре после этого Эдриан спешит встать слева возле Драко, вручая ему пакетик и похлопывая его по плечу для верности. Гермиона останавливается слева от Блейза и Дафны, которые возвышаются позади слизеринцев, стоящих на коленях, и с удовольствием наблюдает за разворачивающейся сценой.       Встав прямо над Эдрианом, Гермиона глубоко вздыхает, наблюдая, как Драко раскрывает пакетик. Она внимательно следит, как он высыпает содержимое на столешницу.       Она машинально облизывает губы. Не зная почему, но вид порошка, контрастирующего с тёмным гранитом, пробуждает в ней чувство предвкушения. Как будто её кровь кричит, чтобы она слилась с чистыми химическими веществами перед ней.       Эдриан бросает взгляд на Гермиону, замечая, как она пристально смотрит на руку Драко, которая вытаскивает кокаин из пакетика. Он отодвигается влево, освобождая место для Гермионы, чтобы она могла встать на колени и наблюдать всё вблизи.       — Место твоё, если хочешь, — предлагает он с улыбкой.       Гермиона улыбается, кладёт руку на плечо Эдриана для поддержки и опускается на колени, получая место в первом ряду на пьесе своего будущего.       Отложив пакетик после того, как было вытащено необходимое количество кокаина, Драко роется в карманах и вытаскивает кожаный бумажник.       Он опускает пальцы внутрь и достаёт удостоверение личности, грубое по краям и потертое от использования.       Засовывая бумажник обратно в карман, Драко немного поворачивает голову влево, мельком взглянув на Гермиону. Его глаза слегка приподнимаются, чтобы встретиться с ней взглядом, и уголки его вишнёвых губ складываются в дьявольскую усмешку.       Да, сегодня она будет танцевать с дьяволом.       Драко начинает разделять горку кокаина на семь отдельных линий, все идеально разделённые осторожными движениями его рук, как будто искусство разрезания линий — это то, что он усовершенствовал, как будто это что-то, что затмевает его некогда профессиональные магические навыки. Это как свидетельство его отделения из волшебного мира — пока он аккуратно разделяет кокаин, Гермиона задаётся вопросом, не напоминает ли это о таких вещах, как класс зелий, где он умело нарезал ингредиенты и ухмылялся из-за того, что быстро завершил свои задания.       Он использует такую же технику, что и на уроке, только для совершенно другой цели, представляя совершенно другой мир.       Как только дорожки разделены и выстроены в совершенстве, Драко подносит карточку к лицу и внимательно изучает край, покрытый крошечными крупицами кокаина. Он проводит пальцем по краю, собирая на палец ничтожное, но необходимое количество порошка. Он быстро втирает его в десны и засовывает карточку обратно в карман.       Гермиона слышит, как Блейз шарит в кармане, вытаскивая пачку банкнот и раздавая их каждому в компании. Гермиона охотно берет её, она знает, что они должны свернуть их, но она не знает как именно.       Она поворачивает голову влево, чтобы посмотреть, как ловкие пальцы Эдриана вертят банкноту в руках, и вдруг лицо королевы исчезает за бело-голубыми цветами, а банкнота становится похожей на соломинку. Он плотно сворачивает её, но оставляет достаточно места для четкого прохода, такого, где кокаин может легко проскочить и встретить свой временный дом, прежде чем раствориться в ничто, мираж ночи, которую они все испытают.       Гермиона начинает сворачивать свою банкноту таким же образом, и вскоре делает такую соломинку. И когда все начинают устраиваться на своих местах, готовясь понюхать порошок перед собой, испытать ошеломляюще приятные ощущения, Гермиона чувствует, как у неё перехватывает дыхание.       Она чувствует похлопывание Эдриана на своём голом бедре, и обнаруживает, что источает блаженство, и всё это происходит ещё до того, как она занюхала вещество, которое должно делать эту самую работу.       — Смотри-ка, Грейнджер, — говорит Эдриан, держа свёрнутую банкноту над своей дорожкой и засовывая верхнюю часть прямо в правую ноздрю, — это просто, видишь? Просто сосчитай до трёх.       Справа от себя она слышит, как остальные занюхивают свою дозу, а затем щиплют себя за переносицу, когда их глаза закатываются, сжимаются и расширяются от ощущений.       Она фокусируется на Драко, который так легко нюхает кокаин, что это похоже на волшебство. Он не извивается, не хнычет, не издаёт ни хрена — просто вдыхает химикаты и позволяет им гноиться в его организме.       — Смотри на меня, ладно? — инструктирует Эдриан, и Гермиона подчиняется. Он проводит банкнотой по поверхности, белые крупинки исчезают по мере его продвижения по полосе. Внезапно, они все исчезают, легко поднимаются в его нос и погружаются в его организм, как нож, разрезающий тёплое масло. Непринуждённо и пленительно.       Он облизывает палец, проводит влажным указательным пальцем по оставшимся зернышкам и втирает их в десны так же, как Драко.       Гермиона собирает всё своё мужество и поднимает банкноту над порошком.       — Так, просто по линии и…       Она даже не дослушивает совет Эдриана, потому что слишком занята, вдыхая кокаин через банкноту.       В тот момент, когда порошок соприкасается со стенками её носа, она чувствует лёгкий ожог. Ничего слишком болезненного, просто острое ощущение, которое ей говорит: да, она, блять, делает это. Она только что занюхала кокаин с группой слизеринцев, которых пытается реабилитировать.       Она слегка задыхается, откидывая голову назад, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Есть слабый химический привкус, но он исчезает через мгновение, пока она сглатывает слюну. И есть странное ощущение в задней части её рта, как будто ощущения стекают вниз и распространяются по рту.       Может быть, это эффект плацебо, но Гермиона готова поклясться, что чувствует, как у неё почти немеет нос.       — Охуенно! — кричит Пэнси с другой стороны от Драко, и Гермиона чувствует, что возвращается на землю.       — Это займёт несколько минут, — объясняет Эдриан и протягивает руку Гермионе.       Когда Гермиона вспоминает, где она находится и поворачивает шею в сторону, она замечает ещё одну протянутую руку справа.       Это Драко.       Его рука держится в воздухе, ожидая, когда её рука коснётся его, ожидая искры при контакте, как будто прикосновение Гермионы каким-то образом усилит эффект от его кайфа.       — Позволь помочь тебе подняться, Грейнджер, — говорит Драко, но это больше похоже на приказ.       И она не собирается ослушаться.       Её правая рука тянется вверх и хватает его, и она внезапно возвращается в ночь Хэллоуина, вспоминая мысли и ощущения рук Драко на её теле, дико исследовавшими её фигуру. Перенесённая в этот момент, она смотрит в глаза Драко, когда тот поднимает её вверх и тут же начинает чувствовать, как её сердце колотится в груди, бьётся о грудную клетку, как будто оно умирает от желания освободиться.       — Пойдёмте? — спрашивает Блейз, обнимая Дафну и направляя её к двери, к спектру возможностей, которые ожидают их в клубе. Компания возбужденно кивает, и они быстро выходят из уборной и проталкиваются через пульсирующую толпу танцующих тел. Заняв место в середине танцпола, Пэнси и Дафна тянутся к Гермионе, чтобы она присоединилась к ним.       Она вырывается из хватки Драко, но у неё есть предчувствие, что она скоро туда вернётся.       Через несколько минут, пока Гермиона танцует с Дафной и Пэнси, она начинает это чувствовать.       Ну, она что-то чувствует.       Это может быть кокаин. Может быть, химические вещества запускают дофамин в её мозгу и посылают его прямо в вены.       Но это также могут быть и её сокровенные мысли и желания, которые воплощаются в жизнь под ослепительным жаром стробоскопов, как будто они допрашивают её о её секретах, заставляя выдавать их в центре внимания.       Так или иначе, Гермиона ловит себя на том, что дико танцует, размахивая руками в горячем воздухе и плавно покачивая бедрами в толпе окружающих её людей.       Всё так, как говорил Драко — она может слышать, видеть, чувствовать, ощущать запахи и даже пробовать на вкус всё вокруг. Её зрение слегка затуманивается, и она предполагает, что виноваты её расширенные зрачки.       Но на самом деле она чувствует себя решительной, уверенной в себе и необыкновенно смелой. Не то чтобы это не было уже присущими ей чертами характера — они просто умножились под действием наркотиков, проникая в её сознание с удвоенной скоростью.       Адреналин в её теле берёт верх; под яркими огнями, пульсирующей музыкой и пьянящей атмосферой клуба, Гермиона, наконец, позволяет себе окунуться в атмосферу.       Она издаёт вопль, насыщенный эмоциональным наслаждением и электрическим пламенем.       Пэнси и Дафна танцуют перед ней, уговаривая её подойти к ним, игриво маня, их пальцы изгибаются и щёлкают в их сторону, зовя Гермиону. Она повинуется, и вдруг оказывается зажатой между Пэнси и Дафной, и они танцуют вместе в полной эйфории.       Гермиона видит танцующих друг с другом парней перед ними, их тела двигаются под звуки музыки. Даже Драко — обычно такой чопорный и напряжённый, как будто это черта его характера — позволяет вибрациям колебать его тело взад и вперёд, и Гермиона не может не думать о том, каково это, снова оказаться в этих руках.       Эдриан вытаращил глаза, увидев Гермиону танцующей с Пэнси впереди и Дафной сзади. Он вскидывает руки в воздух и кричит сквозь ревущую музыку:       — Ха-ха! Чёрт возьми, ты просто восхитительна, Грейнджер!       Гермиона радуется и откидывает голову назад, её руки тянутся к небесам, как будто она пытается пробиться к блаженству.       — Да! — снова кричит Эдриан, — вот так! Продолжай, ты, блестящая маленькая шалунья!       — Я думаю, можно с уверенностью сказать, что кокаин действует, да? — кричит Дафна в ухо Гермионе.       —Да! — кричит в ответ Гермиона, — я чувствую это! Я действительно чувствую это!       — Отлично, Грейнджер! — вопит Пэнси, а потом они все кричат снова, их голоса сталкиваются с музыкой в попытке впитаться в неё.       Гермиона танцует и танцует, кажется, несколько часов — хотя прошло всего несколько минут с тех пор, как она вдохнула наркотики. Но всё — даже само время — кажется, замедляется, когда она крутит шеей и позволяет воздуху врезаться в её кожу.       Когда она снова поворачивает голову в центр и смотрит налево, она замечает мужчину, танцующего в нескольких футах от неё. Он не сводит с неё глаз, смотрит на неё сверху вниз и проводит языком по губам, как бы обозначая свои плотские намерения.       Она уверена, что наркотики действуют, потому что чувствует внезапный порыв уверенности, который вызван не чем иным, как желанием ощутить чьё-то тело рядом со своим, Гермиона протискивается между Пэнси и Дафной и, пошатываясь на высоких каблуках, направляется к нему.       — Я сейчас вернусь! — кричит она девочкам и, прежде чем получает от них ответ, плывет к незнакомцу, который поворачивается к ней лицом в знак приветствия.       Когда Гермиона подходит к мужчине, она улыбается. Он высокий и смуглый, с оливковой кожей и глазами, блестящими, словно звёзды. Его кудрявые локоны падают на лоб, влажные от пота и феромонов, которые привлекли Гермиону в первую очередь.       — Ну, разве я не счастливчик, — флиртует он, оглядывая Гермиону с ног до головы и облизывая губы при виде её упругого тела.       — Да, счастливчик, — уверенно отвечает Гермиона, протягивая руку и кладя её на его локоть.       — Потанцуй со мной.       Гермиона медленно приближается к его лицу, проводя языком по нёбу.       — Я намного тебя опережаю, — стонет она и внезапно поворачивается и прижимается к нему спиной, извиваясь об его податливое тело — мускулистое, тёплое тело. Она плавно прижимается к нему, позволяя своей левой руке ползти вверх и обвиться вокруг его головы, её рука погружается в его локоны и толкает его затылок ближе к себе. Этим движением притягивает его к своей шее, и когда он дышит на её яремную вену и начинает слегка посасывать её кожу, Гермиона закрывает глаза и пытается наслаждаться ощущениями.       Это спокойный танец, совсем не волнующий. Ничего похожего на Хэллоуин.       И когда она распахивает глаза и смотрит перед собой, то замечает Драко в толпе, в нескольких метрах от неё, смотрящего на неё сверху вниз.       Она немного приходит в себя от тяжести его взгляда, и это единственное, на чём она может сосредоточиться.       В один момент ощущение мужчины сзади неё отходит на второй план. Она знает, что его руки путешествуют вверх и вниз по её телу, но единственное, что она может чувствовать, это кинжалы, стреляющие из глаз Драко, которые вонзаются ей прямо в грудь.       В порыве уверенности Гермиона решает продолжить игру, на которой они остановились несколько недель назад. Решает, что пришло время вернуться к болевым точкам Драко.       Она всё глубже погружается в объятия незнакомца, её бедра заметно покачиваются у его нижней части тела. И она позволяет своему рту открыться, показывая своё удовольствие и наслаждение.       Всё это фальшиво, но, тем не менее, вызывает у Драко приступ немой ярости.       Всё это время она не сводит глаз с Драко. Она смотрит на него сверху вниз, наслаждаясь его гневом, который растекается по его лицу, пока она танцует не с ним и отдаётся прикосновениям другого человека.       Затем, внезапно, Драко дёргает за руку женщину справа от себя и притягивает её к себе. И женщина полностью согласна с этим. Она начинает танцевать напротив него, и руки Драко свободно блуждают по её телу.       Ещё одно чувство шевелится в Гермионе, когда она видит, как его руки обхватывают тело женщины: ревность.       Он играет с ней в ответ.       Долбаный ублюдок.       Бурлящий адреналин в её теле приказывает ей давить дальше, делать больше, пытаться сделать всё возможное, чтобы добиться от него реакции.       Укрепить её законное место, как обладательницы власти.       Она обхватывает голову незнакомца сзади и прижимает её к своей шее. Направленный её жестом, он начинает страстно ласкать языком её шею, как будто вкус её кожи, это всё, что ему нужно, чтобы дышать.       Это… ощущение не такое… приятное…       Но представления ради, Гермиона откидывает голову назад и стонет.       Когда она возвращается, чтобы посмотреть на Драко, она видит, что он так же засасывает кожу на шее девушки.       Но эти глаза… Они по-прежнему смотрят прямо на Гермиону.       Продолжай — , говорит ей голос.       Гермиона дерзко оборачивается и закидывает руки на плечи мужчины, прерывая зрительный контакт с Драко всего на несколько секунд, чтобы развернуть мужчину. Она меняет положение, они поворачиваются на сто восемьдесят градусов, и почти мгновенно прижимается к нему всем телом. Положив подбородок ему на плечо и вцепившись ногтями в рубашку сзади, она восстанавливает зрительный контакт с Драко. И она наклоняет шею в сторону, чтобы незнакомец ещё сильнее целовал её.       Жар её взгляда пронзает стробоскопы, атмосферу, каждую грёбаную частицу в клубе, чтобы добраться до Драко.       Он делает следующий шаг — повышает ставки, чтобы остаться в живых в этой игре. Он поднимает свою руку и кладёт её на ярёмную вену девушки, слегка прижимая пальцы к её коже. Девушка откидывает голову назад и поворачивает её в сторону, чтобы лихорадочно поцеловать его в щёку, и всё это время Драко не сводит глаз с Гермионы.       Гермиона впивается ногтями в спину мужчины, её нижняя губа на его плече и тянется вверх в чувственном движении.       Драко проводит другой рукой по боку девушки, не пропуская ни один изгиб её тела.       Гермиона тянет незнакомца за щёку, заставляя его наклониться к ней и позволяя ему скользнуть языком в полость её уха.       Драко дёргает незнакомку за волосы, демонстрируя её обнажённую шею и проводя пальцами вверх-вниз по ярёмной вене.       Гермиона стонет.       Драко скрипит зубами.       Её следующий шаг — это всё. Ведомая своим периферическим зрением, она чувствует, как свет победы маячит перед ней так близко, что она практически ощущает его вкус.       Гермиона дёргает мужчину в сторону и прижимается губами к его губам.       Это беспорядочно и хаотично, и определяется не чем иным, как желанием разозлить Драко. Тем не менее их губы соединяются во влажных и плавных движениях, и Гермиона сдерживает своё недовольство от этого ощущения, лихорадочно прижимаясь губами к его рту.       И когда она открывает глаза и поворачивает голову влево, всё ещё целуя мужчину, но одновременно с этим ища выражение лица Драко, всё, что она видит — девушку, с которой он танцевал, стоящую теперь в одиночестве.       Шах и мат.       Гермиона отрывает губы от незнакомца и осматривает толпу в поисках Драко, надеясь, что она сможет насладиться своей победой в его присутствии, наблюдать как выражение его лица меняется от гнева к огорчению, когда она вынуждает его снова пережить этот момент.       — Что случилось? — спрашивает мужчина, крепче обнимая Гермиону за талию.       Гермиона оглядывается на мужчину и морщит нос.       — Мне нужно идти.       — Подожди, что…       Прежде чем он успевает закончить, Гермиона вырывается из его рук и пробирается сквозь толпу в поисках Драко.       Она позволяет сердцебиению переносить её через пункты безграничных ощущений — её уши слышат музыку, её нос вдыхает запахи похоти, а глаза ловят каждую вспышку света. Вкус губ незнакомца ещё чувствуется на её языке, и она ничего не желает так сильно, как не только избавиться от него, но и заменить его другим. Её голова раскалывается от прилива адреналина, а кожа горит от желания до его рук.       Рук Драко.       У неё есть предположение о том, где он скрывается — это привычка, которую она приобрела за последние несколько месяцев. Когда ситуация осложняется, Драко сбегает в место, созданное для полного уединения. И её даже не беспокоит, что она снова врывается в желанное им уединение.       Проталкиваясь сквозь толпу, она замечает прядь светлых волос, исчезающую в уборной.       — Малфой! — кричит она, но дверь уже закрывается, когда она произносит его имя.       Она подходит к двери и, не колеблясь — потому что она просто не может больше думать ясно, не тогда, когда её тело действует самостоятельно — распахивает её настежь.       А вот и он, занятый своим обычным угрюмым торжеством. Он прислоняется к раковине, стиснув зубы, и вены на его руках выступают на коже, когда он хватается за край стойки.       Дверь закрывается, и Драко вскидывает голову.       — Почему ты убежал? — насмешливо спрашивает Гермиона с победной ухмылкой.       — Отъебись, — говорит Драко, прислоняясь к граниту и игнорируя её вопрос.       — О, ты злишься из-за того, что видел? — продолжает она, делая шаг вперёд.       Драко усмехается.       — Этот кокаин делает тебя слишком уверенной в себе, Грейнджер.       — Брось, — говорит она, позволяя кончику языка высунуться между зубами и коснуться воздуха, пробуя напряжение атмосферы вкусовыми рецепторами, — ты злишься из-за того, что я сделала с тем парнем. Что могла бы сделать с тобой.       Она останавливается справа от него, кладя правую руку на стойку рядом с ним. Схватившись за уху.       Когда она прижимается грудью к его руке, кожа Драко танцует от ощущения ее свободной груди, прижимающейся к его бицепсу. Его дыхание становится прерывистым, когда он крепче сжимает край стойки, впиваясь ногтями в гранит, отчаянно пытаясь игнорировать свои эмоции, разогнать грязные мысли, которые он таит, и сопротивляться тому, чтобы дотронуться до обнаженной кожи Гермионы. Он дрожит от напряжения, такого необъяснимого, что при одной мысли об этом его мозг превращается в кашу.       С крепкой уверенностью, которую пробуждает в ней кокаин, Гермиона наклоняется еще ближе к руке Драко, прижимается своими вишневыми губами прямо к его ухо и чувственно шепчет:       — То, что ты хочешь, чтобы я сделала с тобой.       Она даже не знает, откуда взялась эта фраза. Но она видит и чувствует, как Драко дрожит от реакции на эти слова и это заставляет Гермиону победно улыбнуться.       Драко медленно поворачивает голову вправо, глядя на Гермиону с огнем, похотью и жалкой яростью в глазах.       — Это…       — Не отрицай этого, — быстро перебивает она, намереваясь удержать преимущество, удовлетворенная тем, как дрожат его губы, когда она нарушает ход его мыслей, — это написано у тебя на лице, — и она облизывает губы, прикусывает язык, вытягивая шею в сторону, чтобы дать Драко представление о том, какую власть она имеет над ним. Его глаза следуют по изгибу ее шеи, затем перемещаются вниз, чтобы мельком взглянуть на ложбинку между ее грудями, которую было видно под шелковистым материалом ее платья.       — Мерлин, — вздыхает она, — это такое жалкое зрелище.       — Предупреждаю, не дави на меня…       — Или что? — спрашивает она сквозь прерывистый смех, каждый звук которого бьет по нервам Драко, как проливной дождь по оконному стеклу, — знаешь, Малфой, ты довольно часто угрожаешь мне, но это эти угрозы всегда пустые.       — Грейнджер…       — Ты проглатываешь эти слова, и они просачиваются обратно в твое горло, — продолжает она, поворачиваясь так, чтобы опереться спиной о гранитную столешницу. Она осматривает Драко справа от себя, донимая его взглядом. Но он смотрит вперед, не сводя глаз со своего отражения в зеркале, — ты когда-нибудь действительно собираешься что-то делать?       Драко смеется, на его лице появляется подлая ухмылка, и Гермиона гадает, не соскользнет ли она со своей позиции власти. Она отчаянно пытается удержаться.       — Этот кокаин сделал тебя невероятно смелой, — бормочет он в ответ, наконец поворачиваясь к ней лицом, — интересно, как далеко зайдет твоя маленькая храбрость?       — Далеко, — шипит она.       — Правда? — спрашивает он, оттолкнувшись от стойки и шагая одной ногой вправо, вставая прямо перед Гермионой. Сделав расслабленный шаг вперед, Драко успешно ловит Гермиону в объятия, его голова нависает прямо над ней.       И просто вот так меняется борьба за власть. Атмосфера в комнате становится слишком густой, чтобы дышать; Гермиона чувствует, как ее грудь выпрыгивает вперед, удары сердца и внутренностей работают в тандеме, когда Драко еще немного продвигается вперед.       Она попала в свет фар, зажатая между противоречивыми эмоциями, связанными с ее самыми сокровенными желаниями. Ее живот ноет, ощущая напряжение от далекой, но почему-то тревожно близкой пропасти между ними.       Гермиона не продумывает своё следующее действие. Она просто делает это. Плавным движением она приподнимает платье всего на несколько дюймов, чтобы получить доступ к палочке, все еще зажатой между полоской нижнего белья и кожей. Глаза Драко устремляются вниз, чтобы проследить за этим видом, и когда он понимает, что она достала палочку, он отшатывается.       Направив свою палочку из виноградного дерева на Драко, она усмехается.       — Правда.       Он отступает, но одновременно смеется.       — Ты что, наставила палочку на меня? Боишься меня, Грейнджер?       — Как раз наоборот. Это у тебя в глазах страх.       — Тебе кажется, — утверждает он, медленно качая головой, — сегодня вечером ты была слишком непослушной девчонкой с этими наркотиками.       — Просто немного повеселилась, вот и все.       — Да? Ты веселишься?       — Да.       От того, как Драко облизывает губы, смачивает их блеском своих тайных соблазнов, у Гермионы слегка дрожат колени. Она держит палочку между пальцами так крепко, как только может, полагая, что вся оставшаяся у нее сила — вся сила, которую еще не испытал Драко — продолжает смотреть на него сверху вниз, раскрывать его секреты глазами, сдирать слои многочисленных странностей, гребаные бесконечные слои, которые характеризуют ее врага.       — Ты слишком рассержена? — спрашивает Драко, — хочешь избавиться от негодования?       — Не соблазняй меня, — говорит она сквозь стиснутые зубы, почти полностью решив заколдовать его.       — Почему? Тебе определенно нравится это. Быть соблазненной.       Гермиона шипит сквозь зубы, ощущая, как прилив адреналина накачивает ее тело и наполняет ее мышцы. Она в бешенстве. Ярости. Отчаянно желает выплеснуть свой гнев.       Страстно желая того, что он будет тот, кто освободит ее от этого.       — Ты хочешь выплеснуть свой гнев? Направить его на что-то более продуктивное?       Да.       — Я хочу проклянуть тебя прямо сейчас, — выплевывает она.       — Меня и кого еще?       Она отступает из-за его отвлеченного манёвра, и борьба за власть продолжается между ними двумя, танец, который идеально поставлен только для них. Ничто не может сравниться с нарастающим и постоянно растущим напряжением, которое возникло между ними двумя годы назад.       Все, что было собрано и уложено в их шкатулку — чувства, воспоминания, желанные ощущения — выливаются перед ними через это вечернее противостояние острот.       — Давай, — говорит Драко, — сыграем в игру, Грейнджер. Посмотрим, какую реакцию я смогу от тебя добиться. Давай увидим, что ты выплюнешь из своего маленького рта: пламя или кинжалы.       Напряжение нарастает, когда басы музыки снаружи просачиваются сквозь пол и поднимаются вверх по подошвам их ботинок.       — Я назову имя, а ты скажешь, как сильно хочешь их проклясть. Как сильно ты их ненавидишь. Посмотрим, как долго мы сможет продержаться.       Она глубоко вдыхает через нос, все еще слегка оцепенев от наркотиков, но постепенно становясь более чувствительной к запахам вокруг нее: чертовы феромоны, обвивающие каждый атом кислорода. Они душат ее, она задыхается в атмосфере.       Ей плевать. Она прочла через свой собственный выход — отделяясь от его ответных ударов, которыми она так наслаждалась. Она задохнется, если это будет означать сдерживать эти подшучивания.       — Почему бы нам не начать с наших друзей из Министерства, — говорит он, шагая по часовой стрелке обратно к раковине, и Гермиона следит за его движениями, все еще нацелив на него палочку. Они становятся в линию, параллельную раковине и кабинкам, стоя спиной к двери, выхода из уборной, — кого бы ты хотела там проклясть?       — Всех.       — Да? Всех их?       Она горячо кивает.       — А как насчет этого ебаного придурка Аберфилда, а? Помнишь, что он с нами сделал? Помнишь, как он засунул в нас маячки? Насильно вливал лекарство нам в глотку без должного согласия? Угрожал нам собственными палатами в Святом Мунго? Или, может быть, как он игнорирует тебя — самую блестящую ведьму своего возраста — и обращается с тобой как со своей гребаной ассистенткой каждый ебаный день? Ты хочешь выбить из него все дерьмо?       — Да, — она закипает, думая обо всем, что он сделал с ними, обо всем, что он сделал с ней. Вся эта ложь, неэтичные действия и гребанное высокомерие.       — Я хочу, чтобы ты выпустила свой гнев, Грейнджер, — инструктирует Драко, — вымести его на чем-нибудь в этой самой уборной.       Прежняя Гермиона беспокоилась бы о порче имущества, о том, что ее найдет какой-нибудь влиятельный человек или о последствиях таких агрессивных и невоздержанных действий.       Эта Гермиона — та, в крови которой пляшет кокаин, побуждающий ее действовать безрассудно — посылает проклятие с кончика палочки в сторону одной из раковин справа. Когда фиолетовые искры сталкиваются с краном, металл воспламеняется и выстреливает в воздух под давлением лопнувшей трубы. Из оторванного носика хлещет вода.       Глаза Гермионы расширяются, а рот шокировано открывается.       Драко, с другой стороны, ослепительно широко улыбается.       — Ха! А вот и Грейнджер, которую я так хорошо знаю! Всю взволнованную и злую! Ту, которая просто любит давать волю своему гневу! Приятно, да?       Он поймал меня, — думает она, блять, он держит ее там, где хочет.       — Теперь, что насчет нашей целительницы, а? Что ты думаешь об этой гребаной суке?       — Я ненавижу ее, — отвечает Гермиона, а затем, даже не подумав, бросает еще одно заклинание в раковину. Она этот раз оно сталкивается со вторым краном, и труба лопается, и вода хлещет из дыры, как фонтан в момент кульминационного потока.       — Я тоже ненавижу эту суку! Кто еще? Ну же, Грейнджер, я знаю, что есть еще люди. А как же наш блестящий Министр Магии? Олух, который тебя не слушает? Кто не поверил тебе, даже после того как вы вместе сражались на войне? Как ты к нему относишься?       Гермиона не ненавидит Кингсли. Нет.       Но все равно говорит это.       — Я ненавижу его!       И она бросает еще одно заклинание в том же направлении, на этот раз оно прилетает в гранитную столешницу. Она трескается пополам, как землетрясение может расколоть землю пополам одним лишь грохотом. Все, что требуется от Гермионы — это похожее ощущение, чтобы прорваться через порог ее гнева и посеять хаос везде, что будет у нее на пути.       — Продолжай! — кричит Драко, перекрикивая колоссальный шум, эхо воды, бьющейся из сорванных кранов и сталкивающейся со стеной над ними, — я знаю, что чем больше людей — больше гнева! Кто еще? Даже не нужны министерские работники! Давай, копни глубже, Грейнджер! А как насчет тех ублюдков, которые все это затеяли, а?       — Я ненавижу Волдеморта! — восклицает Гермиона и бросает еще одно заклинание в столешницу.       — Продолжай!       — Беллатрису! Долохова! Мальсбира! Кэрроу! Всех их!       С каждым именем из ее палочки выскакивает новая вспышка света.       — Кого еще?       Гермиона стонет от того, что он заставляет ее показать свою агрессивную сторону. Она смотрит ему прямо в глаза и кричит:       — Я ненавижу тебя!       — Да? Ты ненавидишь меня? — кричит Драко в ответ, размахивая руками.       — Да! Я ненавижу тебя! Пошел нахрен! — вопит Гермиона.       — Скажи это еще раз!       — Ты хуже всех! Ты, блять, хуже всех за то, что заставляешь делать меня это! Я ненавижу то, что ты делаешь со мной!       — Нет, — кричит он в ответ, — это все ты, Грейнджер! Я просто помогаю тебе разжечь этот огонь! Но это все твой гнев!       — Ты меня заставляешь! Ты… ты…       Она вдруг осознает, какой беспорядок устроила в уборной: вода стекает на пол, осколки столешницы и оторванный металл от раковины. Гермиона начинает опускать палочку, но Драко пока не хочет останавливать игру.       Он цокает язык и бросается к ней.       — Не так быстро, Грейнджер.       Правая рука Драко тянется к ее руке, и он яростно обхватывает ее пальцы. Разворачивает, чтобы прижать ее спину к своей груди. Драко восстанавливает картину, которую они начали на Хэллоуин. Левой рукой обхватив Гермиону за талию, правой подняв ее руку перед собой и положив подбородок ей на правое плечо, Драко вырывает силу прямо из-под нее.       И когда он прижимает свой торс к ее спине, не проявляя милосердия к ее слишком чувствительной коже, Гермиона издает вздох от слишком нежных и усиленных эмоций, который бурлят внутри нее, царапая оболочку ее кожи, чтобы выйти на поверхность и появиться в виде мурашек.       — Продолжай, — рычит он ей в ухо, — я хочу увидеть, как этот дракон вырвется из тебя, — Драко прижимается к ней еще крепче, очертания его фигуры слишком отчетливы, чтобы Гермиона составить их карту на своей спине. Широкие мускулы, рельефный пресс и гладкая кожа, торчащая из-под рубашки, — я хочу чувствовать, как твой гнев извивается в каждом сантиметре твоего тела, — его рука крепче обнимает ее за талию, и она испытывает дежавю, более волнующее и возбуждающее, чем когда-либо прежде.       Левой рукой Драко надавливает Гермионе на талию, заставляя ее немного повернуться влево. Его пальцы на ее пальцах, Драко крепко сжимает руку Гермионы, успокаивая едва заметную, но все же существующую дрожь, которая пробегает по ее пальцам. Он направляет ее палочку на одну из кабинок.       Драко втягивает воздух сквозь зубы прямо возле ее уха, и один этот звук приближает ее к вершине ее терпения. В считанные секунды магия ее волшебной палочки сносит дверь с петель.       Драко дергает ее назад, когда дверь летит к раковине и падает на пол в лужу воды.       Он медленно смеется ей в ухо, и его смех совпадает с дрожью Гермионы. По ее лицу расползается улыбка, вызванная моментом радости.       — Это было для меня, — шепчет Драко, — потому что ты меня ненавидишь.       Гермиона снова начинает сосредотачиваться и слегка поворачивает голову вправо, чтобы быть с ним на одном уровне. Их дыхание совпадает в пылу момента.       — Я действительно ненавижу тебя.       — Хорошо. Я тоже ненавижу тебя. И знаешь, кого еще я, блять, ненавижу?       Гермиона качает головой, околдованная выражением его глаз, когда его лицо задерживается всего в нескольких сантиметрах от ее.       — Этого ублюдка, которого ты целовала.       Глаза Гермионы расширяются. Она чувствует иллюзию губ мужчины на своих губах, но когда Драко скользит левой рукой вверх по центру ее груди, а его пальцы оглаживают ее грудную клетку, губы мужчины исчезают. И все, о чем она может думать, это о том, что Драко находится в нескольких сантиметрах от того, чтобы коснуться ее обнаженной груди. Одно движение влево или вправо — и она упадет от того, что он скажет.       — Ты хочешь знать почему, Грейнджер?       Когда пальцы Драко снова опускаются и останавливаются чуть ниже ее груди, она решительно выдыхает.       — Потому что я дала ему то, что ты хотел, — бормочет она.       — Именно, — рычит он, а затем его рука возвращается к ее животу, его ногти царапают ткань. Даже через платья, Гермиона может чувствовать каждое действие, которое он делает. Каждое место к которому он прикасается, как будто рисует на ней созвездия, как будто пытается создать идеальное произведение искусства, прикосновение его пальцев к ее телу идеальное и достойное для того, чтобы показать его в любом домом, музее или ебанном дворце, если кто-то захочет сделать это.       Ты любишь немного дразнить, да?       Такие были его слова в тот вечер. И сегодня вечером будут ее слова.       — Потому что я дразню, — эхом отозвалась она, слова вылетели из ее рта, даже не думая о последствиях.       Со смехом, достаточно сильнодействующие тиски для Гермионы, левая рука Драко поднимается и медленно начинает играть с левой бретелькой ее платья, поднимая ее вверх и вниз, скользя пальцами по ее ключице.       Она ничего не может сделать с этим. Она всхлипывает, когда его шелковистые пальцы скользят под лентой и вниз по ее груди, оставляя след чуть выше ее обнаженной груди.       — Теперь ты понимаешь, — шепчет он ей на ухо, его руки теперь свободно исследуют ее обнаженную кожу, освобожденную от преграды в виде ткани. Свободно бродят по ее телу, как ему захочется, как она и представляла себе, — спорю, что ты ненавидишь эту девушку, да? Ту, чье тело я обхватывал руками? А?       Он продолжает гладить ее обнаженную кожу, и Гермиона поет дифирамбы каждому духу на земле за то, что ее заставили надеть это платье.       — Ты смотрела и злилась.       — Ну, как и ты.       Он смеется.       — Да, — бормочет он, нежно касаясь губами ее уха, — я был зол. Я все еще злюсь.       Почувствовав, как его губы прижимаются к ее чувствительной коже — части ее тела, которую она жаждет, чтобы больше исследовали — Гермиона издает тихий стон. Она подносит свободную руку ко рту, прикусывая кончики пальцев, чтобы скрыть дальнейшие звуки.       Она огорчается от этого звука, но для ушей Драко это музыка, превосходная для гребаного саундтрека, у которого есть награды, который пересказывает историю его жизни.       Жизнь, в которой он тайно тосковал по ней. Желал ее. Жаждал ее. Требовал ее.       — Буду с тобой откровенным, Грейнджер, — он делает паузу, — ты бы хотела этого, чтобы я тебе сказал правду? Посвятить тебя в мой маленький секрет?       Гермиона энергично кивает, слова застряли в глубине рта. Она не может говорить, не может думать, не может дышать в объятиях Драко. Она чувствует, что в любой момент может провалиться в забытье, утонуть в его объятиях и превратиться в лужу полной любви.       — Эта девушка совсем не чувствовалась тобой. Совсем на тебя не похоже. Только не в этом платье. Ты даже не представляешь, как хорошо выглядишь в этом куске ткани, — Драко опускает голову и наклоняет ее в сторону, чтобы поцеловать Гермиону в шею, посасывая красные пятна, которые оставил другой мужчина.       — Что ты….       — И она совсем не такая вкусная, как ты сейчас, — бормочет он, и его язык нежно массирует красные следы на ее шее, заявляя, что это они его собственные, не просто принимая их на свой счет. Но решив, что человек, который оставил их там своими собственными метками, своими любовными укусами, своими собственными представлениями о том, как сильно он хочет попробовать и утонуть в ее сладкой коже.       — Ты все еще ненавидишь меня? — спрашивает он, дыша горячим воздухом на влажные участки ее шеи, влажные от его действий, совершенные несколькими секунд назад.       Она кивает.       — Да.       — Ты ненавидишь девушку, с которой я это делал?       — Ммм, — стонет Гермиона.       Драко смеется.       — Хорошо. Тогда делай, как я говорю.       Внезапно Драко разворачивает Гермиону. Она чуть не спотыкается на каблуках, но ей удается удержаться на ногах благодаря силе Вселенной. Он делает несколько шагов назад, и Гермиона замерзает без его прикосновения.       Подняв руки вверх, как будто он арестован, Драко приказывает Гермионе сделать следующее:       — Ударь меня. За эту девушку. Раз уж ты ее ненавидишь. Освободи свой гнев и ударь меня заклинанием.       Она просто стоит и смотрит на него, ее глаза затуманены эйфорией от его прикосновений.       — Ну же, я знаю, что ты хочешь. Я знаю, что ты хочешь, блять, проклясть меня.       Ее палочка вытянута, рука дрожит, а глаза пылают гневом.       Она хочет сделать это.       — Давай, прокляни меня.       Она в ярости. Взбешенная тем, что он снова играет с ней, заставил спроецировать свой необузданный гнев на невинную уборную комнату и почти поставил ее на колени, когда это она должна была сделать это. Ее кожа жаждет большего и взывает к нему, когда он стоит в пару метрах от нее.       Проклясть его кажется не такой уж плохой идеей.       — Ты блять, самый худший….       — Сделай это.       — Я действительно ненавижу тебя сейчас, Малфой…       — Да? Ты злишься, что я прикасался к этой девушке, так же, как прикасался к тебе? Может быть даже лучше? С небольшой интригой и похотью? — громче спрашивает он.       — Пошел нахрен! — кричит она, и ее рука крепче сжимает палочку, но, черт возьми, она хочет, чтобы его рука была соединена в ее руку, чтобы удерживать ее.       — Давай, Грейнджер, — говорит он, снова придвигаясь к ней, и внезапно она чувствует, как ком застрял в горле. Драко прижимает свою грудь к кончику ее волшебной палочки, само действие заставляет ее дрожащую руку остановиться, чтобы стабилизировать и направить ход магии, — сделай это. Покажи мне, как ты злишься. Покажи мне, как сильно ты меня ненавидишь.       Его серебристые глаза на мгновение становятся темнее, и Гермиона готова поклясться, что он видит насквозь. Когда позади нее раздается шум воды, а подошвы ее туфель становятся влажными от наводнения, Гермиона настаивает на том, что Драко Малфой смотрит на нее самым искренним образом.       Он, несомненно, возбужден.       Из-за её гнева. Это его возбуждает.       Прежде чем она успевает бросить ему в грудь заклятие, дверь в уборную распахивается.       — Какого хрена здесь произошло?       Это Титус, стоящий в дверном проеме и окруженный толпой.       Гермиона быстро поправляет лямку платья, которая лежит на ее бицепсе. Она смотрит на свою палочку, не зная, что с ней делать, понимая, что именно она виновата в этом беспорядке.       Она в шоке от того, когда Драко инстинктивно отступает назад, закрывая Гермиону, чтобы защитить ее от ярости Титуса.       — Титус…       — Что, во имя Мерлина, ты сделал с моей уборной? — восклицает Титус, входя внутрь и мчась по разлитой воде.       — Пиздец, — перекрикивает музыку Эдриан, — какого черта я пропустил!       Внезапно Гермиона трезвеет. Она слишком хорошо осознает картину, которую она спровоцировала. Ущерб, который она причинила и последствия, которые она раскрыла глубоко внутри своих самых темных желаний.       Титус топает по воде и бросается на Драко.       — Драко Малфой, тебе нужно кое-что объяснить….       Гермиона не понимает, что делает, пока не делает это действительно, но она сжимает руку Драко для защиты. В момент стыда и унижения она обхватывает его за локоть.       — Это был я! Это был я! — кричит Драко, протягивая свободную руку, ту за которую не цепляется Гермиона, чтобы остановить Титуса, умоляя его не идти дальше, — это моя вина, моя ошибка, моя вспышка гнева…       — Нет, это была я! — утверждает Гермиона, но Драко резко поворачивает голову и смотрит на нее сверху вниз с таким выражением лица, что и в тот день, когда Аберфилд привязал его к стулу. Тот же взгляд, который признает его безмятежность в этом вопросе.       Он смотрит на нее, и его глаза говорят: «Не надо». Не надо?       Как она не может взять вину на себя за это? Как она может стоять здесь и позволять Драко наказывать, отчитывать и обвинять в ее действиях?       Внезапно ее зрение проясняется, и она гораздо лучше понимает Драко и его глаза.       Злой он или похотливый, они полны огня и вполне способны уничтожить ее, как в хорошем, так и в плохом смысле.       Когда он раскаивается, они наполняются до краев оттенком стыда, окрашенного, как полная луна в ночь, которая, как она знает, не вызывает ничего, кроме беспокойства в сердцах тех, кто боится ее.       Она не боится его глаз, но тем не менее они мерцают с сожалением, как будто он хочет, чтобы у них было больше времени, чтобы прижать друг друга еще сильнее.       Если не сегодня, то еще одной ночи будет достаточно. А до тех пор, Гермиона довольна тем, что наконец-то может читать глаза Драко немного лучше. Она надеется, что со временем они еще больше поддадутся ее догадкам.