Без рабов и без господ

Времени медлить у Жана не было. После двухчасового допроса от воплей мракоборцев всё ещё звенело в ушах, а затёкшие ноги едва слушались — больше всего на свете хотелось рухнуть на кровать и забыться, но уговор есть уговор. Успев за два дня приблизительно понять, где проходят основные патрульные маршруты министерских сотрудников и в котором часу сменяется караул, Жан на цыпочках крался по первому этажу. Вжимаясь в стены и поглядывая то по сторонам, то на собственные наручные часы, он, наконец, вышел к одному из запасных выходов замка. Если главные ворота с помпой охранялись целой пятёркой надутых от важности сотрудников Отдела, да ещё и мракоборцем Миллингтоном впридачу, то к этой обросшей лишайником двери приставили всего одного стражника. Затаившись в тени огромной горгульи, молчаливо косившей на него каменные глаза, Жан с полминуты наблюдал, как караульный шагает взад-вперёд, то и дело громко зевая. Вид у этого тощего вчерашнего юноши был не особенно боеспособный, но всё же Жан долго не мог решиться, живо воображая, как его заклинание будет молниеносно отбито, как полицейский парализует его «Петрификус тоталусом» и вызовет подкрепление, как директриса МакГоннагал переломит палочку над его головой, а конвоиры уволокут его прочь от родного замка — прямиком в Азкабан... «Некогда мешкать» — решился наконец Жан и вытащил палочку из кармана. Ему не понадобилось произносить заклинание вслух, чтобы маленький розовый огонёк сорвался с её кончика и расшибся о гладкий, словно бладжер, лоб стражника. Тот глупо хихикнул и внезапно заинтересовался засевшим в углу пауком. «Конфундус» сработал идеально — пока незадачливый охранник подпрыгивал, пытаясь поймать паука руками, Жан проскользнул незамеченным. Метель, к счастью, закончилась, но мороз давал о себе знать. Жан поёжился — о зимней куртке он впопыхах забыл. Снова взглянув на часы, он осознал, что опаздывает. Жан стремглав нёсся мимо теплиц, где ещё сегодня утром он мастерски управился с ядовитой тентакулой и принёс Хаффлпаффу двадцать очков, мимо виднеющихся вдалеке заснеженных деревьев Запретного леса, мимо перевёрнутых на зиму дном вверх лодок, и лишь ступив на причал, позволил себе взять передышку. К каникулам Чёрное озеро традиционно заморозили преподаватели Хогвартса для рождественских катаний на коньках. «Кальмар, должно быть, не в восторге» — почему-то подумалось Жану перед тем, как он осторожно, без резких движений ступил на лёд. — Опоздал, — Жан услышал голос, одновременно гневный и насмешливый. Юноша вздрогнул. В метре от него сам собою нарисовался из воздуха Джеймс Сириус Поттер собственной персоной, сбросив отцовскую мантию-невидимку. — Кхм, — откашлялся Жан. — Через минуту на льду Чёрного озера состоится дуэль между Джеймсом Сириусом Поттером и Жаном Франсуа Прувером, вызов брошен последним... — Джоном Альфредом Конноли, — язвительно поправил Джеймс. — Повод дуэли — оскорбление Джеймсом Сириусом Поттером чести факультета Хаффлпафф... — А Джоном Альфредом Конноли — Гарри Джеймса Поттера, отца Джеймса Сириуса Поттера, а также Министерства магии... — Поттер продолжал насмехаться над ритуальным объявлением. — Дуэль является тайной и проходит без секундантов. Проигравшим будет признан волшебник, по итогам поединка не способный сражаться в течение длительного времени... — Жан наизусть шпарил текст из «Истории магических дуэлей», которую ему в преддверии сражения подсунула Глория. — Хватит церемониться! Ещё одна минута твоего трёпа — и я ухожу, а к Чёрному озеру мчатся мракоборцы! — Поттер откровенно терял терпение. — На двадцать шагов! — крикнул Жан, опять невольно сорвавшись на писк. Оба дуэлянта отмерили по десять шагов и приготовили палочки к бою. — Поклон! — подражая героям любимых романов, Жан снова настоял на безукоризненном соблюдении церемонии. Джеймс отвесил издевательский поклон, Жан ответил кратким сухим кивком, — Один! Два! Три! — Экспеллиармус! — немедленно выпалил Джеймс. Жан к этому повороту событий оказался готов — любимое заклинание Поттера было известно всей школе. Непривычно быстро для себя среагировав, Жан отпрыгнул в сторону, и, не удержав равновесия на льду, невольно рухнул на колени. Услышав злорадный смех соперника, он стиснул зубы и вскочил, тут же послав в сторону Джеймса «Импедименто», но тягаться шестикурснику с без пяти минут младшим мракоборцем было бессмысленно. Джеймс, не моргнув и глазом, отбил заклинание при помощи «Протего» и снова пошёл в наступление. — Ступефай! — ещё один красный луч едва не сбил Жана с ног, но тот, низко пригнувшись, позволил заклятию пролететь мимо. В его сознании всплыл третий курс — последний год, когда мать позволила ему провести один из каникулярных месяцев во Франции. Отец, в молодости бывший незаурядным дуэлянтом и едва не выигравший чемпионат Европы по спортивной волшебной дуэли в свои шестнадцать, показывал ему, как необходимо двигаться в бою. «Ни на секунду нельзя останавливаться. В движущуюся цель сложнее попасть, а внимательно отслеживая движения оппонента, можно успешно перевести защиту в контратаку» — так говорил отец, и, в подтверждение своих слов, мастерски уворачивался от сыновьих Чар щекотки... Отец. Всегда гордый, независимый, столь падкий на авантюры... Как теперь вспоминать о нём, зная о его предательстве? Увидев своими глазами, как он хладнокровно убивает товарища по борьбе, дерётся бок-о-бок с МАКУСовскими мракоборцами? Неужели это правда? Этого не могло быть, должно быть, воспоминание намеренно кто-то извратил... Пока эти мысли проносились в голове у Жана, Джеймс и не думал прекращать обстрел. — Фрактурум! — Джеймс пустил в ход одно из новых заклинаний, которому его обучили в ходе стажировки в Корпусе. Сгусток фиолетового света ударил Жану под рёбра и тот со стоном рухнул на землю — ощущения были такие, словно его ударили в живот увесистой дубиной. — Я полагаю, что бой окончен, — с выражением явного удовлетворения Джеймс собирался убрать палочку в карман, но Жан, пересиливая боль и придерживаясь за живот, поднялся на ноги, второй рукой нацеливаясь в сторону противника, — А ты упорный. Повторение — мать учения. Фрактурум! Едва отдавая себе отчёт в своих действиях, Жан, кое-как увернувшись, сосредоточился. Волшебный мир — одна сплошная несправедливость. В мире, где магия даёт возможность превознестись над презренной материей, люди продолжают множить неравенство и угнетение. Покупать и продавать, владеть целыми фабриками... Как можно чем-то владеть, когда из одного-единственного зерна можно наколдовать целый мешок? Как можно владеть хоть чем-либо — к примеру, вот этой кипарисовой палочкой в руках Джеймса, продолжающей его обстреливать? Нужно всего лишь... Жан едва не взревел «Экспроприатум!», но осёкся. Нельзя, чтобы секретные чары Интернационала услышали враги. Алый луч вырвался из его палочки беззвучно и огненными корешками потянулся в нужном направлении. По всему телу Жана прошла мелкая дрожь, а в руку точно вложили тяжеленную гирю. «И вправду тяжело...» — отметил Жан, и, стараясь не терять контроля ни на секунду, применил Оглушающие чары — вновь невербально. Долговязый Поттер взмыл в воздух и, пролетев несколько метров, рухнул на лёд. «Петрификус тоталус!» — теперь уже, ничего не стесняясь, выкрикнул Жан и привёл и без того оглушённого соперника в оцепенение. Он лежал перед ним — неподвижный, с чуть закатившимися глазами и нелепо натекающей изо рта на ворот рубашки слюной, а подо льдом Чёрного озера со дна поднимались негасимые цветные вспышки — волшебная подсветка, наведённая на время каникул... «Виндикто» — промелькнула формула в голове у Жана и он машинально занёс палочку. Но разве лежачих бьют? И так ли велика вина Поттера, что он заслужил это зловещее заклинание мести? *** «Уровень два. Отдел магического правопорядка». Двери лифта распахнулись и Гермиона со всей решительностью проследовала вперёд по коридору — прямо к тяжеленной двери полуметровой толщины, на изрезанной всеми возможными заклятиями древесине которой едва держалась табличка «Гарри Поттер, глава корпуса мракоборцев». Говорят, царапины остались ещё со времён захвата власти Пожирателями… — Я войду? У тебя ведь тоже обед, верно? — Гермиона, не дожидаясь ответа, распахнула дверь и скользнула в кабинет. — Посылку доставим послезавтра утром, раньше никак не выйдет. Бут, раньше не мог озаботиться? Почему с вами нужно нянчиться, словно с малыми детьми? Глядишь, в Хогвартсе всех до единого перережут, пока вы будете жевать сопли! — Гарри, просунув голову в каминную створку, свирепо втолковывал что-то одному из подчинённых. Услышав скрип двери, он раздражённо бросил через плечо: — Две минуты! А вообще вламываться без стука невежливо. Голдштейн, ты, что ли? Сколько раз просил… А, Гермиона, это ты. Присядь, сейчас я быстро всё втолкую этим кретинам и буду в твоём распоряжении. — Ты, смотрю, ни минуты покоя не знаешь… — миссис Грейнджер смиренно устроилась в кресле и с интересом окинула взглядом стопки книг на рабочем столе Гарри. «Магглы и их министры: краткое пособие», «Триста лет войны. Почему не работает маггловская политика» и другой научно-популярный мусор, выпускаемый огромными тиражами издательством «Абдон и атланты». А вот эта книжица явно маггловская — каменная скульптура на обложке смиренно держала на плечах огромную сферу, не оглядываясь на Гермиону и не огрызаясь в ответ на попытки щёлкнуть по ней ногтём. Давно она не бывала в этом кабинете… — Не затягивайте. Я уже пообещал Сламберу, что операция не продлится больше недели. В неделю, конечно, не укладываемся, но до Нового года пора бы и навести порядок. На Спалдинга с Долишем сильно не полагайтесь. Всё, отбой, работайте, — мановением палочки Гарри погасил огонь в камине и, наконец, повернулся лицом к гостье, до той поры вынужденной пялиться на задние карманы его брюк. — Что за операция? Магглы опять страдают от очередной партии летающих чайников? — полюбопытствовала Гермиона. — Что за операция?.. Специальная, вестимо. В Хогвартсе распространяют нелегальные политические памфлеты — какие уж тут чайники… «Пророка», что ли, не читала? — Делать мне больше нечего. Сам знаешь, что в «Пророке» я читаю только собственные интервью. В последний раз, к слову, Скитер половину переврала… Я, к слову, к тебе как раз по схожему поводу, — экс-глава Министерства тепло улыбнулась и старалась держаться как можно более непринуждённо. — Дай угадаю с трёх раз… Опять недовольна программой своей подопечной? — Поттер криво усмехнулся. — Повторяю ещё раз — я не при делах. Послушай Фленигана, если рассчитываешь выиграть выборы, а не только встряхнуть наше болото очередным скандалом. — Гарри, давай я не буду притворяться, будто ничего не знаю, а ты не будешь притворяться, будто тебе это не интересно, — Гермиона точно сидела на иголках. Беззаботность разговора стремительно сходила на нет. — С запугиванием электората и сеяньем паники прекрасно справится и Уоррен. Оставим это благородное занятие ему. Мы с тобой видели своими глазами, что такое настоящая угроза… Ответь честно — разве эти невинные мелочи хоть чем-то на неё походят? — То-то и оно, что видели. И не мне тебе напоминать, что каждая катастрофа начинается с подобных «невинных мелочей». Ты, должно быть, с ностальгией вспоминаешь, как мы перелопатили пол-Англии по уши в грязи, шарахаясь от каждого куста и рискуя попасть в лапы Пожирателям? Или битву за Хогвартс? Хочешь, чтобы в Большом зале снова было больше трупов, чем живых? — у Гарри нервозно дёрнулось веко. Он шумно выдохнул и продолжил. — Ладно, что я буду старое поминать… Наша безопасность — в моих руках. Вот в этих вот самых руках, которые, глядишь, не сегодня, так завтра отрежет какой-нибудь отморозок и принесёт своим кровавым вождям в качестве сувенира, если мы не зачистим всю заразу под корень. — Я смотрю, успокоительные зелья ты пить бросил… — Гермиона устало прикрыла глаза. — Никто твои руки не отрежет. Разве что на фотографии в «Пророке» — или ты уже и этого боишься? Если ты и вправду считаешь, что это такой принципиальный пункт… — Принципиальней некуда! — отрезал Поттер. — Всё волшебное сообщество взволновано этими заговорщиками. А если и не взволновано, то со дня на день будет — Уоррен, в отличие от вас, умеет расставлять приоритеты и грамотно доносить народу, о чём следует переживать. *** Джеймс не знал, сколько времени прошло с той поры, как Жан, парализовав его «Петрификус Тоталусом», смылся, петляя по заснеженному пустырю и тревожно выставяя вперёд палочку в ответ на каждый шорох. Кажется, около часа, а может быть, и больше. Рассказать о случившемся, конечно, никак нельзя — чёрт с ними, с наказаниями и отработками, но в какой ярости будет отец! Представив холодный гнев, которым его окатят дважды: сперва — за то, что поддался на провокацию и позволил дуэли состояться, затем — за то, что позорно проиграл шестикурснику, несмотря на мракоборческие курсы боевой подготовки, Джеймс поморщился — мышцы лица начали отходить первыми. Дождавшись, пока чары спадут окончательно, Поттер медленно приподнялся и отряхнул мантию — впрочем, та и так уже была насквозь мокрой от снега. Плохо слушавшимися руками он раскидал в стороны снег в поисках мантии-невидимки — но, как назло, нигде её не обнаружил. Джеймс, пошатываясь, ковылял в сторону замка. Он лелеял надежды, что на обратном пути Жана застукают сотрудники Министерства — и тогда ему несдобровать, неважно, связан ли он в самом деле с хогвартсовскими заговорщиками или нет. Оставалась лишь одна проблема — как объяснить своё собственное отсутствие? Хватит ли привилегий дружинника на то, чтобы выйти сухим из воды после такого дерзкого нарушения школьных правил? Может быть, в очередной раз выручат связи?.. — Кто идёт? — глухо раздалось из темноты: это, наконец, приступил к исполнению обязанностей поставленный у ворот «котелок». Два «Конфундуса», наложенных менее, чем за час, не прошли для него даром — изо рта у полицейского до сих пор тянулась нить слюны. — Джеймс Сириус Поттер, Гриффиндор, седьмой курс, — невозмутимо отозвался Джеймс. — Участвовал в патрулировании территории по просьбе мистера Скелтона. — Нет бы поспать... — зевнул охранник. — Проходи. Едва Джеймс скользнул в тёплый коридор, наваливающийся на него душной и чуть сырой темнотой, как от контраста температур у него закружилась голова. Преодолевая и головокружение, и последствия обездвиживающего заклятия — ноги всё ещё слушались не идеально — он развернул Карту мародёров и направился прямиком в зал трофеев, по которому беспрерывно кружила точка с именем «Слейд Скелтон». — Добрый вечер, мистер Поттер, — мракоборец изобразил на своём бульдожьем лице дежурное подобие улыбки. — Какими судьбами в столь поздний час? Так, стоять! Дальше ни шагу — с вас вода ручьём... Диллинджер, высушите нашего гостя, раз он не сообразил сделать это сам... Мисс Пертингер, прошу прощения... Да, мистер Поттер, прошу обождать минуту — я дослушаю прелюбопытнейший рассказ мисс Пертингер и немедленно займусь вами. Пока Диллинджер — тощий и сутулый «котелок», напоминающий побитую дворнягу — обдавал Джеймса струями горячего воздуха, пущенными волшебной палочкой, тот, наконец, заметил, что он — не единственный студент в трофейном зале. Шестикурсница с Рэйвенкло, Мирна Пертингер, суетливо теребя свой значок, упоённо вещала: — Да, мне не спалось — я сейчас явно понимаю, что мною двигало предчувствие, я словно знала, что если в эту секунду загляну в гостиную, то увижу нечто, что поможет нам пролить свет... — Я не сомневаюсь, мисс Пертингер, что у вас отличные оценки по прорицаниям. Давайте-ка больше конкретики, — перебил Скелтон. — Да, конечно! Я успела лишь приоткрыть дверь и увидела, как Тревитик кладёт на общий стол пачку листов. Вы ведь знаете, это раньше всегда так и было — поутру эти листовки появлялись в гостиных и все подбирали их, читали... У меня не было времени проверить, но я уверена, что это были именно они! Я сразу захлопнула дверь, чтобы он меня не увидел — вдруг он применит чары? Слушала шаги, дождалась, пока стихнут — и сразу к вам. Вот. — Отлично, мисс Пертингер. Просто прекрасно! Возможно, что именно ваша наблюдательность поможет нам в самое ближайшее время покончить с возмутительными происшествиями в Хогвартсе. Я передам профессору Рейкпик, что ваш смелый поступок должен быть отмечен не менее чем сотней очков в пользу Рэйвенкло. А если вы поможете пролить свет и на наличие у мистера Тревитика возможных сообщников — то, руку даю на отсечение, вы будете удостоены награды «За заслуги перед школой». С радостью побеседовал бы с вами ещё, — Скелтон подмигнул и неприятно ухмыльнулся, словно бы по его лицу пробежала судорога. — Но мне необходимо выслушать и сообщение мистера Потера, а потому на сегодня вы свободны. Мирна деловито кивнула и пулей вылетела из зала. Джеймс подошёл к мракоборцу поближе. — Мистер Скелтон, около полуночи я заметил по Карте мародёров, что один из студентов — Джон Конноли с шестого курса Хаффлпаффа — покинул территорию замка. Исполняя свой долг перед школой и Министерством, я проследовал за ним, и... — Погодите, мистер Поттер. То есть, вместо того, чтобы оперативно сообщить об инциденте сотрудникам Отдела, как это только что сделала мисс Пертингер, вы, нарушая внутренний распорядок школы и рискуя собственной жизнью, отправились на поиски нарушителя в одиночестве? — нахмурился Скелтон. — Да, сэр... Простите, сэр... Я полагал, что... — замямлил Джеймс, но Скелтон продолжил: — Учитывая вашу недавнюю перепалку с мистером Конноли в Большом зале, почему я должен быть уверен в том, что сообщённая вами информация является правдой, а вовсе не попыткой отомстить обидчику? — мракоборец звучал столь грозно, что Джеймс непроизвольно втянул голову в плечи. — Сэр, я никогда не позволил бы себе лгать сотруднику Министерства, тем более, руководствуясь корыстными целями, — Поттер изо всех сил попытался придать своему голосу уверенности. — Я признаю свою ошибку, однако уверяю вас, что сообщённая мной информация абсолютно правдива. — Где сейчас находится мистер Конноли? — Скелтон предпочитал не тратить время зря. Джеймс развернул карту и быстро пробежался по ней глазами. — В своей спальне, сэр. — Прекрасно. Ваша информация принята к сведению, мистер Поттер. А о проявленной вами безответственности мне придётся поговорить с вашим отцом. Ступайте. Спокойной ночи. Покинув зал трофеев, Джеймс в ярости и бессилии ударил кулаком по стене. Всё складывалось, как назло, максимально худшим образом. От перспективы оправдываться перед отцом по его телу прошли мурашки. Если что и радовало — так это то, что один из заговорщиков был разоблачён. Джеймс снова уставился на карту — может, по счастливой случайности, этот Тревитик бродит где-нибудь по коридорам, и ещё есть шанс восстановить доверие Корпуса, героически арестовав его? Но Бертранд, как назло, мирно спал в своей постели, и, свернув карту, Джеймс в премерзком настроении отправился в сторону башни Гриффиндора. *** Вот и он, долгожданный последний день семестра. Впрочем, о том, что впереди каникулы, многие студенты успели позабыть — было совсем не до рождественских подарков и игр в снежки. Горстка шестикурсников, посещавших занятия по заклинаниям, тревожно переглядывалась, и Глория, обычно с нетерпением ожидавшая начала урока, сегодня полулежала на парте, уткнувшись носом в раскрытый на случайной странице учебник, не желая ничего видеть и слышать. — Воспламеняющие чары представляют из себя обширную категорию заклинаний, чрезвычайно отличных как по своей механике, так и по производимому эффекту. В рамках нашего курса мы уже проходили некоторые из них, самые простые в применении, однако без комплексного изучения вопроса... — упоённо вещал престарелый профессор Флитвик со своей неизменной книжной стопки. В процессе речи он выводил узоры в воздухе своей волшебной палочкой, оставлявшей тонкий огненный след — видимо, для наглядной демонстрации, но сегодня его фокусы не производили на публику ровно никакого эффекта. — Кто может ответить, в чём состоит принципиальная разница между такими схожими по своему назначению заклинаниями, как «Экспеллимелиус» и «Инсендио»? — в надежде хоть как-то расшевелить аудиторию, спросил Флитвик. Руку поднял Бертранд. Глории, конечно, был известен ответ, но она предпочла отмолчаться и не поднимать головы от учебника лишний раз. — Заклинанание «Инсендио», относящееся к простейшим воспламеняющим чарам, создаёт магический огонь, не требующий источника горения. Именно в этом заключается неудобство при его бытовом использовании — в отсутствие ограничивающих факторов пламя может быстро распространяться и выходить из-под контроля. Заклинание «Экспеллимелиус», напротив, находится в прямой зависимости от внешних обстоятельств и обращено на конкретный объект, что предотвращает риск случайного пожара, однако требует более высокого мастерства и сосредоточенности того, кто накладывает чары, — отрапортовал Бертранд. Флитвик удовлетворённо кивнул: — Совершенно верно, мистер Тревитик, пять очков Рэйвенкло! Эта разница весьма существенна, и именно примером этих двух заклинаний мы можем проиллюстрировать первый принцип классификации воспламеняющих чар. В то время, как большинство известных заклинаний такого рода создают возгорание, площадь и температура которого зависят лишь от таланта и фокусировки волшебника, существуют и чары... Реплика Флитвика была прервана. В распахнувшуюся дверь ввалилась толпа «котелков», возглавляемых деловитым и мрачным Скелтоном. Визиты мракоборцев и их коллег на уроки стали уже обычным делом, но это бесцеремонное вторжение совсем не походило на рутинную практику. — Профессор Флитвик, насколько нам известно из внутренней документации школы, ваши занятия посещает студент по имени Бертранд Тревитик. Присутствует ли он в этой аудитории? — нетерпеливо выпалил Скелтон, поигрывая своей длинной и узловатой волшебной палочкой. Флитвика прошиб пот и он в недоумении поправил очки, но по тому, как взгляды всех присутствующих в мгновение оказались направлены на Бертранда, едва успевшего усесться за парту после своего ответа, министерские сотрудники мгновенно всё поняли. — Не двигаться. Любое неосторожное движение будет расценено как попытка сопротивления и будет встречено соответствующими мерами, — угрожающе бросил в воздух мракоборец. Двое «котелков» схватили Бертранда под локти, свободными руками приставив палочки к его голове, и силком вытащили из-за парты. — Господа, потрудитесь сначала объяснить... — нервно попытался вмешаться профессор, но Скелтон лишь отмахнулся: — Как будто вы сами не понимаете! Попрошу вас через пять минут в кабинет директора — дадите студенту характеристику. Вперёд! Не рыпаться! — последние две реплики были адресованы уже побледневшему Бертранду, перепуганно оглядывавшемуся на Глорию. — Прекратите! Это ошибка... Ошибка! — силы голоса Глории явно не хватало на то, чтобы перекричать мгновенно охвативший аудиторию шум. Тогда, бросив вещи и ненароком смахнув учебник на пол, девушка со всех ног бросилась за удаляющимися полицейскими — за ней вдогонку устремился и Жан, осатанело впиваясь взглядом в ненавистные синии мантии, а следом — все студенты, на глазах которых только что происходило невиданное. — Учащиеся Хогвартса, просьба разойтись и не мешать проходу... — надрывался кто-то из «котелков», усилив свой голос «Сонорусом», но всё было без толку — услышав шум, ученики покидали аудитории и вливались в общий поток, изредка рассекаемую цепочками министерских сотрудников. Через считанные минуты у кабинета МакГоннагал образовалась целая толпа, сквозь которую Скелтон за шкирку втащил обмершего от шока Бертранда и, по-прежнему не сводя с него палочки, приказал усесться. За ним семенил профессор Флитвик, а вскоре, расталкивая локтями шумных студентов, в кабинет вошли деканы остальных факультетов — профессора Рейкпик, Хоуторн и Синистра. Профессор МакГоннагал сидела в своём кресле и всем своим видом старалась демонстрировать невозмутимость, но уголки её глаз едва заметно вздрагивали. По правую руку от неё вертелась Мирна Пертингер, постоянно поправляя то воротник, то значок Рэйвенкло на мантии, то непослушную чёрную прядь на затылке... — Мистер Тревитик, вы обвиняетесь в распространении в Хогвартсе нелегальной печатной продукции, призывающей не только к нарушению внутреннего распорядка школы, но и к преступлениям против Министерства магии, что квалифицируется как правонарушение согласно Акту о безопасности волшебного сообщества, части три, пункту два, — непринуждённо, словно не обвиняя человека в преступлении, а заказывая сливочное пиво в «Трёх мётлах», огласил обвинение мракоборец Бут, едва переступив порог кабинета, — Факт вашего правонарушения подтверждается свидетельницей, присутствующей в этом помещении. Вашу версию событий мы услышим на допросе, а пока мы хотели бы выслушать характеристики от деканов факультета, которые в случае необходимости будут приобщены к делу. Профессор Флитвик, прошу вас первым. — Мистер Тревитик — крайне способный и прилежный студент, неоднократно отличавшийся своим талантом неординарно подходить к современным проблемам в области заклинаний, и, в случае наличия у него такого желания, сделавший бы блестящую академическую карьеру, — сдавленно пропищал Флитвик. — За все шесть лет обучения на моём факультете он никогда не был замечен в деятельности, которая могла бы представлять угрозу для Хогвартса или волшебной Великобритании. — Сомнительно, — скептически отметил Скелтон. — Однако мы вас услышали. Прошу выступить деканов других факультетов. Миссис Рейкпик? Рейкпик сдержанно охарактеризовала Бертранда как старательного ученика, вполне справляющегося с курсом ЗОТИ и никогда не замеченного в дисциплинарных нарушениях. Аврора Синистра отметила, что Бертранд получил высший балл на СОВах по её предмету и осмелилась высказать предположение, что обвинения в его адрес ложны. Профессор Хоуторн, коротко отметив, что в области зельеварения Бертранд не отличался особенными стараниями, тем не меенее, заметил, что одного лишь свидетельства мисс Пертингер для ареста явно недостаточно. — Господа, как вы можете заметить, характеристики, предоставленные вам профессорами Хогвартса, ставят под сомнение ваше предположение о том, что именно мистером Тревитиком была иницирована преступная деятельность, разворачивающаяся в наших стенах, — сухо резюмировала директриса. — В свою очередь я могу прибавить к ним то, что... — Профессор МакГоннагал, ваша многолетняя преподавательская практика, несомненно, подсказывает вам, что и самые одарённые и тишайшие из студентов могут быть способны на преступления и гораздо большего масштаба, — снова подал голос Бут. — На основании предоставленого мисс Пертингер свидетельства мы предоставляем ордер на арест мистера Тревитика. Дальнейшие детали установит следствие. Вас я хочу лишь призвать к благоразумию. В случае невиновости вашего студента зачислить его в Хогвартс вновь не составит труда, в то время как сохранение его статуса учащегося может нанести школе непоправимые потери и вызвать вопросы у Отдела магического правопорядка. Подумайте — в очередной раз Хогвартс становится рассадником преступности... — Довольно, мистер Бут. Мистер Тревитик, мне очень жаль. Прошу вас отдать мне свою волшебную палочку, — голос МакГоннагал слегка дрогнул. — Я уверена, что произошла чудовищная ошибка и Визенгамот докажет это. Но до той поры... Приняв из рук по-прежнему онемевшего от ужаса Бертранда палочку, директриса переломила её у него над головой и сложила потрескивающие и испускавшие лиловый дым обломки на стол. — Профессор Хоуторн, есть ли в распоряжении школы хотя бы один пузырёк сыворотки правды? — прозвучал голос Долиша, удивительно молодой для столь возрастного человека. — Нет. Ваши люди уже спрашивали. У нас нет необходимости держать запасы подобных зелий, — холодно ответил профессор зельеварения. — В таком случае, допрос будет произведён уже в Азкабане. Если вина мистера Тревитика будет подтверждена, Отдел магического правопорядка запросит для него у Визенгамота семь лет тюремного заключения. Разойтись! Всем продолжить занятия, у кого уроков нет — по гостиным! «Котелки» поволокли Бертранда прочь, к выходу. Глория, не знавшая, куда себя деть, задержалась в проходе и напоследок схватила его за руку, но Скелтон, покидавший кабинет, оттолкнул её прочь. *** Пятёрка хогвартсовских подпольщиков добрых пять минут просидела в Выручай-комнате молча. О продолжении урока заклинаний после произошедшего не шло и речи, и потому, не произнося лишних слов, новоиспечённые коммунисты спрятались подальше от снующих вокруг «котелков», задыхающихся от усердия мракоборцев и пристальных взглядов Мирны Пертингер и её коллег по дружине. — Это всё я... моя вина... — не выдержала Глория, всё это время с трудом подавлявшая тихие всхлипы и разрыдалась, пряча своё бледное, усыпанное мелкими родинками лицо в ладони. Ниу вскочила со стула и неловко приобняла подругу, склонив её голову себе на плечо. Глория продолжала сотрясаться от рыданий, пока Ниу осторожно, но заботливо гладила её волосы. Всклокоченная причёска самой Ниу непроизвольно окрасилась в печально-голубой. — Ты ни в чём не виновата, — наконец, выдавила из себя Трис. — Это всё эта тварь Пертингер. И мракоборцы... Им лишь бы кого-нибудь посадить. — Я попросила его... Я не должна была... Стоило хотя бы ему поточнее... Он не... — Глория захлёбывалась и окончания её фраз тонули в плаче. — Тише, тише... Мы обязательно отомстим! За Бертранда и за всех! Партия отомстит! Они все захлебнутся собственной кровью, они... Тед всё узнает, уже скоро Хогвартс и вся Британия восстанут, и тогда!.. — разгорячился Жан. Судя по искусанным до крови губам, он перепугался не меньше, но желание утешить Глорию было сильнее. Подойдя к её креслу, Жан взял её за руку, ощутив при этом, как его щёки невольно порозовели. — Как мы отомстим? Что ты предлагаешь сделать, подвесить Пертингер за мантию на шпиле башни Рэйвенкло?! И вообще — всё Тед да Тед, а где этот Тед? Почему он не помогает нам, хотя обещал? Бросил нас в самое пекло, а теперь руки умывает? — огрызнулась Ниу. — Между прочим, вопрос вполне дельный — как мы отомстим? Надеюсь, тут никто не сомневается, что без ответа это оставить нельзя? — удивительно спокойно пресёк зреющую ссору Рэнделл. — Конечно, нельзя... Глория, послушай. Ты и вправду ни в чём не виновата. Мы одобрили решение подключить Бертранда. Все вместе. Это ложится на плечи всех нас. Мы не могли предугадать, что эта Пертингер окажется рядом и решит настучать. На собственного однокурсника, между прочим. Но Рэнди прав. Мы будем мстить. И у нас есть для этого орудие, — теперь, когда разговор вернулся к тактике и стратегии, Трис чувствовала себя более уверенно. — Он столько ей с прорицаниями помогал, а она... — Глория шмыгнула носом, но, кажется, понемногу успокаивалась. — Теду сейчас наверняка не легче, чем нам. Он говорил, что настали тяжёлые времена. Если из-за пустяковой листовки в Хогвартс вызвали целую дивизию — вообразите только, как сейчас гоняются за членами партии. Может быть, он уже в Азкабане, или... — Трис намеревалась продолжить, но, услышав о столь мрачном прогнозе, Глория снова расплакалась. — Так, отставить слёзы! Надо действовать. Мы докажем, что мы были посвящены в тайны коммунистов не зря. И первым делом, если мы хотим добраться до Пертингер, нам нужно узнать... Ну, хотя бы номер её спальни. — Она моя соседка, — поделилась Глория. — Мы в одной спальне. — Чудесно. Первое звено нашего плана у нас уже есть. Но если мы хотим вывести её из этой спальни и... провести разъяснительную беседу, то нам понадобится кое-что. Карта Мародёров. На мгновение воцарилась тишина. Идея звучала безумной и абсолютно нереализуемой. — Блестяще. Кто поразит нас своей гениальностью следующим и расскажет, как мы собираемся это провернуть? — в голубых волосах Ниу сверкнули оранжевые пряди. — Это я и хотела вынести на повестку... — начала Трис, но её перебил Жан: — Ниу, а ты ведь... Ты же метаморф, правильно? Может, ты могла бы, знаешь, перевоплотиться? — Метаморфы разные бывают. Я могу что-то сделать, ну, например, глаза поменять, — Ниу немедленно продемонстрировала свой навык: количество ресниц словно удвоилось, а сами узкие миндалевидные глаза расширились и увеличились — теперь они были неотличимы от глаз Мирны Пертингер, — Или, например, нос... — маленький нос-кнопка принял внушительные размеры — почти как у Трис, — Но рост, вес — с этим уже проблемы. — Вау! — Жан расплылся в восхищённой улыбке, — А если ты так умеешь, то почему только волосы меняешь? — Потому что я и так самая красивая! Чё, нет, что ли? — Ниу пригрозила Жану кулаком и немедленно вернула лицу прежний вид. — Давайте не отвлекаться. То есть, превратиться в какого-нибудь Байрона Уилла ты не сможешь? — подключился Рэнделл. — В мальчика вообще не смогу... В детстве ещё прокатывало — Трис, помнишь, как ты на втором курсе целый месяц не могла догнать, что это за пацан тебе валентинки шлёт? А сейчас же у них борода лезет, всё такое... Правдоподобно не выйдет. А даже если б вышло — в жизни я бы в Байрона не превратилась, у него лицо на мандрагору похоже. — Тогда вариант номер два — оборотное зелье, — предложил Жан. — Бессмысленно. Трюк такой же старый, как и сама карта, а может, и того старше. Старший Поттер в своё время сам под этим зельем чего только не натворил — он рассказывал на одной из своих лекций. Уж младший наверняка в курсе... — поспешил усомниться Рэнделл. — Хорошо, идеи получше сегодня будут? — хмыкнула Ниу. — Нужно сделать как-то так, чтобы Джеймса не было ни в спальне, ни в гостиной в течение долгого времени, карта была не при нём, а вокруг не было свидетелей... — начал рассчитывать варианты Жан. — С какой целью он может надолго отлучиться и не взять карту с собой? Рэнди, он её вообще часто при себе держит? — Вообще не расстаётся, — разочарованно бросил Рэнделл. — Прячет, конечно, от чужих глаз, да только не сильно умело — я присматриваться стал и вижу, что он в неё каждую минуту заглядывает. Бьюсь об заклад, даже на ночь под подушку кладёт. Разве что в туалет с ней не ходит. О!.. — Что, неужели что-то придумал? — от предвкушения мести Ниу захлопала в ладоши. — Есть вариант. Не стопроцентный, но ничего лучше выдумать пока не могу. Потребуется одно зелье, правда, совсем не оборотное... *** Оставшись в Выручай-комнате в одиночестве, Рэнделл склонился над котелком. К счастью, ингредиенты зелья были вполне тривиальны — под предлогом подготовки к СОВ из общего шкафа в Кабинете зельеварения удалось взять и репейник, и спорынью, и даже толчёный панцирь огнекраба. Основная сложность заключалась именно в рецептуре — передержанное хотя бы на секунду зелье грозило серьёзной опасностью. О том, в чём именно заключается эта опасность, в «Сильнодействующих зельях» сказано не было, а Рэнделл изо всех сил старался об этом не думать. Панцирь огнекраба — в кипящую воду ровно на полторы минуты... Пять унций собачьей крови (неравнодушный к собакам Рэнделл поморщился) — и ни в коем случае не опускать палочки... Репейник... Рэнди был готов биться о заклад, что даже на СОВ он не будет настолько внимателен. Часы тикали, и вот, ровно через восемь секунд после добавления спорыньи зелье, наконец, из грязно-жёлтого стало почти прозрачным. Судорожно погасив огонь мановением палочки, гриффиндорец вытер лоб и протёр очки рукавом мантии. До чего же противное зелье! Готовится быстро — но именно в скорости и заключается его коварство, ведь нельзя терять ни мгновения. Рэнделл откупорил пять шипящих бутылок сливочного пива — и только сейчас понял, что проклятый Финеас Борн, вечно умалчивающий о самом важном, не удосужился написать ни слова о дозировке. «Будь что будет» — зажмурился Рэнделл и наугад влил в каждую из бутылок порцию зелья — не более напёрстка. *** Как и ожидалось, обычная гриффиндорская компания уже к шести часам была в сборе и расположилась у камина. Рэнделл, притворяясь, что увлёкся чтением «Ста сорока шести законных (практически) квиддичных приёмов», старательно выжидал, пока из спальни спустится смурной от недосыпа Джеймс. — ...нет, для «Прайд оф Портри» сезон слит, — семикурсник Шон Брэднер, один из загонщиков гриффиндорской сборной, рассуждал с экспертным видом. — Ещё одно поражение — и они вылетают даже из тройки, а впереди «Холихэд Харпис»... — Ну и что твои «Гарпии» сделают? Уизли уже еле летает, вспомни это позорное падение в матче с «Паддлмиром»... Деньги зарабатывает — только и всего. Если сама не завершит карьеру в этом сезоне, то Диллворт её выгонит — это тебе не Хебден, за былые заслуги держать не станет! В сорок один год её больше ни одна команда не возьмёт... — яростный болельщик «Портри» Майлз Марлоу поспешил возразить. — Джинни твоему «Портри» сорок голов накидает, пока их вратарь будет ворон считать, как обычно! — Хьюго Грейнджер-Уизли отстаивал честь родной тётушки. — А какой смысл спорить, кто будет грызться за второе-третье место, если очевидно, что «Татсхилл Торнадос» ведут с отрывом и не проиграют в этом сезоне больше ничего, если только «Соколы» в феврале не переломают всех игроков? — Рэнделл попытался примирить сокурсников, но вызвал лишь новую волну негодования. — Кстати, народ. Никто не хочет отпраздновать окончание семестра? Рэнди выудил из сумки шесть бутылок сливочного пива и сразу же откупорил одну из них — ту, в которую не было подмешано зелье. Она была заблаговременно помечена глубокой царапиной на горлышке. — Это дело, — оживился Майлз и тут же схватился за бутылку. От души облившись пеной, он сделал жадный глоток. — А покрепче ничего нет? — прищурился Хьюго. — Покрепче доставай сам, — пожал плечами Рэнди. — Бери что дают, пока я денег за это не прошу. — А откуда это добро? — подозрительно спросил Хьюго, решивший, впрочем, не пренебрегать пивом. — Из «Трёх мётел», откуда ж ещё... В начале месяца запас на каникулы, ещё до запрета — как чуял, что потом неоткуда взять будет! — собственно говоря, Рэнделл не врал, а лишь деликатно умалчивал, что в бутылках — не только пиво... — Оно, правда, в шкафу стояло с той поры, но, глядишь, не испортилось... — Да по барабану! У меня желудок стальной, — Хьюго глотнул из бутылки и чуть поморщился. — Разве что самую малость прокисло... — Да, что-то тоже такое чувствую... Но не сильно мешает, — соврал Рэнди. — Шон, Джеймс, Колин, угоститесь? — За окончание семестра, друзья мои, — немного натянуло улыбнулся Джеймс, — С наступающим Рождеством! И сегодня есть ещё один повод для радости — наконец-то пойман преступник, затеявший всю эту суету последних дней. За мирный и спокойный Хогвартс! — Верно! Скоро заживём по-старому! — лгать в лицо Рэнделл не любил, но ради ответственной миссии... Минут через десять бутылки были осушены до дна. Снова пошли споры о квиддиче, семикурсники делились секретами успешной сдачи ЖАБА, а Рэнделл всё поддакивал и кивал, не спуская глаз с сокурсников. И вот наконец... — Походу всё-таки испортилось... Что-то с животом неладно, — полушёпотом выдавил из себя Шон, и тут же, широко распахнув глаза, стремглав выбежал из комнаты. — Реально... Будто иголок в кишки напихали. Шон, долго кабинку не занимай! — успел выкрикнуть Хьюго вслед удаляющемуся Шону и бросился за ним вдогонку. Колина, Майлза и Джеймса пришлось дожидаться чуть подольше. Для конспирации Рэнди и сам придерживался за живот и вполне убедительно постанывал. Наконец, гостиная опустела. Действовать следовал максимально оперативно. Скользнув в спальню Джеймса, Рэнделл окинул её глазами с палочкой наготове — вдруг карта хранится где-нибудь в секретном тайнике и придётся распутывать сложные защитные чары? Не обнаружив её ни в шкафу, ни среди беспорядочно разбросанной груды одежды, Рэнделл, наконец, заглянул под подушку и обнаружил заветный свёрток пергамента там. — Вот вам и будущий мракоборец... Ничего глупее и придумать было нельзя, — подумал он, а вслух произнёс формулу, некогда чудом подслушанную в гостиной. — Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость! Лабиринт коридоров Хогвартса проявился на пергаменте, не заставляя себя долго ждать. Победно сжав кулак, Рэнделл шепнул: «Шалость удалась!» и немедленно бросился прочь из спальни. — Милости прошу в нашу компанию, Рэнди, — язвительно сказал Хьюго, едва хлопнула дверь очередной кабинки. — В следующий раз хоть охладительные чары к нему примени... — простонал Майлз уже на исходе сил. *** Перевалило за полночь. Метель снова разыгралась и крупные хлопья снега налипали на тяжёлые подоконники башен Хогвартса, а камины горели всю ночь — да так, что невозможно было сомкнуть глаз. Мирну Пертингер это, впрочем, совсем не волновало — ещё с десяти вечера она спала как убитая. Весь первый день каникул она окрылённо бегала за министерскими патрулями, вдохновенно докладывая, кого из сокурсников за каким занятием она застала, и напрашивалась на бесконечные похвалы — даже суровый Скелтон то и дело трепал её по голове своей гигантской лапищей, всякий раз приговаривая: «Вот из кого будет толк!». — Мирна! Мирна, вставай! — словно огня камина было недостаточно, Глория зажгла прямо над лицом соседки «Люмос». — А?.. — Мирна недовольно поморщилась и перевернулась на живот, чтобы уткнуться лицом в подушку. Глория осторожно прикоснулась к её плечу. — Мирна! Проснись сейчас же! Они здесь... Они пробрались в башню Рэйвенкло! Я видела их... — Глория звучала неподдельно встревоженной и Мирна, недовольно щурась, нехотя приподнялась с постели. В спальне не было больше никого. Их третья соседка — Перва Патил — уехала на каникулы к родителям. — Кто — они? — всё ещё полусонно спросила Мирна. Долго ждать ответа не пришлось. — Коммунисты! Они пришли мстить тебе! За то, что ты рассказала... о Бертранде... Мирна, пошли скорее! Я слышала, что они говорят... Нужно поскорее уйти отсюда, Мирна, вставай скорее, разве я хоть раз тебе врала... Теперь Мирна, кажется, перепугалась не на шутку. Она судорожно вскочила с кровати и, вздрагивая, начала озираться по углам, но Глория схватила её за руку и решительно потащила к двери. Девушка, впрочем, не сопротивлялась — лишь в гостиной она выпустив ладонь соседки, прижалась к стене, увидев мрачную тень в дальнем углу — но та оказались лишь игрой света. Бесконечный шёпот: «Быстрей!» — «Глория, а что ты слышала...» — «Скорей, идём отсюда, нужно выйти к лестнице...» — «Глория, мне страшно...» — прерывался лишь треском камина. В коридоре было пустынно. Как и обещал Жан, в это время сотрудники Отдела магического правопорядка обходили другой сектор этажа и девушки без особенных препятствий спустились на несколько этажей, выбравшись к тонкой перемычке между двумя башнями — снаружи она всегда казалась неестественно хрупкой, готовой обрушиться от любого порыва ветра... Первая часть плана была успешно осуществлена. Из полумрака медленным шагом выступили ещё четыре фигуры. Мирна, едва не задыхаясь от паники, бросилась искать палочку — но вскоре поняла, что оставила её в спальне. — Это... это же какая-то шутка, да? Глория! Зачем ты так шутишь, когда мы все... Когда мы все в опасности? Я... Я расскажу профессору Флитвику! Глория?.. — захлёбываясь собственными всхлипами, сдавленным голосом произнесла девушка. — Я никогда не лгала тебе, Мирна... Мы — коммунисты. И мы пришли отомстить, — тихо, как и всегда, отозвалась Глория, но на этот раз — не опуская глаз. Четыре палочки нацелились на застывшую от ужаса Мирну. Сверкнула тусклая, едва различимая вспышка — и девушка, ещё секунду назад пытавшаяся что-то лепетать, замолкла — её язык намертво приклеился к нёбу. — Хорошее заклинание, — стараясь не привлекать лишнего внимания, шепнула Ниу. — Вас на ЗОТИ научили? — Ага. Поттер как-то показывал на специальном семинаре. Хоть какая-то польза от него, — также негромко ответил Рэнделл. — Вверх! Не двигаться с места — ты под прицелом. Глория, следи за картой. Рэнделл передал Глории заветный свиток, и та, развернув его, ахнула: — Патруль! Трое «котелков» и Ансворт! Товарищи по подполью замерли, готовясь к самому худшему, и вслушались в ночную тишину — в ней уже явственно звучали шаги близящегося караула. Бежать было некуда. Оставалось сражаться. Жан побледнел пуще прежнего и стал неотличим от заснеженных холмов за окнами, но Глория, по-прежнему рассматривавшая карту, неожиданно улыбнулась: — Пивз! — Ага, проедатели бюджета нарисовались! — противный вопль Пивза был слышен так отчётливо, словно тот звучал не в соседнем коридоре, а прямо у них над ухом. Вскоре послышался и грохот, а вслед за ним громкая брань полицейских — видимо, Пивз по своему старому обычаю бросился швырять на их головы горшки с липкой смолой. — Идём прямо сейчас, — скомандовала Тристрана. Придерживая Мирну под руки, Рэнди и Трис повели Мирну вверх по древним ступеням, местами обледенелых и присыпанных снегом — видимо, Пивз опять разбил одно из окон. Сопровождать заложницу доверили самым сильным из пятёрки — едва ли хрупкий Жан справился бы с брыкающейся Мирной лучше, чем широкоплечая и рослая Тристрана. Но, вопреки ожиданиям, Мирна не сопротивлялась — она смирно шла, пока палочки Жана и Ниу подпирали её виски, а Глория не спускала глаз с Карты мародёров. В пижаме, содрогаясь сразу и от холода, и от страха, Мирна взошла на верхнюю площадку Астрономической башни. — Встань к мостку, — голос Глории едва не затерялся в завываниях бури, но Мирна каким-то чудом услышала приказ. Она застыла возле балконного парапета — и снег, жгуче-холодными порывами налетавший снаружи, начал ложиться на её чёрные волосы. — Мирна Пертингер. Ты совершила преступление не против закона, но против совести. Ты предала собственного сокурсника и привела в Азкабан человека, ни разу в жизни не совершившего ничего дурного. Не желавшего никому зла, но желавшего лишь свободы, правды и равенства для всего волшебного мира. Бертранд не прибегал к насилию, но теперь он вынужден встретить суд лишь за то, что осмелился протестовать. Всему есть предел, Мирна. Ты ответишь за своё предательство, — Трис с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. — На счёт «три», — кивнул Рэнделл. — Раз... Два... Три. Виндикто! — Виндикто! — в унисон прозвучали пять голосов. Белые звёзды на кончиках палочек налились кровью — и Мирну отбросило к самому краю парапета. Широкий порез лёг поперёк её до тошноты правильного лица — и ярко-красные струи смешались со слезами, беспрерывно текшими из глаз. Чары продолжали работу — и вот ещё две фонтанирующие кровью раны, разорвавшие вены, отпечатались на руках. Мирна, силясь крикнуть, но по-прежнему немая, от боли шатнулась — и, не удержав равновесия на мокрой от снега плитке, рухнула в зияющий проём. Ниу бросилась к мостку, вглядываясь в чернеющую ночь и белые-белые равнины вокруг замка, на которых с такой высоты невозможно было различить очертания тела. Жана словно прибило к земле — схватив сам себя за запястье руки, сжимавшей волшебную палочку, он не мог сдвинуться с места и лишь беззвучно шевелил губами. Лишь спустя целую минуту голос подала Трис: — Бежим. Глория, карта у тебя.